Точка невозврата

- Послушай, я… я не видел, что это ты, - пробормотал Солдат, все еще зацикленный на том, что Инженер пострадал из-за него. – Я совсем не хотел причинить тебе боль. - Если ты на меня упадешь, я так легко не отделаюсь, - заметил Конагер, когда они оказались на улице, хватая Доу за плечи, когда тот в очередной раз взмахнул руками, чтобы удержаться в вертикальном положении. От его виноватого вида Инженеру становилось совсем не по себе, более того, раз он высказывает вслух подобные вещи, значит, всерьез обеспокоен тем, что сделал. – Я в полном порядке, так что ничего страшного. И лучше следи за дорогой, - посоветовал он, уже ощущая легкую усталость – вроде как Джейн и сам в состоянии передвигать ногами, а вроде как Делл его и тащит за собой. – Да почему же ты такой тяжелый, - пропыхтел он, наконец, поудобнее перехватывая руку Солдата. - Зато я самый сильный. - Доу издал пьяный смешок, сильнее прижимая к себе Инженера и повисая на нем, из-за чего весь их путь занял раза в два больше времени, чем мог бы. Зато Джейн был удовлетворен тем, что Конагер прижат к нему, как следует. Как следует - это чтобы тиски еле-еле позволяли вздохнуть. - Уж в этом-то я никогда не сомневался, - отозвался Делл, улыбаясь во весь рот, заслышав эту фразу – пьяный Солдат бывал не только страшным и непредсказуемым, но, пожалуй, еще и забавным. В хорошем смысле этого слова. Он вспомнил гору тел, усеявших пол бара и заметил: - Мне кажется, нас туда больше не пустят, - да и больно нужно. Пиво там все равно было не ахти, да и контингент особо интеллигентностью не блистал. - Если я грохнусь, мы уже не встанем, - сообщил Инженер, когда Джейн совсем уже облокотился на него, вцепившись так крепко, будто хотел помешать двигаться, а вовсе не облегчить ему дорогу. Хотя, конечно Деллу это очень даже нравилось, это был первый раз за вечер, когда он перестал ощущать разделяющее их расстояние, и он почувствовал себя действительно в хорошем настроении, несмотря на то, что сам вечер получился не из лучших. Холода он и так не замечал, а прижимающееся к нему тело, добавляющее приятного тепла, и вовсе заставляло тихонько смеяться. – Мы проведем ночь на улице. А потом нас найдут и упекут за решетку, - это должно было прозвучать достаточно драматично, чтобы заставить Солдата чуть-чуть ослабить захват (совсем немного – чтобы только было не так тяжело), но, видимо, не прозвучало. Наконец, улица закончилась, и они уперлись носом в нужную дверь. С третьей попытки Конагер выудил из кармана ключ от своего номера, благо, вход был с улицы, и не придется тащиться мимо консьержа, и кое-как открыл замок, буквально ввалившись внутрь. Он чувствовал себя так, будто пешком бегал туда-сюда по всему Коал-тауну несколько часов кряду, неся на плечах все свои ящики сразу. Стянув куртку сначала с себя, а потом и с Доу, который, кажется, вовсе раздеваться не планировал, Инженер с трудом дотащил его до дивана, а потом совершенно без сил рухнул следом, на несколько минут отключаясь от реальности и старательно релаксируя, чтобы отвлечь свое внимание от боли и спине и руках. Правда, шумное дыхание по соседству не дало расслабиться надолго – стоило только вспомнить про Джейна, как глаза разлепились сами собой и Конагер, глубоко вздохнув, повернулся к нему. - Да, качественно калечить лица Де Грут всегда умел, - изрек Делл, приподнимая его лицо за подбородок и поворачивая к свету, чтобы получше рассмотреть багровые синяки и ссадины, резко очерченные корочками засохшей крови. Покопавшись в шкафчике, Инженер вернулся с аптечкой, пользоваться которой доводилось настолько редко, что содержимое этого ящичка оставалось для него вселенской тайной. Для подобных дел у команды всегда был Медик, который любые травмы излечивал парой секунд пребывания под лечебным лучом, или раздатчик, который, к тому же, не имел привычки задавать неприятных вопросов, отмазаться от которых умел не каждый. Но сейчас Медика рядом, даже к счастью, не было, раздатчик в отключенном виде дожидался своего создателя в гараже, так что в распоряжении наемников были только йод и пожелтевший от времени пластырь. – Сейчас будет больно, - предупредил Конагер, хотя мог бы этого и не делать – уж к чему-чему, а к боли каждый из их команды привык уже давно. Добавлять еще больше неприятных ощущений к тем, что уже были, очень не хотелось, но и оставить Джейна в таком виде он тоже не мог. Он предпочитал видеть это лицо целым. – Посиди смирно, пожалуйста, - Делл быстро смочил спиртом кусочек сложенного в несколько раз бинта, аккуратно провел по каждой