Голос дракона

Когда спускается сумрак И затихают города усталого стоны, Я вновь теряю рассудок, Я слышу…       Иллюзия развеялась, словно туман над водой. Делла по-прежнему была в логове ведьмы, но теперь её руки стягивала тугая верёвка, мешающая двигаться. Ведьма смотрела на неё со злой ухмылкой, насмехаясь над её жалкими попытками сбежать.       — Где Этан?! — возмущённо вскрикнула Делла, однако ведьма не ответила. От её тяжелого взгляда хотелось тут же спрятаться, убежать, но в то же время её глаза завораживали, притягивали к себе. Этому странному, жуткому ощущению Делла не нашла бы названия ни в одной книге, когда-либо ею прочитанной. Безотчётный ужас, перемешанный с неконтролируемым вожделением… Разве можно такое чувствовать? Сейчас её жизнь и жизнь её нерождённого дитя были в руках этой женщины, имеющей над ней власть куда большую, чем кто-либо ещё.       Ведьма молча подошла к ней, сжимая в руках деревянный посох, навершие которого украшал переливающийся перламутровый шар. Она поднесла посох прямо к её глазам. С шаром что-то происходило — в его жемчужных цветах появлялись некие образы, но Делла не могла разглядеть их отчётливо и ясно. Она всматривалась внимательнее, не в силах оторвать глаз.       — Я говорила с тобой по-хорошему, — промолвила ведьма с некоторой досадой. — Теперь поговорим иначе. Смотри, что будет, если ты откажешься. Картина, которую показывал волшебный шар, отнюдь не была ужасающей, но причиняла невыносимую боль в сердце. Делла вновь увидела Этана — они говорили друг с другом, и лицо её было столь печальным, что хотелось расплакаться. Она услышала его голос — сухой, равнодушный, пустой.       «Ты должна уйти. Мне не нужен этот ребёнок. Я не готов его воспитывать и не собираюсь брать тебя в жёны…»       «Но я…»       «Ты правда думала, что я женюсь на тебе? Господь милосердный, Делла, да ты сошла с ума! Наша связь была ужасной ошибкой. Ни о чём я не жалею, как об этом…»       «Этан…»       И Делла закрыла глаза, чтобы не видеть этого, но горькие слёзы всё равно потекли по щекам, обжигая кожу. Она замотала головой, не желая верить увиденному.       — Нет, нет, нет! Это ложь!       — Шар не врёт. Такое будущее тебе уготовано, дитя, — ответила ведьма, и в её голосе Делла уловила толику сочувствия.       Делла вспоминала все мгновения, проведённые вместе с Этаном. Его искреннее беспокойство, когда он нашёл её в лесу, совсем одну, испуганную, опустошённую. Его забота и внимательность, когда он принял её в собственном доме и познакомил с родным отцом, предложил жить вместе, наплевав на людские пересуды, и ещё та ночь, когда они смотрели на звёзды, и его нежность, желание отдавать, а не получать… Неужели всё это оказалось ложью, иллюзией? Неужели он никогда её не любил?       Но, может, шар и впрямь не лжёт. Ах, ну зачем Этану девица из чужой деревни, глупая Делла, которая понесла от него глупое дитя, ещё даже не став ему женой… Ведь если бы она была ему хоть сколько-нибудь нужна, он бы уже появился, он бы спас её, он бы ни за что не оставил её…       — Я… я согласна, — тяжело проговорила Делла, не слыша собственного голоса.       — Так-то лучше. — Ведьма убрала шар, и вскоре в её руках появился тонкий чёрный кинжал. Делла похолодела, пот прошиб её, будто она выскользнула в морозную ночь голышом на улицу. Ведьма сжала нож обеими руками и зашептала какое-то заклинание на неизвестном языке. Холодный ужас пробрал Деллу с головы до пят, и, будь у неё хоть малейшая возможность пошевелиться, она, скованная страхом, не смогла бы ей воспользоваться.       Вот и настал её час, вот и пришёл конец. Безвременный и бессмысленный. Нечего теперь жалеть о чём-то, поздно плакаться и молить о спасении. И никто не спасёт её. Но, боже мой, как же страшно, как же больно и как же отчаянно хочется жить…       Ведьма прекратила шептания и подняла глаза на Деллу. Она приблизилась к своей жертве, не выпуская ножа из рук. Мгновение — и Делла почувствовала холодное прикосновение стали к её животу…       — НЕТ!       Этан не запомнил, как оказался в темноте. Старуха рассказала, что он должен делать, и Этан старался запомнить всё, не упустить ни одной мелочи.       «Слушай меня, мальчик, и наматывай на ус. Пробраться в обиталище ведьмы непросто. Сперва ты должен убрать с пути дракона. Но убивать его нельзя, только остановить. В этом тебе поможет моё снадобье. Уж больно любит он запах свежей горной травы, дурманящий и лишающий памяти… Стоит чудищу только понюхать его, как оно тут же обо всём забывает. Сорвать эту траву можно лишь в раннее утро, когда солнце ещё даже не поднялось, на вершине горы Ахенвилл, что в десяти лигах на востоке отсюда. Несись туда скорее, мальчик!       