via dolorosa

She's dreaming a strange dream Where nothing is gray - Then she takes me away And she's pulling the strings When she's playing with love

Домой Барт брел в каком-то полузабытье. Давился уже давно теплым пивом и сигаретами. По дороге останавливался и смотрел в небо, стараясь не думать, что Нельсон делает с Лизой прямо в этот самый момент: трогает ее своими грязными руками, лижет ее вонючим языком, ебет мелким кривым членом… От этих мыслей Барт кинул полупустую банку на землю, расплескав все содержимое по асфальту и своей одежде. Невыносимо. Уже дома он долго сидел на диване и смотрел на кухонный ящик. Желание съесть экстази и запить алкоголем боролось с голосом разума. Скорее всего, на пьяную голову эффекта бы не было, но занять свои руки и ноги чем-то хотелось. Проведя еще час в мучительных раздумьях, он лег спать. Лизу все еще слегка потряхивало от случившегося. Они с братом вели себя так, будто им снова по 16 лет: прятались и боялись, что кто-то их заметит. К чему был весь этот цирк? Они же брат и сестра. Кто в здравом уме будет что-то подозревать? Нельсон и слова бы не сказал, если бы узнал, что она была в домике с Бартом. - Твой братец как обычно не пришел? – колко спросил Манц, будто читая Лизины мысли. Ее передернуло. - Нет, - коротко ответила она, надеясь, что он перестанет расспрашивать. - Не удивительно, что твои родители его выгнали, - продолжил он, - Такую занозу следовало бы посадить на пару лет, чтобы никому не мешал. Ком подступил к горлу. - Иметь с ним дела – себя не уважать, но я подумал, что, в случае чего, не жалко будет его потерять, - говорил Нельсон, пока глаза девушки вновь наполнялись слезами. Она знала, что ее дружок на досуге совсем не вязанием занимается, и до глубины души ненавидела эти незаконные мутки, особенно то, что в них ввязался ее брат. - Но я все равно так и не понял, что он натворил? – от этого вопроса Лизу чуть не стошнило, она еще крепче вцепилась в букет, который притащил Нельсон, закрывая мокрое от слез лицо. Все они задавали один и тот же вопрос, лезли, куда не просят, а потом давили, давили и давили, желая узнать ответ, и совсем не думали о том, сколько боли причиняют. *** Колеса скейтборда стучали по асфальту, будто семнадцатилетний Барт ехал в поезде. Размеренный стук и вибрация, отдающая в ноги, теплый ветер в лицо, розовый закат. Вечер не предвещал беды, но когда на улицу выходил эль Барто, воздух пропитывался напряжением. Но сейчас в напряжении был сам проказник. Еще раз оттолкнувшись ногой, он завернул за угол, к супермаркету, и спрыгнул с доски. Та ударилась о бордюр и отлетела прям под ногу мальчишки. Он привык совершать необдуманные поступки, даже если до этого часами лежал и думал о том, что собирается сделать. Они казались дикими и страшными, но он всегда гнал эти мысли и успокаивал себя тем, что отрефлексирует их позже. Но это позже никогда не наступало. Этот мир был ему интересен, но не как его сестре. Иногда казалось, что если совместить этих двух людей, получится уберменш, поглотивший высокие ценности культуры, искусства и науки, а также низший и мерзкий – все, что давали улицы и люди, которых мама просила обходить стороной. Группу таких вот отбросов Барт и ждал, спрятавшись за мусорным баком, подпирая стену и сжимая купюры в карманах джинсов. Пару дней назад школьные хулиганы рассказали ему, что нашли выход на наркотики. А Барт не зассыха какая-нибудь, чтобы отказываться. Да, конечно. Иногда сестра говорила ему, что он – тупой баран, следующий за толпой, но она просто не понимала, какого это, быть мальчиком. Ему всегда нужно отстаивать свой авторитет, а в войне все средства хороши. Но чем больше опаздывали хулиганы, тем сильнее его окутывала паника. Он не хотел, чтобы кто-то увидел его, не хотел попадаться полиции или даже Апу. Это тебе не школу разобрать по винтикам и не машину полицейскую угнать – это серьезнее, гораздо серьезнее. Тем более, он уже не ребенок, чтобы любая гадость сошла ему с рук. Но чувство опасности и жгучий интерес подстегивали сильнее, чем страх. - Эй, Симпсон! Будто раскат грома, а не хриплый голос Дольфа. Банда вырулила из магазина с двумя ящиками пива и парой закусок, торчащих из