Приключения Лав-Лав

Дни летели со скоростью золотого снитча, когда тот выпускала мадам Трюк на квиддичном поле. Вот уже минуло день рождение Гермионы Грейнджер, который сама девочка не особо и праздновала, собравшись вместе со своими извечными товарищами в хижине Хагрида в тот же день, так как это было воскресенье. Наверняка, они бы втроём предпочли выбраться в Хогсмид, если бы у Гарри Поттера было разрешение на посещение волшебной деревни. Засели бы в «Трёх метлах», попивая сливочное пиво, а потом отправились бы на прогулку по небольшой деревушке. Но из-за отсутствия письменного разрешения у Гарри, у них не вышло действовать по подобному плану. И, Лаванде, которая наблюдала за этим со стороны, так сказать издалека, стало немного жаль Избранного магбритании. В самом деле, почему ни профессор МакГонагалл, ни кто-то из учителей не мог подписать эту дурацкую бумажку? А уж директор Дамблдор, который и вовсе являлся магическим опекуном мальчика-который-выжил, и подавно мог дать своё личное разрешение, давая Гарри отдохнуть и развеяться вместе с друзьями. Хотели запереть в старом, пыльном, пускай и магическом, замке паренька? Боялись, что на того мог напасть, непонятно откуда появившийся, Сириус Блэк? Ой, вряд ли, ой вряд ли. Но Лав-Лав не стремилась совать свой нос в этот цирк, ей и своих проблем хватало. Хорошо ещё, что Дамблдор не вызвал её на ковёр, в собственный кабинет, после того, как они с девочками вручили Гермионе подарки в честь дня рождения девочки: красивые заколки в виде бабочек, которые отлично держали причёску и меняли цвет на крылышках в зависимости от настроения хозяйки, коробку шоколадных котелков с разными начинками и аккуратный ежедневник из кожи виверны. Выбирали они все вместе, по каталогу, присланному отцом Парвати, уже с подачи Лаванды. Она была рада, что подруги разделили её желание поздравить соседку по комнате и, наконец, начать налаживать с той отношения. Фэй лишь смешно фыркнула, но с готовностью сделала красивую открытку для поздравления Грейнджер, а Парвати, легко улыбнувшись, заметила, что давно пора. Несколько галеонов, которые Лаванда выудила из небольшого кошелька, забитого доверху монетками, найденный в её сундуке, были ерундовой ценой за то, что они могли наблюдать удивлённое выражение на лице сокурсницы и её искреннее смущение. Они вручили свои подарки и спели неровным хором поздравительную песенку, как только Гермиона вернулась из хижины Хагрида в их общую комнату. Видно, она не ожидала встретить их, понадеявшись, что её соседки развлекаются в Хогсмиде. Тем более она не ожидала их с поздравлениями и подарками… — Это мне? — Неверующе прошептала девочка, которой вручили небольшой пакетик, сразу по окончанию поздравительной песни, в гриффиндорских цветах из зачарованного картона, где забавно спал длинногривый лев. — Ох, девочки… Не стоило! — Стоило, стоило, Грейнджер! — Тут же отрезала Фэй, крутя пальцами кончик собственной косы. Несмотря на внешнюю браваду, Данбар очень переживала по поводу того, что их подарки, как и открытка сделанная ей собственноручно, могут прийтись их соседке не по вкусу.– Мы ведь уже третий год живём вместе, а раньше как-то не особо выходило тебя поздравить. И к тому же, не каждый день волшебнице исполняется четырнадцать лет. Про «холодную войну» между ними, Фэй предусмотрительно не стала упоминать. Лаванда тут же вручила покрасневшей и расчувствовавшийся девочки скромный букетик сирени двух цветов. Не наколдованных, настоящих цветов, которые она купила у одной торговки, по дороге в Хогсмид. В саму деревушку девочка так и не дошла, но ради цветов всё же выбралась из старинного замка. Вряд ли бы профессор Спраут была бы рада поделиться своими растениями, которые несколько более экзотичными, ради поздравления одной третьекурсницы. Лаванда, с помощью Парвати, сама наложила заклинание стазиса на цветы и теперь они могли радовать своим свежим ароматом и яркими красками почти целый год. Гермиона чуть ли не расплакалась из-за нахлынувших чувств, сжимая в руках пакет с подарками и цветы. Раньше ей никогда не доставалось столько внимания в её день рождения. До Хогвартса она была совсем не популярной зазнайкой, которую сторонились остальные дети и друзей у неё не было. Родители были постоянно заняты и, хоть и старались устроить дочери праздник, всё равно не могли побаловать девочку своим вниманием. А в Хогвартсе, кроме Гарри и Рона друзей у неё, как таковых, не было. Не сложилось как-то. А мальчишки… Мальчишки были несколько скупы на проявление внимания или заботы, а когда дело доходило до подобного, они тут же становились самыми настоящими детьми, которые путались в собственных словах и действиях. Не говоря о том, что они совершенно не понимали её интересов, хотя их дружба была завязана из-за более светлых мотивов, а не только из-за общих увлечений и любви к приключениям. А теперь девочки, с которыми Гермиона и не чаяла наладить отношения, внезапно решили поздравить её! Без злых подколов и высказываний, как прежде. В так, по-доброму, словно она уже их друг… Когда Лаванда осознала, что обнимает Гермиону, она поняла — лёд тронулся. И никакой директор со своими намёками или угрозами не заставит её отказаться стать подругой для Гермионы Грейнджер. Уроки стали чуть сложнее и, кроме теории, юные маги начали проходить новые заклинания, которые были несколько тяжелее тех, что они изучали раньше. Домашние задания стали чуть больше и тяжелее, хоть и в большинстве своём заключались в написании эссе и редкой отработкой выученных на уроках заклинаний. По астрономии им наконец-то задали создать первую карту, в которой нужно было отследить предстоящий цикл ретроградного Меркурия. А на чарах они стали изучать заклинания более сложного уровня, хоть и не являлись боевыми, а лишь бытовые, но силы при их изучении уходили значительные. Лаванда медленно, но, верно, начала впадать в пресловутое состояние уныния и тоски, навязанное осенней хандрой. Тёплых деньков оставалось всё меньше и меньше. Они даже как-то устроили пикник на берегу чёрного озера, чтобы развеяться, в один из солнечных дней, вместо похода в Хогсмид и уговорили присоединиться к ним Грейнджер. Та, конечно, немного посопротивлялась, но потом сдалась. Только, согласилась она присоединиться к соседкам по спальне, выдвинув одно условие: если те разрешат прийти и её друзьям. Парвати, как и думала Лаванда, была только за компанию Поттера, а Уизли можно было и потерпеть. В итоге их небольшой пикник напоминал самой Лав-Лав больше балаган: кроме Гермионы, Гарри и Рона, к ним присоединились Шеймус Финниган и Невилл Лонгботтом, а ещё младшая сестрёнка Рона. Рон вместе с Шеймусом громко спорили о квиддиче и о командах по данному виду магического спорта, Парвати и Джинни сражались за внимание Гарри, а