Точка невозврата

Уже месяц прошел со злосчастной Хеллоуинской ночи, когда наемников вытеснили из Коал-тауна, который они не сумели отстоять, и за это время Манн предпринял попытки захватить только несколько мелких заводов, которые даже слегка потерявшей боевой дух команде Хейла не составило труда защитить. Создавалось впечатление, что противник заполучил желаемое – не зря Полинг столько раз упоминала о стратегически важном расположении потерянной базы и о ее связях с другими заводами Манн Ко. Создавалось впечатление, что Грей взял временную паузу, чтобы сделать новый, неожиданный ход, который окончательно добьет наемников и их моральные силы. Но, как бы тяжело не приходилось команде, окончательно сдаваться они не собирались – как и не теряли надежды собраться с силами и отвоевать Коал-таун у зарвавшегося врага. Оставаться в самом городке им не давали полчища роботов, которым не требовался отдых и сон, идеальная стража, идеальные защитники. Впрочем, в паре десятков километров на юг располагалось еще одно небольшое поселение – вероятно отсюда шахтеры некогда закупали продукты и прочие товары, которых в Коал-тауне было попросту не достать. Вряд ли оно подходило на роль даже временной базы, особых условий для привычного существования там не было, да и наемникам не слишком-то и были рады. Пожалуй, только Инженер сумел найти общий язык с местными жителями, да и то наверняка лишь потому, что чувствовал себя в этой середе, как рыба в воде - здесь все неумолимо напоминало его родные края, да и вообще, он без особых усилий располагал к себе людей. Особенно тяжело пришлось Скауту, привыкшему к шумной и суетливой городской жизни, а здешняя тишина и размеренность действовала на него угнетающе – негде было развернуться, некуда было деть энергию, которая распирала его изнутри. Единственное, что он по-прежнему мог делать – это болтать языком без остановки, отчего его тиммейты уже готовы были лезть на стенку. К счастью, вне спешных выездов к базам Манн Ко. по наводке мисс Полинг, наемники практически не виделись друг с другом, кое-как осваивая жизнь в столь непривычном ритме – даром, что их все так же разделяли узкие проходы между домами или даже коридорчики маленьких гостиниц. Месяц спустя после приезда можно было даже ходить по улицам, не ловя на себе подозрительные и порой даже враждебные взгляды горожан. Постепенно команда стала частью местного пейзажа, и к ним утратили всяческий интерес. Ночь опустилась на город незаметно, погрузив небольшой кабинет Солдата в загадочный полумрак – сегодня время пролетело особенно быстро. Конагер привык приходить сюда каждый день, ему хотелось видеться ежесекундно – сначала, как раньше, пытался искать какие-то предлоги, какие-то объяснения, оправдания для своей совести, но, в самом деле, зачем было все это, если его здесь ждали, если звали, если самому хотелось бесконечно о чем-то разговаривать, открывая для себя все новые подробности жизней друг друга, потому что это вдруг стало важно – узнать друг друга, познакомиться по-настоящему. Они почти научились говорить. Конагер привык к своим спутанным ощущениям и желаниям, больше не задерживая на них свои мысли и не пытаясь понять, потому что это стало столь же обычно, как и дышать; привык чувствовать себя спокойным и расслабленным рядом с Джейном, в каком бы настроении тот ни был; привык больше не дергаться от каждого его неожиданного поцелуя, даже почти привык хотеть и требовать их сам, не ощущая при этом чего-то… неправильного. Единственное, чему он не сумел научиться за прошедшее время – это сдерживать идиотскую улыбку, которая выдавала любые его мысли еще до того, как он успевал их осознать. И даже сейчас, устроившись на диване и откинув голову на сложенные руки, он просто разговаривает с Доу - и чувствует эту улыбку на своем лице, понимая вдруг, что их разделяет слишком большое расстояние. Ему хотелось физического контакта, чувствовать тепло его тела, чувствовать его губы и эти прикосновения - изучающие и хозяйственные одновременно. Хотелось быть ближе – потому что остального было недостаточно уже давно. Это было странное состояние, когда сходишь с ума от нереализованных потребностей, которые не можешь, не хочешь, просто боишься осознать, которые нечем компенсировать, нечем заменить, нельзя заглушить. Это была ожесточенная борьба между непреодолимой жаждой и столь же непреодолимым ужасом. На самом деле, каждый раз, когда они жадно целовали друг друга, этот страх притуплялся, почти исчезал, стираемый этим теперь уже практически безграничным доверием, которое Делл испытывал к Джейну… почти. Стоп-сигнал все еще работал. - Нет, я не собираюсь ничего обсуждать с этим французским ублюдком, - категорично заявил Джейн - сегодняшним вечером они снова вспоминали то проигранное сражение в Коал-тауне. Это не давало Солдату покоя. Даже если он молчал, отворачиваясь и долгим взглядом буравя стену, прекрасно понимая, что они разобрали ту битву посекундно и ничего нового в их разговоре уже не всплывет, он продолжал об этом думать. Продолжал винить себя и пытаться понять, какая его ошибка к этому привела. И никакие слова не могли заставить его видеть ситуацию по-другому. Конагер же считал, что виной всему был элемент неожиданности – та самая сотня роботов-шпионов, которых никто не ожидал увидеть, которым с их невидимостью и маскировкой удалось подобраться к наемникам так близко. Инженеру очень хотелось бы узнать, откуда Грей Манн взял столько австралия, чтобы заставить работать часы каждого из этих шпионов. Когда успел так досконально изучить каждого из команды – голоса, повадки, мельчайшие детали внешности. Может быть, и раньше шпионы незримо следовали за ними на других базах, не вступая в бой, не выдавая себя, собирая информацию и передавая ее адресату. Делл пытался объяснить все эти нюансы Джейну и даже предложил поинтересоваться мнением Шпиона по этому вопросу, потому что у того мнение было наверняка. Может быть, даже какой-то план действий на следующий раз. Но Джейн, кажется, не видел в перспективе такой беседы совершенно ничего привлекательного. - А как же одинаковое отношение к любому члену команды, «не делить на красное и синее», и другие твои поучения? – приподняв бровь, поинтересовался Инженер. - При чем здесь поучения? – казалось, Солдат даже удивился. – Я просто не выношу хитрых, изворотливых и двуличных подлецов, и мне совершенно неважно, какого цвета костюм они носят. Особенно если они не американцы. К тому же, - Доу усмехнулся, - так называемые «поучения» были для вас, а не для меня. - Ммм, двойные стандарты, - Инженер позволил себе улыбнуться. Он знал, что мог сколько угодно в шутливой манере критиковать Джейна, не вызывая у того приступов ярости из-за того, что кто-то посмел усомниться в его командирских качествах или ставить под сомнение его авторитет. Комментировать мнение о Шпионе Делл не стал. Он, конечно, мог бы мягко возразить и сказать, что в верности француза за все эти годы ни разу не было повода усомниться, и