карманов. Они вели себя так, будто пришли сюда покурить сигареты, буднично перекидываясь ругательствами. - Надеюсь, ты принес деньги, иначе устрою тебе встречу со своими кулаками! – выкрикнул Керни, потирая руки. Барт только кивнул, вытаскивая смятые бумажки. Руки начали трястись. Единственным, кто не участвовал в передачке, был Нельсон. Он стоял спиной к друзьям и курил, осматриваясь по сторонам. Барту показалось, что неспроста он остался на шухере, отношения у них так себе. Керни выхватил деньги, сунув Симпсону в руку черный камушек. - Удачи, уродец, - сказал Джимбо, парни засмеялись и поспешили уйти. Парень ничего не понял. К горлу подобрался ком разочарования – его опять кинули, опять забрали деньги и кинули. - Сука, - процедил он, уже замахнувшись, чтобы кинуть этот камушек кому-нибудь в голову, но, сжав его покрепче, почувствовал, что это не камень вовсе – оно было мягким. Это был сверток, неплотно стянутый черной изолентой. Парень испугался и сунул его в карман. Надо было убираться отсюда поскорей. Дома было темно и тихо, только из комнаты Лизы доносились звуки музыки. Кинув скейт в угол, Барт медленно поднялся по лестнице. Дверь в ее комнату была открыта. Девушка сидела на кровати и подпевала себе под нос. Ее рука гладила саксофон. - Сис, а где все? – спросил Барт как можно спокойнее, но Лиза все равно вздрогнула. - Куда-то уехали на выходные, тебя же предупреждали, - недовольно ответила она, выключая радио и отставляя инструмент в сторону. Она сидит, поджимая колени к груди, повернувшись ко мне. У нее такие короткие шорты. Качнув головой, он прошел к ней и сел рядом. - У меня тут есть кое-что, - он вытащил из кармана сверток и начал отдирать изоленту. Лиза с интересом наблюдала. Кинув мусор на пол, он расправил фиолетовый зиплок, на дне которого лежали две цветные маленькие бумажки. Лицо сестры побелело. - Ты совсем с ума сошел?! – от неожиданности она завалилась на бок, но затем вскочила с кровати, - Что… - Тихо, Лиз, - он закрыл ее рот рукой, чувствуя ее горячее дыхание, от которого по телу пробежали мурашки, - Ты разве никогда не хотела попробовать и узнать, что это такое? Девчонка была в смятении. Мысли и чувства, самые разные, обуяли ее, и единственное, что она смогла сделать, это нахмуриться и шлепнуть брата по руке. Лиза всегда была моралисткой. Она резко отметала все, что было неправильным, кричала и злилась, когда все шло не по ее сценарию. Ее мир четко делился на черное и белое, и все должно было соответствовать именно таким раскладам. Только лишь Лиза могла отступиться от этих правил, ведь она всегда знала, как лучше, и поэтому ее действия были только во благо. Другим – не позволялось ничего. Она сама не понимала, откуда такая принципиальность. И сейчас ей было очень тяжело. - Убожество, - прошептала она, - Ты знаешь, что происходит с наркоманами?! Барт давно понял сестру, поэтому постарался отвечать мягче. - Если тебе надо во всем быть первой – будь, - зиплок открылся, захрустев, - Ты ведь уже и пиво пила. Мы с тобой будем первопроходцами. - Ты один боишься, поэтому и меня в это болото затащить хочешь? – она сложила руки на груди. - Первое – да, второе – нет. От одного раза ничего не будет, - ответил он, а Лиза лишь хмыкула. Это его любимая фраза. Она отвернулась. - Ладно, Лиз, не хочешь – я заставлять не буду, - он встал с кровати, - Но тогда приглядишь за братцем? Вопрос он прошептал ей на ухо, прижавшись торсом к ее спине. Она задрожала. Это ее бесило. Не хотела она ни за кем присматривать. И не хотела, чтобы он делал это один. Она вообще не хотела, просто не хотела. Она много читала об этом, потому что такие вещи часто упоминал Нельсон, с которым она иногда гуляла, вспоминая прошлые деньки. Читала и не понимала, как люди соглашаются на такое. А теперь, когда «доза» (Ха!, как смешно!) была так близко, ее обуял интерес. А еще голос брата… - Просто будь со мной, ладно, сестренка? – он продолжал шептать, делая это неосознанно. - Нет! – рявкнула она, повернувшись, - Я тоже буду! Барт улыбнулся. Какими бы взрослыми они не казались, все равно себя вели как дети. Поэтому, заперевшись в комнате Лизы, они выключили свет, оставив только настольную лампу, освещавшую рабочее