Фэй с Невиллом вновь зацепились языками. Лаванда до сих пор не могла перестать удивляться, когда тихий и спокойный Невилл начинал открыто спорить с её подругой, которая никогда не лезла за словом в карман. На общем фоне ей всё же удалось мило пообщаться с Гермионой, которая совсем не привыкла к такой большой компании и чувствовала себя слегка неуместно. В конце их общего времяпровождения, Гарри был настолько мил, что предложил девочкам на следующих выходных сходить в гости к Хагриду, который в этом году был назначен профессором и уже проводил занятия у старшекурсников, но всегда находил время для своих маленьких друзей. Лав-Лав довольно улыбалась, понимая, что они вместе с подругами заслужили высшую степень одобрения со стороны Мальчика, который выжил. И он больше не косился в их сторону с подозрением. Пускай они не смогли пойти на чаепитие к Хагриду в следующие выходные, но одно предложение Поттера уже многого стоило. Это был, если так можно сказать, настоящий прогресс. А ещё, наконец-то, начались дополнительные занятия, которые неспешно начали корректировать общее расписание третьекурсников. Уроки Хагрида были увлекательными и довольно познавательными несмотря на то, что и в этой реальности Рубеус Хагрид не страдал особым красноречием и частенько объяснял, как говорится, на пальцах. Но зато то, как он представлял волшебных животных — было выше всяких похвал. Даже флоббер-червей умудрился продемонстрировать так, что это выглядело как небольшое шоу. Всё же канон в чём-то отличался от того мира, в который попала наша героиня, хотя в одном они совпадали точно: все гриффиндорцы записались на уход за магическими существами. И небольшая часть слизеринцев. И, кстати, пока что истории с гиппогрифом и Малфоем не случилось. Батшеда Бабблинг, профессор по изучению древних рун, была довольно педантична и не рассыпалась на представления, рассказывая о своём предмете. Но это и не нужно было: мало кто из третьекурсников выбрал руны в дополнительные предметы, а те, кто всё же включил их в своё расписание, даже без яркого представления были заинтересованы в предмете. Вместе с Лавандой на руны ходили Фэй, которая взяла этот предмет вместо маггловедения, и Гермиона. Парвати, которая всё же решила дать маггловедению шанс и не стала записываться на руны, лишь горько вздыхала, потому что слова старшекурсницы о методе преподавания профессора Бербидж оказались правдивы. Гермиона же, которая так же не отказалась от маггловедения просто пылала каждый раз, после урока у Чарити Бербидж — по словам Парвати, девочка часто пыталась поправить профессора или подсказать ей что-то, а профессор Бербидж не терпела подобных выходок. И Гермиона, умница и лучшая ученица гриффиндора, уже получила парочку штрафных баллов и одну отработку с мистером Филчем за проявленное неуважение к учителю. Лаванда совсем свыклась с волшебным миром, в которым теперь жила и старалась подстроиться под его ритм. После разговора с подругами и объяснения им о фактически случившемся (на самом деле случившемся) поцелуе дементора, жить стало немного проще. Ни Фэй, ни Парвати больше не смотрели на неё с подозрением, хотя до этого разговора Лав-Лав и вовсе не замечала подобных взглядов. Теперь она каждое воскресенье разговаривала с бабушкой, перед сном. Виллоу Браун оказалась мудрой, пускай и строгой волшебницей, которая, как выяснилось при их первом разговоре, намеревается сделать из Лаванды Наследницу их Рода. Будущей Леди Рода. Именно поэтому столь сильно переживала за состояние внучки, а не только из-за большой любви. Хотя, Лав-Лав понимала, что строгая ведьма действительно её любила. Иначе бы не оставила той в помощники одного из своих личных домовых, который совершенно спокойно мог попасть в Хогвартс в любое время суток, лишь по зову юной гриффиндорки. А ещё, на плечи Лаванды, кроме домашних заданий, уроков и дополнительных предметов, легло изучение книг, которые прислала ей Виллоу. Но об этом чуть позже. Сегодня, в субботу, второго октября, она наконец-то попала в Выручай Комнату. Из-за сложившихся обстоятельств, уроков и внезапно возникших дел, девочка никак не могла пробраться на восьмой этаж. В отличие от канона, Хогсмид можно было посещать не три-четыре раза в год, а каждые выходные, но только в сопровождении деканов или старост, которые собирали всех желающих посетить магическую деревню, сразу после завтрака по субботам и воскресеньям. Обычно по пятницам, до ужина, в общих гостиных факультетах, на информационных стойках вывешивался бланк, куда можно было записаться до ужина на посещение Хогсмида. Только шестые и седьмые курсы могли посещать волшебную деревню без списка и без присмотра старост или профессоров. Но бывали и выходные дни, когда не было процессии, выдвигающейся к границам Хогвартса, так как не смотря на общее мнение о том, что если дать волю молодым волшебникам, то те и вовсе забили бы на учёбу — многие оставались в замке, чтобы подготовиться к следующей недели и не рвались на волю, так как вдоволь насытились ею за летние каникулы и первые недели, когда желающих посетить Хогсмид было огромное количество. А группу меньше пяти студентов не сопровождали до Хогсмида, перенося прогулку на свежем воздухе, на следующие выходные. Да и не всегда у деканов или старост было время сопровождать группу учеников до Хогсмида. Лаванда пока что не стремилась выбраться за пределы замка, рассудив, что ей стоит сначала разобраться в его пределах и изучить, прежде чем открывать для себя новые границы. И её подруги, заметившие что она не горит желанием посетить деревню с её потрясающими магазинами, стали порой оставаться в замке вместе с ней. И Лаванде было приятно, что девочки не хотели оставлять её в одиночестве. Но из-за их пристального внимания, она никак не могла выбраться к Выручай Комнате. Да и резко улучшающиеся положение девочки среди остальных гриффиндорцев, не способствовало на появление свободного времени. Теперь Гермиона не столь явно избегала их компании. Она не старалась появляться в спальне только перед отбоем и они, вчетвером, могли подолгу разговаривать прежде, чем отправиться спать. Также Гермиона решила помочь Лаванде с некоторыми предметами, услышав короткий, очень укороченный рассказ, без деталей, о том, как на ту напал дементор в поезде и после столкновения с ним у Браун были некоторые проблемы с магией. Про пробелы в памяти ни одна из троих подруг не рассказала своей соседке. Гермиона посочувствовала ей и поделилась тем, что на Гарри также напал страж Азкабана, но девочки и так знали об этом, и без её рассказа. Когда же Лав-Лав не занималась домашним заданием и не читала полученные книги, и была одна без компании подруг, к ней частенько подсаживался Шеймус или Невилл в общей гостиной, на которых их общий пикник произвёл так