Болезнь, сразившая сильнейшего бойца человечества.

Мой шаткий, ненадёжный мостик колыхался от каждого, пускай самого слабого дуновения ветра. И я боялась, до дрожи боялась самой мысли, что следующий порыв станет последним, что он сорвётся. Упадет прямиком в черную бездну безысходности, повстречавшись с которой единожды, уже, кажется, никогда не смогу забыть. Всегда отказывалась понимать прагматиков, теперь же понимала, как важно держаться земли, того, что у тебя уже есть. Мой романтизм медленно испарялся, и я в большей степени была этому рада. Здесь не было места семнадцатилетней девочке с высокими, навеяными глупыми детскими сказками мечтами. За усталой сутулой спиной не было крыльев - не взлечу, старые сырые стены не имели ничего общего с магическими порталами - не вернусь. Так просто, но так тяжело. И если скажу, что переболела, нагло совру, а потом звонко рассмеюсь в отражение старого испачканного зеркала. Горько разрыдаюсь, раня слабое сердце острыми лезвиями своих воспоминаний. Потому что не переболела, не переболею, просто смирилась. Привыкла и изливала душу лишь в ясных лучах луны, в надёжном тылу ночи. Скрывала истинные чувства, а потом задавалась вопросом: можно ли быть сильным, пряча слабость? Впрочем, слишком ли эти понятия разные? Нашла свое место и освоилась в будничной рутине жизни штаба. Но любые изменения были сопоставимы с крушением, все незнакомое, новое машинально воспринимала, как враждебное, представляющее опасность. Я просто не была готова к любым изменениям, что могли коснутся меня. Опасалась потерять только обретенный островок, хотя не до конца настоящего, но спокойствия. Точно также было и сейчас: тогда как рациональная часть моего сознания кричала о ненормальности моего поведения, внутри бушевал целый ураган. Напряжённость, с которой я ждала этого приезда. Последние несколько дней под гнетом переживания. Я излишне драматизировала, но не могла ничего поделать. Только злилась на себя недалекую и от этого ещё больше раздражалась. Громкий стук заставляет невольно замереть с расчёской в волосах. Человек по ту сторону двери входит, не дождавшись на то согласия, и до меня запоздало доходит, что я просто молчала слишком долго. – Доброе утро, – боясь смотреть мне в глаза, виновато произносит девушка, имя которой я до сих пор не потрудилась запомнить. – Мари, доктор Мариус попросил меня передать тебе, чтобы ты уже выходила, – с слишком большими паузами, чуть не заикаясь, продолжила кадет. Одного взгляда в стоящее напротив зеркало мне хватило, дабы понять, чем спровоцирована её нервозность. Недовольно хмыкнула, смотря в лицо своему, выглядевшему сейчас далеко не дружелюбно отражению. Но приложив немалые усилия, все же изобразила привычную задумчивую отстранённость и ответила максимально сдержано, даже мягко. Пока не спеша преодолевала длинные, все ещё напоминающие мне лабиринт коридоры штаба, половицы довольно скрипели под ногами, словно приветствуя. Я поймала себя на мысли, что даже этот неприятный звук стал чертовски знакомым. И хотя никогда не возьмусь назвать это место своим домом, приспособилась к окружающей обстановке, а в неких моментах даже чувствувала необъяснимую привязанность. Яркие лучи раннего солнца сильно резали глаза, но я упорно продолжала искать на идеально чистом небе хотя бы одно маленькое облачко. К сожалению, я была, кажется, единственной тучей в этот, обещающий быть необыкновенно погожим летний день. Глубоко вдохнула, выдохнула и, взяв себя в руки, направилась в сторону группы людей на парах фальшивой решительности. Знакомая фигура лекаря и несколько солдат, видеть которых раньше мне не приходилось, стояли возле конюшен. Они о чем-то увлечённо разговаривали и нетерпеливо вглядывались в горизонт. Происходящее показалось мне очень атмосферным, даже на мгновение стало грустно, что не могла разделить общее настроение. – Доброе утро, –осторожно беру старика за локоть, используя в качестве поддержки, условной стены между мной с незнакомцами, и спокойно здороваюсь. – Доброе, Мари, – добродушно отвечает лекарь, тепло посмотрев на меня сверху вниз, – Алан должен быть с минуты на минуту, – осведомил мужчина, и тонкие сухие губы расплылись самой подлинной радостной улыбкой. – Хорошо, – моя же, наверняка, получилась очень натянутой, благо, полностью поглощённый предвкушением желанной встречи, седовласый не заметил такую вопиющую искусственность. Молодые люди продолжили разговор с доктором Мариусом, но я не посчитала нужным вслушиваться или, тем более, вмешиваться. Вместо этого опасливо вглядывалась в