Константа

Темнело так стремительно, что Шадов несколько раз доставал ПДА, чтобы сверить время. Причиной оказались нависающие невысоко над головой грязно-серые тучи. Ничего необычного, но в свете недавних событий даже это погодное явление казалось зловещим предзнаменованием. Идти становилось тяжелее, и сталкер дважды чуть не влетел в аномалию, которую в упор не видел детектор. Обычно она легко определялась по светлой дрожащей тени, как от чего-то невидимого, но сейчас тени были повсюду. Спасало только интуитивное чутьё - самый последний и самый ненадёжный способ. Лесистая часть заканчивалась, и впереди тянулась холмистая местность, испещрённая земляными дорожками. На возвышенностях и вдоль дороги росли дубы и берёзы, но такие куцые, что не могли дать ни укрытия, ни защиты. Нужно было срочно искать ночлег. Мышь припомнил поблизости заброшенную ферму, и Шадов уступил ему лидерство. Всё равно больше ни варианта, разве что возвращаться обратно к лесу. Тоже очень средняя перспектива, потому что к тому времени уже стемнеет, и придётся в темноте блуждать в поисках подходящего места. Шадов только поёжился от этой мысли и отмёл её мгновенно. Мышь первым поднялся на пригорок и остановился, посмотрел вниз, поджидая остальных. Сверился с картой на своём ПДА и снова уставился куда-то вниз, на равнину, которую в двух местах пересекал мутный ручей. Лицо его стало виноватым и растерянным. Шадов заподозрил неладное и бегло осмотрелся. Равнина, маленькая рощица, ручей... Никакой фермы. Ни обломков, ни фундамента, вообще ни одного строения или следа, что оно когда-то здесь было. — Не понял, — обратился сталкер к свободовцу за разъяснениями. — Была тут ферма, я тебе говорю, — Мышь показал карту и снова осмотрел окрестности, чтобы убедиться, что не пропустил ничего. — Вижу, и отметка есть... — сталкер нахмурился. — И куда она могла деться без следа? Мышь достал бинокль и прилип к нему на добрый десяток минут, бормоча про себя что-то. Шадов мельком оглянулся на фанатика, но тот молча стоял позади, казалось, отсутствующий в этом мире напрочь. Он, пожалуй, мог бы так простоять и день, и два, и пару недель, и ничто бы его не всколыхнуло. — Как Зона спрятала, — непонимающе покачал головой свободовец и посмотрел на уже вечернее небо. — Клянусь, была. Сам видел и останавливался там тысячу раз. — Ладно, — махнул рукой сталкер, — здесь и не такое бывает. Давай-ка расположимся где-нибудь, времени нет. Он огляделся по сторонам. Спускаться в долину не хотелось, там они стали бы настолько удобными мишенями, что со стыда помереть можно. Возвращаться тоже некогда... Внимание вдруг привлёк склон холма, спускающийся в неглубокий извилистый овражек шириной метра в четыре. На дне овражка росло два раскидистых дерева, валялись разбитые ящики, оставшиеся после чьей-то стоянки. Отличное место! Подход только с двух сторон, да и деревья будут прекрасным укрытием от всех, кому вздумается с холмов обозревать окрестности. Туда и поспешили. Стоянку разбили уже под покровом ночи. Шадов внимательно осмотрелся, обнаружил старое, растоптанное кострище и пару по-быстрому сколоченных коротких рам, вбитых в землю. Похоже, сюда прислоняли оружие, значит, проходил довольно большой отряд. Рамы уже успели прогнить в нескольких местах, кривые гвозди заржавели. Разбросанные вокруг обломки ящиков были влажными после недавнего дождя и на растопку мало годились, поэтому костёр был чисто символическим, чтобы давал хоть немного света и тепла. Пахло сыростью, мокрым деревом и землёй, от этого становилось зябко. — Я дежурю первые три часа, — заявил Шадов свободовцу, пока тот безуспешно пытался разжечь огонь поярче. — Потом тебя разбужу. Три часа, и меня буди снова. А то, может, и