же неизгладимое впечатление. И, по всей видимости, они просто не хотели, чтобы Лаванда заскучала в одиночестве. Финниган, который очень напоминал Лав-Лав старого друга Димку, был задорным и всегда рассказывал ей что-то интересное. С ним было весело и интересно, а смотрящий со стороны за их весельем Томас, который всё ещё опасался компании Браун, нисколько не смущал Лаванду. С этим она разберётся как-нибудь позже. Невилл напротив был спокойным и слегка неуверенным в себе мальчиком, но с ним тоже было интересно. По-своему, но интересно. Он очень интересно рассказывал о вещах, которые раньше вызывали у Лав-Лав лишь приступ зёва. Благодаря ему она довольно быстро разобралась в пройденных темах по гербологии, которые раньше были ей не до конца понятны. Конечно, она могла бы и раньше попросить помощи у Данбар, которая тоже отлично разбиралась в предмете, как и Невилл, но ей не хотелось слишком досаждать подруге, которая и без этого помогала ей во многом. Её искренне радовало то, что она потихоньку начала находить общий язык с остальными сокурсниками. Нет, она не стремилась стать популярной и обзавестись кучей друзей, но атмосфера, которая была раньше её сильно напрягала. Нет, она и в прошлой жизни привыкла к косым взглядам и к тому, что у неё была своя, обособленная, небольшая группка товарищей. Но напряженные взгляды, подавленные смешки со стороны юных магов и ведьм звучали несколько иначе, чем всё тоже, но со стороны обычных людей. Более обидные, что ли. Ну или на неё так влияло, что она снова подросток. Да и, несмотря на то, что больше они особо не пересекались, но даже с Гарри она умудрилась найти общий язык и они иногда могли заговорить о чём-то отстранённом, касающимся и маггловского мира, и волшебного. Так как Лав-Лав была фактически в таком же положение, что и Избранный, оказалось, что у них нашлись общие темы для обсуждения. Возникшие вопросы о магическом мире, которые раньше Лаванда задавала подругам, она теперь искала ответы вместе с Поттером. И, на удивление, ни у кого из девочек не возникло вопроса, почему она чего-то не знает. Видимо, всё ещё помнили о потери воспоминаний. И рассказывали им с Гарри всё, что могли и знали. Даже Рональд Уизли снизошёл до предложения как-то поиграть вместе с ним в волшебные шахматы. Кстати, он больше не вызывал у Лаванды такого сильного раздражения, как раньше. И она бы согласилась, не задумываясь, если бы умела играть хотя бы в обычные, не магические шахматы. Поэтому без общения девочка не оставалась. Но ей безумно хотелось всё же попробовать попасть в Выручай Комнату, её словно что-то тянуло туда. Видимо, желание попытать удачу и вновь увидеть свою старую комнатушку из прошлой жизни. Или же просто желание сбежать из той суматохи, в которой она оказалась и провести время наедине с самой собой. Да и дневник, о котором девочка благополучно забыла, стоило бы попытаться открыть. Даже несмотря на то, что она уже неплохо ориентировалась в этом мире (относительно неплохо, до хорошего уровня ей расти и расти), вполне хорошо устроилась в компании нескольких товарищей и могла уже поддержать тему, ей казалось, что чего-то не хватало. Да, она продолжила принимать зелье памяти и почти допила половину второго флакона, но воспоминания минувших лет не спешили врываться в её сознание, наполняя голову знаниями о прошедшем. Как и раньше, она могла увидеть что-то, что вызывало в её подсознание ассоциацию и девочка видела картинки из минувших дней, но не более. Она вспоминала имена, некоторые чары, даже вспомнила, как звали первого питомца бывшей Лаванды, но чего-то более значимого и полноценного не могла припомнить. А личный дневник, закрытый на хитрый замочек, мог пролить свет и хоть как-то упорядочить тот хаос, что творился у неё в голове. Поэтому, в очередной раз отказавшись от похода в Хогсмид и ускользнув от Гермионы, которая осталась в замке составить компанию Гарри (хотя, Лав-Лав показалось, что не только Поттеру, но и ей) и немного поупражняться в новом заклинании, Лаванда рванула на восьмой этаж, прихватив дневник с собой. Она передвигалась словно скачками, то и дело оглядываясь назад. Именно в её прошлых поход на восьмой этаж, её подловил директор, непонятно как оказавшийся за столь короткое время на нужном этаже. А вновь встречаться с Альбусом Дамблдором девочка опасалась, хотя и не могла объяснить своего отношения к достопочтенному старцу. В замке было относительно немноголюдно, видимо многие решили провести время на воздухе, прежде чем начнутся грозы и холодные дожди, поэтому на этаже не были никого лишнего. Как только она ступила с лестничной площадки, Лаванда тут же осмотрелась по сторонам и убедившись в том, что она одна в коридоре и её никто не преследует, она тут же двинулась в сторону стены, которая была напротив картины с несчастным Варнавой. Сосредоточившись на мысли — «Я хочу оказаться дома!» — она спешно прошла взад-вперёд перед пока что голой стеной, даже прикрыв глаза, рисую мысленно картину своей старой коммуналки. Когда она завершила необходимый ритуал и остановилась, её ждало разочарование — стена так и осталась пустовать. «Я просто хочу… хочу в место, где меня никто не сможет достать, где я почувствую себя как дома…» — с горечью подумала девочка, обиженно поглядывая на стену, но видимо волшебный замок не мог предоставить ей такого удовольствия. «Ну или Выручай комнаты и вовсе не существует, и она лишь выдумка Роулинг», — слегка поджав губы, подумала девочка, крепче прижимая розовый дневничок к груди. А ей так хотелось вновь оказаться дома… Развернувшись в сторону лестниц, она уже решила двинуться назад и всё же составить компанию Гарри и Гермионе, которые наверняка сейчас сидели в общей гостиной, как вдруг услышала приглушенный щелчок позади себя. Осторожно обернувшись, она чуть было не вскрикнула от радости. У неё получилось! В стене появилась неказистая дверь с потёртой цифрой «6» над небольшим глазком, это была её дверь! Из её прежнего мира! Девочка тут же подбежала и дернула ручку на себя, распахивая деревянную дверцу и почувствовала родной, почти забытый запах, исходящий из недр комнаты. На глазах навернулись слёзы счастья, но она не стала стоять перед распахнутой дверью, переминаясь с ноги на ногу, ожидая, когда кто-то поднимется на этаж и застанет её на входе в Выручайку. Быстро войдя внутрь и закрыв поплотнее дверь на щеколду, она с удовольствием привалилась спиной на мягкую обивку с внутренней стороны двери. Она дома. А с другой стороны, в коридоре на восьмом этаже, странная дверь, которая не вписывалась вообще в общий концепт школы чародейства и волшебства, исчезла в ту же секунду, как Лаванда закрыла за собой дверь. И только тролли в балетных пачках удивленно скашивали глаза на место, где только что была странная дверца.