место девушки. Так их точно никто не увидит. - Надо положить за губу и ждать… - он старался не трогать картонки слишком сильно, поэтому обхватил одну за уголки и приблизил к губам сестры. Ей лишь казалось, что она сейчас взорвется от тревоги. Все, что они делали, было неправильным. Единственным верным решением было сорваться с места и убежать, захватив с собой ядовитые бумажки, выкинуть их подальше и забиться в самый темный угол, чтобы забыть эти минуты, как страшный сон, но тело Лизы мозг слушать отказывалось, и она послушно открыла рот. Брат проделал все манипуляции самостоятельно – себе и ей, а потом, сомкнув губы, они стали ждать, уставившись кто в стену, кто в пол. Гробовое молчание обвалило все пути отступления, и оставалось только ждать неизбежного. Через полчаса Барт полез к ноутбуку сестры, чтобы хотя бы включить музыку. Тишина ему надоела, она только давила сильнее на чувство ответственности, а в голове копошились мысли. Надо заглушить это все. - Мне тут посоветовали какую-то электронную музыку, надеюсь, ты не против, - его слова звучали так глупо. Никто ему ничего не советовал. Он сам нашел ее, когда читал про ЛСД. Читал, что такое людям нравится. Да и ему самому понравилось – ненавязчиво, но помогает заглушить бормотание в мозгу. Лиза лишь покачала головой, ни разу за это время не проронив ни слова. Она будто боялась открыть рот, иногда языком проверяя, на месте ли марка. У нее не было вкуса, а на ощупь она уже была размякшей бумажной кашицей. Еще через двадцать минут Лиза повернулась, чтобы посмотреть на время, но окружение поплыло вслед за головой. Наверное, это потому, что тут темно. Все стало таким четким, но расплывчатым. Как будто мир состоял из пикселей, из картинок, на которые смотришь и кажется, будто квадратик посередине скачет, а глаза не могут его остановить, бесконечные стереограммы. И чем больше Лиза смотрела, тем сильнее к горлу подкатывала тошнота. Она зажмурилась и потерла глаза, но от этого стало только хуже. Барт, тем временем, плыл по течению: тело ослабло, а в голове стало так пусто, что любой предмет, даже его собственные пальцы, стал таким увлекательным, что оторваться не было возможности. Но заметив, как Лиза сжалась, превратившись в тугой комок, отвлекся и приблизился к ней, тяжело выдохнув от таких резких движений. - Лиз? – звук его голоса должен был долететь до сестры, но волна, словно ударившись о невидимое препятствие, завибрировала у него в мозгу, - Лиза, как ты себя чувствуешь? - он напрягся, чтобы эти слова Лиза уже точно услышала. Подняв ее лицо руками, Барт погладил большими пальцами ее щеки. Кожа казалась такой шелковой и приятной. Ощущения от прикосновений разлились по каждому миллиметру тела, отдаваясь теплом в каждой клеточке. Поддавшись чуть вперед, он запустил пальцы в ее волосы, и перед глазами взорвались тысячи фейерверков. - Я не понимаю… - она шептала брату в лицо. Эти секунды без него рядом казались страшными и жуткими, а теперь, когда он был так близко, она начала расслабляться. Он держал ее в своих руках как на безопасном плоту и, чтобы точно не потеряться, она обняла его. Лиза еще никогда не чувствовала ничего подобного. - Все хорошо, сестренка, просто расслабься. Нужно было отвлечь ее, чтобы не случилось ничего плохого. Тогда он с неохотой отодвинулся от девушки и жестом позвал ее за собой. Самой сложной задачей было встать на ноги – они делали это так аккуратно, будто не хотели, чтобы их увидели, и, сутулясь, на носочках вышли из комнаты. Они сами не понимали, почему похолодели потные ладошки, почему голова так плотно прижималась к плечам, почему идея пойти тихо и медленно не покидала их мысли, но, взяв сестру за руку, Барт повел ее вниз по лестнице и дальше, на задний дворик, постоянно оглядываясь то по сторонам, то на нее. Выйдя на улицу, они будто попали в теплое желе густого ночного воздуха. - Я не буду закрывать дверь, - зачем-то сказал Барт, слегка прикрыв ее, а потом медленно двинулся на середину двора. Мир выглядел как картины разных художников. Пространство рябило, и даже неподвижные объекты будто дышали полной грудью. Симпсон старший уложил сестру на траву и лег рядом, в эту секунду тело превратилось в бескостную