приправить все это тем, что тот был отличным другом и надежным членом команды, но Солдату вряд ли бы стало интересно это слушать. Он крайне редко менял свое мнение о людях, и обычно для этого требовалось нечто большее, чем просто слова. Джейн ответил Конагеру собственной кривой ухмылкой. Реагировать на эту провокацию он не собирался. Возможно, ему бы удалось придумать какой-то остроумный ответ, но Инженер был слишком рядом и мешал ему думать, а его улыбка и вовсе вводила в ступор. В последнее время Делл постоянно улыбался, неважно, о чем они говорили или что делали, и его расслабленное, игривое настроение невольно передавалось и Солдату тоже, хоть причины он не знал. Не желая задумываться еще и об этом, Джейн придавил Конагера к дивану, приближая свое лицо к его лицу и касаясь его губ, а руки тут же залезли под красную рубашку, жадно исследуя все, до чего могли дотянуться. Да, все их разговоры по-прежнему заканчивались вот так, разве что они научились запирать двери - и Делл уже не просто привык к этому, он этого ждал. Он едва смог сделать очередной вдох, прежде чем на него опустилась эта приятная тяжесть, лишающая возможности шевелиться, но этого и не нужно было – только прикрыв глаза и обхватив лицо Доу руками, Конагер целовал его в ответ, рывками втягивая в себя воздух и краем сознания улавливая, что проклятая улыбка только становится шире. Руки плавно перемещаются на шею, скользят по плечам, по спине, чувствуя сквозь тонкую ткань исходящий от тела жар, который так хочется почувствовать собственной кожей. Так же медленно, как будто даже неуверенно, преодолевая свою извечную скованность и смущение, он запускает руки под мешающую этому контакту футболку, с интересом и даже каким-то трепетом проводит пальцами по разгоряченной коже все дальше и дальше, погружаясь в эти новые ощущения, которые Джейн только подогревал своими действиями. - Хочу, чтобы ты сегодня не уходил, - неожиданно сказал Доу, совсем немного отстраняясь – только чтобы слова прозвучали разборчиво, прекращая этот поцелуй, но не шевелясь, не убирая свои руки и не давая вывернуться из своих объятий. Действительно, сколько можно было проводить вместе вечера, а потом расходиться, с этим осадком неудовлетворения в душе? Делл воспринял эти слова скорее с облегчением, чем с каким-то удивлением. Он каждый раз просто прощался и уходил, ловя на себе какой-то тоскливый взгляд Солдата, который явно хотел задержать его, но почему-то просто молча отпускал, вопреки собственному желанию, ни разу не попросив остаться. Возможно, он сомневался, что Конагер согласится, возможно, считал, что еще слишком рано, возможно даже не был уверен, что может об этом просить: были вещи, требовать которые человек не вправе – даже такой человек, как Джейн. А Инженер хотел остаться. Он совершенно не представлял, зачем и чего он хотел, но ему с каждым разом все тяжелее было заставлять себя выходить за дверь и возвращаться домой, оставляя за спиной человека, в чьих объятиях было так хорошо. Понимания того, что на следующий день они встретятся снова, было недостаточно, он хотел чувствовать присутствие Джейна постоянно; но без этого требования никуда не уходить он не смог бы обойтись. Сейчас можно отыскать столько причин остаться – то, что уже поздно, что до собственного жилья далеко брести по колено в снегу, то, что его могут заметить и не так понять; под слоем этих причин можно было надежно спрятать настоящую – ему хотелось засыпать и просыпаться рядом с Доу, чтобы его лицо было первым, что он видел по утрам. Хотелось спокойно спать, просто зная, что он рядом и никуда не денется. Сложно было объяснить, чем на самом деле было это чувство – только это наверняка было что-то большее, чем просто удовольствие от сводящих с ума поцелуев и прикосновений шарящих по телу рук. Это чувство постепенно завладевало не только душой, но и рассудком, с каждым разом позволяя Джейну заходить все дальше, заставляя испытывать все большее доверие, заставляя закрывать глаза и отдаваться ощущениям, не зацикливая свои мысли на том, что будет дальше. Будет, как будет. Любой страх можно преодолеть, если есть что-то по ту сторону. Что-то стоящее. Он не ответил Солдату. Вместо согласия он уткнулся щекой в его плечо, возвращая легкие, почти неощутимые поцелуи в шею. Джейну этого было достаточно. Попытавшись расстегнуть мелкие пуговицы рубашки Конагера в десятый раз, он просто рванул ее полы в стороны, выдирая надоедливые кругляшки с мясом, словно не замечая попыток этому помешать. Жадный взгляд, пройдясь по открывшейся груди Инженера, скользнул на пряжку его ремня. Делл перехватил этот взгляд и вдруг почувствовал дикое желание защититься, отодвинуться, убежать – этот порыв был даже сильнее, чем его эмоциональная привязанность, чем столь же абсолютное чувство уверенности в собственном благополучии, пока он находился здесь. На уровне рефлексов, еще не зная, что Джейн хотел сделать, о чем он подумал или мог подумать потом, просто ощущая, что они подошли вплотную к той границе, переступить которую он может и хотел, но не был еще готов. - Инженер... - низкий, требовательный шепот. Джейн хочет видеть его лицо, его смущение, может, растерянность. - Что? – почему-то таким же шепотом спрашивает Конагер, поднимая на Доу взгляд, который вопреки собственной воле жадно исследовал то, чего до этого касались лишь пальцы. Организм просто сходил с ума, вынуждая сердце биться в миллионы раз чаще, разливая повсюду это обжигающее тепло, которое заставляло пылать каждую точку, где соприкасалась обнаженная кожа, заставляло выгибаться навстречу, которое не могло унять дрожь, а только усиливало ее. Он не мог понять, что с ним происходило, только продолжал чувствовать удары сердца, словно маленькие глухие взрывы в своей голове. Наверное, так ярко его щеки не горели еще никогда. - Тебе нравится так? – Джейн наклонился к груди Конагера, касаясь ее губами, оставляя короткие, влажные поцелуи. Потребность вызывать трепет, желание, смущение никуда не делась, напротив, сейчас она стала гораздо ярче, приобретая совершенно иной оттенок. Бросив хитрый взгляд на лицо механика, Джейн слегка прикусывает сосок, замирая на мгновение, чтобы не пропустить реакцию. - Мне… - хотелось ответить, но слова застревают в горле, и Конагер обрывает начатую фразу, закусив губу, чтобы заглушить готовый вырваться наружу стон. Да, ему нравилось так – казалось, ему будет нравиться все, что делает Джейн, каждый его жест, каждое движение, вызывающее эти двойственные чувства: бесконечного удовольствия и сводящего с ума, но все слабеющего опасения, что они не сумеют вовремя остановиться, потому что он просто не захочет. Делл по-прежнему не мог сопротивляться этому человеку, который с непреодолимой силой притягивал к себе, который обладал над ним такой властью, и самым главным было то, что это казалось естественным, это не тревожило, это даже успокаивало – то, что он кому-то принадлежал. Может, он просто привык. А может, это было самой лучшей гарантией