***

— Что ж, а теперь, моя дорогая, ты мне подробно расскажешь, что же случилось тогда в поезде. — Грозно произнесла немолодая волшебница, сверля строгим взглядом замершую внучку. Лаванда тяжело выдохнула. А потом женщина хищно улыбнулась, наблюдая за ней, хотя, наверняка, сделала это не специально. Но у девочки тут же нервно дёрнулась правая бровь. Сложилось впечатление, что её сейчас сожрут, прямо через толщу зеркала, без ножа и вилки. На эту реакцию внучки, старая ведьма лишь залихватски рассмеялась, и хищная улыбка вовсе растворилась на её внезапно помолодевшем лице. — Не бойся, дитя, я не буду тебя ругать. Я уже высказала своё мнение в письме и не вижу смысла повторять одно и тоже по нескольку раз. Несмотря на заверения женщины, Лаванда не почувствовала себя легче, а уж тем более спокойнее. Ей перехватывало дыхание от страха, но она всеми силами пыталась совладать с собой, что не укрылось от цепкого взгляда Виллоу Браун. Что ж, она считала довольно похвальным то, что её внучка тут же не бросилась в слёзы, только увидев её в отражение сквозного зеркала, или не прервала их начавшийся разговор. Раньше Лаванда её сильно боялась и сторонилась, даже без видимых на то причин. И, если бы не лето, проведённое Лавандой в Родовом гнезде Браунов, то мудрая Виллоу так бы и не смогла толком и пообщаться с девочкой, как и, собственно, узнать её получше. Делия слишком избаловала девочку, огородив от жестокого мира, в том числе и от собственной матери, а Томас, который всегда потакал любым прихотям любимой женщины, не смел ей перечить. Но Виллоу не сердилась на дочь, которая несмотря на все невзгоды, выпавшие на их долю, стремилась подарить своему ребёнку светлое и беззаботное детство, полное любви и заботы. Даже ушла из-под крыла самой Виллоу, когда начались общественные волнения, которые повлекли раскол и в их семье. Делия отказалась от роли Наследницы Рода, покидая родной мэнор вместе со своим молодым супругом, прячась от ответственности и бедствия на берегах Франции. Больше детей у Виллоу не было и несмотря на то, что они с Ричардом были до сих пор как пара влюбленных подростков, не предвиделось — возраст, даже у магов, брал своё. Она с ужасом наблюдала за тем, как её единственная дочка, которая родилась довольно поздно, чуть ли не лишает их Род будущего. Ну, что ж, у Делии были на то свои причины. Да и цепкая Виллоу всегда держала руку на пульсе и надеялась на лучшее, надеялась на то, что в итоге дочь вернётся. Она не сердилась на дочку и её мужа, не находила на это ни времени, ни сил — в то время у них с мужем был куда большие проблемы, как и у других волшебников магбритании. Напротив, она старалась поддерживать контакт несмотря ни на что, и быть просто доброй, любящей матерью, понимающей и всепрощающей, как всегда. Только новая семья родной дочери, обустроившись за Ла-Маншем, всё равно значительно отстранилась от старой ведьмы и её супруга. Они хотели просто жить, без забот, не обременённые обязанностями Главы Рода, которые легли бы на плечи Делии Браун, как только её вездесущая матушка решила бы сложить полномочия с себя. Тогда же, когда двое магов обустроились в другой стране и наконец начали отвечать на многочисленные письма Виллоу, оказалось, что Делия была беременна. Виллоу, скрепя сердце, решила оставить дочь на какое-то время в покое, не беспокоя ту новостями с родины и уговорами вернуться. У них была необычная семья, если рассматривать их Род и сравнивать с другими, старинными чистокровными семьями магической Британии, где Главой Рода практически всегда выступал мужчина. И Делия просто была не готова держать необходимую планку: игнорировать внимание общественности, которая привыкла к патриархальной иерархии в Родах, к её семье, как делала сама Виллоу, поддерживаемая своим дорогим супругом и благодаря своему несгибаемому характеру. Это, не говоря уже о тех беспорядках, которые начали происходить ещё до рождения Лаванды, во всём магическом мире, а не только в магбритании. Очередной Тёмный Лорд перевернул весь их мир верх ногами, раскидывая проклятия и не щадя никого, кто становился у него на пути. Он провозгласил себя мессией, борцом за чистокровность, хотя сам, по слухам, являлся полукровкой. Обзавелся нужными связями среди самых достопочтенных магов, завлекая их громкими речами о избавлении от грязнокровок и тех, кто по мнению чистокровных семей не был достоин магии в целом. Именно страх перед столь сильным агрессором и начало магической войны, заставило молодую Делию Браун пойти на подобный шаг. Она и раньше боялась грядущих обязанностей, но война заставила ведьму буквально отречься от Рода, пока её матушка держала оборону, заняв нейтралитет в общих разборках и старалась выжить любой ценой. Под конец войны, когда Виллоу потеряла своего любимого мужа, который к своему несчастью оказался младшим братом одного из приспешников Тома Реддла, который провозгласил самого себя как Лорд Волдеморт, Лорд Судеб. И ходили слухи, что по стопам отца пошли оба племянника её Ричарда. Ричард бывший до вступления в брак с Виллоу, Ноттом, не выдержал слухов, которые отзывались болью в его многострадальном сердце. Побег любимой дочери вместе с молодым супругом, гражданская война, постоянные нападения и убийства… И брат, который решился втянуть его бывший Род в эту ужасную игру не на жизнь, а на смерть, подставив не только своё предплечье под рабскую метку Лорда-самозванца, но и подтолкнул своих детей на этот глупый поступок! Это всё его сильно подкосило. Он долго и безнадежно болел, запертый в мэноре Браунов, окутанный любовью и заботой своей жены, находящейся под наблюдением множества Целителей, но так, в итоге, и не поправился. Именно тогда, после смерти Ричарда, Делия решила вернуться поближе к матери, пытаясь помочь той справиться с горем и с тем ворохом проблем, которые. Она согласилась жить снова в Англии, забрав мужа и своего ребёнка из Франции. Только не под одной крышей с матушкой — их любовь всегда была нежнее на расстоянии. Вновь стать Наследнице Рода, она отказалась и все доводы своей матери даже не желала слушать. Зато, спустя долгие часы, наполненные спорами, они пришли к компромиссу. Делия согласилась, что одна из её дочерей — а она была уверена, что у неё будет много детей, — станет Наследницей Рода Браун, будущей Главой Рода. Но пока что у дочери не выходило с продолжением Рода, не смотря на их с Томасом попытки, у них была лишь любимая и избалованная родительским вниманием Лаванда, которую Делия совсем не желала отдавать на воспитание своей матушке. Но минувшее лето сильно подбило её позиции, лишив слишком многого из-за её упрямства и упорства, которым славились все девы из Рода Браун. В минувшем мае у Делии Браун случился сильный магический выброс, лишивший её возможности колдовать на долгие месяцы. Повезло ещё, что дома не было юной, словно бутон розы, Лаванды, которая беззаботно училась в то время на земле Шотландии, находясь в дали от дома. История про нападения на нечистокровных детей-волшебников, ещё не была предана огласке, поэтому Виллоу смела надеяться, что её внучка сейчас спокойно проводит школьные будни в компании друзей. Это только потом, когда Виллоу узнала о истории про Наследника Слизерина, как и о том, что в роли учителя по важному предмету выступал обманщик и самодур — она хотела рвать и метать. Жаль, что её быстро заткнул за пояс Визенгамот, вместе с палатой Лордов, которая в очередной раз отказала ей в прошение членства. Сложно быть фактически единственной Леди Рода на английской земле, когда каждый стремится указать тебе на твоё место, а местом Виллоу, по мнению многих, было у семейного очага, воспитывающей детей и внуков. Августа Лонгботтом, второе «исключение» из общих правил — не была подвержена подобным нападкам со стороны. Она была вынуждена взять на себя обязанности Главы Рода, так как её единственный сын был в нестабильном состоянии и вряд ли когда-нибудь смог бы вновь стать дееспособным, а внук слишком мал для того, чтобы стать Лордом. К ней относились с пониманием и уважением, а в сторону Виллоу летели хорошо замаскированные оскорбления и тычки. Но Виллоу не обижалась ни на то, что Леди Лонгботтом спокойно принимало общество (Августа была её близкой и дорогой подругой, она бы сама разгрызла любому глотку, если бы к той относились как-то иначе), ни на косые взгляды общественности, и она стойко держала удар — что уж поделать, господа, Кодекс Рода обязывает. Да-да, мы могли бы его изменить также, как это было сделано