Болезнь, сразившая сильнейшего бойца человечества.

– Верлен, ты не мог бы быть потише, – бросив в нашу сторону строгий неодобрительный взгляд, сказал доктор. В глубоком тембре отчётливо слышались стальные нотки гнева, но я не смогла сдержать теплую улыбку. – Угомонись, – тихо произношу, поближе наклонившись к парню, который, подпевая что-то себе под нос, сосредоточено плел венок. Недавно собранные лечебные травы медленно превращались в незамысловатый головной убор. Он посмотрел мне в лицо, продолжая задумчиво рассматривать, пока длинные пальцы ловко доделывали свою работу. – Не надо, – отрицательно покачав головой, прошептала, когда парень, намереваясь одеть, протянул ко мне уже законченое украшение. Лениво сопротивляясь, отталкиваю любезно предложенную мне вещь. Нечаянно задеваю тазом стоящую на скамейке посудину, и она с грохотом падает на пол, опрокидывая содержащиеся в ней семена. – Верлен! – за спиной раздается крик разъяренного мужчины. Я шустро подрываюсь с места, становлюсь на ровне с вытянувшимся тугой струной кадетом. – Доктор Мариус, – нерешительно говорю, опустив глаза на следы своей неуклюжести, но слабая, только начавшаяся речь прерывается ровным голосом юноши. – Простите пожалуйста, доктор Мариус, это вышло совершенно случайно, – косо посмотрев в мою сторону, приступил извиняться Алан. – Я должен быть рад, что не намеренно? – перебивает старик, совсем не скрывая режущий слух сарказм. – Такое больше не повторится, – вмешиваюсь, пытаясь выгородить своего друга. Благо, удается, взгляд лекаря меняется с раздражённого на мягкий и снисходительный, когда тот смотрит на меня. – Надеюсь, – седовласый тяжело вздыхает, поправляет очки, заметно остывая. – Когда соберёте семена, отнесите майору Ханджи эти книги, – указав на большую стопку в конце стола, доктор продолжил дальше усердно растирать в ступе листья красного растения. – До завтрашнего утра можете быть свободны, ваша помощь мне сегодня больше не понадобится, – окружённые глубокими морщинами глаза угрожающе суживаются, окатывая холодной волной недовольства старшего ассистента. Стоило нам оказался за дверью медчасти, как я, впечатленная кислой миной товарища, звонко рассмеялась. Наигранно обиженное лицо парня быстро превратилось в расслабленное, на тонких губах появилась мягкая незлая ухмылка. ***** – Что с тобой случилось? – пытаясь выровнять сбитое от волнения и длительного бегу дыхание, возбуждённо спрашиваю. Невесомо, максимально осторожно провожу холодными пальцами по покрытой синяками скуле. Самим кончиком длинного ногтя оттягиваю разбитую сразу в нескольких местах губу. Когда смотрю на истерзанный грубыми ударами молодой лик, сердце беспорядочно, аномально быстро бьётся в груди. – На тренировке немного приложили, – слабо отвечает Алан, стёртые мужские ладони сжимают мои запястья в цепком захвате, но не отстраняют, просто удерживают. – Немного? – поражено вскрикиваю, но увидев, в какую болезненную гримасу исказилось искалеченное лицо, быстро извиняюсь, перейдя на шёпот. – Болит голова? Может у тебя сотрясение?– встревоженно вглядываюсь в усталые зелёные глаза, которые, кажется, потеряли прежнюю, присущую им яркость. Передо мной словно предстал совсем другой Алан, такой, каким мне не приходилось видеть его не единое мгновение за весь месяц нашего знакомства. Вместо веселого, всегда поднесенного юноши видела по-настоящему помятого, измученного человека. Избитого, покалеченного, страдающего. И мне было страшно от таких перемен, страшно за него, за сверкающий огонек в полюбившихся изумрудных райдушках. – Где доктор Мариус? – прочистив горло, непривычно хриплым голосом задал вопрос, волнующий меня не меньше чем его самого. – Не знаю, куда-то ушел, в пределах штаба его нет, – неуверенно-грустно произношу, чувствуя, как с каждым новым словом обречённость пропитывает сознание. – Но я помогу тебе, доктор Мариус учил меня правильно обрабатывать раны, – собираясь с силами, старалась не смотреть на особенно разодранный участок кожи и, несмотря на неконтролируемое дрожание, слабые колени, сказала на удивление уверенно. Беспричинная, непонятная мне саркастическая улыбка Вернера быстро сменяется на мучительный стон, когда тот неуклюже снимает грязную испорченную футболку. ***** Просторная, освещённая лишь одной лампочкой комната медчасти. Мой все ещё немного дрожащий голос. Алан уже давно, убегая от пронзающей тело боли, провалился в сон. Я же, внимательно следя за движениями перетянутой бинтами грудной клетки, продолжала тихо напевать незамысловатую мелодию. Хотелось верить, что пока исполняю его просьбу, пока из моих искусаных губ слетает простенький мотив, ему легче. Кончики светлых волос, мокрые от пота, время от времени на теле выступают испарины. Спускаю с его плечь тонкое одеяло и прохожусь мокрым полотенцем по верхней части груди. Легонько, почти не касаясь мертво-бледной кожы, убираю прилипшую ко лбу челку. Перед глазами так отчётливо мелькают моменты с юношей, ставшим для меня лучиком света, яркой краской в серой рутине моего пребывания в разведке. Кадет Верлен, старший помощник доктора Мариуса, вернулся после длительного отсутствия. Тогда эта новость взорвалась в голове подобно бомбе, перевернула все с ног на голову. Привыкнув к старику, я дни на пролет проводила в четырех стенах за изучением азов медицины. А с этим приездом мой тихий уголок грозился разрушиться. Совсем тихий звук поворота дверной ручки оглушительным громом разнёсся по помещению. Чужое присутствие подействовало отрезвляюще, даже мучившая до этого сонливость бесследно исчезла. Обернувшись, ожидала увидеть наконец прибывшего доктора или неожиданно решившую проведать нас в такое позднее время Ханджи, но персона гостья привела меня в ужасное замешательство. – Капитан Леви, – произношу больше похоже на вопрос и, пренебрегая желанием сбежать куда подальше, подхожу к стоящему около двери человеку, – что вы здесь делаете? – прежде чем успеть подумать, спрашиваю довольно грубо. Мужчина поворачивает голову профилем ко мне, бросая в сторону больного совершенно флегматичный взгляд, и холодно отвечает, – у меня тот же вопрос, Смит. – Что вы здесь делаете, капитан? – опасаясь потревожить и без того беспокойный сон товарища, повторяю негромко, но твердо. Впиваюсь острыми ногтями в мягкую кожу ладоней, пугаясь того, как мой гнев превратился в опасную и глупую смелость. Это слишком резкий поворот, чтобы руководствоваться такими скользкими маневрами. – Решил навестить кадета Вернера, – голос звучит бесстрастно, а я на подсознательном уровне ощущаю стальные нотки. Липкие, противные мурашки хаотично распространяются по телу, будто крича об исходящей угрозе. Возможно, это слишком беспечно с моей стороны, но, игнорируя вопящие чувства тревоги, сказала, – навестить человека, которого собственноручно избили?