***
Шадов и свободовец открыто подошли к воротам лагеря, намеренно медленно и примирительно подняв руки. В песок перед ними почти беззвучно ударила пуля, и оба остановились. Из ворот выглянули двое дозорных, экипированных, как роботы, с мощными, явно зарубежными винтовками. Они и передвигались как роботы - чётко, размеренно, ни на миг не выпуская пришедших из виду. — Не стреляйте, свои мы! — сказал Шадов таким печальным голосом, что наёмники коротко переглянулись. — Я к ХимДыму. — Оружие сдать, — прозвучал из-под маски безразличный голос одного из дозорных. — Зачем? — возмутился Мышь, прижимая к себе дробовик, как любимого котёнка, — а вдруг вы в нас стрелять будете? — Не будем, если не вынудите, — голос второго охранника, какой-то более молодой, живой и человеческий. Шадов и Мышь сдали оружие, хотя свободовец с досады вполголоса поматерил хозяев лагеря. Один из наёмников пошёл впереди, другой - замыкающим за гостями, подталкивая каждого по очереди в спину стволом винтовки. Можно было заметить, что между опорой ворот и перегораживающим дорогу джипом оставался небольшой зазор, как раз на два человека по ширине, не больше. Сталкер предположил, что в случае нападения джип перетаскивают так, чтобы перекрыть путь совсем. Лагерь производил неоднозначное впечатление - как будто здесь смешивались вольный разгул и армейская дисциплина в странной пропорции. Корпуса стояли на толстенных столбах-сваях, чтобы уберечь фабрику от подтопления в таком заболоченном месте, и между этими сваями строились ровным рядом походные палатки. Возле одной из них суровый мужик с разрисованным полосами лицом чистил оружие. Чуть в стороне горел костёр, вокруг которого шло весёлое обсуждение какой-то истории, там спорили, играли в карты, о чём-то беседовали. Появление гостей заставило весь этот балаган притихнуть - на них тут же уставились со всех сторон, внимательно и выжидающе, как на опасных зверей, которые в любой момент могут сорваться. Шадов вздохнул, оглядываясь по сторонам, чтобы не впечатлиться тягостным ощущением, что на него наставлена дюжина пушек. Его внимание привлекла самая крайняя часть дворика - там ещё оставалось несколько деревьев, пучки серо-зелёных кустов, скамейки и непонятно откуда притащенные качели. Не верёвочные, а настоящие, на металлическом, сваренном из труб каркасе, проржавевшие вусмерть. Сидение и тросы выглядели получше, словно их совсем недавно заменили. Представить, что суровые дядьки в навороченных комбинезонах качаются на качелях Шадов никак не смог. Ещё интереснее возле качелей смотрелась лужа крови, от которой к боковому входу в корпус тянулась кровавая полоса. Кровь уже подсохла, и убрать её никто не удосужился, поэтому импровизированная площадка выглядела диковато и угрожающе. Посетителей, к ужасу сталкера, подвели как раз к площадке и оставили там ждать. Мышь равнодушно переступил через кровь и уселся на скамью, оглядываясь по сторонам, а Шадов не спешил садиться. Он смотрел на корпуса, на тёмные окна мрачных, казалось, необитаемых помещений, на глухие стойки дозорных вышек, вышколенную охрану. Ему сделалось как-то одиноко в этом совершенно чуждом ему месте. Месте, законов которого он никак не мог понять полностью. Хлопнула, закрываясь, тяжёлая металлическая дверь, и к гостям неспешно, снимая с рук перчатки, подошёл человек в защитном комбинезоне и с закрытым глухим шлемом лицом. Замкнутая система, между прочим, довольно дорогая и тяжёлая вещь. Поверх комбинезона вдоль рук и ног человека тянулись суставчатые трубочки, крепления охватывали его за пояс, по ногам и рукам, надёжно прилегая к телу. При каждом шаге слышался едва различимый металлический стук или скрежет. — О, экзоскелет, — уважительно