того, что это не случайные отношения, а, быть может, что-то большее. Все остальное было не столь важно. Хотелось позволять Джейну все. Впрочем, в том полубессознательном состоянии, в которое его ввергала такая близость, иначе быть и не могло. Делл достаточно доверял Доу, чтобы быть уверенным в том, что тот не причинит ему вред. Единственное, в чем он сомневался – в том, что Солдат сумеет дождаться, пока он будет готов. - Ох, - вырвалось у него, когда он вдруг почувствовал этот слабый, но такой ощутимый укус, который даже не столько принес с собой боль – короткую, но яркую вспышку легкой, даже приятной боли, - сколько вызвал новую волну дрожи и тепла, идущей откуда-то изнутри. Рука дернулась, чтобы коснуться покрасневшей кожи, но наткнулась на лицо Джейна, где сияла ехидная, вопросительная улыбка. Вот чего хотелось еще – заставлять его улыбаться, постоянно, вот так, как сейчас, чтобы казаться менее угрюмым, менее придавленным заботами и ответственностью. Пряча собственную довольную улыбку, Конагер медленно обводит пальцем контуры губ Солдата, словно желая запечатлеть для себя это выражение лица, второй рукой так же плавно гладя его по спине, будто вбирая в себя жар его кожи, под которой чувствовались напряженные мышцы. Джейн пропускает руку под спиной Делла, сильнее прижимая его к себе, а затем плавно опускает ее на ягодицу, требовательно сжимая ее, заставляя Инженера выгнуться себе навстречу и плотнее вжимаясь в него. Конагер пытался жадно хватать ртом воздух, которого не хватало – в глазах темнело, в груди ощущался какой-то комок глухой, пульсирующей боли, голова вдруг стала такой тяжелой, а в ней будто медленно перекатывался густой кисель. Он плотно зажмуривается, пытаясь сохранить ориентацию в пространстве и времени, но действия Доу только подгоняли ритм сердца, работающего на своем пределе, заставляли тело биться в какой-то лихорадке. Он совершенно перестал понимать, что происходит, не мог соображать, не мог вспомнить даже источник этих едва заметных уколов тревоги; мог только инстинктивно реагировать на движения Джейна – впрочем, сил хватало лишь на то, чтобы столь же отчаянно прижимать его к себе, оставляя на спине следы от ногтей. Поэтому Делл даже не сразу понял, что произошло: когда Доу свободной рукой проводит по его животу, а потом так же плавно, как будто усыпляя бдительность, спускается ниже, и его ладонь проскальзывает между кожей и плотной тканью брюк – он стремительно переместил руки на плечи Солдата и слегка отодвинул от себя. Удивленный собственным поступком, Конагер несколько мгновений невидящим взглядом смотрел куда-то в стену, пока ему не стало понятно, что это было рефлекторное действие, защитная реакция, словно предохранитель, оберегающий от окончательного замыкания. Не в силах что-либо сказать, Делл молча смотрела на Солдата, надеясь, что тот не поймет его неправильно - в конце концов, он ведь остался тут, зная, что за этим последует. Потом притянул к себе и осторожно поцеловал, надеясь, что это поможет хоть немного погасить этот сумасшедший огонь, оставив то приятное тепло, к которому он привык, что это покажет, что по-прежнему хочется быть рядом. Джейн еще ни разу не заходил так далеко, как сегодня, так явно не показывал, чего хочет и насколько хочет. Он должен был быть готов к любой реакции. Какое-то время они оба молчали. Потом Джейн, тяжело выдохнув, лег рядом с Инженером и положил голову ему на плечо. Говорить пока не было сил, и Доу кивком показал красному, что все нормально. Впрочем, на самом деле ничего не было нормально. Конагер сейчас откровенно злился на себя, на свои проклятые эмоции, на этот ненавистный страх, который заставил его разорвать этот контакт, который был важен для них обоих, который был так нужен им обоим – уже очень давно. Что с ним было не так? Он ведь доверял Джейну, ему ведь было хорошо рядом с ним, он ведь почти был согласен… на что? Да на что угодно. Прямо сейчас. Но нет, вместо этого он молча лежит рядом, слабо сжимая руку Солдата, чтобы сохранить хоть какую-то связь, и устало прикрывает глаза. Теперь ему было холодно, и дрожь усиливается – жар медленно покидал тело, сердце успокаивалось, в голове чуть прояснилось; стало легче дышать, потому что никто больше не придавливал его сверху, и пришло какое-то чувство вины - Делл понимал, что заставляет Доу страдать, и это выводило его из себя, потому что он не мог заставить себя ничего изменить. Ему самому было плохо от столь резкого диссонанса между теперь уже осознанными желаниями и все тем же пониманием, что он просто не готов – психологически ли, физически, неважно. Чувство неудовлетворенности причиняло ему ощутимый дискомфорт, так сейчас созвучный с той напряженностью, которую он чувствовал в позе Джейна. Теперь расслабиться будет непросто. Этот тяжелый вздох острым лезвием полоснул по сердцу, вспыхнув ослепительной болью, вызвав жгучую потребность обнять в ответ, чтобы сохранить остатки тепла, остатки прежних эмоций – что-то помимо благодарности за это понимание и уважение, на которое он надеялся, но которого на самом деле не ждал. Хотелось что-то сказать, как-то отвлечь и себя, и его, но все слова казались абсолютно неуместными, поэтому Конагер продолжал молчать, слушая собственное размеренное дыхание и стук сердца в ушах. Но, как бы то ни было, ему все еще было хорошо, и, чувствуя, как Джейн прижимается щекой к его плечу, Инженер снова не может сдержать улыбки – такой теплый, такой нужный… такой родной. Он так и заснул с этой странной улыбкой на лице, незаметно проваливаясь в сон, который был катастрофически необходим измученному организму. Делл не видел, как Джейн приподнялся на локте, разглядывая его улыбку, и думая о том, что ему удалось сегодня поступить правильно. Он ведь мог продолжить, не спрашивая разрешения, протест был слишком слабым, слишком неуверенным, нужно было лишь немного напора, чтобы получить желаемое прямо сейчас. Сколько он уже ждал? Дни? Месяцы? Годы? Целую вечность? Значит, Джейн, подождешь и еще. Пытаясь не разбудить, Солдат аккуратно гладил Делла по груди и плечу, просто потому, что ему хотелось это делать. Хотелось так, что он не мог остановиться: даже когда у него самого начали слипаться глаза, Солдат не мог унять это странное замирание сердца, которое, кажется, не ощущал до этого никогда. - Что в тебе такого, Инженер? – шепотом спрашивает Джейн, зная, что никто ему не ответит. Что было такого необычного, особенного в этом человеке, который вывернул наизнанку его мировосприятие, заставил действительно заботиться и переживать о чужом комфорте и чужих желаниях прежде, чем о собственных? И даже когда он начал потихоньку проваливаться в сон, эти мысли не оставили Солдата. Казалось, теперь они будут сопровождать его повсюду. *** Пробуждение было резким, как бывает, когда вдруг сквозь сон осознаешь что-то необычное и непривычное. Первые несколько секунд, еще в полусне, Делл не мог понять, где он находится и почему он чувствует на себе что-то тяжелое, но приятное и теплое. Первое, что он увидел, открыв глаза – это пристроившуюся на его плече голову Солдата, обнимавшего его поперек груди. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы вспомнить, что происходило здесь накануне вечером, как они оказались на этом диване, не рассчитанном на двоих, как они мирно уснули рядом, отражая улыбки друг друга, несмотря на то, что в душе обоих терзало чувство неудовлетворенности. Как бы то ни было, этой ночью Конагер спал как никогда хорошо. Возможно, он и проснулся-то лишь от громкого стука своего сердца. Или, может быть, его. Пожалуй, это было новым и невыразимо удивительным чувством – просыпаться от биения сердца другого человека, все еще спящего рядом. Делл никак не мог выразить это распирающее изнутри чувство, только легонько поцеловал Джейна в щеку, задумавшись на мгновение, чувствует ли он это сквозь свои сны? Еще немного полежав рядом, наслаждаясь этим ощущением близости его тела, Конагер постарался осторожно убрать с себя его руку, обнимавшую так, будто не желая отпускать даже сейчас. Еще немного постояв рядом, не в силах отвести взгляд от того, как мерно вздымается при дыхании грудь, от этого умиротворенного, непривычно спокойного лица, с трудом подавив желание вновь провести пальцем по мягким губам, которые сейчас так хотелось коснуться собственными. Где-то в самом дальнем уголке сознания шевельнулась мысль, которая редко вылезала наружу, но всегда незаметно согревала и вызывала ощущение безграничного счастья – «Это мое. Невероятное и мое». Хотелось сделать для него что-то хорошее, хотелось заботиться о нем, хотелось радовать и вдохновлять. Вызывать у него ту самую улыбку, которая каждый раз воспринималась как собственная маленькая победа. Наверное, есть еще немного времени, прежде чем Доу проснется – можно успеть вернуться и разбудить его ароматом свежесваренного кофе. Если бы только не разорванная к чертям рубашка, лучше чего-либо другого показывающая, как они вечером оба совершенно не контролировали себя. Странно, но воспоминание об этом вызывало скорее какой-то радостный трепет и легкое, уже привычное смущение, окрасившее румянцем его щеки, чем беспокойство и смятение, хотя чувство вины все еще оставалось. - Ладно, я это верну, - в пространство пообещал Конагер, беря со спинки стула солдатскую рубашку, которая наверняка будет ему велика. Скомкал в руках, на пару мгновений поднес к лицу, вдыхая уже знакомый запах, который уже прочно вошел в его жизнь - пороха, табачного дыма и кофе. Надвинул шляпу на глаза и плотно закутавшись в шарф, Инженер вышел, тихо прикрыв за собой дверь, только через несколько минут вспомнив, что оставил на столе очки, которые вообще редко когда снимал. Что ж, пусть будут залогом того, что он вернется. - У нас тут самообслуживание, - как обычно пробурчал пожилой мужчина за барной стойкой, стоило только переступить порог этого… заведения, иначе и не назовешь. Солнце только недавно встало, и посетителей была лишь пара человек; можно было надеяться на то, что ни с кем из наемников Делл сейчас не встретится – вообще-то, ему не полагалось здесь быть, ибо довольно странно мотаться в это подобие бара с другого конца города – по крайней мере, в такую рань. Впрочем, где искать чайник Инженер уже знал. Включив газовую горелку, он прислонился к стене, из-под шляпы разглядывая людей за столиками. - Guten Morgen, - раздалось из-за открывающейся двери. Немцев здесь не жаловали, Медик прекрасно об этом знал, и, скорее всего, именно поэтому здоровался так демонстративно. Почему-то фразы про самообслуживание не последовало, вместо нее грузный неприветливый мужчина ушел на кухню, а Медик направился к самому дальнему столику, чтобы дождаться заказа там. Наемники, пожалуй, были единственными, кто мог действительно обогатить это место, так как не испытывали никаких проблем с деньгами. За это местные и терпели новеньких сначала и не обращали внимания потом. Окинув взглядом помещение, немец, конечно же, сразу заметил Конагера. На секунду он даже забыл о том, что привык скрывать эмоции, и его брови удивленно выгнулись. - Какими судьбами? - поинтересовался Медик. Привычно липкий оценивающий взгляд прошелся по фигуре Инженера, зацепился за каждую деталь его одежды и вернулся к глазам. – Вижу, утро у вас сегодня действительно доброе. - И вам здравствуйте, - с вежливой полуулыбкой отозвался Делл, который, несмотря на неожиданное появление тиммейта за своей спиной, сумел быстро сориентироваться и скрыть свою досаду. Из всех тех, кто жил в этой части городка, он, конечно же, столкнулся именно с тем, кого хотелось сейчас видеть меньше всего. И если любой другой на его месте просто поздоровался бы и пошел дальше, то Медик, в силу присущей ему дотошности, обязательно попытается получить какую-то информацию или сделать выводы, поводов для которых ему наверняка уже хватало с головой. Конагер сразу пожалел, что его глаза не скрыты за стеклами неизменных очков - любой другой наемник не стал бы разглядывать его, наверное, на самом деле довольное лицо, но не Медик. – А вы, я вижу, тоже ранняя пташка. Отвечать на вопрос Инженер не собирался, и не только потому, что нечего было ответить. В конце концов, даже если доктор что и понял, смерив его этим изучающим взглядом, оно его никоим образом не касалось. Кому какое дело, где он проводит свои вечера и ночи, стыдиться тут нечего, а значит, и переживать не стоит. Поэтому Конагер не отвел глаза, выдержав этот взгляд, ответив собственным – вопросительным, или даже, быть может, немного вызывающим. Похоже, Деллу удалось смутить немца, хотя он этого и не добивался. В подобных безмолвных разговорах, скрытых за ничего не значащим обменом вежливыми репликами, он специалистом не был, поэтому не мог понять, что означает молчание Медика, но его долгий пронзительный взгляд вовсе не был таким же уверенным. - Я всегда захожу сюда на чашку кофе, - наконец, отвечают ему. У Инженера сложилось стойкое впечатление, что Медик хотел сказать что-то совсем другое и лишь в последний момент сумел себя остановить. И это было хорошо. Вполне достаточно разговоров со Шпионом, а Медик, что бы ни было у него на уме, определенно не станет смягчать и быть корректным. Достаточно было того, что он, несомненно, знал, где Конагер провел последнюю ночь, и явно очень старается понять, чем на самом деле это было. – А вот вас здесь вижу впервые, - в этой фразе словно не хватало «и не испытываю от этого никакой радости». А потом, вдобавок к этому, еще и «потому что живете вы не здесь». - Что ж, - подытожил немец, не получив, судя по всему, того, что он хотел, потому что Делл старался сохранять непроницаемое выражение лица и избегал прямого зрительного контакта, - не буду вас более задерживать, - словно бы не договорив «ведь вас наверняка ждут». С этими словами Медик продолжил свой путь к упомянутому дальнему столику. Несколько мгновений Конагер все ещё смотрел Медику в затылок - он не ожидал такого резкого завершения разговора, хоть и не особо приятного для