царапине, убирая грязь и остатки крови, потом залепил пластырем и замер, глядя на результат. – Да. Намного лучше. Сейчас, глядя на Доу, Конагер не ощущал того, что ощущал обычно – желания быть стиснутым в его объятиях и целоваться, пока воздух в легких не закончится, струящегося по крови жара и до боли сходящего с ума сердца, которому не хватало места в грудной клетке. Не хотелось терять голову и забывать собственное имя, видя перед собой только его глаза, в которых из раза в раз светилось все более голодное выражение, почти подчиняющее своей силой и подавляющее собственный страх, кажущийся смешным и глупым. Сейчас хотелось чего-то совершенно иного: плавно, но настойчиво опрокинуть на спину, подложив под голову мягкую подушку, укрыть шерстяным одеялом и полночи просидеть рядом, вглядываясь в его лицо, чтобы убедиться в том, что он спокойно спит. И только потом осторожно примоститься рядышком, чтобы не разбудить, положив голову ему на плечо, и, вслушиваясь в тихое дыхание, заснуть самому. А утром разрываться между желанием строго отчитать за то, что заставил Демо устроить драку (а в том, кто был зачинщиком, сомнений не оставалось), и столь же сильным – целовать каждую отметину, чтобы, как в детстве, прогнать боль и заставить о ней забыть. Это состояние было для Конагера слишком непривычным. Пожалуй, даже пугающе непривычным, но он не мог сейчас об этом думать, во все еще гудящей голове было совсем пусто, и он слишком, слишком устал. К счастью, Солдат тоже особо или не мог, или не хотел шевелиться, поэтому уложить его оказалось проще, чем казалось на первый взгляд. Убедившись, что Джейн надежно укутан в то самое одеяло и, вроде как, не порывается вскакивать и искать на свою голову новых подвигов, Инженер присел на корточки рядом с диваном и снова, уже второй раз за вечер, сказал: - Я скоро вернусь. Захватив полотенце, Конагер скрылся за дверью ванной комнаты. Найти неприятности в запертом изнутри помещении даже Солдат при всем желании не сумеет. Да, это правда. Неприятностей Солдат найти не мог. Зато их нашел Инженер. Делл только начал чувствовать, что немного расслабился, стоя под струями горячей воды – по крайней мере, он больше не ощущал такой боли в мышцах, и голова, из которой он выбросил все мысли, не напоминала о недавнем падении. Он собирался еще несколько минут постоять под душем с закрытыми глазами, а потом вернуться в комнату, но его планы, как всегда это бывало с Доу, самым грубым образом нарушили. Конагер не услышал за шумом воды, как открылась дверь, и даже не заметил, как занавеска перестала скрывать его от посторонних глаз. Зато он отлично почувствовал, как кто-то ухватил его за ягодицу и крепко сжал – только ощутив этот хлопок, оставивший на какие-то мгновенья отпечаток ладони на коже, он стремительно обернулся, чтобы столкнуться с Джейном, как раз сделавшим шаг навстречу. Мда. Не ожидал Инженер такого вторжения. Делать было просто нечего – не считая того, что Солдат перекрыл собой выход, одежда или полотенце все равно были слишком далеко, и Джейн наверняка успеет рассмотреть достаточно, а мысль о том, что он тут стоит совершенно голый, к тому же, на какое-то время вообще парализовала движения. Поймав на себе восхищенный, открыто блуждающий по его телу взгляд, Инженер почувствовал, что и так красное от горячей воды лицо зарумянилось еще больше – такого смущения он, наверное, еще никогда не испытывал. Он даже не знал, куда деть свой взгляд, сейчас отчаянно мечущийся по стенам, чтобы только не остановиться на лице Солдата, выражающем… что? А его собственное лицо выражает что? - Как ты посмел скрывать от меня такую красоту? – пьяно хихикнув, спросил Доу. – Если тебе нужен был душ, ты мог просто сказать, - слабым голосом произнес Конагер, чтобы произнести хотя бы что-то. Он никогда раньше не слышал из уст Доу даже таких комплиментов в свой адрес и не чувствовал такого удовлетворения от этого. Даже неважно, что он был пьян, даже хорошо, что было так – никаких психологических барьеров, слова, идущие от чистого сердца. Он никогда раньше не оказывался перед ним настолько беззащитным, и не был так напуган – пополам с чувством какого-то… облегчения? Ему ведь нравилось, что Доу смотрит, что он так смотрит, рассматривая каждую деталь, может, на самом деле в недрах души до сих пор было скрыто желание показать ему себя, только собственные барьеры не давали настолько раскрыться. Неосознанно сделав шаг назад, Делл положил руки Джейну на плечи, держа того на расстоянии, но это не помогло от слова совсем – только сквозь мгновенно промокшую