предками, но зачем? Чтобы в очередном побоище, которое может произойти в любое время, вновь прийти к устоявшимся порядкам? Их Род считали сборищем самодуров, но её это совсем не трогало. Она добивалась своего различными путями, стараясь ради блага Рода и защиты его будущих потомков. И, успокоившись, приняла единственное верное на тот момент решение, что ничего не поделаешь — то, что было уже прошло. И своими выпадами она ничего не добьётся. Самодур пойман и наказан — подумать только, сам же себя наказал, споткнувшись на лестнице, спеша то ли к остальным преподавателям на помощь, то ли убегая из замка! Видимо, он был не слишком удачлив, что палочка, выпавшая из рук, тут же приложила его каким-то заклинанием. Опасность миновала, по словам директора профессора смогли разобраться с нападениями на учеников, и дети вновь были в безопасности. Хоть Виллоу верилось в это с трудом и у неё было очень много вопросов к почтенному Альбусу Дамблдору, но она понимала, что никто не даст ей ответов. Попечительскому совету, и тому не давали доступа к информации о произошедшем, куда уж ей — обычной ведьме, у которой не было никаких полномочий? Поэтому она направила все свои силы, чтобы её приняли в попечительский совет и, наконец, приняли их Род в палату Лордов. В конце концов, их Род подревнее будет довольно многих, да и посостоятельней. Пока что у неё это выходило не очень хорошо: против её членства в попечительском совете выступал этот выскочка, молодой Лорд Малфой, который лишь недавно пешком под стол ходил. А слушание о принятии Рода Браун в палату Лордов постоянно переносилось. А теперь ей стало известно о нападении на единственную внучку…и, главное, кто напал! Дементор Азкабана! Тёмная тварь, жрущая человеческие души, как закуску напала на её внучку! И это всё ещё накладывалось на выброс Делии, который так некстати произошёл. Это был не обычный магический выброс, который случался у любого маленького волшебника, который ещё не до конца мог управлять собственными силами, у Делии не было подобных выбросов лет с двенадцати. И не более серьёзный, как у взрослых, когда они испытывали сильное эмоциональное потрясение, пережив какую-то болезненную ситуацию. Делия была беременна. Она носила под сердцем, на тот момент уже четыре месяца, долгожданного ребёнка, о котором до самого его рождения не хотела рассказывать матери. Да и никому, кто был близок с четой Браунов, тоже. Даже Лаванда не знала о том, что у неё в скором времени может родиться братик или сестрёнка. Поэтому, эта новость стала для неё настоящим шоком, когда с перрона в Лондоне её забрала именно бабушка, а не мама с папой, сообщая трагическую новость и уводя за собой в мэнор. У Делии Браун случился выкидыш из-за внезапной вспышки магии, которая огненным смерчем прожигала вены и разрушала кости. Никто из колдомедиков Мунго не мог объяснить, чем был вызван выброс, прервавший беременность и унося жизнь ещё неродившегося ребёнка, принося матери неимоверное мучение и страдания, не только физические, но и душевные. Повезло, как говорится, что она не свихнулась после подобного. Да даже личный Целитель Виллоу, старый и хитрый китаец Вей Шу Линь, лишь растерянно разводил руками — не было никаких видимых причин, чтобы магия Делии внезапно взбунтовалась. Да и, проверив дочку Виллоу, находящуюся под львиной дозой успокоительных и обезболивающих, на различные порчи и сглазы, лишь покачал головой. Делия потеряла ребёнка ни из-за чьей-то злой воли. Или, по крайней мере, китаец не видел никаких тому доказательств. Виллоу, после общения с китайцем, начала подозревать, что кто-то решил проклясть их Род, потому что они стали словно бы вырождаться. Но, кто и зачем ему это могло понадобится — не было ясно. Именно из-за этого рокового события, которое старались держать в секрете, рассказав лишь ближайшим кровным родственникам и друзьям, Лаванда осталась на лето под присмотром своей бабушки, раньше с которой даже не оставалась в одной комнате без других людей. Виллоу слегка тянет улыбку, вспоминая, как её внучка впервые очутилась в семейном мэноре, от которого была отлучена с самого рождения. Как она боязно оглядывается, проверяя не следит ли за ней бабушка, а потом тут же несётся ураганчиком по огромным лестницам и галереям огромного, светлого особняка, чтобы все разведать и осмотреть. Старая колдунья с нежностью относилась к внучке, хоть была и весьма строгой к её капризам и шалостям. Она не стала долго сюсюкаться с внучкой, как это делали Делия с Томасом, в попытке отчитать, но не обидеть дочь, и, если девочка совершала проступок — наказывала её соответствующе. Ещё она пыталась учить Лаванду: этикету, история магии (она рассказывала не только о войнах между гоблинами и магами), азам артефакторики и продвинутым чарам… Но всё бестолку. Девочка не желала учиться, ей было не интересно и скучно на своеобразных занятиях с бабушкой. Она была несерьёзна и невнимательна. А когда Виллоу попыталась серьёзно поговорить с внучкой, рассказав, что в будущем ту ждёт роль Главы их Рода, та устроила самую настоящую истерику. Сейчас состояние Делии незначительно улучшилось, она всё ещё была слаба, не могла колдовать и была раздавлена из-за потери своего ребёнка. Виллоу не молодела. И если она не возьмёт, как говорится, быка за рога — их Род угаснет. И весть о том, что её внучка повстречала дементора, одновременно и разозлила её, и испугала, так и вселила надежду. Вдруг, всё же, эта встреча сделала её внучку более мудрой? Хотя бы чуточку старше? Стала смотреть на мир иначе? Виллоу знала, что бывали подобные прецеденты и решила не разносить Хогвартс по кирпичику, лишь надеясь на то, что данная неприятность сможет стать причиной перемен. Делала хорошую мину, при плохой игре. Когда Лаванда, сбивчиво и крайне дёргано закончила свой рассказ о встрече с дементором, Виллоу не спешила продолжить их беседу. Ей было понятно, что девочка что-то скрывает, но она уже успела изучить свою внучку достаточно хорошо, чтобы понять, если бы что-то действительно ей угрожало или встреча с дементором действительно навредила ей, она бы непременно написала родителям, наплевав на пожелание бабки. — Что ж, интересно, — слегка прищурившись, сказала Виллоу, неспешно откидываясь на спинку собственного кожаного кресла. — Что же творится в голове у министра, который решил выделить на защиту школы, полной детей, подобных тварей, которые до сих пор считаются не до конца контролируемыми? Лаванда часто заморгала, посчитав, что этот риторический вопрос был адресован ей. — Могу лишь предположить, что он пытается показать общественности, что он хоть что-то предпринимает ради поимки опасного преступника, мэм. Виллоу удивилась подобному ответу из уст тринадцатилетнего ребёнка. Надо же, а она ещё переживала о том, что её внучка так и не научилась понимать серьёзность ситуации и картину мира в целом. Может, в этот раз, её предложение не будет столь некрасиво отвергнуто? — Верно мыслишь, моя дорогая. — Похвалила она внучку, одобрительно улыбнувшись ей. — Фадж уже давно чувствует, как кресло министра под ним начинает шататься. Сейчас его единственный шанс на то, чтобы не потерять место министра — это заручиться поддержкой Гарри Поттера, которого любят в нашей стране на ровне с милыми котятами и детёнышами единорога. Он сможет значительно повлиять на мнение окружающих по поводу нашего дорогого министра. Только что можно ожидать от этого мальчика? Ума не приложу. О том, где он пропадал всё это время ходят лишь слухи. В народе говорят, что он рос у своих дальних родственников, со стороны отца, где-то в магической Америке. Кто-то считает, что мальчика воспитывал Дамблдор. Он может и купится на подачки министра и его мнимую защиту. Ведь уже давно не секрет, что Дамблдор является чуть ли не наставником нынешнего министра и, вполне может повлиять на отношение юного Поттера к своему протеже. На этих словах взгляд Лаванды немного потемнел и Виллоу стало немного неловко. Одно предположение, а она уже лезет к внучке со взрослыми суждениями. Она ведь совсем ребёнок и, скорее всего, многого не поняла из того, что ей сейчас сказала старая колдунья. Но гриффиндорка её вновь удивила. — На самом деле Гарри жил всё это время у магглов. У родственников его матери, мэм. — Несколько недовольно произнесла девочка, разглядывая собственные колени. Тогда в голове у Лав-Лав начал происходить настоящий хаос. Значит, многие даже не догадывались, как приходилось жить герою магической Британии… И, значит, у его отца всё же были