отправимся сразу. Мышь спорить не стал, вывалил в костёр гору щепок, улёгся поближе и вскоре захрапел. Сталкер же прислонился спиной к одной из рам, потягиваясь и слыша, как деревяшки поскрипывают от его движений. Поднимался лёгкий ветер, и к запахам земли и дерева прибавился свежий запах мокрых листьев. Они всегда сильнее пахнут, когда на них попадают капли дождя, и это продолжается, пока влага не испарится. Сделать аромат сильнее может только сильная, удушающая жара. В костре затрещала ветка, негромко, но до того уютно, что всё дурное, всё пережитое убралось из головы, пусть ненадолго, но даря домашнее ощущение неторопливой дремоты. Шадов почувствовал, как тепло костра прогревает подошву ботинок, поднимается по ногам к телу и укутывает. Никакой спешки, никакой беготни, никаких ночных гостей, только приглушённые тона - скрип и шелест, тихие-тихие шорохи... Его вдруг резко ударили по ноге чем-то очень тяжёлым, сбивая сонливость, Шадов вскрикнул и мгновенно проснулся. Автомат в руках словно сам по себе взметнулся в воздух, готовый стрелять по любой близко подошедшей цели. А потом адреналин схлынул, и он мысленно выругал сам себя за то, что умудрился заснуть на вахте. Оглянулся по сторонам и столкнулся взглядом с монолитовцем. Лицо того ничего особого не выражало, только было предельно серьёзным. Разве что уголок рта дрогнул, и на мгновение на лице фанатика возникла издевательская усмешка, но это вполне могли быть и шутки отблесков пламени. Разве можно быть в чём-то уверенным в этой обманчивой ночи? — Хорошо же ты дежуришь, неверный, — тихо сказал Кранк, глядя ему прямо в глаза, и Шадов на мгновение даже порадовался, что вернулся прежний пленник с его невыносимым упрямством и насмешками. Это было куда лучше, чем то безразличное и отрешённое создание, которое приходилось наблюдать после вызволения у наёмников. Особенно здесь, где недостаток внимательности мог стоить жизни. — Чем ты меня так долбанул? — сталкер потёр ушибленную ногу. — Ты не в состоянии дежурить, — фанатик подчёркнуто проигнорировал вопрос и очень внимательно посмотрел на Шадова. — Вымотался немного, — поморщился собеседник, — пока ты там отлёживался у наймов, нам пришлось, знаешь ли, прорыв отбивать и вояк вздрючивать. — Тогда зачем вызвался? Шадов только отмахнулся, сел поудобнее и потёр глаза. Сидеть ещё больше двух часов, и это грозит превратиться в пытку. Он взглянул на Мышь. Свободовец спал, развернувшись на бок, и иногда болезненно вздрагивал во сне, и тогда дыхание его сбивалось и на несколько секунд переходило на хрип. Будить, не будить? Ему сегодня досталось... — Я могу дежурить, — произнёс вдруг монолитовец, успев заметить, как на лице сталкера отразились все эти нелёгкие размышления. — Щас ещё, — прозвучал мрачный ответ, — я тебе не доверяю. — А ему доверяешь? — Кранк небрежно кивнул на Мышь. — Он мою спину прикрыл сегодня. Воцарилась тишина, такая долгая, сталкер даже решил, что его собеседник наплевал на спор и заснул, но глаза фанатика блеснули в темноте, когда он склонился ближе. — Я тоже прикрыл, — сказал он, — только не сегодня. И в чём между нами теперь разница? Шадов подумал, что сейчас ой как расскажет ему про разницу. И тогда уж точно никакой сонливости, а то и до перестрелки дойдёт. Вот только возиться не хотелось, и вообще стало сразу настолько лень, что он только вяло отмахнулся. Впрочем, застреленную фанатиком плоть сталкер и правда успел забыть, за что почувствовал сейчас мгновенный укол совести. Всё-таки забывать долги - последнее дело. Но всё его существо, весь разум отказывался признавать хоть шанс на правоту монолитовца. Эти чудики всегда были и останутся врагами, вот только чуть поутихнет местная катастрофа - и всё