футболку он почувствовал рельеф напряженных мышц. Не надо, ох, не надо было к нему прикасаться вообще, тот среагировал мгновенно – проигнорировав слабую попытку Инженера держать его на расстоянии, Джейн прижал Конагера к кафельной стенке, поставив обе руки по бокам от него, не оставляя шанса сбежать. - Кексик, - пьяно шептал Джейн, вжимая его в стену своим телом, - ты слишком вкусный, я тебя не отпущу. - Я не просил отпускать, - таким же шепотом отзывался Конагер, уже забыв все мысли, которые тут же улетучились, стоило Солдату подойти ближе. Это ведь он. Пусть смотрит, пусть прикасается, нет смысла опасаться того, что уже случилось, нет смысла скрывать что-то от того, кому хочешь это дать. Себя. Они принадлежали друг другу, поэтому все это казалось даже правильным. Кафельная плитка, еще не успевшая прогреться горячим влажным воздухом, обожгла холодом спину, но Делл даже не заметил, потому что видел перед собой только Джейна, потому что чувствовал только его руки, и жар его тела, сейчас так тесно прижатого к его собственному. Наверное, сегодня с ним было что-то не так. Наверное, сегодня он выпил больше, чем следовало, или ударился головой слишком сильно, потому что ему хотелось говорить и делать странные вещи. Руки с плеч опустились на спину, пальцы скользили по складкам тонкой промокшей ткани, раздражая тактильные рецепторы. - Убери это, - выдохнув сквозь зубы, Конагер подцепил ногтями край футболки, рванул вверх, стягивая ее через голову Доу, и отбрасывая куда-то в сторону. Проведя руками по выступающим позвонкам снизу вверх, он перешел на ключицы и грудь; стекающие струйки воды очерчивали каждый выступ и каждую ямку, вызывая спонтанное желание слизывать эти капельки кончиком языка, ощущая чуть солоноватый привкус. Он не мог разорвать зрительный контакт, хоть попадающая в глаза вода щипала их и заставляла слезиться – стоял, смотрел и улыбался, наверное, так же широко и, быть может, даже счастливо. - Командую здесь я, - Солдат провел пальцами по шее Конагера, придавливая в местах, где ощущалось биение сердца, потом надавил на подбородок, заставляя того откинуть голову назад. - Ты моя собственность, понял? - прорычал Солдат, касаясь своими губами чужих губ и, не давая ответить или возразить, впился в них, утверждая свое превосходство. Казалось бы, такое обращение должно было возмутить Конагера, вызвать какой-то протест, заставить отстраниться, пока все не зашло слишком далеко – он бы никогда не согласился иметь дело с человеком, для которого его личная свобода и интересы не имеют никакого значения, теряя важность перед собственными желаниями и чувством превосходства, которое постоянно демонстрируется и напоминается. Наверное, стоило бы насторожиться еще тогда, когда такие заявления прозвучали в первый раз, и сбежать, пока не оказался привязан, пока такой человек занял настолько значимое место в его жизни, что представить свое существование без него уже не представлялось возможным. Но нет. Теперь Делл видел все это совсем иначе, потому что уже было слишком поздно. Из уст Джейна слово «мое» звучало все же как-то по-особенному, скорее окутывая каким-то спокойствием, оставляя ощущение, быть может, какой-то защищенности, уверенности в прочности этой связи и такой же уверенности, что столь ценному имуществу никогда не причинят вред. Крепко прижимающие к стенке руки не были какими-то тисками, удерживающими против воли рядом, он сам этого хотел, принимая его агрессивные поцелуи, которые давно перестали пугать, а воспринимались лишь как проявление столь сильных эмоций, выражать которые иначе Джейн просто не умел. Подчинишься ли ты ему, Делл Конагер? Сдашься под напором сумасшедших ощущений, которые оставляют по себе прикосновения его губ, его взгляды, того огня, которое он приносит с собой? Вопрос, конечно, был задан запоздало. Уже давно подчинился. Но это была добровольная капитуляция - если так подумать, совсем уж побежденным Инженер себя, в общем-то, не чувствовал. Наверное, способность к адекватной оценке своих действий этим вечером Инженеру изменила. Он, кажется, вообще уже не понимал, что делают его руки и вокруг чего крутятся мысли, ощущая только то, что выпрыгивающее из груди сердце своими частыми и необычно сильными ударами сотрясает изнутри грудную клетку, заставляя биться в дрожи им в такт. По коже пробежали мурашки, как бывает, когда веет холодным ветром, а голову словно сжали тяжелым стальным обручем, и Конагер тут же плотно зажмурил глаза, потому что ему показалось, что комната закружится вокруг него и сейчас просто упадет. Он не