пробормотал Мышь и поднялся со скамьи. Наёмник кивнул и осторожно стянул с головы шлем. Послышалось лёгкое шипение. Теперь оба посетителя уставились на смуглое девичье лицо, скрываемое под шлемом. Правильные, красивые черты, пренебрежительная усмешка на полных губах, и глаза, достойные атаманши - блестящие, тёмные и в контраст остальному - жёсткие, с ощутимой угрозой где-то в самой глубине. Длинные, почти чёрные волосы были свёрнуты за спиной в небрежный жгут. Даже перчатки, которые оставались в руке у наёмника, были густо заляпаны кровью и как-то поддерживали общее впечатление. — Я бы такое лицо не прятал под этой уродливой железякой, — кивнул Мышь на шлем. — Тебя не спросили, — добродушно и подчёркнуто нейтрально отозвалась девушка. Голос у неё был под стать внешности - спокойный, но при этом властный и грозный. Как раз такой, который не нужно повышать, чтобы его услышали. Шадов рассеянно улыбнулся и протянул ХимДыму руку, которую наёмник сдержанно пожала. — Рада тебя видеть и всё такое, но рассказывай, пожалуйста, побыстрее, что там у тебя приключилось, — сказала она и приземлилась на свободную скамью. — Времени ни хрена ни на что нет. — Мы к центру идём, — тут же серьёзно отозвался сталкер, — у окраин наши полегли почти все. — И Борода? — И он тоже. — Чёрт. — ХимДым скорбно поджала губы и замолчала на пару минут. Шадов не торопил её и заговорил лишь после паузы. — У нас тут история приключилась, — сказал он наконец, — нарвались на военную базу, начали отбиваться, а у них прорыв пошёл. Зверьё, кстати, в вашу сторону повалило. Мы пацанёнка про... потеряли и боезапас почти весь. — Видели мы это зверьё, — сказала девушка хмуро, — натыкались уже. Они второй раз к нам не полезли. А пацанёнок-то большой? — Не особо... — махнул рукой сталкер, но тут же оживился. — А что? Видали? ХимДым засмеялась, зажмурившись, как после хорошей такой шутки, а потом махнула рукой одному из дозорных, который ошивался поблизости. Как он понял, чего от него хотела командир - непонятно, но направился он точно к той двери, из которой девушка вышла перед встречей. — Видали, — сказала она, с удовольствием разглядывая вытянувшиеся физиономии гостей, — даже подобрали его. Выдрали, так сказать, из лап тёплой шерстяной смерти. Только пацанёнок не маленький какой-то у вас. — Шутишь! — подскочил на месте сталкер, донельзя удивлённый. — Когда он успел так влипнуть? — Так в одиночку тащился, что ж он хотел? — ХимДым поднялась. — Ладно, пошли. Заберёте своего мальчика, всё равно выгоды с него - ноль. Он вроде и оклемался чуть-чуть уже. А с патронами - извини, бро, напряжёнка сейчас. Что найдётся - то ваше, но сильно не надейся. Мы уже даже схроны вычистили - не хватает.***
В помещении было душно, неприятно пахло жжёным маслом и железом, едва освещённые керосинкой стены казались закопчёнными, как в аду. Впрочем, место показалось близким душе и уютным, даже немного знакомым. Будто бы бывал не именно в таком, а в очень похожем. Тесно, низкие потолки, ни единого окна. Жёсткий матрас был брошен прямо на каменный пол у стены, и Кранк сейчас ворочался на нём, приходя в себя. Сознание возвращалось на удивление быстро и безболезненно, разве что саднило на сгибе руки, и монолитовец решил, что его кто-то угостил анестетиком. Он потёр глаза, привыкая к полутьме, когда дверь в стене напротив открылась, пропуская внутрь режущий глаза дневной свет. Кто-то вошёл и остановился рядом, дверь тяжело захлопнулась, отсекая свет и возвращая уже привычную полутень. Послышался нервный, очень нервный смешок. Кранк с усилием повернул голову к вошедшим и скосил глаза, тут же наткнувшись взглядом на уже знакомый ботинок, даже машинально прижал руку к себе поближе. Обладатель ботинка оказался закованным в экзоскелет, угрожающим, а тусклый свет не давал рассмотреть лицо. Рядом с ним стояли ещё двое, стояли неподвижно, а лица их тоже кутались в тени. Монолитовец недобро прищурился, собираясь с силами на случай, если придётся отбиваться. — Ну, не ваш, что ли? — послышался насмешливый девичий голос. — Ну, как тебе сказать... — второй голос фанатик мгновенно узнал. Он явно принадлежал Шадову.***