А как вернёшься — сразу беги ко мне. Дам я тебе перстень, что по ночам светится, как лазурь. Он укажет тебе верный путь, не собьёшься, не потеряешься. Он приведёт тебя к логову дракона. Но когда доберёшься, тебя ждёт ещё одно испытание. Чертоги эти находятся прямо в скалах — а те ещё выше, чем Ахенвилл. И чем дальше будешь ты забираться, тем выше покажутся эти скалы, тем непреодолимее. И придёт миг, когда ты устанешь, запыхаешься и вот-вот упадёшь, но не верь себе, не верь усталости, думай лишь о деве, которую хочешь спасти! Ежели ослушаешься — пропадёшь! Многие мужи разбивались насмерть, думая о том, как они устали!       Когда же доберёшься до цели, то усталость твоя пройдёт, как будто её никогда и не было. Но расслабляться не смей, ведь в чертогах дракона ждёт тебя последнее испытание. Какое — узнаешь лишь там. И только тебе решать, сможешь ли ты это вынести…»       Этан выстоял. Этан справился. Понадобился целый месяц, чтобы добраться до цели, но он добрался. А теперь — темнота вокруг.       И хотя он ничего не видел, он отлично слышал сейчас. Этан прислушался. Сначала было совсем тихо, но через некоторое время он расслышал чьи-то вдохи и выдохи. И он понял: это дракон, усыплённый горной травой. Будить его сейчас не стоило, но, впрочем, даже извержение вулкана вряд ли пробудило бы чудовище ото сна. Этан хорошо помнил, как и сам чуть не поддался сонливости, которую приносил запах этой травы… Но на человека она действовала очень слабо, почти незаметно, тогда как дракона сводила с ума. Наверное, старуха знала, о чем говорит.       Он двигался на ощупь, и каждый его шаг был почти что ювелирным — нужно идти совсем бесшумно, чтобы, не дай Господь, не задеть дракона. Но в одно мгновение нога наступила на какой-то мелкий камешек, и Этан поскользнулся и чуть не упал… прямо на дракона. И хотя темнота мешала видеть, юноша ощущал дыхание чудища. Но, к счастью, он не проснулся, а только издал глухой звук и продолжил спать.       Этан шёл в темноту, сам не ведая куда. Он знал, что ведьма могла наслать иллюзию, какие-то жуткие чары, но сейчас, вероятно, её куда больше занимала Делла. И темнота привела его к ней — там, в самом сердце пещеры, стояла ведьма, а любовь всей его жизни была неподвижна, связана по рукам. Ведьма сжимала в руках кинжал и что-то говорила, но он не мог её услышать. Секунда — и кинжал оказался у живота Деллы.       — НЕТ! — отчаянный крик разрубил тишину, и Этан, не чувствуя собственных ног, побежал прямо к ведьме, надеясь ей помешать. Она вознесла руку, и в тот же миг неведомая сила подняла юношу вверх. Его тело, словно тряпичная кукла, закувыркалось в воздухе, и отбросило в сторону. Спина встретилась с камнем, и Этан упал, страдая от невыносимой боли. Изо рта вытекла струйка крови, и юноша почувствовал, как сознание его покидает.       — Что ты с ним сделала?! — закричала Делла, почувствовав вдруг такой прилив сил, что могла бы прямо сейчас разорвать верёвки у себя на руках.       — Заткнись! Он мешает!       Ведьма, рассвирепев, ударила рукой по каменной стене пещеры, и по ней, словно ящерица, пробежалась тонкая трещина.       — Проклятье… — злобно прошипела ведьма, сжимая нож. — Мне не нужна была его смерть… Но теперь придётся!       — Не надо!!!       — Умолкни!       Ведьма метнулась к Этану, и юноша увидел перед собой её глаза — хищные, голодные и налитые кровью.       — Как благородно... Решил спасти любимую, а теперь вы оба умрёте. А ведь можно было обойтись всего лишь парой жертв… — говорила она с ненавистью, явно наслаждаясь собственной речью. Но не учла одного — Этан был ещё в сознании. И припрятал за спиной нож, который всегда носил с собой — мало ли что…       Она поднесла кинжал к его шее, готовая вот-вот раскроить её от уха до уха, но Этан в ту же секунду поднял вооружённую руку — и выбил кинжал из её ладони. Тот выпал и отскочил в сторону, громко звякнув о камни.       Ведьма почувствовала, как нож Этана проникает сквозь ткань её платья, и вот уже кровь пачкает белоснежное одеяние. Она схватилась за живот, и рука стала красной.       — Ты не можешь убить меня просто так… — хрипло сказала ведьма. — Кто-то должен будет занять…       Она протянула окровавленную ладонь и коснулась лица Этана, тяжело выдыхая. И в этот миг предстало перед глазами Этана ужасающее видение. Исчезло всё вокруг, стёрлась пещера, пропала Делла, и увидел он родную деревню.       Деревню настила беда, куда более смертоносная и жестокая, чем дракон, что возвращался раз в пять лет. Исполинское пламя сжигало на своём пути все — деревья, дома, церковь и несчастных жителей. Словно волна, оно накрывало беззащитную деревеньку.       