В сумраке

      Тихие шаги по лестнице наверх, казалось, были единственными нарушителями практически мёртвой тишины, царившей вокруг. Сложно сказать, как давно Женева здесь был в последний раз, вроде не так давно помогал с какими-то делами, а так перевернёшь календарь, и окажется, что лет пять точно. А точно ли это было здесь, а не в другой съёмной квартире? Подъезды всё равно похожие, даже на площадке между первым и вторым этажами похожие растения в горшках на окне, явно выращенные и привезённые сюда Башем. Неуютно ему в таких местах, старые дома были куда ближе и роднее. Неужто всё-таки стареет? Пригладив свои белокурые вихрастые волосы, он быстро преодолел последние ступеньки.       На втором этаже в дверях одной из квартир его уже ждали. Кутаясь в лёгкий шёлковый халатик нежно-розового цвета, даром что стояла почти что жара, Эрика приветливо помахала гостю рукой и пригласила внутрь. Закрыв за собой дверь, Женева проследовал за ней, отметив про себя, что ей идут белые чулки с кружевным цветочным узором, к маленькой кухоньке, где на обеденном столе его ожидал ещё не остывший чай в больших кружках и вазочка с шоколадным печеньем.       — Благодарю, что пришли, господин Женева, — улыбнулась она, присаживаясь напротив него. — И... простите за столь бесстыжую просьбу.       — Не загоняйся по пустякам, всё в порядке, — ответил Рудольф, пригубив чай. — Всё равно в случившемся виноват наш знакомый любимый тормоз.       С этими словами Лихтенштейн совсем смутилась и повесила голову. В его словах не было ничего обидного и издевательского, но в голову в очередной раз закралась назойливая мысль, что зря она всё это затеяла. Завидев её подавленность, Женева протянул руку через стол и легонько похлопал по плечу.       — Ты боишься, что после этого он совсем от тебя отстранится? Ну тогда он совсем кретин! — он попытался её приободрить. — Но этого не случится. Он и сам бы рад быть ближе к тебе, но он боится тебе навредить. Так что не бойся сделать первый шаг.       — Легко сказать... — подняла на него взгляд Лихтенштейн. — Он же попытается сбежать, уйти от разговора...       Тут Женева поймал себя на мысли, что он не особо понял, когда у них возникло за негласное условие не упоминать Баша вслух. Но если Эрике так легче воспринимать происходящее, то он поддержит её. Осталось лишь, чтобы она решилась действовать. Не в его правилах, конечно, чтобы девушка испытывала какой-либо дискомфорт, особенно если это его хорошая подруга. Но Рудольф устал смотреть, как они снова и снова отступают и делают вид, что ничего нет, что они всего лишь приёмные брат и сестра, а потом бросают друг на друга долгие томные взгляды и мучаются.       Поначалу Женеве было весело наблюдать за происходящим, но теперь это больше раздражало. Как он сказал, надо сделать первый шаг? Вот он сейчас так и поступит.       — Но если ты и сейчас стушуешь, — коварно ухмыльнулся он, достав телефон из кармана джинсов и, сняв блокировку, протянул ей, — то тебе придётся встречать его дома в этом...       Едва взглянув на экран, Лихтенштейн буквально сунула ему обратно в руки телефон и в несколько глотков осушила свою кружку. И всё под беззлобный смешок Женевы, который повертел в руках печенье и отправил его в рот. “Постыдное” надо было бить “постыдным”, хотя ничего подобного он до сих пор не увидел и не увидит. По крайней мере в этой квартире. Поймав на себе полный решимости взгляд её зелёных глаз, он лишь молча кивнул и положил аппарат на стол.       Она была готова покончить с этим поскорее, он тоже не против. Как хорошо, что некоторые вещи можно решить без слов. Поразительное у них взаимопонимание.       Встав со стула, Эрика сделала несколько шагов от стола и встала перед ним, но не глядя на него, и развязала бант, на который был завязан халат. Тут Женева её остановил.       — Не надо так быстро. Хотя, если ты хочешь сразу свалить его...       — Г-господин Женева!.. — воскликнула она и, насколько было возможно, запахнула халат.       — Тогда давай помедленнее. С чувством. Со случайными прикосновениями к себе, — посоветовал Рудольф, уминая второе печенье.       — Это должна быть обычная примерка, — возразила Лихтенштейн.       — Если ты хочешь поразить его, то просто красивого белья недостаточно, — с важным видом заявил он. — Оно должно дополнять твой образ. Взгляд, голос, движения, одежда или её отсутствие, даже как ниспадает лямка — всё может создать правильный настр—       — Всё, поняла, — прервала его Эрика. — Мне надо немного настроиться.       — У тебя всё получится, подружка!       Сказал — и звонко рассмеялся, от чего она сама широко улыбнулась и немного расслабилась. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Эрика медленно распахнула халат и обхватила руками живот, позволив ему легко сползти с плеч на локти. Подмигнув и, как показалось Рудольфу, несколько неловко улыбнувшись, она опустила руки, и халат бесшумно упал на пол. Под ним скрывалось гофрированное белое бельё, к чулкам ремешками цеплялся тонкий поясок с двойными рюшами, которые она приподняла, словно юбку во время поклона, открывая немного прикрытые ими трусики. Отпустив их, Эрика немного наклонилась вперёд, одной рукой оперевшись о колени, позволив тонким лямкам лифа упасть с плеч, и кокетливо убрала прядь волос за ухо, акцентируя внимание на груди. Выпрямившись, Лихтенштейн убрала руки за спину и сделала несколько шагов вперёд, виляя бёдрами.       — Лихтен, тебе чертовски идёт, — улыбнулся Женева и захлопал в ладоши. — Хороший выбор. Ещё бы чокер к нему подобрать, нежный макияж — и готово.       — С-спасибо большое... — она тут же вытянулась по струнке, покраснев до кончиков ушей. — Я ещё два комплекта взяла.       — Показывай, не бойся. Потом решим, какой будет самым сражающим наповал!       Коротко кивнув, Эрика, подхватив с пола халат, убежала в спальню переодеваться. А Рудольф с довольным видом откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Ему было весело. Пока от Баша дождёшься хоть каких-то действий, можно настроить Лихтенштейн на нужный лад, она и то сговорчивее и решительнее. Скромная и ответственная юная леди, что столь приятна в общении, на самом деле скрывает в себе многое, в том числе довольно соблазнительную милую девушку. Он не мог не отметить вкус Баша в выборе девушек, явно лучше, чем мужчин, вспоминая его странные отношения с Савойей. Интересно, он бы разрывался между ним и Лихтенштейн, или выбрал бы обоих, доживи тот до сегодняшнего дня? Намного проще не иметь привязанностей, как Женева, но с другой стороны — он давно потерял свою единственную по-настоящему любимую женщину, чтобы что-то советовать или даже подшучивать.       Была ли это зависть, что Баш и Эрика есть друг у друга? Возможно. Но Женева сделал свой выбор, о котором не жалел. Свободный от обязательств и любящий женщин за то, что они есть, что они вершат судьбы и делают его жизнь намного краше.       От назойливых мыслей его отвлекла семенившая обратно Лихтенштейн. Выглянув из-за угла, она неловко захихикала и высунула из-за спины халат, который почти сразу же бросила на пол. Аккуратно переступив через него, она вышла вперёд, демонстрируя уже второй белый комплект. Лиф представлял собой несколько сведённых между грудей линий, украшенных кружевными рюшами и большим белым бантом. Две тонкие ленты перекрещивались почти у самых ключиц и, опоясав один раз тонкую шею, завязывались на ней бантиком. Живот опоясывал кружевной узорчатый пояс с маленькими бантиками, а полупрозрачные узорчатые трусики — поясок в виде юбочки, обрывавшийся спереди. Оба были связаны ремешками, крепившимися к всё тем же чулкам.       Немного не дойдя до гостя, она остановилась, ненадолго повернулась к нему спиной, проведя руками по ягодицам, и развернулась обратно. Её руки потянулись к бантику на шее и, потянув за свисавшие концы, развязали его. Обняв себя, прижимая груди друг к груду, Эрика чуть запрокинула голову и уронила её на плечо, лукаво поглядывая на Женеву и облизнув губы. А затем резко расслабилась и, с озорным хихиканьем показав ему язык, она подбежала к нему и щёлкнула его по носу. Но стоило ей заглянуть в его ярко-голубые глаза, она тут же стушевалась и отступила на несколько шагов.       — Полегче, милая, полегче! — засмеялся Рудольф, глядя за её смущённым отступлением. — Такой шаловливый чертёнок, мне нравится. А почему снова белый?       — Н-ну третий комплект другого цвета, — та не отреагировала на его похвалу, — просто белый цвет мне больше нравится.       — Давай попробуем разнообразить. Не бойся, ты всё делаешь, как надо. Ты большая молодец.       Улыбнувшись его ободряющим словам, Лихтенштейн ушла обратно, не забыв вновь подобрать многострадальный халат. Когда её шаги стихли, Женева осушил кружку с остывшим чаем и натянул поло пониже на джинсы. Вот теперь он пожалел об этой затее. Уж слишком сильно он любил женщин, особенно тех, что ведут себя соблазнительно, пусть даже сейчас это своеобразная репетиция по соблазнению другого мужчины. У Баша определённо был вкус в девушках. И теперь перед ним было довольно неуютно.       Уминая печенья одно за другим и думая о своём, Рудольф не заметил, как возле него оказалась Лихтенштейн. Её взгляд был предельно серьёзен, брови нахмурены, а губы поджаты. Распахнув и сбросив с себя халат, она осталась в чёрном кружевном корсаже с цветочным узором и аналогичных трусиках, едва прикрывавших соски и промежность. От корсажа тянулись ремешки к простым чёрным чулкам в сеточку, а руки были облачены в чёрные кружевные перчатки. Стянув зубами одну из них и бросив на стол, Эрика наклонилась к уху Женевы, тяжело дыша, а всё остававшейся в перчатке рукой принялась гладить его шею сзади. Свободной же рукой, с которой тот не сводил глаз, она провела по себе от уха вниз по груди и животу до лобка. И тут же убрала её за спину и отстранилась от него.       Не успела Эрика отвести руку, как Женева перехватил её и поцеловал.       — Ты знаешь, у нас есть одна проблема.       Он осторожно потянул её на себя, и её рука ощутила под собой через джинсовую ткань стоящий член.