них обоих; впрочем, это было лучше, чем чувствовать себя объектом пристального изучения, хотя тоже оставляло осадок. Потом повернулся к нему спиной, отвлечённый свистом закипающего чайника. Несмотря на то, что док немного выбил его из колеи, Конагер все ещё ощущал удивительный подъём настроения - возможно, отчасти поэтому он был так уверен в себе. Наполнив пластиковый стакан кофе, который он сам отродясь не пил, и которым он будет греть руки на обратном пути, Инженер вдруг вновь повернулся к немцу и произнёс: - Есть пара вещей, которые нужно обсудить. Было бы неплохо встретиться на неделе, - пара чисто теоретических идей только что пришла ему в голову. Далеко не тёплые личные отношения с Медиком раньше как будто бы не мешали рабочему процессу. Сейчас, возможно, стало чуть сложнее, но... Не то чтобы Деллу хотелось проводить с ним время, но, пожалуй, только док мог развить из этой смутной идеи о сопротивлениях пулям и гранатами что-то действительно реальное, потому что мозговой штурм и практические вопросы всегда были по их части. – Не переживайте, это касается роботов. Вам понравится. Не оставив немцу шанса возразить, Конагер удалился под неодобрительным взглядом бармена откуда-то из глубин помещения. ** Как оказалось, Джейн уже проснулся. Осторожно заглядывая внутрь комнаты, словно разведывая территорию, Конагер сразу наткнулся на какой-то странный взгляд Джейна, в котором читалось непонятное, смутное беспокойство. Он как-то не подумал, какие мысли могут возникнуть в голове Солдата, если тот обнаружит его отсутствие и решит, что он по-тихому сбежал, даже не соизволив ничего сказать. Особенно, учитывая, как закончился их вчерашний вечер, и каким напуганным он мог показаться со стороны. Поэтому он поспешно закрыл за собой дверь, повесил на вешалку куртку, и присел на диван рядом с Доу, чуть улыбнувшись – наполовину извиняюще, наполовину просто потому, что не мог не улыбаться, глядя на него. - Доброе утро, - тихо произнес Делл, протягивая Джейну стакан с кофе. Он чувствовал себя немного неловко – может, потому, что ситуация была уж больно необычной, а может он просто был немного смущен, кутаясь в чужую рубашку, которая явно была на пару размеров больше. Солдат окинул его изучающим взглядом, а потом усмехнулся. - Тебе идет, - Солдат принял чашку из рук Конагера. Кофе еще был горячий, резко контрастируя с пальцами Инженера, которых Солдат невзначай коснулся. - Спасибо. - То есть, я могу оставить ее себе? – с усмешкой поинтересовался Инженер, чуть вздрогнув, когда их руки соприкоснулись – сейчас он, почему-то, очень остро ощущал каждое прикосновение, все еще был слишком на них настроен, Солдату стоило только оказаться рядом; он тихо, прерывисто выдохнул, украдкой посмотрев на Доу – заметил ли он эту реакцию? Лицо того было мрачным и беспокойным, а этот взгляд, какой-то встревоженный, мечущийся, цепляющий каждую деталь, заставил Конагера на какую-то секунду ощутить все то же чувство вины – наверное, Джейн и правда подумал что-то не то. Наверное, для него это действительно было важно – эта мысль даже принесла с собой некоторое удовлетворение. – А тебе идет эта улыбка, - вдруг сказал Делл, у которого каждый раз теплело на душе, когда уголки солдатских губ растягивались, а в его глазах больше не было того холода и безразличия, которые некогда сводил на нет все волшебство этой улыбки. - Она идет в комплекте с тобой, - отозвался Солдат, тщательно маскируя свое смущение за большим глотком кофе. Кажется, он не планировал ничего такого говорить, и теперь вообще не знал, куда себя деть. Что такое вообще с ними происходило? Вот Делл сидел сейчас рядом с Джейном, видел его лицо, слышал его голос, и это рождало внутри бесконечность эмоций, которым он даже не мог дать название, за которыми не мог уследить и которые не в состоянии был понять. Это не было тем огнем, которое сжигало тело изнутри и лишало контроля, это было что-то обволакивающее и мягкое, это заставляло забывать о том, что было за окном, обо всех незаконченных проектах, лежащих в виде чертежей на его столе; это было чем-то, что стало ценнее и важнее того, чему он когда-то посвятил жизнь – посвятил с юности и горячо любил все эти годы. Казалось, что это невозможно, но появилось что-то, что он полюбил сильнее. И так хотелось высказать хоть малую часть этих эмоций, потому что там, в затуманенном сознании отчаянно билась мысль, что Джейн должен это знать, но стоило открыть рот, как Делл просто терялся и умолкал, даже не начав. - Может, вечером выпьем где-нибудь? – неожиданно спросил Солдат. Это звучит настолько непринужденно и легко, что не остается никаких сомнений: этот вопрос давно крутился в его голове, и он тщательно подбирал слова, может быть, даже проговаривая их про себя, пытаясь оценить, выглядит ли это глупо, и если да, то насколько. - Где-нибудь? Как будто здесь прямо такой богатый выбор заведений, - хмыкнул Конагер, хотя, конечно, будь они до сих пор в Коал-тауне, вопрос бы вообще не прозвучал. Там и пойти-то было некуда. – Погоди, что? Ты меня на… на свидание приглашаешь? - Угу, типа того, - пробормотал Солдат, не глядя на Инженера, хотя ему, конечно, очень хочется поскорее услышать ответ. Стоило подумать. Городок был небольшим, и шанс повстречаться со своими, даже спрятавшись в каком-то сарае, имелся, и этого было достаточно. Конечно, Доу пригласил его всего лишь где-то вместе посидеть, но, так или иначе, они привлекут к себе внимание, и когда-то именно этот кусочек мозаики заставит догадаться кого-то еще, кроме бедняги Скаута, так не вовремя открывшего тогда дверь. Конечно, рано или поздно скрывать эту связь больше не будет ни смысла, ни возможности. Но до этого разве нужны им лишние проблемы? А впрочем… их отношения начались как-то с места в карьер, едва ли не с того, чем их развитие обычно заканчивают, они проскочили стадию посиделок в барах и ощущения какой-то дистанции между ними, какой-то недоступности друг для друга. Они никогда раньше не встречались на нейтральной территории, глядя на часы и ожидая, когда откроется дверь и в проеме покажется тот, кого ты ждешь, нервно размышляя, что сказать при встрече, чтобы не показаться идиотом. Наверное, это будет забавно. Может быть, им была нужна хотя бы одна такая встреча. Может, стоит сыграть в эту игру. - Тогда, конечно же, давай выпьем, - улыбнулся Конагер, буквально слыша вздох облегчения со стороны Солдата, хотя тот продолжал сидеть молча. Если ты считаешь, что мы можем себе это позволить, мысленно добавил он, но вслух не произнес. *** Вечер наступил как-то неожиданно, несмотря на то, что день тянулся невообразимо долго и, казалось, солнце зависло где-то над горизонтом, и его механизм совсем сломался. Естественно, ничего полезного за это время Конагер сделать не сумел – он попытался поэкспериментировать с новыми, более прочными сплавами для корпуса турели, но мысли так или иначе уплывали куда-то в сторону от работы. В конце концов, он не нашел ничего лучше, кроме как обложиться книгами