массу и затекало в поры земли. Как хорошо! Лиза почувствовала то самое расслабление, о котором говорили йоги и буддисты, которого она – такая невротичная и напряженная – не могла поймать ни во время медитации, ни в горячей ванне по вечерам. Каждая мышца расслабилась, процессы тела замедлились, и даже дыхание давалось ей с трудом, но паники от мысли, что она вот-вот задохнется, почему-то не было. Почему я такая расслабленная? Я сейчас пускаю на самотек все, что строила своими руками, но мне не страшно. Я бы растянула эту секунду на несколько лет, лишь бы никогда больше не волноваться о колледже и будущем. Я бы хотела опять почувствовать тепло рук Барта, потому что даже Нельсон не обнимал меня с такой любовью… Любовью… Любовью… Любовью? Зачем мне вообще нужен этот Нельсон? Мысли кружили в ее маленькой головке одна за другой, так громко, будто она кричала во весь голос, но так мелодично. Размышления скакали от одной темы к другой, обрываясь на полузвуке, прерываясь каждый раз, когда она гладила траву ладонью, щекоча кожу. Положить ноги прямо или закинуть одну на другую? Может, голову повернуть? Господи, как удобно! Любое ее движение было таким невесомым, она практически не чувствовала, как шевелится, только лишь пронизывающую слабость и покой. А в голове раз за разом всплывало одно и то же слово, не связанное ни с чем: Любовь Любовь Любовь - Ты что-то сказала? – вдруг раздалось над самым ухом, и Лиза лениво повернула голову на звук. - Я говорила вслух? – с опаской спросила она, - Что я сказала? Барт лишь пожал плечами, понимая смятение сестры. У него в голове тоже мелькали мысли, но он не понимал, шевелились ли его губы. Небо такое красивое. - Небо такое красивое, - повторила мысль парня Лиза, - Звезды моргают, как ранки. Кто-то проткнул небо для того, чтобы я могла каждый день смотреть на крошечные жемчужины. Такое же красивое, как и ты. - Красивое, - повторил Барт, - Я ничего не понимаю, - протянул он нарочито медленно. И я. - Я хочу танцевать, меня разрывает изнутри, - пожаловалась девушка, подняв руку, - Но мне так хорошо. Рука мягко упала на грудь Барта, и он поспешил сжать ее ладонь своей. - Ты хочешь, чтобы я тебя обнял? – прошептал он. - Да! Хочу! – она даже не замешкалась, и ей хотелось кричать. Он навис сверху, закрывая ей обзор на небо, которым она так наслаждалась, но теперь она могла видеть лицо Барта, по которому бегали цветные точки и распускались крошечные бутоны самых разных цветов. Его захлестывала волна эмоций. Он глупо улыбался, глаза блестели такой нежностью, которую Лиза никогда в нем не видела. Она такая красивая. Такая невероятно красивая! О, господи, если бы я только мог поцеловать ее, я бы усыпал все ее тело поцелуями. Мне так жаль, что столько лет я лишь издевался над ней и заставлял ее плакать. Я такой урод. - Хочешь, я тебя поцелую? Спасибо, что сейчас я даже не знаю, что такое стеснение! - Да… Улыбка стала еще шире. Миг как будто выпал из памяти, утонул во тьме и где-то в черном небе с его белыми ранками, заставив задохнуться. У него такие мягкие губы. Ему хотелось целоваться. Только тяжело было сдерживаться и не наброситься со всей пылающей в теле страстью. Хотелось делать это медленно, но сестренка боязливо положила ручки ему на затылок, и сдержаться не получилось. Любовь Он чувствовал абсолютно все. Даже сережка в ухе, такая привычная, ощущалась так, как будто что-то застряло между зубов. Это навязчивое чувство, от которого избавиться можно было только вынув раздражающий комок. Барт хихикнул ей в губы, поражаясь течению своих мыслей. - Я хочу пить, - прервала его сестра, они молча вскочили с земли и прокрались в дом. Свет, который она включила на кухне, слегка ее испугал и ослепил, мигая и окутывая теплой дымкой, поэтому она хлопнула ладонью по выключателю. Они рассмеялись. Вода имела странный вкус. Не плохой, но какой-то чужой. Ощущалась языком как прохладный шелк. Девушка не смогла осилить и полстакана, поэтому аккуратной струйкой вылила остатки прямо в слив, наблюдая за тем, как металлическая сетка в раковине ползала на месте как червяк. Зрелище завораживающее. Но, чтобы убедиться, что это действительно металл, она коснулась его пальцем и несколько