вернётся к привычному ритму. И снова будут десятками гибнуть сталкеры на подступах к станции - по поводу и просто так. Шадов видел в своё время монолитовские "молельни", сложенные из какого-то мусора, обломков антенн, напоминающие гигантские чучела. Иные фанатики впадали в какой-то транс, находясь поблизости, и лишались разума начисто - бросались под пули или вообще не реагировали, как безмолвные овцы, дожидались, когда их убьют. Это ерунда - страшнее были жертвоприношения. Впервые увидев трупы замученных в безумных ритуалах людей, сталкер проникся холодящим ужасом и каким-то оцепенением, и с тех пор старался держаться подальше от всего этого, объятый суеверным, нечеловеческим страхом. Сколько жертв требовал камешек - неизвестно, но для этих целей отбирали не всех. Те, кому "выпала честь", умирали в страшных муках. Умирали часами и днями перед толпами затрансованных фанатиков, которые тянули руки к истекающему кровью телу, словно и не слышали чудовищных криков, умывались этой кровью, размазывали по своим ладоням, прикасались окровавленными руками к лицам друг друга, словно передавая страшную метку дальше и дальше. Сталкер вдруг поймал себя на мысли, что думает о фанатиках так, словно никогда не был в их рядах и не стоял там, среди этих кровожадных толп, подключенных к чужой дьявольской воле. Да, в последних рядах и всеми силами стараясь не выдать ужаса, пробираясь незаметно к выходу, не в силах терпеть это безумное зрелище и сохранять при этом разум... Кранк отвернулся и смотрел в сторону, словно сумел как-то прочитать мысли спутника и теперь не желал разговаривать вовсе. Повисла ещё более непроницаемая тишина, чем до этого. Борьба со сном продолжалась.

***

По закону подлости, отдежурив и разбудив Мышь, сталкер так и не смог сразу уснуть. Сон как рукой сняло, и Шадов ещё полчаса молча пялился в костёр и кусочек пустого неба, проглядывающий между возвышенностями. Свободовец курил что-то дымное, но совершенно без запаха, фанатик спал, беспокойно ворочаясь и часто просыпаясь, как будто чего-то ждал и никак не мог пропустить. Только когда в овраге над землёй заклубились первые сгустки тумана, усталость и напряжение отпустили сталкера, и он отключился. Когда он открыл глаза, уже заметно светлело, туман затянул весь овраг, и теперь путники как будто плавали в нём, высунув наружу только головы. Поднимался прохладный ветер, и всё дышало предстоящим дождём, но пока было довольно сухо. Сталкер растёр помятое лицо и потянулся к вещмешку за едой. За тот короткий промежуток, на который удалось сомкнуть глаза, он даже не успел отдохнуть - сны то и дело сменялись обрывками увиденного, а то и нафантазированного. Кровь, жертвоприношения, какие-то огромные тени, скользящие по металлическим стенкам бункеров, одни кошмары. Не удивительно, что к рассвету сталкеру было глубоко наплевать на всё на свете. — Тут впереди будет непрерывная полоса жарок, — сказал свободовец, решив начать разговор, который крутился на языке всё это время, — а за ними электры и мелочёвка всякая. Короче, суждено нам поджариться, только разными темпами. — А обходить? — мрачный до невозможности Шадов отхлебнул холодной воды и затряс головой, когда свело зубы. — Обходить через топи, втрое дольше. Но безопаснее. — Не хочется задерживаться, — хрипло сказал сталкер, что-то подсчитывая в уме. — Вся шутка в том, что аномалии там кочуют постоянно, то есть проходить их надо без остановок. — Мышь пожал плечами. — Пройдём, лишь бы мутанты нас не гнали. — Знаешь, а я вот ни одной твари вчера не приметил на равнине. И ночью - ни звука. Как испарились все. Шадов задумчиво кивнул, выпадая из разговора. Фанатик тоже не проявлял особого интереса, и Мышь подождал несколько