✉
В раздевалке, отражаясь от стен, гремела рэп-музыка, и пока Хансэ отрывался под неё, Донён уже переодевался для следующего занятия. А остальные… они развалились на пыльном полу, беспорядочно переплетя свои конечности, пребывая в привычном сонно-обнимательном состоянии. Даже Чан, не знавший их традиций, быстро привык к такому и, казалось, полюбил такие обнимашки даже больше, чем мог бы предположить. Сыншик, лениво листающий что-то в телефоне, покоящемся на груди Субина, мельком взглянул на него и потом обратил своё внимание на младшего. Голова Субина лежала на его плече, Сыншик легонько перебирал его волосы. — Шики-хён, — промурлыкал Юно, отвлекая его от этого занятия и кладя голову ему на колени, приняв самое жалостливое выражение лица и надув губки, — а меня тоже погладь. Сыншик усмехнулся, но всё же послушался и запустил пальцы в волосы Юно, отчего тот мгновенно просиял, а Сыншик наконец-то ощутил спокойствие. Всё было чудесно: Субин не злился на него, парни из команды его любили, а соперники находились где-то далеко… Подобные мгновения являлись чистейшим блаженством. И сейчас тоже, но ровно до тех пор, пока Донён ни с того ни с сего не завёл разговор о Сыну. — Извини, что вмешался тогда, — он казался действительно расстроенным. А вот это плохо. — Я должен был позволить тебе решить. Ты же всё-таки капитан. — Додо, перестань, — Сыншик постарался переубедить его, надеясь, что его слова звучат настолько же искренне, насколько таковыми являются его чувства. — Ты всё сделал правильно, как и всегда. Сыну снова просто провоцировал меня. Сыншик хотел сказать Донёну, что он единственный, кто всегда может вразумить его, предостеречь от необдуманных поступков; хотел поблагодарить его; хотел показать, что он важен не только как друг, но и как со-капитан. Однако Юно совершенно непреднамеренно не дал ему этого сделать, и теперь он чувствовал себя ничтожным: — Клянусь, он тогда залип на тебя. — И сказал, что это я им любуюсь? Как нелепо. — Поверь мне, он бы этого хотел, — фыркнул Хансэ, сделав музыку чуть тише. — Хотел бы, чтобы я присмотрелся к нему? — брови Сыншика изогнулись в замешательстве. Или, может быть, в отвращении. — Он хотел бы чего угодно, только чтобы это было сделано тобой и для него, — смеясь, подметил Юно. Казалось, все находили эту ситуацию невероятно смешной. — Как жаль, что единственное, чего хочу я, — это приложить его башкой о стену. — Иу, как кинково! — воскликнул Субин, ёрзая на его плече, из-за чего Чан тоже зашевелился. — Не знал, что ты так жесток, Шики-хён. — Ага, вот теперь понятно, почему Сыну так заинтересован, — Хансэ задумчиво закивал головой, будто на него внезапно свалилось осознание смысла жизни. — Заинтересован в том, чтобы превратить мою жизнь в ад? Отлично получается, — что ж, Сыншик хотел сказать ещё что-нибудь в том же духе, но Юно снова его опередил: — Ну, он похож на мазохиста, — люди очень редко могли услышать что-нибудь, сказанное им таким озадаченным тоном. И вот, пожалуйста. — Может, хватит говорить о кинках Сыну? — проворчал Сыншик. — Тогда поговорим о твоих? — У меня есть только один кинк, — слова вырвались из его рта быстрее, чем он успел понять это и, тем более, отфильтровать свои мысли и преобразовать их в речь. Тот поворот, который внезапно принял их и так чертовски странный разговор, ему совершенно не нравился: это могло быть очень и очень опасно. — Какой же? — как бы то ни было, слова уже сказаны, а Чан уже задал наводящий вопрос, приподнимаясь с груди Субина и приковывая к Сыншику