секунд просто водила по сетке, туда-сюда, как будто одного касания было мало. В голове появилось несколько вопросов, но, опять же, не осознавая, произносит ли она их вслух, запрокинула назад голову. - Барт? Уже повернувшись к раковине спиной, она поняла, что стоит на кухне совсем одна. Сколько времени прошло? Долго я тут стою? Барт. Барт! Тревога стянула мышцы челюсти, сжавшейся так плотно, что аж плечи задрожали. Она двинулась вглубь дома, пытаясь разобрать окружающие звуки, но слышала только тихую музыку в своей комнате. Он меня бросил! Эта мысль зациклилась настолько, что захотелось разреветься. Но она не могла, как будто наркотик отключил все плохое. В ванной на втором этаже был включен свет и, войдя туда, девушка увидела брата, справляющего нужду. - Ты долго? Я хочу, чтобы ты вернулся, - сказала она, прячась за дверью. Они снова вернулись в комнату, по стенам которой носились странные узоры. На кровати было мягко и тепло, но что-то как будто мешало. Барт не мог успокоиться, пока не потянул за карман своего худи. Конечно! Дебильная одежда. Захватив ртом побольше воздуха, он сполз на пол, потому что стоять на ногах было практически невозможно, и начал стаскивать с себя одежду. Сестра, глянув на него, тоже загорелась этой идеей, хоть и не совсем понимала, зачем. На мне и так почти ничего. Он неуклюже снял худи, джинсы и футболку, а потом встал на четвереньки, ощущая, как его засасывает в воронку ковра. Гравитация сегодня работает в утроенном режиме. Лиза сняла только носки, потому что вышивка на них отпечатывалась на коже каждый раз, когда она наступала, и футболку, под которой был лишь короткий топ. От усердия она томно выдохнула. Очнувшись от залипания на ковер, Барт заполз на кровать и заулыбался, глядя на сестру. - Меня размазывает, - он хихикнул, и эти слова как будто надулись в огромный шар и взорвались. - Да… - Лиза потерла руки, а потом погладила грудь брата. Ее тело завибрировало. Парень посмотрел на ее ладонь, а потом скользнул вниз. Это было странно. Она не делала ничего, что могло его возбудить, но бугорок в трусах говорил об обратном. - Не хочешь… не хочешь трахнуться? Вторая часть предложения схлопнулась в пространстве, отозвавшись пискнувшей тишиной, но девушка только закивала, укладываясь поудобнее и ощущая тяжесть от тела брата. Он надавил ей на промежность своим членом, уткнувшись лицом ей в грудь. Она пахла теплом и уютом. Подняв носом майку, он лизнул ее груди, спускаясь ниже. Лиза могла только тяжело дышать и наблюдать за его действиями. Улыбка не сходила с лица. Она моргнула – он уже стянул с нее остатки белья. Моргнула снова – теперь абсолютно голым был и он сам. Неужели я так медленно моргаю? Барта трясло так, будто он сейчас найдет желанные сокровища, за которыми охотился всю жизнь. Сосредотачиваться стало практически невозможно, но он смочил головку слюной и медленно вошел в Лизу. Движения были размеренными и неумелыми, но невероятно чувственными и до головокружения возбуждающими. Никакая дрочка и ни один ленивый секс с другими девчонками не мог сравниться с той гаммой эмоций, которую он испытывал сейчас. Мурашки бежали по телу. Он с опаской глянул на сестру, но она была где-то далеко. Блаженная улыбка и закатившиеся глаза говорили о большем – он понимал, что она чувствует то же самое. Терпеть не было сил, он тихо простонал, а затем услышал стон сестры. - Тебе нравится? – сорвалось у него с губ. Лиза закивала. Казалось, что ее тело - речка, покрытая льдом, и каждое движение брата – вонзающийся в твердую гладь ледокол, и трещины, бегущие вверх по телу – взрывы самых фантастических чувств. Мне нравится! Нравится! Любовь… Как будто нервные окончания ее нервных окончаний трахались в эту же секунду. Исчезло все, кроме прошибающих насквозь ощущений. Но Барт почему-то остановился, и Лиза разочарованно охнула. За окном проехала полицейская машина с ревущей сигналкой, и оба напряглись. - Что это? Это к нам? – бормотала девушка, подтягивая к себе ноги, пока Барт на носочках пробрался к окну. - Нет, нет, - успокаивал он, - Нет, они уехали, все тихо. На секунду его сознание отключилось, в следующее мгновение он уже был в постели, обнимая колени девушки. Музыка