и позволить теоремам и формулам заполонить свое сознание так, чтобы ни на что остальное ресурсов мозга больше не хватало. План был отличный и он так же отлично сработал. Они не договаривались ни на какое конкретное время, но Инженер предположил, что Джейн точно так же захочет увидеться как можно раньше. Предполагаемое место встречи находилось где-то в центре городка, и было едва ли не единственным местом, где можно было выпить так, чтобы утром проснуться и проснуться в своем уме. Правда, отойти на большое расстояние от пристроенного к дому гаража, где он провел последние часы, Конагер не успел – навстречу ему вырулили Демо и Хеви, которые, судя по лицам, целенаправленно следовали прямо к нему. - Пошли с нами, - вместо приветствия заявил Демо, придерживая пулеметчика за локоток – видимо, чтобы лишить того возможности ретироваться. Или Хеви позволял держать себя за локоток, потому что отвязаться от Демо даже с его силой было не так-то и просто. С таким воодушевленным выражением, которое сияло сейчас на его лице, шотландец мог пригласить только за одним. – Мы собираемся отметить…чьи-то именины. Да, точно. Вот. Присоединяйся к нашей дружной красной… компании, как в старые добрые времена. Шпиона и Пиро поблизости не наблюдалось, так что выбранное слово было не совсем корректным. Хотя, конечно, звать их никому все равно и в голову бы не пришло, хотя за последнее время тиммейты виделись катастрофически мало и желание провести время с друзьями и выпить вместе было как нельзя более естественным. И Конагер без раздумий согласился бы на это раньше, но теперь его время был занято кем-то другим, более значимым, чем даже многолетние братья по оружию. - У меня уже были планы, - с извиняющим выражением лица отозвался он, стараясь не улыбаться так разоблачающе при мысли о том, кто входил в его планы, - так что не сегодня. «Старые добрые времена», очевидно, остались в старом добром прошлом. Теперь нужно строить будущее. Если бы Инженер подумал немного лучше, он бы вспомнил, что в этом городке было всего одно место, где можно выпить, и он бы несколько раз подумал, прежде, чем переступать порог этого заведения сегодняшним вечером – после встречи с Де Грутом, явно обозначившим свои намерения. Но, почему-то, именно этим вечером способность думать ему изменила, поэтому он распахнул двери пивной и с интересом оглянулся по сторонам, созерцая вечернее обличие жителей городка, попутно высматривая знакомое лицо. Натолкнувшись по пути на чьи-то выставленные ноги и словив от их обладателя осуждающий взгляд, Конагер, наконец, заметил Джейна у дальней стены – тот сидел со скучающим видом, старательно уделяя внимание кружке с пивом. Собственно, ничто другое здесь внимание не заслуживало, все сливалось в сплошную мутную пелену – пыльные столешницы, стены из темного камня, какие-то серые лица горожан, которые, казалось, не подняли бы голов, даже если бы в здание угодил метеорит. Пожалуй, даже неплохо, что они встретились тут, выделяясь друг для друга яркими пятнами на фоне окружающий серости. Хотя, по правде сказать, все еще казалось странным сидеть в баре, когда хочется чего-то определенно другого – присутствие множества посторонних было неким сдерживающим фактором, которое не позволяло даже поцеловать друг друга вместо приветствия, как они оба уже успели привыкнуть. То ощущение дистанции, которое, как Конагеру раньше казалось, должно было успокаивать, наоборот принесло с собой ощутимый дискомфорт и чувство чего-то неправильного. - А ты, я вижу, уже пьешь без меня? – так или иначе поинтересовался Делл, опустив словесные приветствия, которые если и приходили в голову, то выглядели как-то нелепо. Пожалуй, взгляд на этот раз не скрытых за очками глаз должен намного лучше выразить эмоции от встречи. - Я и тебе взял, - пожал плечами Джейн, пододвигая вторую кружку к Конагеру. Вид у него был какой-то подавленный, но, тем не менее, он изобразил на лице короткую, почти незаметную улыбку. – А что тут еще делать, пока ждешь? - Стало быть, это ты взял себе, - констатировал Делл, оглядывая стоящие перед Доу кружки взглядом, в котором смешивалось удивление и неодобрение. Здесь действительно было нечего делать, кроме как пить, и Конагер был совершенно без понятия, как вообще должен был пройти сегодняшний вечер, но настолько увлекаться алкоголем в его планы точно не входило. Он уже начинал ощущать какую-то тревогу – для этого было достаточно только взглянуть в лицо Джейна, настроение которого он уже давно научился понимать. И с этим настроением явно было что-то не так. Инженера очень нервировало, когда он видел какую-то проблему, но не мог ее решить. Какое-то время он молча смотрел, как Доу принимается за вторую кружку, с каким-то отрешенным взглядом осматривая ее содержимое, не замечая ничего вокруг, и его все больше волновало то, что он не может ни помешать этому, ни хотя бы понять, что с ним происходит. Потом не выдержал и поинтересовался, стараясь заглянуть в его глаза: - Что-то случилось? Делл считал, что заслуживает получить ответ. Пожалуй, они были достаточно близки для того, чтобы лезть друг другу в душу. Пожалуй, даже для того, чтобы принимать помощь друг от друга даже тогда, когда малейший намек на это приводил в ярость. Но одновременно с этим узнать этот ответ Конагер опасался. Не исключено, что проблема заключалась именно в нем – это было бы самым худшим вариантом. Разумеется, Джейн не мог сказать ему «я хочу тебя трахнуть, а мы сидим тут и пьем пиво, будто второй день знакомы», что было бы предельно честным ответом на вопрос. И не мог сказать «хочу нажраться, как свинья, потому что нихрена не понимаю собственных чувств», потому что этого Конагеру тоже слышать не стоило. И уж точно нельзя было ответить «хочу набить кому-то рожу, а потом проваляться в отключке до утра, потому что тебе возле меня опасно». Получалось, что сказать Джейну было нечего. Он не смог найти ничего лучше, кроме как просто уйти от ответа. - Давай выпьем за то, чтобы выкинуть с нашей территории этих уродов, - предложил он. - Что ж, давай за это и выпьем, - согласился Конагер, поднимая свою кружку, из которой он еще ни разу не отпил. Похоже, поражение месячной давности все еще слишком беспокоило Солдата, в то время как сам Инженер воспринимал Коал-таун скорее не как потерянное (быть может, даже по собственной вине), а как то, что они непременно отвоюют обратно, как цель, которую нужно достичь. Вряд ли, конечно, именно это было причиной его сегодняшнего настроения, но Делл решил больше не акцентировать на этом внимание, которое Джейна, судя по всему, привело в некоторое замешательство – вместо этого он решил как-то незаметно, пристально понаблюдать за ним этим вечером, чтобы никто не наделал никаких глупостей. Понаблюдать. Незаметно. Наверное, ты имел в виду подпереть голову рукой и открыто впериться взглядом в Доу, отмечая для себя каждое его движение и впитывая черты лица, замерев в этой позе, и незаметно для самого себя делая глоток за глотком из кружки, даже