минут, чтобы спутники обдумали всё, что там хотели, и можно было продолжить. — Так куда идём-то? — спросил он и мельком посмотрел на лицо Шадова - вопрос этот был сложный, но так терзал, что держать его при себе уже было невозможно. — К центру, — ответил Шадов, не особо изменившись в лице. — А там? — А там посмотрим по месту, — чуть более резко, чем следовало, ответил сталкер. Он и сам до конца не знал, куда идёт и действительно ли готов проверять старую, так похожую на байку историю. Спешить за Периметр - вот этого он точно делать не будет, что-то подсказывало, что это станет большой ошибкой. Интуиция? Вообще, его давно не покидало ощущение утекающего времени, как будто нужно было куда-то успеть, куда-то торопиться, но куда именно - оставалось только догадываться. Успеть до момента, когда Зона окончательно слетит с катушек? Наверное, произойдёт что-нибудь ужасное и смертоносное для всех, кто не выбрался вовремя и не нашёл подходящее надёжное укрытие. Наверное... Здесь никогда нельзя знать точно. Мышь всё ещё ждал пояснений, но не дождался. Он махнул рукой, напоминая себе, что неволить его никто не будет, если он решит вдруг сменить маршрут и идти в одиночку. Собрал оружие и подождал Шадова, которым овладела опасная расслабленность и задумчивость. Монолитовец уже давно был готов продолжать путь и поглядывал на своих спутников с некоторым раздражением. Кранк спешил до своих, и ему было наплевать, договорятся эти двое или нет, просто пока дорога была общей - был смысл идти вместе. Путешествовать одному фанатику с позапрошлой ночи как-то расхотелось.

***

Здесь было посуше и поровнее. Трава поднималась почти по колено, повсюду торчали метёлки каких-то злаков. Стоило их задеть, и к штанам тут же, как репей, цеплялись семена. Чуть поодаль начинались слабенькие рощицы, разбросанные тут и там, как будто в этом был какой-то умысел. Вокруг было серо и неуютно, нельзя было точно сказать, утро сейчас или вечер, не глядя на ПДА. Туч или не было, или они заволокли всё небесное пространство непроницаемым куполом, да и туман путал, мешая ориентироваться. Детектор подал голос раз, другой, а потом зашёлся в непрерывном писке, на экране побежали круги, отмечающие полосу аномалий. Если верить прибору, брешей в полосе практически не было, жарки слепились в одну сплошную стену. Даже визуально можно было увидеть, как у границы рощи трава резко меняется на почерневшую и выжженную, а воздух колышется, как в сильнейший зной, и от всего этого тянет невыносимым жаром. Эти аномалии плохо умели прятаться. Шадов осмотрел несколько прорывов в стене ловушек и выбрал два, которые казались относительно широкими, хотя внешне их ничего не выдавало. Можно было, конечно, рискнуть и пробежать через них, и, если повезёт, всего лишь чуть опалить комбинезон. Однако, сталкера тревожило, что некоторые из ловушек могли оказаться блуждающими. Тогда что им стоило сомкнуть ряды обманчиво безопасного коридора, да ещё и преследовать жертву какое-то время? Убегать от столба огня, с ревом несущегося за тобой - развлечение для избранных, у которых нет планов на дальнейшую жизнь. Оставшись на безопасном расстоянии, все трое внимательно изучили границы зачернённой, выжженной области, выискивая пересечения, дорожки, хоть какие-то следы блуждающей аномалии. Мышь аккуратно обкидывал коридоры болтами, но даже в центре "безопасной" области щупальца огня успевали дотянуться до болтика и испепелить его до оплавленной песчинки. Жарки здесь были по-настоящему злобными и большими. Шадов уныло пошёл вдоль полосы, забирая восточнее, чтобы поискать новые бреши. Когда у него уже начало ныть в висках от непрерывного писка детектора, ушедший чуть вперёд монолитовец вдруг позвал его. Шадов