знал, чем вызвано такое волнение – тем, что Джейн сейчас был так близко, что его взгляд все пристальнее задерживается на каждой детали стоящего напротив него обнаженного тела, что в этом взгляде видится все больше какого-то нетерпения, или, может, тем, что впереди предстояло не только созерцание друг друга под струями теплой воды? Тем не менее, Делл не ощущает сейчас никакого страха, только усиленные в сто крат обычные смущение, неловкость и неуверенность, которые он до сих пор не мог ни понять, ни побороть. Но почему-то было достаточно только повторить себе «Это твое. Ты имеешь право этого хотеть», чтобы заставить себя сдвинуться с места, не решившись, впрочем, открыть глаза. Дрожащими пальцами он провел по бокам Доу, задержавшись мгновенье на поясе его брюк, прежде чем расстегнуть пряжку ремня, зацепить пальцами резинку нижнего белья, потянуть все слои плотной ткани вниз, медленно провести раскрытыми ладонями все так же дрожащих рук по бедрам, прижимаясь щекой к плечу Джейна и глубоко, прерывисто дыша, как будто ища какое-то спасение. - Хороший мальчик, - шепнул тот, отталкивая ногой промокшую одежду подальше от себя. Доу вновь вжал Конагера в стенку, прижимаясь всем телом, и особенно - бедрами, прикрывая глаза и отдаваясь ощущениям их близости. Как давно уже он этого ждал, давно хотел изучить каждый сантиметр этого тела, давно хотел обладать им целиком. Он не зря хотел напиться, подраться, найти какой угодно способ выпустить пар, не зря был уверен, что быть рядом с ним сегодня опасно. Он не остановится и не отступится, пока не одержит хотя бы одну победу. Склонившись к лицу Делла, Солдат облизал его губы, но, почувствовав ответное движение, тут же переключился на шею, оставляя на ней укусы, пока руки жадно гуляли по бокам и бедрам мужчины. До этого момента Конагер даже не подозревал, что вообще способен испытывать нечто подобное. Он так долго и так старательно избегал какого-либо сближения с Джейном, подсознательно и вопреки собственным потребностям сохраняя между ними довольно ощутимую дистанцию, что сейчас, когда это расстояние вдруг в один момент исчезло, все, что до сих пор копилось за этим барьером, на деле оказавшимся таким хрупким и непрочным, одним мощным и бесконечным потоком вырвалось наружу. Смывая остатки разума и всех его жалких предлогов, предостережений и вопросов. Сквозь выброс адреналина Делл почти не ощущал этих всплесков пронзительной боли, оставляющих на коже яркие следы зубов, только через короткие судорожные вдохи столь же жадно целовал все, до чего мог дотянуться, не в силах остановиться. Странные, незнакомые ранее эмоции, двигающие сейчас им, словно марионеткой, вынуждали его постоянно к чему-то прикасаться – хаотично проводить руками по спине, спускаясь на бедра и ягодицы, прижимая к себе в ответ, еще больше утесняя контакт - чтобы удержать хоть какой-то контроль над собой, чтобы не сгореть и не задохнуться. Конагер больше не ощущал себя отдельно, не осознавал себя вообще, а зажигающее все сильнее чувство давления внизу живота, поднимающее его член, окончательно лишало какого-либо чувства реальности, заставляя концентрироваться только на своих реакциях. - Смотри на меня, – хрипло требовал Джейн, но смотреть куда-то еще Делл так или иначе уже не мог – стоило только поймать на себе взгляд, отражающий собственные эмоции, прочно приковывающий внимание, как думать о чем-либо еще он уже не хотел. Окружающие звуки как будто кто-то выключил, оставив только необычно громкое собственное частое дыхание, через которое даже голос Солдата пробивался с большим трудом. Руки того уверенно, но медленно, терзая предвкушением, сползали с груди Конагера на его живот, попутно сильно сжимая кожу. Остановившись на несколько мгновений, чтобы дать механику осознать происходящее, Джейн с хитрой улыбкой опустил их еще ниже, смыкая кольцо пальцев на его напряженном члене. Тот рефлекторно втянул в себя воздух, тело словно разрывалось между порывом вздрогнуть от неожиданности и прилива жаркого удовольствия, и замереть на месте, опасаясь пошевелиться – плоть под сжимающими пальцами медленно наливалась кровью, рука дернулась, словно порываясь повторить движение Джейна, но остановилась на полпути, будто ее обладатель не мог решить, стоит ли поддаваться этому интересу. Медлительность и нерешительность Конагера доставляла Солдату едва ли не физическую боль, и он собирался отомстить по полной программе. Его рука нарочито медленно скользила туда-сюда, вызывая все эти стоны, резкие вздохи, ощущение, как чужая рука больно сжимает мышцы его спины, а