даль, ожидая скорого ветра перемен. Когда же расплывчатая фигура на коне предстала перед моим взором, из лёгких словно выбили воздух. Я машинально выровнялась, будто особа аристократических кровей на важном приёме, и напряженно застыла. – Наконец-то я снова здесь, – первое, что говорит мужчина, вскакивая с нагруженной вещами чёрной лошади. Счастливые кадеты, не скрывая бурлящих чувств, поочередно заключают светловолосого парня в крепкие дружеские объятия. После этого уже сам лекарь подходит к нему, чтобы по-отцовски приобнять и одобрительно похлопать по сильному плечу. Жгучая, неподдающаяся логическому объяснению ревность тут же закипела в жилах, но я безмолвно наблюдала, продолжая сохранять обломки напускного спокойствия. Вот только, стоило старшему ассистенту Вернеру подойти ко мне, как осколки посыпались один за другим. – Здравствуйте, кадет Верлен, – сказала и сразу пожелала забрать слова обратно, вышло неуместно официально. – Здравствуй, Мари, – беззлобно усмехнувшись, юноша любезно протянул мне руку. Секунду поколебавшись, неуверенно пожимаю его ладонь и тут же резко отрываю, как от огня. Судя по мелькнувшему огоньку любопытства в изумрудных райдушках, это не осталось незамеченным. Поэтому, надеясь, что мое поведение расценят как девичью робость, неопределенно поднимаю уголок губ, ненавязчиво кокетливо заглядываю в глаза напротив. Явно воодушевленный юноша шустро подскочил к привезенным вещам, вытаскивая что-то из небольшой неприметной сумки. Я ошарашено вытаращиваю глаза, бегая взглядом то на сияющее лицо, то на дивный подарок. ***** – Спарринги – часть тренировок, – мужской голос звучит механически-холодно, и лишь в стеклянно-синих райдужках можно было разглядеть опасно полыхающие огоньки. Крепкая фигура капитана в комнате, освещенной одной лампой, казалась ещё мощнее. Резкие черты лица на хаотичных бликах выглядели будто высеченные из дерева, несомненно, талантливым мастером. Темные мешки, красные сетки на белках глаз, выдавая ужасную усталость, делали его ещё более суровым. Странное желание запечатлеть такой эмоционально напряжённый, эстетичный момент взорвалось в голове подобно бомбе. Пытаясь отогнать несуразные мысли, безмолвно поблагодарила вселенную за то, что обделила умением рисовать. Слабый стон боли, на который отозвалась каждая частичка моей грешной души, заставил вернутся в жестокую реальность, вспомнить, с каким сухим бесчеловечным спокойствием голова элитного отряда отозвался о своем гнусном поступке. – Но почему-то Алан единственный солдат с такими серьезными повреждениями, – слова невольно, словно сами слетают с дрожащих, истерзанных грубыми укусами губ. Наивно надеясь поймать какой-нибудь признак неравнодушия, впилась внимательно изучающим взглядом в бледное лицо напротив. Обветренные уста приоткрываются но тут же плотно сжимаются, оставив мое смелое высказывание без ответа. Мы оба храним беспокойное молчание, пока капитан внезапно разворачивается и стремительно покидает медчасть. ***** – Как состояние кадета Верлена? – максимально учтиво спрашивает командор, но я все равно улавливаю неуверенность и небольшую заминку на фамилии. – Уже намного лучше, – неразборчиво бормочу себе под нос, не поднимая сонных глаз с унылого пресного завтрака. – Уверенно идёт на поправку, – добавляю более рассудительно, поднимаю взгляд на собеседника и недоумеваю, замечая с каким умилением на меня смотрит этот грозный мужчина. – С такой поддержкой это неудивительно, – заявил Эрвин, медленно помешивая заваренный мною душистый чай. – Да, – не найдя, что ответить, еле слышно прошептала на выдохе. – Как обстоят дела с моей просьбой? – осторожно спрашиваю, решив воспользоваться неожиданно приподнятым настроением Эрвина. – К вечеру должны вернуться солдаты с покупками, – осведомил Смит, и я удовлетворённо кивнув, кокетливо отбросила за спину спадающие на лицо пряди. – Спасибо, – произношу, кажется, только одними губами, но светловолосый расплывается в самой искренней улыбке, – я, наверное, уже пойду, – силясь избавиться от внезапно возникнувшей неловкости, посмотрела на примитивную модель часов и шустро подорвалась с неудобного стула. – В медчасть? – хорошее расположение духа тягуче сползало с взрослого лица, пока я торопливо собирала принесенные с собой книги. Выжидающе замерла под ставшим вдруг невыносимо тяжёлым взглядом светлых глаз и едва заметно кивнула. – Хорошо, – задумчиво протянул руководитель разведки, – только зайди к Ханджи где-то ближе к обеду, – сказал, переведя все свое внимание на исписанные каллиграфическим почерком листы.