не ощущая вкуса. Смотреть не для того, чтобы уловить момент, когда ситуация начнет выходить из-под контроля – эта мысль только промелькнула, но Делл тут же о ней забыл, - а потому, что хотелось смотреть, и снова, как всегда, зачарованно улыбаться. - Когда ты так смотришь, мне кажется, будто видишь что-то, недоступное мне, - тихо произнес Джейн, которому под таким взглядом всегда казалось, будто он лучше, чем был на самом деле. От этого было определенно не по себе, но просить Инженера прекратить он никогда и ни за что не станет. Как ему удавалось постоянно быть таким искренним, не скрывать того, что было на сердце, не ощущать неловкости от проявления чувств? Почему ему так легко удавалось то, что сам Солдат позволял себе, лишь порядочно надравшись или вообще в полусне? Почему Делл Конагер был таким – человеком, который одним видом вызывал желание овладеть им, испортить эту невинность, заставить кричать и молиться, и одновременно с этим – вообще не прикасаться к нему, чтобы, не дай Бог, эта улыбка не исчезла с его лица? Может быть, отчасти загипнотизированный Солдат и сказал бы что-то еще – он уже достаточно выпил, чтобы его самоконтроль немного притупился. Но его отвлек смех – знакомый до боли смех человека, который когда-то был его лучшим другом. Солдат сидел лицом ко входу, и ему было прекрасно видно, как открылась дверь, и в помещение вошли двое: до неприличия веселый Подрывник, и Хеви, сосредоточенно слушающий явно какую-то неприличную историю, потому что других историй Де Грут рассказывать не умел. Они не обратили внимания на тиммейтов, сидящих достаточно далеко от барной стойки, и Джейн собирался ответить им тем же. Точнее, собирался, пока Демо вдруг не обернулся, не пихнул Михаила локтем, заставляя посмотреть в направлении его взгляда, и на его лице не расцвела хищная улыбка. Можно было уже предсказать, что случится дальше: сейчас шотландец демонстративно медленно сползет со своего высокого стула, вразвалочку подойдет к их столику, чтобы выплюнуть в лицо Солдата какое-то оскорбление и спровоцировать его на ответ. А потом увидит, кто именно сидит с ним за одним столиком. Это, конечно же, подействует на него отрезвляюще, он смутится, потому что увидеть Конагера в компании Джейна он никак не будет ожидать, а потом возьмет себя в руки и накинется с оскорблениями уже на него. Так, может, стоит первым нанести удар? - За Америку, что ли, - Солдат поднял бокал, чтобы отвлечь Инженера от попытки проследить его взгляд. Он, конечно, из рук вон плохо разбирался в отношениях между людьми, и тем более – отношениями в команде Красных, но прекрасно разбирался в Инженере, которого присутствие в баре других наемников выбьет из колеи и вызовет желание незаметно ретироваться. - За Техас, - с усмешкой добавил Конагер к тосту, твердо решив для себя, что это последняя кружка – сколько он там уже успел выпить, не обращая внимания на весьма посредственный вкус местного пива? Зато Джейна этот вопрос не волновал абсолютно – создавалось впечатление, будто он вознамерился выпить все спиртное, запасенное в этом заведении, что редко удавалось даже крайне умудренному опытом Де Груту. Делл с неудовольствием наблюдал за тем, как количество кружек на столе увеличивается, и ему начинало казаться, что на своих двоих Доу отсюда уйти явно не сумеет. С другой стороны, он понятия не имел, как заставить Солдата перестать напиваться до чертиков, потому что это было все равно, что пытаться сдвинуть вагонетку, когда на ее пути стоит невидимый вражеский шпион. Но точно так же ему было совершенно невыносимо наблюдать за этим самоуничтожением, в котором определенная категория людей пытается искать решение проблем. Правда, пожелай Солдат просто напиться, он бы вряд ли стал звать с собой кого-то еще. А тем более – его. – Я скоро вернусь, - сказал Инженер, поднимаясь с места (отлично, кажется, он даже может идти ровно) и оглядываясь в поисках туалета. Выпитое давало о себе знать, да и пара минут в одиночестве, быть может, подскажет какой-то выход. Это было очень кстати, подумал Солдат. Стоило Инженеру отойти, как Доу встал со своего стула и направился к барной стойке, чувствуя, как его провожают два взгляда: Подрывника, который предвкушал что-то очень веселое, и Пулеметчика, настороженно наблюдавшего за развитием событий. - … не пойду я никуда! – услышал Доу, подойдя достаточно близко. – Я пришел сюда нажраться, и я нажрусь, черт возьми, и ничего этот урод мне не сделает! - Поверь, я совершенно никак не планировал мешать тебе «нажираться», - с усмешкой заметил Солдат, останавливаясь около Де Грута и всем своим видом демонстрируя железное спокойствие. – Но мне всегда было интересно, как ты вообще различаешь, пьян ты, или трезв, если это твое обычное состояние? - Чего… - И это еще нужно поспорить, кто из нас с тобой тут «урод», - добавил Джейн, которого, почему-то, совсем не задело оскорбление, но хорошенько врезать по лицу подрывнику все же хотелось до безумия. И, о, нет, он не начнет эту драку, потому что даже сейчас ему доставало самоконтроля, чтобы держать себя в руках. Бессильная ярость в глазах оппонента доставляла ему истинное наслаждение. - Ты что же, думаешь, что раз назвался «командиром», то я тебе что-то должен? – повысил голос Де Грут. – Мы сейчас не на войне, и я не обязан выслушивать твою болтовню! И я бы с радостью разбил бы о твою рожу эту бутылку, да только я ее еще не допил, - с этими словами шотландец отхлебнул из горлышка и утер губы тыльной стороной ладони. - Пустые угрозы всегда были твоей отличительной чертой, - заявил Джейн, - ими очень легко бросаться, прячась за спины своих соратников. - Что? Ты назвал меня трусом? – вспылил Демо, с грохотом опуская на столешницу недопитую бутылку. – Это ты-то меня назвал трусом? Человек, который ни шагу ступить не может без своего карманного Медика и ничего не может против меня без убер-заряда? - Вот Медика приплетать не надо, - угрожающе начал Джейн, но Демо было уже плевать. - А что такое? Столько лет терлись друг о друга на поле боя, как пара голубков… Пламенная речь была прервана четко выверенным ударом в челюсть. - Я сказал, - начал Джейн, тщательно выделяя каждое слово, - чтобы ты заткнул пасть и не смел оскорблять мою команду. Это наша с тобой война. Только наша. Он уже собрался вернуться за свой столик, потому что Конагер должен был появиться с минуты на минуту, но брошенные вслед слова заставили его остановиться. - Что ты вообще можешь знать о настоящей войне? Ты ведь никогда на ней и не был. - Что ты сказал? – прорычал Доу, резко обернувшись. - Я сказал, что ты гражданский, - ответил Де Грут, прикладывая непочатую бутылку, еще холодную, к своей губе. Хеви, прекрасно понимающий, что сейчас начнется, тронул друга за плечо, но тот раздраженно скинул его руку. – Не лезь! Ты его слышал – это наша война. Конагер еще не успел вернуться в общий зал, как его ушей достигли крики, звуки ударов и биться посуды. Нехорошее предчувствие грозило оправдаться во всей своей красе, поэтому