мгновенно вскинул голову, сначала решив, что на фанатика кто-то напал, но Кранк просто стоял опасно близко к аномальной полосе и всматривался через колыхания воздуха куда-то на другую сторону. Мышь тоже поспешил к ним, но заметил, как что-то блеснуло в траве и остановился, разглядывая предмет. — Здесь кто-то прошёл, — сказал фанатик, указывая на полосу жарок, которую в этом месте пересекала длинная чёрная колея, которая тянулась далеко вперёд, через уже зелёную траву на обратной стороне, как будто в этом месте прокатилось что-то раскалённое, добралось до кустов и вернулось обратно. Кусты у места обрыва полосы были прорежены, крайние ветки сильно поломаны, словно сквозь них кто-то пробивался. — Точно, — кивнул сталкер, сверяясь с детектором, который действительно в этом месте видел довольно широкую брешь. — Прошёл и приманил за собой блуждающую жарку. Трупа не видно. Нешто выжил? К нему подошёл Мышь и молча отдал найденный в траве пистолет. Обычный ТТ, к которому - Шадов не поверил поначалу своим глазам - были коряво примотаны синей изолентой треснутый огромный прицел от винтаря и глушитель. Последний уже держался на честном слове и выглядел пожёванным, видимо, попался какому-то мутанту. — Это что за чудо инженерной мысли? — спросил удивлённый сталкер. — Я здесь только одного такого гения знаю, — ответил Мышь, показывая на прицел, который был едва ли не больше ствола пистолета. — Узнаёшь, откуда спилен? — Винторез... — протянул Шадов, резко разворачиваясь к аномалиям и задумчиво разглядывая заросли, которые тянулись дальше. — Вот гадёныш везучий, блуждающую жарку прошёл! — И мы пройдём. Вместо ответа сталкер запустил в брешь аномалий целую горсть поднятых с земли мелких камешков, экономя болты. Камешки влетели в полосу и рассыпались мгновенно взметнувшимися искрами. Шадов непонимающе почесал затылок и поднял ещё горсть. — Ты покрупнее бери, их жаром задерживает, — посоветовал Мышь и бросил в брешь большую каменюку размером с кулак. Воздух над полосой внезапно дрогнул, и из земли смерчем поднялся огненный столб, вспыхнувший прямо над колеёй. Все трое с криками отскочили подальше, а столб зашипел, как полноценный лесной пожар, активировал несколько жарок поблизости и помчался по уже выжженной дорожке к кустам, прожигая её ещё шире. Самые края ближайших веток вспыхнули, на них заплясали крошечные язычки огня, а столб тем же путём вернулся к полосе, побушевал немного и затих. — Один за другим, быстро! Идёшь первым, — крикнул Шадов монолитовцу. Тот ответил коротким неприязненным взглядом, но спорить не стал. Быстро вскочил на ноги и ломанулся прямо по колее, надеясь, что аномалия ещё не успела перезарядиться. Лицо нещадно обдало жаром, а подошвы ботинок мгновенно раскалились, как будто Кранк бежал по поверхности готового проснуться вулкана. К нему слева и справа жадно потянулось пламя прилегающих аномалий, и он в полёте успел пригнуться, кошкой подныривая под огонь, покатился кубарем по земле и на всей скорости влетел в кусты. Обломки веток тут же впились во все возможные места, и монолитовец зашипел, продираясь через кустарник и наклоняя низко лицо, чтобы не остаться без глаз. Через секунду он услышал стремительно приближающийся топот. Кто-то тяжело врезался в кусты рядом с ним и взвыл отчётливым матом. Запахло жжёной тканью, поблизости возник Мышь и плюхнулся в самые заросли, катаясь по земле, чтобы сбить огонь. Кранк предусмотрительно отполз чуть в сторону и развернулся, чтобы не остаться на пути у Шадова, который бежал последним. Краем глаза монолитовец успел заметить какую-то яркую вспышку. Шадову повезло меньше всех - аномалия успела перезарядиться, и теперь по пятам за ним мчался и оглушительно ревел столб