гипнотизировала. Ему казалось, что когда-то он ее выключал, но экран ноутбука горел, переливаясь всеми цветами радуги. Воспоминания стирались. - Хочешь? – только и смог выдавить он, когда Лиза, опять наблюдая за живущим отдельной жизнью миром, перевела взгляд на него. Не дождавшись ответа, он развел ее ноги и склонился над клитором, осторожно обводя его сухим языком. Реальность казалась смазанной фотографией. Разум Лизы поплыл, когда движения брата становились настойчивее и увереннее. Любовь Любовь Любовь Она хотела произносить эти слова вслух, но слышала только вздохи и стоны. Язык путался в буквах и прижимался мертвым грузом к зубам. Тяжелая усталость придавливала голову к подушке. - Давай покурим? Она не понимала, сколько времени прошло, но заметила, что горячее покалывание в промежности прекратилось. Барт аккуратно сполз с кровати и порылся в карманах, доставая сигареты и закуривая. Девушка осталась лежать, пока он, высунувшись в окно, пялился то на огоньки города, то на замысловатые узоры табачного дыма. Получилось сделать всего несколько затяжек, потому что сконцентрироваться на одном действии не получалось. Ничего не получается. Уже светало. Заметив это, Лиза удивилась, а потом отвлеклась на скомканную под собой одежду и тут же ощутила холодок, волнами прокатывающийся по телу. Наверное, нужно одеться. Когда она закончила, Барт уже лежал рядом. Сознание выключалось и включалось, как будто кто-то внутри баловался с выключателем, это утомляло. От круговорота теней болели глаза, хотелось скорее прекратить это все. - Мы уже больше десяти часов… - начал Барт, но резко замолчал. Он стал забывать слова. Постепенно сознание прояснялось: туман в голове рассеивался, мир приходил в свое обычное статичное состояние, усталость чувствовалась все сильнее. Хотелось спать, но из-за непонятной ноющей боли во всем теле – не моглось. Как будто кости вот-вот свернутся в калач, а потом растянутся на тысячу метров. Барт то и дело ворочался, адская боль не давала отдыхать. Накатила тревога. Лиза время от времени раздраженно вздыхала и поскуливала, но ни один из них не проронил больше ни слова. Город за окном оживал. Послышался голос Фландерса и звонкий смех его детей, на которых хотелось от всей души харкнуть. Сейчас они, наверное, будут петь свои тупые христианские песни, а потом молиться. Пели птицы, ездили редкие машины, а Барт с Лизой все никак не могли заснуть. Хотелось вскрыть черепную коробку и выковырять мозг, а потом разбить кувалдой коленные чашечки и размолотить локти. Хотелось просто исчезнуть, потому что, хоть все еще и в наркотическом бреду, но трезвеющему сознанию казалось, что новый день не принесет ничего, кроме боли и разочарований. Глаза Барта опухли и заболели, но болью гораздо более приятной, чем суставы, и по виску скатилась первая большая слезинка. Он снова думал о том, как часто обижал сестру, какой несчастной она всегда была, и как тяжело было понимать, что всему виной – он. Хуже то, что прошло столько лет, но ничего так и не изменилось. Он снова утаскивает ее в мир разбитых надежд и горя. Слезы катились одна за другой, но, к счастью, веки тяжелели. Скоро это все закончится. *** Сочные цветные картинки, калейдоскопом скачущие перед глазами, начали расплавляться и превращаться в густую боль, печаль и тоску. Задул холодный воздух, там, во сне, и окутал животным страхом, насвистывая липкий и неприятный теперь эмбиент. Волна от удара сердца прошлась насквозь. Одна, вторая… Оно билось так медленно, и каждый раз глаза словно слепли. Затрясло. Разноцветные картинки побледнели и, сползшие со стен, затопили комнату, из которой не было выхода. Уже слышались звуки реальности, но глаза не открывались. Сухие губы слиплись и впечатались в зубы – не разомкнуть. В сжавшихся легких кончается воздух, а тело не слушается. Снова тук… Один, второй… - Открой глаза! Гул слов вытащил парня из кошмара. Было очень холодно, а в горле встал ком. Ничего непонимающим взглядом он уставился на Лизу, которая выглядела очень уставшей и грустной. - Ты сильно дергался, я подумала, что у тебя судороги, - прошептала девушка, - Но я рада, что все хорошо. Тебе, наверное, лучше уйти… к себе. В руке она теребила одеяло, подтягивая