Драбблы по к-поп

[заявка Тортик с вишенкой] (небечено и странно, но бс бл бо) Завтра туманно. Оно покачивается призрачным миражом, готовое раствориться в настоящем сразу же, как только что-нибудь пойдет не так. Джиён морщится, силясь придумать достойную рифму к слову «тлен», но сдается с пятой попытки. Его личное завтра сомнительно сверх меры. Об этом ему нашептали амфетамины и Джек Дэниэлс сквозь неприлично тонкий слой льда и стекла. Его тошнит словами, но ни одно из них не подходит, ни одно не помогает выразить все, что он хочет сказать. Но скорее всего это потому что он сам понятия не имеет о том, что должен говорить. И главное кому. Джиён глубоко дышит, ощущая с каждым вдохом-выдохом, как шершавая ткань футболки трется о соски. Это возбуждает, но отвлекает от главного. Он накрывает ладонью гриф гитары и пробегает пальцами по струнам. - Кайф… Кажется, если произнести это слово вслух, оно сможет привязаться к реальности и найти нужные слова. Но чуда не происходит, хоть реальность и истончается настолько, насколько это только возможно, допуская его в целых пяти сотых процентов случаев. Если знать доподлинно, какова эта грешная реальность, то и это кажется чудовищно огромным шансом. Джиён смотрит на свои руки и не может понять, то ли это, чего он хотел. Сынхён заебывается ждать первым. Он стучит пальцем по пустой белизне бумаги и мотает головой. - Брось эту дрянь. Я покажу где есть лучше. Джи не доверяет Сынхёну, но покорно встает, задевая валяющиеся на полу разведенные женские ноги. Лучшая дрянь, это то, что Джиён просто не может проигнорировать. Он цепляет пальцем валяющуюся неподалеку куртку и выходит из своего несчастного задроченного сегодня вслед за Чхве. Сегодня мучительно. Оно вгрызается тебе в спину, заставляя принимать решения и отвечать за свои слова. Квон Джиён не принимает никаких решений, и никаких «сегодня», он принимает лёд, ЛСД, еще какую-то херню, которую ему приносят. Но ни одна из них не «лучше». Лучшую знает Сынхён, только вот он никогда не делится секретами. Они выходят на автостраду и несколько минут просто наблюдают за автомобилями. Сынхён рыскает глазами среди машин и неожиданно бросается вперед, увлекая Джи за собой. Джиён успевает лишь расширить глаза и сложить губы в букву «блять!», пока они летят, лавируя между авто, Джи прикидывает, дадут ли ему премию за открытие новой буквы. И дают ли ее вообще посмертно. Островок посреди трассы, окруженный с двух сторон рекламными щитами - это настоящий оазис. Джиён падает на колени, пытаясь отдышаться, и чувствует как на выкрученной до предела резкости, что футболка вновь оглаживает его живот и грудь. Ощущение такое, будто его проглатывает гигантский удав, и это чертовски возбуждает. Сынхён следит за ним молча, с застывшей на губах кривоватой усмешкой. Эта усмешка заставляет девиц ссать кипятком, стоит толькоему появиться на сцене, наперевес со своей басухой. Но Джиён не девица и к бас-гитарам у него иммунитет, поэтому он отвечает только хмурым взглядом исподлобья. Сынхён протягивает ему руку, и Джи, третий раз за день, хватается за нее, забывая подумать. О. Последствиях. Островок посреди трассы, окруженный с двух сторон рекламными щитами - это настоящая ловушка. До Джи это доходит ровно в тот момент, когда его лопатки упираются в холодное стекло лайтбокса. Он коротко матерится, смаргивая миллионы габаритных огней автомобилей со своих век, и вцепляется Сынхёну в волосы. Тот шипит и выкручивает ему руку, отдирая ее от своей головы вместе с частью шевелюры. Джиёну кажется, что сейчас его и в самом деле проглотит удав. Сынхён запускает руку ему в джинсы и удивленно вскидывает брови. Джи ухмыляется, ага, он в курсе, что белья на нем нет. А еще он в курсе, что все в проезжающих мимо машинах могут увидеть, чем занимаются посреди шоссе две чокнутых знаменитости. Квон Джиён отрицает «сегодня», он ставит на зеро и завтрашний день, оставляя все происходящее в невнятном однобоком «вчера». Вчера безвыходно. Оно дает ощущение незавершенности, несмотря на то, что все уже давно сделано, сказано и отчувствовано. Вчера Джиён стонет, расплавляясь в свете фар, с наслаждением вцепляясь в чужие плечи. Собственный голос пугающе четко накладывается на рев двигателей. Кажется, Сынхён тоже это замечает, потому что его ладонь пару раз сбивается с ритма, подстраиваясь под мелодию. Он музыкант от Бога. - Лучшая дрянь, - шипит Джиён, заворожено рассматривая точеные черты сосредоточенного лица. Сынхён кивает, чересчур увлеченный процессом, и второй рукой расстегивает собственную ширинку.

***

Джиён возвращается в осточертевшую реальность по кускам, клочками. Вначале он начинает ощущать свою левую ногу, потом почему-то руку и только потом все остальное. Все тело покалывает, словно затекшую конечность. Он медленно поднимает голову над столом, и невидящим взглядом скользит по неровным строчкам, испещряющим альбомный лист. - All day, - читает он надтреснутым пересохшим голосом, не до конца понимая кто он, и где находится. Сынхёнова дурь и в самом деле лучшая, если не учитывать отходняков, которые после нее бывают. - All night, - на плечо ему ложится колючий подбородок. Джиён усмехается и потягивается, чувствуя, как тело распрямляется, словно пожухлый лист в воде. Завтра обманчиво-притягательно и заставляет всех, как бешеных хомячков крутить свои колеса ему навстречу, не давая ни одного внятного ответа «зачем?». Джиён пробегается негнущимися пальцами по чужому лицу и, поймав удивленный взгляд, хрипло смеется. - You only live once. Кажется, Сынхён согласен. Его лицо медленно истаивает, оставляя лишь белесую дымку, похожую на дым его сигарет. И гитару в углу.