Наёмники поделились снаряжением и координатами одного из тайников по маршруту, дали провианта в дорогу, набросали информации о кочующих ловушках поблизости, озадачив путников, короче, подозрительно вели себя, как нормальные добрые люди. Вернули найдёныша, хотя вот как раз от этой любезности Шадов отказывался. Но ХимДым была непреклонна и потребовала забрать бесполезного им пленника. Конечно, она поделилась деталями его внезапного появления, когда во время ночного марш-броска отряд наткнулся на сборище мутантов и почти задушенного химерой фанатика. При этом девушка клятвенно заявляла, что никаких других "пацанят" она не встречала. Местонахождение Винтореза оставалось загадкой. Монолитовец был мрачен и за всё время не сказал ни слова. На вопросы Шадова замкнуто отмалчивался и всё гадал про себя, что может означать эта встреча. Куда его ведёт Монолит? Почему снова этот непонятный сталкер? Шадов тоже не горел жаждой общения и после нескольких безответных вопросов сдался. Фанатик выглядел плохо, словно его не только пожрали мутанты, но и пытали у наёмников. Спрашивать, конечно, было бесполезно. Только Мышь веселился. Он шёл замыкающим, старательно разбрасываясь болтами по правой стороне, чтобы не пропустить ловушки, и время от времени легонько тыкал фанатика в плечо стволом дробовика. — Проветрился? — смеясь, спрашивал он, — Испугался чего или знакомого встретил? Ну, чего молчишь? Интересно же. Видел я твою побледневшую рожу. — Камень этот чёртов его позвал, наверное, — не выдержал Шадов, ведя свой отряд к развилке троп. — Камень - это, конечно, хорошо, — мечтательно отозвался свободовец, — но не так, чтобы ради него жизнью рисковать. Кранк хмуро отмалчивался. Хотелось остановиться и переломать ноги обоим спутникам, но его внимание привлёк странный звук, прозвучавший в голове. Да, именно в голове. Он был похож на сдавленный болезненный стон, на мимолётный выдох, порыв ветра. Фанатика вдруг прошиб холодный пот и резкое ощущение смертельной опасности. Накрыло каким-то посторонним, чужим ужасом, словно отголосок чьих-то эмоций смог дотянуться до его разума. Он резко остановился, и Мышь едва не налетел на него, выругавшись. Шадов не стал рисковать. Он развернулся и ткнул автоматом в живот новому члену команды. Так, для убедительности и на всякий случай. — Шагай. — тихо и зло сказал он. — Или за мной или на хрен отсюда своей дорогой. — Я чувствую собрата, — отстранённо сообщил фанатик, и его глаза затянуло полупрозрачной пеленой, за которой мелькали искорки чужой и от этого мучительной боли. — Вот и вали к нему, — оскалился сталкер. — Он умирает. Шадов покосился на нечеловеческие глаза Кранка и опустил автомат, позволив фанатику идти впереди. Но бдительности ни он, ни свободовец не теряли, готовые в любой момент начать бой или вырываться из ловушки. Фанатик шёл быстро, ориентировался, словно по воздуху, не глядя под ноги. На его счастье на пути встретилась всего пара аномалий, которые несложно было обойти. Земля под ногами становилась влажной, в следах, оставленных на ней, выступала мутная жижа, заросли становились ниже и ветвились настоящей изгородью. Пахло сыростью и прелыми листьями. Начали встречаться небольшие, наполненные грязной водой