его выше, не желая, чтобы брат увидел даже сантиметр ее тела. Он все еще лежал голый, разбитый и напуганный, на возражения сил не осталось, поэтому он просто собрал вещи и поспешил в свою комнату, чувствуя спиной провожающий взгляд Лизы. С того дня все стало другим. Фразы, которыми они перебрасывались – короче, а дистанция, на которой она держалась – длинней. Они перестали ужинать вместе, перестали спорить о том, чья очередь идти в ванную первым. И чем больше времени проходило, тем сильнее сердце Барта покрывалось каменной коркой. Она – единственная опора, единственная поддержка, единственная… она просто вмиг отказалась от всего, что могло связывать брата и сестру, и он стал ей чужим. Прошло несколько месяцев, родители начинали волноваться: что за конфликт мог произойти и рассорить этих двоих настолько, что, когда всей семьей они смотрели телевизор, Барт и Лиза сидели чуть ли на по разным углам комнаты? Все было так странно. Лиза все не могла отойти от такого необычного опыта, который, казалось, разделил ее жизнь на «до» и «после». Она долго копалась в себе, пытаясь понять, как до этого дошло. Но однажды просто поняла, что всегда ощущала что-то другое, а не просто сестринскую любовь. Наверное, они оба знали, что сердце переворачивается вверх дном, когда они рядом. Просто все было таким неправильным, невозможным, что краткие взгляды, мимолетные касания и странные мысли – это всего лишь обычные семейные отношения, но чем старше они становились, тем сильнее понимали, насколько ошибаются. Особенно тогда, когда, целуя Нельсона, она думала про Барта… Еще через месяц они сделали первый шаг к примирению, на день рождения Барта. Им удалось поговорить и даже пошутить несколько раз. Услышав ее смех, Барт словно оттаял: все хорошо. Они снова начали проводить время вместе: он учил ее кататься на борде, она его – играть на саксофоне, а потом они вместе пробовали играть дуэтом – на саксе и на гитаре; они гуляли по лесу, а Лиза рассказывала о каждом цветочке и насекомом, которых они встречали; играли в приставку; пили молочные коктейли. Лиза все меньше времени проводила с Нельсоном, который не понимал, почему их отношения скатились до уровня переписок: Привет, как дела, я занята. Но даже так - она никогда не отпускала его далеко. Когда брат был занят своими делами, она, чувствуя вину, соглашалась пройтись с Нельсоном, все время вырывая свою ладошку из его крепкой руки, всегда весело уворачивалась и отшучивалась, когда он пытался ее целовать. Их отношения стали похоже больше на дружеские, но она всегда уверяла его, что скоро школа кончится, и все наладится. Она сама не понимала, зачем он ей нужен, но жадно хваталась за мысли о том, что он был в ее жизни. Мир крутился только вокруг них двоих. И вот, спустя год, он уже держал ее за руку, когда они топтали привычные лесные тропинки, а она улыбалась. В один из таких дней они решили взять с собой палатку, и ночью, сидя у потрескивающего костра, она поцеловала его. Голова кружилась хлеще, чем от наркотического опьянения. И он понял, что никакие наркотики не подарят ему тех ощущений, что дарила она. Их первый нормальный секс был фантастическим, нежным и полным любви. И единственное, на что они оба надеялись – чтобы он был не последним. Они даже позволили себе обнаглеть настолько, что приходили друг к другу в комнату, чтобы понежиться в объятиях до рассвета, пока никто не видел, а потом убегали к себе, чтобы не встретиться взглядом с недоумевающими Мардж и Гомером, а еще страшнее было наткнуться на Мегги, которая иногда частенько вставала в самую рань, чтобы сходить в туалет. Это странное чувство страха и адреналина их только веселило. Они понимали, что быть пойманными – равносильно смерти, но эти два сладких года, пролетевших, будто во сне, затуманивали рассудок. И это сыграло с ними плохую шутку. Лиза уже закончила школу, получила диплом и теперь колебалась. Ей нужно было готовиться к поступлению, которого она так ждала, но поехать в колледж означало оставить Барта. И она ненавидела теперь эту жизнь, что летела так стремительно, не давая ей передышки. Брат всегда успокаивал ее, но никогда не выражал каких-то конкретных мыслей на этот счет. Он