Не осталось и камня на камне после того пожара. Только серая, выжженная земля. Будто не было здесь деревушки и людей, которые когда-то любили, страдали, радовались, плакали и создавали новую жизнь, никогда.       И, даже исчезнув, жуткое зрелище не стёрлось в глазах Этана. Сердце его сжала неизъяснимая тревога и осталась в душе, словно непрошенный гость.       Перед ним, в предсмертной агонии, лежала ведьма. Глаза её были наполнены болью и ужасом ничуть не меньшим, чем тот, что испытал сейчас Этан.       — Что… что… что это такое?! — не веря тому, что видел, пролепетал он.       — Смотри… — прошептала ведьма в ответ. И снова видения застигли Этана. Он узрел прошлое.       Где-то в неведомом лесу разгоралось пламя костра, а старец, убитый горем, стоял на коленях. Нельзя было его никак утешить, слёзы капали на воротник, а он и не пытался их унять. Но черты его лица, освещённого огнём, показались Этану смутно знакомыми.       «— Огонь… Огонь всё погубил… И моя дочь… Моя дочь умерла… О, помоги же мне, ведьма, верни её! — кричал он в ночной тишине, и на его отчаянный крик отозвалась она. Это была та же ведьма, которой Этан только что нанёс смертельную рану. Она стояла перед старцем, хитро улыбаясь. При свете костра её лицо казалось ещё загадочней.       — Ты же знаешь, что смерть забирает всех, и никому не дано с ней спорить, — сказала она ему в ответ.       — Прошу тебя, умоляю, сделай же что-нибудь! Забери меня, но только ей жизнь верни! — отчаянно просил старец.       — Ты мне не нужен. И богам твоя жизнь ни к чему.       — Умоляю!..       — Есть и другой способ… но вряд ли он придётся тебе по вкусу.       — Всё что угодно!       — Смерть взамен смерти… Готов ли ты пожертвовать… детьми? — она произнесла это так легко, что оставалось только невольно поразиться её жестокосердию. Старец обомлел, не в силах сказать ни слова. — Я говорю о нерождённых детях, зачатых во грехе, девицами столь ветреными, что даже не смогут обеспечить им безбедную жизнь. Раз в пять лет я буду забирать их жизни, но дочь твоя будет жить…       — Она не умрёт?       Ведьма покачала головой.       — Смерть всё же придёт к ней, как и ко всем. Но в свой час, когда твоя дочь не будет уже даже имени своего помнить…       — Тогда…. Я согласен! — решительно отвечал старец.       И в тот же миг появилась перед ним дочь — такая же, как и прежде, целая и невредимая».       А в сердце Этана, смотревшего на это, появилась тяжесть.       «Мама…»       Это была она. Его дедушка плакал от счастья, а дочь и не знала, какую цену пришлось ему заплатить, чтобы вернуть её к жизни.       С тех самых пор девицы, что только расцвели и были полны жизни, раз в пять лет исчезали из деревни. Их забирал дракон, но больше никого не трогал. Он всегда знал, кто ему нужен. Значит, и Делла тоже понесла…       Но никто не возвращался.       Ведьма обманула его деда. Она убивала девушек, по глупости своей зачавших дитя в греховной связи, и высасывала жизнь у их нерождённых детей, сохраняя молодость.       И в словах о его матери, чью жизнь обменял его дед на их, тоже скрывалась жестокая ложь. Когда Этану исполнилось одиннадцать лет, её поразила загадочная болезнь. Мама стала забывать… Сначала мелочи — то не могла вспомнить, где её передник, то пересаливала суп, то имена соседей путала… Потом забыла уже имена близких, и вскоре перестала узнавать собственного сына и мужа. А затем… затем стала молчаливой, злой, угрюмой. Кидалась всем, что под руку попадётся, когда Этан говорил: «Мама, это же я, твой сын!» и кричала: «У меня нет детей!»       Со временем ей даже говорить стало трудно. Она только лежала в постели и смотрела в какую-то точку и никого не узнавала. На всё отвечала молчанием, и сердце Этана обливалось кровью, когда он видел её страдания. Отец, не переставая, работал, не желая смириться с тем, что супруга постепенно уходит…       И в один день её просто не стало. Этан пришёл к ней в комнату с графином воды, а мать уже больше не дышала. Неизвестная болезнь забвения унесла её, и остались они с отцом одни.       А деревенские девицы по-прежнему платят за то, что сделал дед. И конец этому может положить лишь он.       Ведьма ещё не умерла. Ещё есть время, у него ещё есть шанс всё исправить!       — Что делать?! Как остановить это?! Скажи! — закричал он, хватая её за плечи.       — Это нельзя остановить… нельзя прервать… Кто-то должен встать на моё место… Кто-то должен… — и с этими словами ведьма испустила дух, глаза её стали стеклянными, и она больше ничего бы не смогла ему рассказать.