полный любопытства взгляд. — Отсутствие Сыну в моей жизни, — на выдохе произнёс он, не желая больше говорить о подобном. Хансэ взорвался гиенистым смехом, который подхватили почти все. Сыншик искренне надеялся, что этого будет достаточно, чтобы ребята уже сменили тему, но Юно, судя по всему, был абсолютно другого мнения. — Ой, да перестань. Зуб даю, ты тоже считаешь его привлекательным, — заявил он, а Сыншик старался не дать своему лицу принять цвет волос Хансэ — ярко-красный. — Я вот думаю, он красивый. — Он мудак. — Но симпатичный мудак. И, что очень вероятно, желающий переспать с тобой. Так что, — Хансэ пожал плечами, — возможно, это поможет вам снять напряжение. Яростный секс — самый лучший секс. Ну, как по мне. Сыншик определённо не желал вдаваться в такие подробности. Конечно, он относился к ребятам как к братьям, но… существовали всё-таки некоторые границы, которые их дружба не должна была пересекать. Своего рода запретные темы. И секс был одной из них. Донён, по-видимому, думал так же, поэтому он — до того, как Сыншик успел хоть что-то ответить — поймал взгляд своего парня и предостерегающе изрёк: — Если не перестанешь болтать о Сыну, будешь ночевать сегодня один. Кто угодно мог прийти в ужас, ведь ни для кого не было секретом, насколько Донён страшен в гневе. На самом деле, кто угодно, но только не Юно. Тот, напротив, выглядел едва ли не восторженным. — Малыш, ты меня соблазняешь, — сказал он, прикусывая свою нижнюю губу. Донён на это лишь закатил глаза и скрылся за дверью душевой — возможно, только затем, чтобы не слушать больше этот бред. А Сыншик в это время пытался справиться со смущением, вызванным такими бесстыдными заигрываниями двух своих лучших друзей, и снова заговорил: — Ребят, да Сыну даже не гей. — Может и так, — Хансэ уже собрался и выключил музыку, — но для тебя он самый гейский гей в мире. Ага, так и есть.✉
Будучи капитаном хоккейной команды, Сыншик в совершенстве овладел мастерством многозадачности, ведь ему постоянно приходилось одновременно следить за кучей разных вещей во время тренировок и матчей. Так что заниматься с Чаном и вместе с тем помогать Субину с географией было для него проще пареной репы. Конечно, ровно до тех пор, пока Сыну, как всегда готовый всё испортить, не оказался рядом. — У тебя что, краш на меня? — внезапно выпалил Сыншик, моментально переводя взгляд с Чана на капитана команды соперников. Сыну заметно передёрнуло, хоть он и пытался сохранять как можно более непринуждённый вид. Он вообще не ожидал услышать подобный вопрос. Он фыркнул, сдувая с лица длинные пряди волос, и подошёл ближе. — У кого вообще может быть краш на тебя? — спросил он, ощущая на себе пристальный взгляд Субина. Субин оторвался от чтения своего учебника и сосредоточился на разговоре Сыншика и Сыну, как только тот начался. Он прекрасно знал, что Сыншик способен самостоятельно дать отпор своему заклятому врагу, и никогда не вмешивался, пока всё было под контролем. Но это не означало, что он не мог просто наблюдать за ними, готовый заступиться в нужный момент. В наступившей тишине Сыну вдруг осознал, что никто из его собственной команды никогда не сделал бы для него ничего подобного. За исключением Седжуна и Бёнчана, он даже друзьями назвать их не мог. Их всех связывал только хоккей. — Ты постоянно вертишься вокруг меня. Это, знаешь ли, наталкивает на определённые мысли, — серьёзно сказал Сыншик. — Может, мне просто хочется подоставать тебя? — Тогда ты превосходно справляешься, поздравляю! — губы Сыншика