лужи, а вдобавок к этому заморосил мелкий противный дождь. Теперь и сталкер услышал стон. Он настороженно перехватил оружие, направил его перед собой и отпустил монолитовца немного вперёд, слыша, как за спиной Мышь заметно нервничает и в третий раз проверяет, заряжен ли дробовик. Кранк, не оглядываясь, вступил в полосу зарослей и исчез на той стороне, стена вялых сине-зелёных листьев сомкнулась за ним. Новый стон, и путники поспешили следом. Кранк неподвижно стоял у самых зарослей на краю небольшой полянки, посреди которой раскинулась довольно широкая лужа. Такая же, как прочие, только вокруг центра её бежала рябь, вырисовывая собой большой круг, как невидимые границы какой-то опасной области. В центре этого невидимого круга сидел незнакомый монолитовец в обрывках заляпанного кровью плаща. Сидел прямо в луже, пряча под плащом руки и глядя куда-то в пространство невидящим взглядом. Половина лица была окровавленной и оттого отвратительной. Появления людей он даже не заметил. Кранк не спешил к нему приближаться, видя, что возле соклановца сидят ещё двое, безжизненно опустив головы. Монолитовец в луже вдруг качнулся вперёд-назад, вытащил руки из-под ободранного края плаща и поднёс к лицу. Шадов поморщился, не в силах даже отвернуться, а Мышь выругался позади, причём крепко и отчаянно. Руки встреченного монолитовца были страшно ободраны, деформированы, казались какими-то непропорционально тонкими, лишёнными порядочной части кожи, и не только кожи. Так же и его грудь и живот напоминали развороченное месиво, как будто человека долго и старательно тёрли наждачкой, пока не стёрли до полумёртвого состояния. Шадов почувствовал, как в воздухе омерзительно пахнет кровью. Человек в луже вдруг с остервенением вцепился в собственную руку, со стоном выдрал кусок мяса и начал его жевать, как зверь, как чудовище, разбрызгивая вокруг себя кровь и вываливающиеся изо рта непрожёванные волокна. Он скорчился от боли, но снова вгрызся в свою руку, охваченный смертельным голодом. Другой рукой он скрёб свою грудь, разрывая её в ошмётки. Шадов понял, что так его не тошнило ещё никогда, впрочем, Мышь ещё за минуту до этого склонился над кустами, освобождая желудок и даже пытаясь ругаться в промежутках между спазмами. Кранк молчал и не двигался, Шадов только заметил, как губы фанатика дрожат и кривятся в жесте отвращения, смешанного с жалостью. Руки его тоже колотила дрожь, он выронил винтовку и сделал шаг назад, а потом посмотрел на сталкера. Во взгляде читалась такая страшная боль и ужас, что Шадов впал в ступор. Фанатик опустил взгляд на его оружие. — Я не смогу, — почти прошептал он. Шадов поднял автомат, повернулся и выстрелил в голову монолитовцу в луже. Тот всхлипнул и завалился набок. Вокруг его тела по воде расползалось алое пятно. В момент выстрела голову Кранка прошила сильная боль, и он сжал виски, пошатнувшись. Буквально сразу же всё исчезло. Оборвалось ощущение постороннего присутствия в мозгах, оборвалась боль. В голове повисла невероятная, пустая тишина, и ещё никогда она не была такой блаженной. Мышь, пришедший в себя, остановился недалеко от лужи, разглядывая эту странную братскую могилу, брошенный на берегу пистолет и горсть отстрелянных гильз. — Гравиконцентрат, — сказал он, внимательно разглядывая границу круга на воде. — Слабый, не смертельный. Они его и не увидели в луже-то. Вступили и застряли намертво. — Знать не хочу, — отмахнулся Шадов, разворачиваясь к зарослям. — И тебе не советую. Пошли на фиг отсюда. — Он подхватил сидящего на земле Кранка за локоть и дёрнул, заставляя встать. — Монолит должен защитить своих слуг от ловушек, — пробормотал фанатик сам себе, и никто не стал с ним спорить.