огня, пожирая всё на своём пути. Кажется, сталкер ещё никогда так не бегал. В голове не было никаких опасений и паники, он вообще, казалось, отключился от происходящего и совершенно на автомате бежал, как только мог. В спину ударило чем-то горячим и тяжёлым, и он без единой эмоции понял, что летит на землю и не успевает до укрытия. Ни ужаса, ничего, он - как сторонний наблюдатель, не особенно переживающий за героя. Чёрная, усыпанная золой земля мгновенно приблизилась и больно ударила его при столкновении. В то же мгновение в обе руки сталкера что-то болезненно впилось и проволокло его к кустам. Разум тут же проснулся, вспыхнула жажда жизни, и Шадов уже сам откатился под укрытие кустарников, не обращая внимание на колкие ветки и посыпавшийся прямо в глаза сор. Кажется, только сейчас он выдохнул. Мышь отчаянно колотил его по спине вещмешком, и только сейчас сталкер понял, как же зверски у него, оказывается, она болит. Впрочем, по словам свободовца, ткань защитного комбинезона обуглилась, но выдержала, не пропустив открытый огонь к телу. Даже волосы, спрятанные вовремя под капюшон, практически в целости сохранились. Только сейчас Шадов осмотрелся по сторонам и увидел, что они втроём как в самодельном детском шалаше - в ложбине среди ветвей и треска, в полутьме, на устланной скрученными сухими листьями земле. Мышь устало сел рядом, закончив борьбу с огнём, и сталкер с удивлением заметил, что свободовец всё ещё крепко сжимает зубами самокрутку, которую покусывал ещё до перебежки. Краешек самокрутки темнел и испускал тонюсенький дым, но Мышь этого совершенно не замечал. — Что, неверный, — издевательски произнёс Кранк, — стоило тебе первым пойти? — Заткнись ты, — досадливо огрызнулся сталкер. — Ты полегче, а? — вмешался Мышь, продираясь через ветки на маленькую полянку. — Он тебя первым ломанулся вытаскивать. — С чего бы? — хмуро и недоверчиво отозвался Шадов, но монолитовец только фыркнул, словно и правда не понимал, почему не оставил надоедливого неверного равномерно прожариваться. В одиночку Мышь мог бы, конечно, успеть его вытащить. Скажем, верхнюю половину. Свободовец поднялся на ноги и отряхнулся, поморщившись, когда задел исцарапанную шею. Какой-то звук привлёк его внимание, и он жестами призвал выбирающихся следом фанатика и сталкера быть потише. Впереди тянулась редкая берёзовая роща, в промежутках которой что-то аномально светилось. Над кустами в воздух взметнулась молния, послышался звонкий удар, даже щелчок, когда разрядилась электра. Громко затрещало дерево, а потом кто-то отчётливо заплакал.

***

Здесь было целое поле аномалий, но, в отличие от жарок, местные электры не срослись в линию - они образовали целую полосу препятствий, смертельный лабиринт. Там и тут сине-голубые облачка над землёй, испещрённые изнутри десятками крошечных молний - так и ждали, пока что-нибудь живое заденет хоть одну ловушку. Тогда активировались соседние, каждая разрасталась втрое, захватывая территорию вокруг себя, активируя соседок, до которых могла дотянуться, и молнии прошивали весь сектор одним огромным великанским электрическим разрядом. Иногда электры активировались просто, сами по себе, от упавшего сучка или листика, от пролетевшей слишком близко мухи - им не важны были масштабы. И каждый раз во время разрядки звучал мощный хлёсткий хлопок, а за ним электрический треск. Шадов присмотрелся - к одному из деревьев аномалии подползли вплотную, и каждая разрядка сильно ударяла по нему, подпаляя кору и расшатывая. Следом вниз сыпались обломки веточек, и электры снова зверствовали. После каждого удара берёза вздрагивала, и крона её сильно качалась. А среди листвы на одной из толстых сдвоенных веток сидел Максимка-Винторез и плакал.