открывал дверь он с каким-то внутренним трепетом, беглым взглядом из-под шляпы стараясь побыстрее вычленить из этой шумящей толпы Джейна – может быть, единственного человека, который был способен устроить подобную драку. Черт возьми, он ведь отошел буквально на пару минут, это время можно было как-то спокойно высидеть, просто дождаться и так же по-тихому убраться, так нет же. Доу ни на мгновенье нельзя оставить одного, ни на йоту нельзя было доверять – в таком состоянии. Впрочем, Конагер, на кого ты пеняешь, если сам виноват – если знал, что к этому шло, если боялся, что вечер может закончиться катастрофой, если ослабил контроль на эти пару минут, будучи, быть может, единственным фактором, сдерживающим этот взрыв? Сердце колотилось о ребра с сумасшедшей скоростью, пока глаза метались по помещению, скользя по раскиданным по полу телам, осколкам разбитых кружек, пятнам крови на полу и кучке посетителей, которые жались у стеночки с самыми разнообразными эмоциями на лице. Посреди всего этого стоял Солдат, не очень уверенно держась на ногах, но явно готовый продолжить размахивать кулаками, потому что это было отточено на уровне бессознательного и сработало бы, пожалуй, даже во сне. Видок у него был потрепанный, и первым порывом, рожденным при взгляде на эти синяки и сочащиеся кровью царапины, было дернуть за руку, оттащить как можно дальше от эпицентра событий, крепко обнять и не оставлять ни на одну жалкую секунду, чтобы не дать больше совершить в жизни ни одного глупого поступка. Может быть, отчасти Инженер ощутил на себе ту боль, которую Джейн не чувствовал сейчас, но которая обязательно даст о себе знать позже, и неосознанно поморщился, даже как-то внутренне сжался, будто бы она была реальной – для него. Нет, Деллу было совершенно плевать на людей, которые получили парочку ударов крепких кулаков. Он даже понимал, что Солдат был в своей стихии и вряд ли испытывал сейчас какие-то страдания, может, даже наоборот, хотел задержаться, выпустить пар, дать выход скопившимся эмоциям. Но он не мог позволить Джейну получить от кого-либо из этих людей хотя бы один, самый легкий пинок у него на глазах. Конагер совершенно не представлял, что делает, он достаточно выпил и достаточно волновался, чтобы перестать ощущать и так слабозаметный инстинкт самосохранения, и четко сфокусироваться на цели, как-то позабыв о препятствиях, поэтому решительно направился вперед. Проходя мимо барной стойки, он вдруг резко затормозил, привлеченный какой-то возней – бармен суетился около телефона, и это весьма насторожило Конагера. - Что происходит? – поинтересовался он, возможно, несколько более вызывающе, чем следовало бы, пристально следя за руками мужчины, которые как раз набирали номер. - Постойте-ка, этот придурок, кажется, с вами, - вспомнил тот, прищуренным взглядом осматривая лицо Инженера. – Что вы… - Придурок здесь ты, - невежливо перебил его Конагер, неожиданно оскорбленный таким заявлением. – Положи трубку. Мы сами разберемся. Бармен, после секундных раздумий все же положил телефон на место, взглядом провожая Конагера, продолжившего свой путь к Солдату, который медленно обходил последнего противника, еще не успевшего получить по заслугам. Стоп. Это Де Грут? Инженер мысленно застонал, понимая, что это не какая-то там обычная пьяная драка – этой предшествовал обмен оскорблениями, еще больше разжигающими былую вражду. Интересно, когда Демо успел появиться? Успел ли заметить Инженера до того, как он вышел из зала? Заметит ли сейчас? Сколько людей попыталось вмешаться в драку, и получили от обоих разъярённых наемников пару ударов, прежде, чем отстать? Де Грут выглядел не лучше Солдата, но он, кажется, выпил меньше и готов был продолжать, пока от заведения не останется и камня на камне. - Ну, хватит! – прогремел голос Пулеметчика, который явно не собирался смотреть, как его друга избивают. Он сделал несколько решительных шагов в сторону шотландца, и просто поднял того над полом, лишая возможности координировать свои движения. – Я думаю, сегодня тебе больше пить не стоит. - Я сам решаю, сколько мне пить, ты мне не мамочка! – заявил Демо, и очень некстати заметил Инженера. – Ого, ты тоже здесь! А говорил, что у тебя другие планы! Не… ик!.. нехорошо врать… - Пошли, пошли! – прикрикнул на него Михаил, извиняюще глядя на Конагера, будто в произошедшем была его вина. - Так ты поставь меня и я пойду! – велел Де Грут, размахивая руками в попытках стукнуть тиммейта, но не преуспевая в этом. – Только пусть он сначала пойдет! – попытка ткнуть пальцем в сторону Солдата тоже не увенчалась успехом. – Нахуй пойдет! - Валите уже отсюда оба, - зло бросил бармен. - Нам пора, - наверное, это было глупо и рискованно – приближаться к Солдату, обращать на себя его внимание, когда он всецело поглощен дракой, рассудок приглушен алкоголем, и все держится на одних рефлексах. Никакой уверенности в собственной безопасности не было – и правильно, потому что стоило подойти, как Солдат тут же, особо не задумываясь, пихает его локтем, отчего Конагер, тоже не очень уверенно стоящий на ногах, просто отлетает в сторону. - Пора… что? Ох, это ты? – Солдат моментально пришел в себя, как только понял, чей голос услышал, как только обернулся и понял, кого случайно ударил. – Я не… вставай, - вообще нельзя было понять, о чем он думает и что должен был выразить тон его голоса. Делл еще несколько секунд тупо смотрел в потолок, под которым медленно раскачивались тусклые масляные лампы, чувствуя над собой осколки разбитых стаканов, неприятно колющие спину сквозь одежду. Окружающие звуки воспринимался какими-то отрывками, едва пробиваясь сквозь гудение в голове, превращающее все в какой-то белый шум – то слышно, то нет. Удар был на удивление слабый, скорее просто для того, чтобы устранить помеху, хотя он все равно отлетел на приличное расстояние, затормозив о какой-то перевернутый стул и приложившись головой обо что-то твердое. Было даже не больно, просто какое-то время Делл не мог пошевелиться, только беспомощно поворачивая голову туда-сюда, совершенно дезориентированный, да и алкоголь немного притуплял ощущения. Потом в поле его зрения попала протянутая рука, и он, недолго думая, схватился за нее, рывком поднимаясь на ноги и морщась от чувства чего-то пульсирующего в районе затылка. Мерцающие точки перед глазами постепенно исчезали, возвращая зрению прежнюю четкость. - Теперь-то мы можем идти? – еще тише поинтересовался он, потому что звук собственного голоса казался сейчас непомерно громким. Стоило ожидать, что случится нечто подобное, Джейн был из тех, кто сначала делал, а потом думал, годами отточенные рефлексы не раз спасали ему жизнь, и сейчас – не исключение. Злиться на него за произошедшее Конагеру даже в голову не пришло, ровно как и разводить дискуссии на тему того, как, по его мнению, следует приятно проводить вечера. Наполовину виноватый, наполовину растерянный и обеспокоенный вид Доу говорил сам за себя, а больше никаких извинений и не было нужно.