какие-то родственники, которые могли позаботиться о сироте. Нет, про Блэков и Малфоев Лаванда знала, как и то, что Поттеры породнились со многими семьями. Но Блэки почти что вымерли, а Малфои в расчёт не брались из-за причастности к террористической группе Волдеморта. Но, видимо были и те, которые реально могли приютить Избранного, могли бы научить его азам магии и рассказать правду о его доли. И из-за этой мысли девочке становилось горько и дурно. Ещё в прошлой жизни, она не считала причину «чтобы мальчик не вырос избалованный собственной славой» — причиной как таковой. Можно было ведь отправить его из страны, к тем самым дальним родственникам и попросить не рассказывать о том, что англичане буквально молятся на его образ и считают героем. А Виллоу ошарашенно уставилась на внучку. — Откуда эта информация, девочка? — Строго, добавив стали в голос, спросила она и Лаванда поняла, что по большому счёту ей неоткуда знать это. Помнится, далеко не все в школе знали об этом… Или она что-то путает? Но делать уже было нечего, пришлось попытаться переиграть ситуацию, надеясь, что Леди Браун не начнёт капать о её источниках в будущем. — Мы учимся вместе с ним, мэм. — Вздохнув, неспешно начала гриффиндорка, нервно перебирая пальцами складки на собственной мантии, которую так и не сняла после того, как пришла в общую спальню вместе с подругами. — Он не особо рассказывает о себе и держится особняком, но его друг, Рональд Уизли, довольно болтлив и пару раз упоминал в общем разговоре о том, как Гарри живётся у его родственников. Мэм, они ужасные люди. Ненавидят магию и очень строги по отношению к Гарри. Он, насколько я слышала, до своего одиннадцатилетия считал, что его родители наркоманы, которые погибли в автокатастрофе. Под пологом повисло тяжёлое молчание. Лаванда понимала, что, наверное, ей не стоило об этом говорить, но почему-то безумно захотелось, чтобы кто-то из взрослых, состоявшихся магов знал правду. Поправка, из взрослых магов, которые никакого отношения не имеют к Ордену Феникса. А то, что её бабушка не являлась членом этого сообщества, она почему-то была уверена. А если бабушка и захочет проверить достоверность этой истории, то рыжик наверняка и сам уже не вспомнит, что он говорил и при ком. — Что?! — Внезапно взревела Виллоу Браун, грозно нахмурила тонкие брови, резко пододвинувшись к своему зеркалу, из-за чего Лаванда могла разглядеть каждую морщинку на её разгневанном лице. Девочка тут же испуганно закивала, смотря на бабушку, и слегка прикусив нижнюю губу. Было заметно, что старая волшебница с силой борется с собственными эмоциями. — Мэм, я просто говорю, что слышала от Рона Уизли…– жалобно пробормотала Лав-Лав, пытаясь абстрагироваться от собственных эмоций. Она прекрасно понимала, что её страх был таким ярким непосредственно из-за гнева её визави, потому что Виллоу Браун действительно выглядела сейчас крайне грозно. А если она даст волю своим чувствам и страху, может сболтнуть чего-то лишнего. — Вот как, я поняла, — спустя минуту борьбы с самой собой, бабушка наконец смогла совладать со своим лицом и интонацией. — Подумать только. Ребёнок! Сирота, который считается Героем нашего мира! У магглов… Ладно, не буду уподобляться некоторым чистоплюем. Магглы магглам рознь. О чём думал Дамблдор?! Я уверена, что он был отлично осведомлён о том, что случилось с мальчиком… — Ну, — Лаванда хотела прикусить собственный язык, который почему-то никак не хотел замолкать. — Насколько мне известно… Директор Дамблдор является магическим опекуном Гарри… И замерла. Через сквозное зеркало на неё смотрела грозная Немезида в образе аристократичной, пожилой ведьмы. — Ах, он знал… Что ж. Это довольно интересно, дорогая моя. — Буквально пропела женщина, зло щуря глаза и сжимая тонкие губы. — Будь я на двадцать лет младше, я бы тут же бросилась в Хогвартс требуя от Альбуса Дамблдора ответы, невзирая ни на какие последствия! Пускай Гарри и не является мне близким родственником, но…такое наплевательское отношение! Лаванда громко сглотнула вязкую слюну, стараясь не отсвечивать, пока бабушка не придёт вновь в себя. — Будь жив Ричард, он бы душу вытряс из этой бороды с бубенцами! От него, Мерлиновой отрыжки, мокрого места не осталось бы! Да даже так! Если общественность узнает, то воткнут этому самодуру меч Гриффиндора так глубоко, что он бы и вовек его не вытащил из своей трухлявой задницы! Ох, грозная Виллоу могла дать десять очков вперёд на любое высказывание Фэй Данбар… Остальную ругань Лаванда постаралась пропустить мимо ушей, мысленно хихикая над собой и тем, что в очередной раз умудрилась вляпаться в неприятности на пустом месте. Ведь, если бабушка действительно возьмётся за дело, то наверняка Дамблдор узнает, откуда старой ведьме стало известно о том, что он так хорошо скрывал многие годы. А тогда уж самой Лаванде несдобровать. Но спустя пару минут ругани со стороны Виллоу Браун, она успокоилась и привела растрепавшуюся причёску в порядок. — Прости, моя дорогая, я вспылила и забыла попросить тебя закрыть уши. — Лаванда лишь усмехнулась краешками губ, сегодня она узнала много магической ругани. — Естественно, я не могу действовать открыто. После того, как у твоей матушки случился выкидыш, наша семья в ещё более шатком положение, чем прежде. Я только недавно уговорила Делию, чтобы я наконец начала тебя обучать. И действовать открыто против Альбуса у меня не получится, не сейчас. Но это не означает, что я оставлю всё, как есть. Слова о прерванной беременности ударили словно обухом по голове, и Лаванда ошарашенно заморгала. Бабушка же решила, что подобная реакция связана с тем, что девочка ещё не до конца смирилась с этой данностью. Или же это была реакция на слова о её обучении… Как же ей не хотелось выслушивать по второму разу истерику маленькой ведьмы, которая «как мама» не хотела становиться в будущем Главой Рода и вообще «хочет вступить в Род мужа, как только выйдет замуж». Но Лаванда не спешила устраивать сцену. Она неспешно вытащила палочку и обновила чары приватности, так как с начала их разговора почти что прошло два часа. Ужин уже закончился, а желудок недовольно ныл, благо что не урчал. Однако не это беспокоило девочку. Ей было странно неловко и в тоже время грустно от мысли, что мама, её мама, пережила подобный стресс. В прошлой жизни у неё была подруга, которая точно также потеряла ещё неродившегося ребёнка, которого очень ждала с того самого момента, как только они с мужем поженились. И потеряв долгожданного первенца, она впала в глубокую депрессию. Она отказывалась от еды, почти не пила и не спала. Только лежала и плакала. Много и долго плакала. Женька-Лаванда с удовольствием бы забыла, что однажды ей пришлось вытаскивать ту самую подругу из петли, когда горе от утраты стало совсем невыносимым. — Я понимаю, дорогая, что тебе наверняка страшно и не хочется заниматься дополнительно, — со вздохом, сказала старая волшебница, пряча взгляд. — Однако, на данный момент ты — наш единственный шанс на продолжение целого Рода. Нашего Рода. Я не молодею, моя дорогая, твоя мама больна… Мне не хочется признаваться, но мне страшно от того, какие перспективы ожидают нас в будущем. Как Глава Рода, я могла бы потребовать от тебя принять положительное решение и строить твою судьбу собственноручно. Но, я не хочу. Я не чувствую, что имею права поступить так с тобой. Поэтому, могу лишь просить… Лаванда, внучка, пожалуйста подумай ещё раз над моим предложением. Лаванда заметно вздрогнула и потупилась. Было заметно, что она серьёзно обдумывает слова ведьмы. Мудрая Виллоу ждала. Терпеливо и не торопила внучку. Ей не хотелось, чтобы девочка в очередной раз рассердилась на неё и теперь окончательно прервала бы с бабкой все отношения. Делия, в каком бы она состоянии не была, с радостью примет любую точку зрения дочки и вновь спрячет её подальше от матери. И, хоть она действительно могла решить всё за внучку, могла заставить, как собственно и дочь, но не хотела. Ей не позволяла совесть, даже ради блага Рода, она не могла приказывать тем, кого любила всем сердцем. — Мэм… Когда начнутся наши уроки? — Вместо того, чтобы взвиться и начать кричать, спросила Лаванда. А Виллоу победно улыбнулась. Они договорились, что Лаванда будет читать книги, которые ей прислала мудрая Виллоу, и пересказывать ей в конце недели, пока не наступят каникулы, делясь своим мнением и суждениями. А уж во время каникул Леди Браун возьмётся за образование внучки, взяв на себя обязанности подготовить ту ко взрослому миру.