расплылись в улыбке, и он рассмеялся, хлопая в ладоши, словно тюлень. Сыну пожал плечами, симулируя полное безразличие. Будто улыбка Кан Сыншика не была самой красивой из всех, что ему доводилось видеть. И будто он не хотел научиться поднимать ему настроение и заставлять смеяться (не как сейчас — коротко и абсолютно фальшиво, а искренне). Нет, что вы. Точно нет. — Ну вот, хоть кто-то здесь превосходно справляется со своей задачей. Жаль тебя расстраивать, но твой новичок всё ещё слишком новичок, — смех Сыншика внезапно стих. Какой позор, Хан Сыну. — Он занимается меньше месяца. Мы здесь не чудеса творим. — О, я вижу, — голос Сыну был пропитан идеально-насмешливыми нотками, — поэтому и предложил тебе сдаться. Ты просто зря тратишь время. Сыншик сделал глубокий вдох, прикрыв глаза и сдавливая пальцами переносицу. Казалось, он пытался успокоиться, прежде чем снова заговорить. Честно говоря, он был близок к тому, чтобы сорваться и выплеснуть всё своё раздражение… Сыну бы это понравилось. Хотя он и знал, что на самом деле это вряд ли когда-нибудь произойдёт: вежливость и сдержанность не позволили бы Сыншику накричать на него. — Слушай, чего ты хочешь? Чтобы я отказался от участия в матчах, даже не попытавшись выиграть у тебя? Ты, должно быть, уже знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я никогда не сделаю этого, — наконец, Сыншик заговорил. Сыну и подумать не мог, что его голос может звучать настолько холодно. Сыншик был полон решимости бороться до конца, пусть и осознавал — вероятно, лучше, чем кто-либо другой, — насколько это будет тяжело. — Знаю, — кивнул Сыну, спрятав обе руки в карманы. — Ты такой упрямый. Это заводит. — Что- Как бы там ни было, Сыншику не удалось озвучить свой вопрос. Входная дверь, ведущая к катку, оглушительно хлопнула, и все повернулись в сторону вошедшего, чей внезапный оклик прервал разговор двух капитанов. — Хо Чан! Все, кроме Чана. Он лишь выдохнул «боже, только не это», и в мгновение ока почувствовал прикованный к себе цепкий взгляд Сыну. — Вы двое знакомы? — Сыну явно был в замешательстве. — Джун? — прошептал Сыншик, чем ещё больше загнал Сыну в тупик. — Что ты здесь делаешь? — наконец заговорил Чан, обращаясь к парню, который, по всей видимости, оказался здесь только из-за него. — Нет, это ты что здесь делаешь? Ты же ненавидел хоккей, насколько я помню. Сыншик приподнял бровь, скрестив руки на груди. Да уж, он явно был не очень доволен этой новостью… Чан тяжело сглотнул. — Я просто хочу помочь. Им не хватает игрока. — Дэвон уже сообщил мне, — кивнул Джун, словно сказал что-то, само собой разумеющееся. И, похоже, так оно и было. — Он хоть когда-нибудь держит рот на замке? — Не тогда, когда дело касается тебя. Моего брата, — челюсть Сыну едва ли не отвисла до пола. — Не могу поверить, что должен узнавать такие вещи через него. Ты можешь, ну не знаю, хотя бы звонить мне время от времени? — Прости, — Чан виновато опустил голову, но вскоре всё же набрался достаточно смелости и повторил свой вопрос. — Но, правда, зачем ты здесь? Лицо Хо Джуна моментально просияло. Он больше не выглядел рассерженным — напротив, его ослепляющая улыбка, казалось, озарила всё вокруг ярче любой лампы. — Я собираюсь сделать из тебя звезду хоккея прямо к следующему матчу!✉