понимал, как важно ей это поступление, но тоже не хотел расставаться с ней ни при каких обстоятельствах. На выпускном собрались все близкие родственники и друзья. Уже бывших школьников радостно поздравляли и желали им поскорее найти свой путь в жизни. Барт, как и Нельсон, присутствовали при выдаче дипломов и грозно переглядывались. Будто он все знает. - Лиза, - Нельсон поймал девушку за руку, когда та направлялась к счастливым родителям, чтобы получить еще больше поздравлений, - Можно с тобой поговорить? Лиза неохотно отошла к выходу из спортзала, где проходило торжество. - Мы с тобой даже не обсуждали то, что у нас происходит, - начал парень, - Мы все еще в отношениях? Этот вопрос заставил ее поежиться, потому что она действительно практически динамила его два года, не объясняя причин. - Я… я не знаю, - сбивчиво сказала она, - Мне было тяжело, нужно было готовиться… - Я понимаю, - прервал он, - Поэтому я и хочу сейчас прояснить этот момент. Я давал тебе время, даже очень много времени, но мне нужен ответ. Она почувствовала какое-то агрессивное давление с его стороны, и ей хотелось убежать. Не зная, что еще сказать, она решила: - Давай подождем еще до конца лета, - она улыбнулась ему, будто успокаивая, - Я разберусь со своими проблемами, и мы поговорим. Манц лишь пожал плечами и, замешкавшись, поцеловал ее в щеку. Вечер прошел великолепно. В кругу семьи, с вином и смешными историями из детства. Такой редкий момент. - Ох, дорогая, последний бокал был явно лишним, - заботливо сказала мать, гладя Лизу по голове. Девчушка действительно не рассчитала и сидела на диване, косо глядя на Мардж. - Я отведу ее в комнату, - вызвался Барт, поднимая сестру за руку. Они зашли в ванную, чтобы умыться. Лиза ополоснула лицо и посмотрела в зеркало: все вокруг двоилось. Она могла поймать цельное изображение только закрыв один глаз. Начало мутить. - Я больше никогда не буду пить, - еле выговорила она, а затем тошнота резко подкатила к горлу, как только она вспомнила вкус алкоголя. Ее вырвало прямо в раковину, Барт негодующе простонал. Он хотел подойти к ней, но она лишь махнула рукой. Ее рвало еще и еще, а потом она обессилено попятилась назад. Парень поймал ее, умыл снова и отвел в комнату. - Я сейчас все там приберу и вернусь, - сказал он, но ответа не было. Эту ночь они снова провели вместе, прижимаясь друг к другу, как в последний раз. Но проснуться рано они не успели. Мардж вошла в комнату ближе к полудню и замерла. Почти голые, они обнимались во сне, и, если бы им все так же было по 8 и 10 лет, она бы все поняла, но теперь эта картина вызывала только ужасающие мысли и отвращение. Она поспешила выйти и громко хлопнула дверью, ей нужно было несколько секунд, чтобы осознать увиденное. От внезапного стука Барт открыл глаза и вскочил с кровати, путаясь в одеяле. Сбивчивое дыхание и паника накатили с тройной силой. Он разбудил Лизу, которая сначала ничего не поняла, но, заметив, как спешно одевается брат, замерла в страхе. - Блять, блять, - шептал он, натягивая штаны, - Какой же я еблан. - Мегги? – выдала Лиза и, увидев, как Барт мотает головой, с ужасом продолжила, - Мама? Он кивнул. - Мама… господи. Он вылетел из комнаты и столкнулся с Мардж, которая тихо рыдала, отвернувшись к стене. - Ма… - начал он. - Нет, - твердо, насколько могла, отрезала женщина, и Барт ушел к себе. Они не пересекались почти весь день, а за ужином напряженно молчали. Лишь Гомер, который ничего не подозревал, травил свои байки. Они никогда не говорили о том, что произошло, и это тяготило еще больше. Поэтому однажды Барт собрал свои вещи и ушел, даже не попрощавшись. Мардж предпочитала слепо винить сына. Снова. Стала сильнее оберегать дочерей. И даже обрадовалась сильнее обычного, когда Лиза снова стала водить домой Нельсона. Жизнь будто снова наладилась. Только вот на душе у ребят было паршиво. Барт предпочитал не попадаться им на глаза. Они иногда переписывались с сестрой, но эту тему не затрагивали. Удивительно, как в этом маленьком городке можно не встретиться, особенно имея столько общих знакомых. Удивительно, как можно было обрубить такую крепкую связь. Забыть все, что было им так дорого, и просто начать жить заново. Поодиночке.