***

Лежать на старом диване, который колол в бок своими пружинами, оказалось замечательным времяпровождением. Лаванда устало разглядывала потолок вроде бы своей, но такой чужой комнатки. Не было Бонифация, ни компьютера и вообще какой-либо техники. Вместо лампы в стене торчал подсвечник с огарком белой свечи, а на месте компьютера был небольшой котёл — видимо так воспринимал маггловские примочки старинный замок. Зато остались полки с книгами, любимый диван с просиженным матрасом и широкий стол, на котором девочка разложила парочку книг и дневник, который до сих пор не смогла открыть. Она потеряла счёт времени, находясь в Выручай Комнате. Она перепробовала все отпирающие заклинания, которые смогла узнать за это время. Даже поцеловала отпечаток губ, подумав, что это было бы очень даже в стиле прошлой Лаванды. Но дневник так и не открылся. В итоге, девушка решила поискать на книжных полках свои старые книги о приключениях Гарри Поттера, надеясь, что волшебная комната смогла даже скопировать содержание, а не только обложку. И нашла. На русском языке. И горько разочаровалась, поняв, что не может понять и слова из бывшего некогда родного языка. Видимо, она больше не могла понять русский язык, так как настоящая хозяйка этого тела не знала его. То-то она отлично понимала речь и письменность окружающих. И где те воспетые во многих фанфиках, оставшиеся знания? Нет, она была уверена, что смогла бы сделать что-то простецкое на движке юнити, если бы у неё был настоящий компьютер или же смогла бы припомнить стих, который учила на втором курсе. А, возможно, смогла бы даже сыграть на флейте. Только язык она не помнила совсем. «Что ж, нужно будет в этом разобраться, » — хмуро подумала гриффиндорка и начала искать где-то в залежах книг русско-английский разговорник, купленный когда-то, когда она лелеяла надежду вырваться из родной страны, и парочку словарей. Разговорник, а вместе с ним и словарь, нашёлся довольно быстро, и девочка начала переводить по крупицам третью книгу о злоключениях Мальчика, который выжил. Не перевела и одной главы, как у неё резко разболелась голова. И она, отложив книги и простой карандаш на стол, решила поваляться на старом диване. Она думала, что, попав в относительно родное место, где она прожила не один год, ей станет чуточку легче, но ошиблась. Ей стало ещё более тоскливо и грустно, чем перед тем, как она попала в Выручай Комнату. Радость от осознания того, что у неё всё же получилось задуманное — прошла. На смену ей пришло осознание, что она так ничего и не добилась. Не открыла дневник, не смогла освежить свои знания канона и даже не смогла найти утешение в знакомых стенах. Она резко перевернулась, подкладывая руки под живот и тут же зашипела от боли, ощутив, как в её ладонь что-то резко впилось. Комната настолько скопировала её прежнюю обитель, что не забыла о той самой пружине, которая иногда выскакивала из мягкой обивки, больно покалывая ленивый бок хозяйки, напоминая о том, что диван следовало бы заменить, ну или хотя бы позаботиться о том, чтобы пружины не выскакивали из него, как из дикобраза. Слегка рассердившись — не ясно на кого именно, то ли на себя, то ли на диван, а может и вовсе на Комнату, — Лав-Лав соскочила с места, с обидой уставившись на проколотую ладошку, из которой потекла небольшая струйка крови. Поискав в карманах носовой платок или хотя бы что-то, чем она могла перевязать ладонь, она тихо чертыхнулась, так и не найдя искомого. «Нужно закругляться», — недовольно подумала девочка, подходя к столу и забирая дневник в розовой обложке. Дальше сидеть в Выручайке у неё не было никакого желания. Всё равно, сегодня она ничего не добьётся, лишь сильнее разочаруется в себе и собственных силах. Она уже фактически вышла из комнаты, поудобнее перехватив дневник, уже потянулась к ручке, чтобы открыть дверь, как услышала тихий щелчок и почувствовала, как замочек на дневнике упал в сторону. Вскрикнув, она выронила дневник из рук и опасливо присмотрелась к розовой обложке и замочку. Как выяснилось, на яркий отпечаток губ попало немного крови и после этого действия дневник наконец открылся… Дрожащими руками, не веря в свою удачу, она подняла дневник и ринулась назад, к дивану. Сев там, где было менее продавлено, она с замиранием сердца уставилась на дневник. Слава богине, и года не прошло, как она смогла его открыть! И наша героиня принялась за чтение. Записей было не то, чтобы много и были они написаны, в большинстве своём, детским, корявым почерком, и несли очень мало смысла. Но Лав-Лав сгорала от любопытства. 10 апреля 1991 год. Мама дала мне этот дневник. Он такой красивый! Только, по словам мамочки я должна капнуть своей кровью на нарисованные губки, чтобы дневничок открылся. ФУ! Но мамочка говорит, что это подарок бабушки… Ух, она странная… Мне очень понравились нарисованные губки, но лучше бы мне нужно было поцеловать эти губки или накрасить помадкой, чем капать кровью! Прочитав первую запись, Лаванда выпучила глаза и медленно прикрыла лоб ладошкой. Ох, ну надо же, она угадала! Это действительно было бы в духе предыдущей Лаванды. 20 апреля 1991 год. Папочка подарил мне кролика! Я назвала его Пушистиком! Он такой забавный! Надеюсь, он станет моим самым-самым лучшим другом! Дальнейшие записи, вплоть до поступления в Хогвартс, были фактически такими же — либо Лаванде что-то дарили, либо она писала всякий девичий бред, который считала самой важной и ценной информацией, либо она рисовала на полях дневника. Кроме этого, так же, она нашла что 14 июля они вместе с Делией Браун поехала к бабушке, которую видела чуть ли не второй раз в жизни. И там она встретилась с Фэй Данбар, со своей кузиной, с которой общается лет с семи. Из информативного, на период лета, это было всё. Да даже половину записей за сентябрь Лав-Лав забраковала. Первая поездка на Хогвартс-экспрессе, распределение на Гриффиндор, первые уроки — бывшая Лаванда писала о интересном крайне скупо и уныло. Зато могла на несколько листов расписать о том, что Снейпу стоило бы помыть голову, а профессору МакГонагалл сменить имидж. Эти записи были не интересны и не несли в себе ничего информативного. Ну, разве что, по поводу Парвати Лав-Лав всё же прочла: девочки действительно сдружились чуть ли не с первого дня знакомства, когда ехали в одном купе до Хогвартса и стали очень близки. Даже имя Фэй не так часто мелькало, как имя индианки. 