потом вцепилась в плечо Доу так крепко, что кожа под пальцами побледнела – оттого ли, что иначе Делл просто мог не устоять на ногах, дрожь в которых он не чувствовал, но которая давала о себе знать; оттого ли, что голова кружилась и в глазах мелькали вспышки какой-то темноты, сопровождая удары сердца, отдающиеся в висках; оттого ли, что движения Солдата вызывали в животе приступы какой-то сладкой боли – каждое следующее все сильнее, будто у этих ощущений вовсе не было предела. Хотелось что-то говорить, чтобы услышать в ответ его голос. Хотелось целовать, потому стоящее перед взором лицо вызывало это желание так сильно, как никогда до этого. В конце концов, он решился завершить начатый жест, рука прошлась по животу Джейна, мягко скользнув вниз, сначала осторожно касаясь его члена, словно пробуя для себя это ощущение, а потом так же медленно, даже нежно проводя пальцами вниз, от основания до головки; то и дело поглядывая в лицо Солдата, стараясь понять, что чувствует он, как чувствует он, подпитываясь его сияющей улыбкой. Джейн нетерпеливо подался навстречу прикосновению, сильнее сжимая собственные пальцы, резче двигая рукой, шире улыбаясь, дыша часто и неровно сквозь приоткрытые от удовольствия губы. - Так хорошо? - Солдат приблизился к Инженеру вплотную, перехватывая их обоих одной рукой. – Смотри, - Джейн и сам опустил взгляд на то, как его рука одновременно скользила по их возбужденной плоти. Тот едва нашел в себе силы, чтобы кивнуть – ответить иначе он был просто не в состоянии. Губы дрожали, в горле стоял какой-то ком, не дающий даже тихонько застонать от удовольствия, и выдающий наружу только тихий прерывистый хрип. Странно, что он еще мог дышать сквозь этот наплыв эмоций, словно тисками сжимающий его грудь откуда-то изнутри. Не зная, как еще выплеснуть все это, Конагер свободной рукой притянул Доу к себе за шею, чтобы поцеловать – коротко, жадно, может, даже отчаянно, словно глоток воздуха для того, кто только что вынырнул из воды на поверхность. А потом он тоже перевел взгляд вниз, чтобы видеть, что делает Джейн, чтобы добавить еще больше к ощущению трения друг о друга тонкой горячей кожицы, под которой в сумасшедшем ритме пульсировали сосуды в такт синхронному биению их сердец. Поддавшись какой-то неожиданной мысли, Делл положил свою руку поверх пальцев Солдата, следуя за их медленными, испытывающими терпение движениями. Джейн был настолько распален, настолько нетерпелив, каждое его действие или взгляд выдавали то, насколько же долго он этого ждал. Доу был готов кончить прямо сейчас, просто от того, как в его руках бился этот пойманный мотылек, наблюдая за тем, сколько же эмоций он вызывает у Инженера, как действует на него. Низ живота сводило приятной тяжестью, но Джейн знал, что это слишком просто - закончить вот так. У него действительно давно никого не было. И у него не было полной уверенности, что сегодня все закончится хорошо. И он не знал, действительно не знал, захочется ли Инженеру завтра вообще с ним разговаривать. Но даже так, осознавая, что это может быть его первый и последний шанс, он старался действовать мягче, аккуратнее, даже в таком состоянии сдерживая себя, чтобы ни в коем случае не причинит вред. - Поцелуй его, - медленно проведя ладонью по щеке Конагера, Джейн переместил ее на затылок и мягко надавил, намекая на то, какое положение нужно принять. Больше всего ему сейчас хотел почувствовать всю мягкость и неумение этих губ. Почему-то Инженеру даже не пришла в голову мысль воспротивиться – несмотря на эмоции, накатывающие на него мощными волнами и мешающими воспринимать реальность такой, какой она была, чувствовал он себя на удивление спокойно. Последние отношения были в его жизнь очень, очень давно, еще во времена юности, заполненной беспросветной зубрежкой и тоннами научных трудов. И это не было настолько серьезно, чтобы до такой степени доверяться своему партнеру, чтобы так слепо следовать за ним – может, он был слишком пьян и с неровным дыханием попадало слишком мало воздуха, но нельзя было отрицать, что это были его эмоции и его желания, которых до этого у него ни с кем и никогда не возникало. Может быть, это был тот самый человек, которого встречаешь раз в жизни и сразу чувствуешь, как близко можно его подпустить, насколько можно открыться. Может быть, с ним происходит что-то странное, и он просто свихнулся, но в эту минуту это было совершенно неважно. Повинуясь жесту Солдата, Делл рухнул на колени, даже не заметив боли от резкого соприкосновения с мокрым и скользким кафельным полом, испытывая скорее