— Не знаю, ребят, этот чувак просто явился из ниоткуда и сказал, что будет тренировать его. А ещё они, видимо, братья. Сыну был рассеян. Опять. Похоже, одновременно играть в приставку и говорить было для него слишком сложно, потому что он сразу же начинал проигрывать, стоило только ему открыть рот. А Бёнчан был только рад этим воспользоваться. Сеждун вздохнул. Такой способ одержать победу вовсе не казался ему хорошим. — Как ты можешь не знать Хо Джуна? Он был лучшим в своей команде, когда учился в школе, — сказал он, на мгновение отвлёкшись от игры. Бёнчан был настолько увлечён и сосредоточен на попытке окончательно обыграть их обоих, что даже не замечал, что теперь играет практически только он сам. — Ты что, даже имени такого не помнишь? — Нет, — Сыну отрицательно покачал головой и откинулся на спинку дивана. — Это не важно. Будь он хоть мировой легендой хоккея, это не меняет того факта, что у его младшего брата нет абсолютно никакого опыта. Глупо полагать, что он правда сможет как-то исправить это за выходные. Это всё равно, что выдавать желаемое за действительное. Кан Сыншик и все его друзья, включая Хо Джуна, были чересчур наивны и слишком сильно верили в свою удачу. И это факт. — Посмотрим, — ответил Седжун, возвращаясь к игре, прежде чем Бёнчан на самом деле успел выиграть. — Но представь, как смешно будет, если в итоге этот Чан тебя уделает. — Никто не сможет меня уделать, — фыркнул Сыну, и его друзья тут же засмеялись. Он всегда был таким — большую часть времени считал себя богом по сравнению с другими. Но только Седжун и Бёнчан (а в большей степени Седжун, потому что был знаком с ним намного дольше) знали, что чаще всего такое поведение — не больше, чем просто маска. Сыну знал только такой способ самозащиты. — Кроме Сыншика, — подметил Бёнчан, отворачиваясь от экрана, чтобы наградить Сыну лучшей насмешливой улыбкой из своего арсенала. — Особенно в последнее время. Знаешь, я иногда думаю, что ему достаточно взмахнуть своими красивыми ресничками и ты будешь готов подарить ему весь мир. — Мне просто нравится задирать его, — уточнил Сыну. Впрочем, на самом деле он хотел сказать, что Сыншику не нужно было прибегать ни к каким подобным методам, чтобы выиграть, и что он вполне мог сделать это, опираясь исключительно, на свои способности и упорный труд. К тому же, все прекрасно знали, что Сыншик никогда не будет играть на чьих-то чувствах, чтобы извлечь для себя выгоду. Он бы не поступил так даже со своим злейшим врагом, и именно это делало его в разы лучшим человеком, чем Сыну. — Конечно… — Он становится таким взволнованным, — Сыну перебил Седжуна, не дав ему закончить мысль. Он подумал, что рассказать друзьям всё (или почти всё) в конце концов было бы менее рискованно, чем позволить им делать не-такие-уж-неверные предположения о его очевидных чувствах к Сыншику. — Вчера я сказал ему, что его упрямство заводит, и он безумно сильно покраснел. Это было восхитительно. — Вау, — Сыну ещё никогда не видел, чтобы глаза Седжуна распахивались так широко. — Значит, он на тебя тоже запал? — Это был очень храбрый, но граничащий с тупостью поступок, — сдерживая смех, заявил Бёнчан. — К вашему сведению, я ни на кого не запал. — Впрочем, как и Сыншик. Печально. Бёнчан снова рассмеялся. — Как скажешь, хён. Сыну не знал, что ответить на это, так что решил просто промолчать, надеясь, что друзья поймут его правильно и никогда больше не поднимут эту тему. К счастью, они замолчали, но по жалостливому взгляду Седжуна, брошенному на него, Сыну понял, что, вполне возможно, его ложь не была настолько убедительна, насколько ему хотелось. И если двое его лучших друзей уже знали, что он чувствовал на самом деле, то сколько времени понадобится всем остальным, чтобы сложить два и два?