облегчение – несмотря на охватившее тело возбуждение, он чувствовал какую-то слабость, и держаться на ногах было все тяжелее. Он, безусловно, понимал, чего хотел Джейн, он видел, насколько сильно он этого хотел, можно было даже сказать, что жаждал – стоило только встретиться с его взглядом, услышать нотки исступления в звенящем голосе, перенять напряжение его позы. Этого было достаточно для того, чтобы перебороть колыхнувшийся было голос противоречия, потому что сейчас Инженеру так сильно, просто до безумия хотелось исполнить желание Доу, чтобы задержать подольше на его лице эту улыбку, чтобы сделать ее счастливой – если только он вообще способен сделать кого-то счастливым. Попытавшись выровнять дыхание, которое под горящим взором Джейна вряд ли когда-то придет в норму, Делл опускается полуприкрытыми губами по его члену, на секунду задержавшись в самом низу, чтобы поднять глаза на лицо Доу, чтобы еще раз запечатлеть для себя его красочное и яркое выражение, а потом вновь коснулся и легонько поцеловал, словно пробуя на вкус, ощущая где-то внутри себя новую вспышку жара, толкающую на еще более смелые, более сумасшедшие действия. Больше не глядя наверх, положив руки на его бедра, закрыв глаза и отдаваясь собственным ощущениям, Конагер обхватывает головку губами, водя по коже чуть дрожащим языком – действуя чисто интуитивно, не отслеживая свои движения, которые сейчас казались ему удивительно правильными. Кончик языка заскользил вверх, исследуя каждую складочку, и ощущая всю эту напряженность гораздо тоньше и насыщеннее, чем пальцами, которые теперь казались слишком грубым инструментом. Солдат не мог сдержать восхищенно-удовлетворенного стона, когда вокруг его члена разлилась нежная, бархатная теплота, а потом, повинуясь неконтролируемому желанию, толкнулся бедрами вперед, приказывая взять как можно глубже, слабо придерживая затылок рукой. Это резкое, неожиданное движение выбило Конагера из ритма – он едва сумел прийти в какое-то состояние равновесия, начать дышать спокойно и ровно в такт движениям губ и языка, которые оставались мягкими и аккуратными, и словно гасили этот эмоциональный накал, оставляя от него приятное тепло и, пожалуй, даже какое-то умиротворение. Может, даже сердце немного успокоилось. Но Джейн вновь заставил его дернуться, широко распахнуть прикрытые до этого глаза и судорожно вдохнуть через нос, потому что перекрытое горло рефлекторно сжалось, напрочь лишая доступа кислорода. Пальцы рук, до этого свободно лежащих на бедрах Солдата, так же автоматически впились в кожу, без какой-либо мысли о том, что это может причинить боль. Делл не знал, почему защитный рефлекс не заставил его просто сжать зубы и податься назад – может быть, потому, что это стремление защиты распространялось теперь не только на него самого. Но прошла одна секунда, вторая – постепенно пришло осознание, что ничего особенного не случилось, правда, прежнее спокойствие исчезло без следа, а сделать очередной вдох было так тяжело из-за бьющей тело дрожи. Эти перепады в состоянии – от уютной безмятежности к обжигающему возбуждению и обратно выматывали и физически и эмоционально, но Конагер ни за что бы от этого не отказался. Сердце опять застучало в прежнем темпе, разнося с кровью новую волну огня, которую только подгоняло понимание того, что он действительно сумел доставить Джейну удовольствие – стоило только скользнуть взглядом по его лицу, поймать выражение глаз. Взяв себя в руки, он отыскал кончиком языка тонкий, отчаянно пульсирующий сосудик и медленно задвигался вдоль него сверху вниз, смыкая губы и оставляя эти своеобразные поцелуи. Полная сосредоточенность на этих действиях позволяла сохранять над своими эмоциями какое-то управление. - Когда-нибудь я отымею тебя так, что ты неделю ходить не сможешь, - шептал Джейн - возбужденным голосом с примесью восхищения прошептал Джейн. Возможно, чтобы дать красному передышку, возможно, чтобы дать ответить, Доу ненадолго отстранил Делла от его занятия и поднял голову мужчины за подбородок, чтобы посмотреть в его глаза сверху вниз. Бесспорно, сейчас Делл Конагер был прекрасен как никогда. - Когда-нибудь… - с трудом, едва слышно выдавил Инженер, и это были его первые слова с тех пор, как Доу вошел в эту дверь и подошел к нему так близко. Когда это было? Разве сегодня? Делл не особо задерживал в голове смысл сказанного, не особо раздумывая над ответом, только на короткий миг уловив в себе немой вопрос «Ты так уверен в своих силах?» - с каким-то игривым, заинтересованным оттенком. Когда-нибудь, конечно же. Может, он даже будет готов. Может быть, даже совсем скоро – он уже начинал чувствовать, что долго не выдержит. Наверное, это были самые подлинные чувства, не скрытые под пластом его повседневных переживаний, совести, сомнений, чего-либо еще – самые искренние, которые Джейн вызывал одним лишь своим существованием. Когда-нибудь, но, к счастью, не сейчас. - Расслабься, кексик, - может быть, свою настоящую медаль он бы получил прямо сейчас, за самую тяжелую битву в своей жизни, самую тяжелую, самую важную и желанную победу, доставшуюся ему бескровно и без жертв. Он остановил себя, несмотря на то, чего на самом деле хотелось его телу, потому что сейчас ясно, как никогда ранее, понял – ему не отказали. У него еще будет это «когда-нибудь», может быть, совсем скоро, и он сам заработал для себя это будущее – своей осторожностью и своим терпением. Он подобрал ключик к этому замку, и теперь мог сполна рассчитывать на то сокровище, что скрывалось в этом сундуке. Пусть даже и не сегодня. - В смысле, горло расслабь. Я сам дальше. Этот раз оказался все же проще, чем предыдущий – может, только потому, что Конагер уже был готов к тому, что произойдет, успев сделать последний вдох и постепенно выдыхать, стараясь подавить рвотный рефлекс и убедить свой организм, что никакой опасности нет. С каждым новым толчком он раз за разом заново осознавал, что нет, он не задохнется, понемногу приноравливаясь вовремя задерживать дыхание, чередуя глубокие вдохи с ритмичными движениями Доу. Это не было больно или неприятно, это оставляло по себе лишь медленно сходящий на нет дискомфорт. Закрыв глаза и уже совсем привыкнув к ощущению раздражения и скольжения в горле, он все-таки постепенно сумел расслабиться, целиком погрузившись в себя – может, уставший от бессмысленной борьбы организм просто сдался; и если бы Джейн не удерживал в собственных руках его голову, он бы и ее уронил на грудь. В этом было какое-то своеобразное удовольствие – полностью отдать себя в чужие руки, позволить кому-то управлять собственным телом, которое с такой готовностью откликалось на все, что с ним делали. Скорее на уровне подсознания, а не действительно это понимая – сейчас – Конагер знал, что Солдат хочет большего, намного большего, хочет прямо сейчас, хочет настолько сильно и настолько долго, что это сводит его с ума, запирает в собственном теле, как в смертельной ловушке. Может, отчасти поэтому, ощущая эти страдания, будто свои собственные, Деллу так хотелось сейчас быть так близко, настолько позволяли его собственные границы, делать и отдавать так много, насколько он вообще мог решиться. Заставляя молча и, может, даже охотно переносить все неудобства, заставляя себя делать все новые и новые шаги, грубо ломая внутренние барьеры, хороня под обломками смущение, боль и стыд. Казалось невероятным и вызывало непередаваемое чувство признательности, что Джейн так осмотрителен и терпелив, словно приглушая свою сущность, свои порывы, свои привычки – а ведь сейчас, когда Делл так беззащитен и так открыт, можно было столько всего себе позволить, не получив никакого сопротивления. Почему этот выбор в мою пользу, Джейн Доу? Никто и никогда еще так не чувствовал, что ему нужно. Никто и никогда не приносил ради него такие жертвы. И вряд ли когда-нибудь Делл сумеет ответить тем же. А Доу сдерживался, как мог, стараясь не делать слишком резких и глубоких движений, но, предчувствуя разрядку, контролировал себя все меньше, и в итоге все-таки сорвался, сильнее удерживая чужую голову, резче вбиваясь в чужой рот. Сквозь плотно сжатые челюсти все равно вырывались низкие стоны, пока оргазм не заставил тело вздрогнуть, и Доу откинул голову и закрыл глаза, последними, особенно глубокими и более медленными толчками излив солоноватую жидкость. - Получай... Делл Конагер... Приоткрытые губы Солдата скривила улыбка экстаза. Хватка ослабла, но он продолжал держать Инженера по инерции, его грудь тяжело вздымалась, а вода, стекающая по ней, смешивалась с проступившим потом. Несмотря на все попытки быть мягче, он вряд ли мог вспомнить, когда ему в последний раз было так хорошо. Боясь сделать очередной вдох, Конагер машинально отпрянул от Джейна, высвобождаясь из его слабеющих объятий, отворачиваясь и зажимая рот обеими руками, еще плотнее смыкая веки – горьковатый, терпкий привкус раздражал рецепторы, заставляя горло вновь ощутимо сжиматься, вызывая какое-то мимолетное ощущение паники и растерянности. На какое-то мгновенье. Потом он рефлекторно сглотнул, закашлявшись, и судорожно втягивая в себя воздух, ощущая, как тело будто дергается в каких-то конвульсиях, отголосках собственного эмоционального напряжения, уже потихоньку угасающего. Привалившись к стене, уже совершенно без сил, Инженер нервно облизывал губы, на которых еще оставались последние капли, вытер подбородок тыльной стороной ладони – совершено не замечая, что делает. Сквозь выступившие на глазах слезы он не мог оторвать взгляда от лица Джейна, от самой красивой и самой блаженной из его улыбок, от расслабленной позы, в которой читалось глубокое удовлетворение – наверное, лучшее доказательство, что все пережитое было не зря. В памяти даже не оставалось никакого негатива, в памяти, наверное, не оставалось уже ничего – только яркие пятна на месте вспышек эмоций и ощущение того, что он абсолютно, безгранично счастлив. - Ты… ты прекрасен, - вдруг прошептал Конагер, все тем же охрипшим, дрожащим голосом. Ему еще никогда в жизни так сильно не хотелось на что-то смотреть, пожирая взглядом, наслаждаясь этим зрелищем, которое не было доступно больше никому. Никогда и никому не хотелось говорить таких слов. Даже в состоянии, в котором пребывал Джейн, его тело слушалось команд мозга почти идеально: взяв Делла на руки, он вынес его из ванны, пару раз зацепив собой окружающую мебель, которую просто не заметил. Но Джейн не обратил внимания на это даже тогда, когда с тумбочки, которую он толкнул ногой, что-то с шумом упало. - Мое, - с гордостью ребенка, которому купили желанную игрушку, сказал Солдат, укладывая Инженера на кровать. Стоило только упасть рядом, чтобы ощутить, насколько же он устал: тело, попавшее в мягкий и теплый плен одеяла, наконец, расслабилось окончательно, мышцы превратились в желейную субстанцию и уже ни за что на свете не заставили бы сегодня себя работать. Конагер же осознавал реальность уже совсем отдаленно, какими-то фрагментами, проникающими в мозг в те редкие моменты, когда ему все же удавалось поднять веки и окружающий свет насильно вырывал его из состояния полусна. Он ощущал, как Джейн подхватывает его на руки, и помнил, как шепотом произнес «не урони», обвив своими руками его шею и уткнувшись лицом куда-то в плечо; хотя не мог заставить себя вспомнить, ответил тот или нет. Он ощущал каждое столкновение со стенами, с креслами и тумбочками, но лишь бессильно моталась из стороны в сторону голова, боль в которой уже давно отошла на самый задний план. Делл абсолютно уверен в своей безопасности, пока его крепко держали эти руки, которые даже в полнейшем беспамятстве не могли подвести своего обладателя. Он ощущал, как его осторожно опускают на что-то прохладное и мягкое, и мгновенно просыпается, перестав слышать, как глухо стучит сердце Доу под прижатым ко все еще влажной груди ухом – громкий, частый, но убаюкивающий и умиротворяющий звук. Мгновенно просыпается, перестав согреваться теплом его тела, которое не могло заменить это одеяло, под которым все равно было слишком холодно. И хотя совершенно разбитый и неспособный более выживать организм отчаянно сопротивлялся каким-либо усилиям движения, Конагер все же придвинулся к Солдату поближе, потому что как никогда испытывал крайнюю потребность чувствовать кожей его присутствие рядом даже во сне. Мгновенно просыпается, будто от резкого удара по щеке, даже вздрогнув, словно это ощущение могло быть реальным – от неожиданной, но такой простой и совершенно неожиданной мысли. Озарения. Уголок рта дернулся, то ли нервно, то ли в попытках улыбнуться, губы дрогнули, как будто Делл хотел сам для себя проговорить эти слова, идеально правильно объясняющие все его странные чувства к Солдату, эту необычную необходимость в заботе о нем, все эти желания сделать ему хорошо, все то, что Конагер сам себе сегодня позволил – вопреки здравому смыслу, просто поддавшись порывам, просто доверившись. Ведь дело вовсе не в том, что он пьян, или сошел с ума. Да, он хотел проговорить про себя эти слова, чтобы понять, насколько нелепо или невозможно они звучат, чтобы убедиться, что он действительно чувствует это, а не эхо эмоционального шторма, который все еще будоражил кровь внутри расслабленного и обессиленного тела. Но вместо этого они почему-то просто слетели с языка. И сразу стало как-то легче, будто бы, отыскав объяснение, совесть перестала мучить какими-то вопросами и требовать оправданий. - Я… люблю тебя, Джейн… Теперь Инженер был абсолютно в этом уверен. Медленно выдохнув, он вновь опустил тяжелеющие веки, окончательно проваливаясь в сон, оставив без ответа желание повернуть голову и посмотреть в его лицо – может, только потому, что на самом деле просто боялся узнать реакцию.