30 сентября 1991 год. Сегодня меня в очередной раз отчитала магглокровка Гермиона! Это так глупо! Что она себя позволяет?! Ходит вся такая напыщенная, всё знает, а волосы даже расчесать не может! У неё никогда не появится парня, это уж точно. А вот и первая запись про Гермиону, но, видимо, даже до этой записи они успели сцепиться и испортить отношения, даже не попытавшись узнать друг друга. Дальше была запись на Хэллоуин, где бывшая Браун смеялась над тем, что у Грейнджер нет как таковых друзей и та проплакала весь праздничный ужин в туалете. О тролле том, что там соседка по комнате столкнулась с горным троллем не было ни единого слова, как, собственно, и о том, что ту спасли двое из будущего «Золотого Трио». И снова какой-то малоинтересный бред, вплоть до второго курса. Судя по записям сентября 1992 года, Лаванда стала устраивать Гермионе мелкие пакости, которые Грейнджер кое-как терпела. Теперь же бывшая Лаванда называла гриффиндорскую умницу исключительно по фамилии или же грязнокровкой. Лаванда морщились от отвращения, читая очередную идею «безобидной шутки» над Гермионой, которую придумала начинающая сплетница. К примеру, подсыпать той за шиворот мантии чесоточный порошок, а потом распустить слух о том, что у «грязной грязнокровки» вши — было самым мирным розыгрышем от бывшей Браун. Неудивительно, что девочка так относилась к ней, когда она пыталась наладить общение. Удивительно, что Гермиона терпела и, в итоге, простила подобные издёвки белокурой дурочки. Дойдя до того, как в дневнике была описана случайная встреча четверых подружек (Лаванды, Фэй, Парвати и Келлы) со змеёй на территории близ чёрного озера, Лав-Лав решила, что стоит сделать перерыв. К тому же, уже довольно часто стало мелькать имя Дина Томаса, обведённое сердечками. Девочка откинулась на спинку дивана, не в состоянии подавить тяжёлый вздох. Она не знала, как относиться к бывшей Лаванде Браун. С одной стороны, она была крайне поверхностной и жестокой (ситуация с Гермионой была далеко не единственным проявлением её жестокости). А с другой же, была преданной и доброй по отношению к подругам. И за своих она могла просто напросто порвать в клочья. Она не хотела учиться, считая, что для счастливого будущего ей хватит красоты и кокетства. Лав-Лав нахмурилась. Её крайне смутило то, что Виллоу Браун намеревалась сделать ту Лаванду Главой Рода, и не только по той причине, почему Главой в Роду Браун не просто могла, а обязана была стать женщина — она уже успела вдоволь поудивляться, читая присланный Виллоу Кодекс Рода. Если говорить кратко, то раньше Род Браунов ничем не отличался от остальных — роль Главы Рода занимал мужчина и эта обязанность переходила из поколения в поколение к наследнику мужского пола. Однако, Брауны никогда не были сильным Родом, ну не боевые они маги, что уж поделаешь. Зато они всегда славились своими талантами к артефакторики. И на протяжении парочки столетий, у Браунов был сюзерен — Род Амроуз, который ныне считался вымершим. Амроузы, в отличие от тех же Браунов, считались тогда одними из самых сильных боевых магов, и держали под своей защитой, кроме Рода девушки, ещё и Род Смитов, а также Сметвиков — Артефакторы, Зельевары и Целители. И, наверняка, так бы было и до сих пор, если бы Амроузы не были слишком горды и не считали себя выше других, стремясь продемонстрировать собственную силу. Они были завоевателями, были бойцами. Тогда, в те далёкие и древние века, любой маг мог собрать свою небольшую армию и, скажем так, мог отправиться к соседям. И далеко не ради того, чтобы передать «Привет». Каждый, достаточно сильный и могущественный Род мог развязать войну за территорию: за соседские поля, леса, мэноры. Да даже хотя бы за те же самые артефакты, если хотели заполучить чью-то семейную реликвию. Или подобные походы затевались с целью обогащения чужим золотом. А иногда, не так часто, войны могли начаться за жизни и магию. Амроузов не особо интересовали артефакты — у них под рукой были собственные артефакторы, которые могли создать практически что угодно, лишь по желанию своего сюзерена. Как и, собственно, золото — их хранилища были забиты под завязку, с помощью членов Рода и их вассалов. Да и «лишние рты» им были не к чему. А вот соседские владения… Земля, вот что интересовало Род Амроузов. И вот, однажды, когда Глава Рода Амроуз — Серджио Амроуз, настоящий вояка, — решил пойти в очередной поход на своего соседа, с целью отвоевать его земли, он встретил мощное сопротивление, которое никак не смог подавить. Видимо, у Лорда Амроуз были определенные проблемы с головой, потому что противником себе и своему Роду он выбрал не тихих и простых магов, которых его семейка могла победить за считанные минуты. Он, вместе со своими детьми и вассалами, которые никак не могли отказаться от данной авантюры, напали на Род Блэков. А Блэки не за красивые глаза считались одним из темнейших Родов Магической Британии. В те далёкие времена они страшно лютовали и, если бы им взбрело в голову так же как и Амроузам отбирать землю у соседей, то вся магбритания вполне могла принадлежать лишь им одним и их вассалам, из числа тех семей, что примкнули бы к ним — настолько они сильны тогда были. Но то ли из-за чести, то ли из-за какой-то другой причины, но они не стремились к завоеванию. Так себе, тихонько, создавали мощнейшие чары, которые лишь спустя несколько веков стали считаться тёмными. Так вот, Серджио Амроуз погиб при первом же сражении, забрав с собой за Грань добрую половину своих наследников и ещё больше собственных вассалов. Смитов и Браунов чуть ли не истребили до конца, во второе сражение, вместе с последним сыном из Рода Амроуз и несколькими дочерями. Сметвики тогда, каким-то чудом умудрились договориться с Блэками, хотя это немудрено — истинные Целители даже тогда были дороже любого золота. Смитам повезло чуть больше, чем Браунам, Блэки не стали идти на кровную вражду и перерезать тех, кто не участвовал в непосредственной битве. И Смиты, пускай большинство из оставшихся были калеками или детьми, не считая женщин, смогли выжить. Браунам повезло куда меньше. В живых осталось три девы: мать, дочь и старуха. А ещё годовалый мальчик, младший сын бывшего Главы Рода Браун. И именно тогда Кодекс Рода был переписан, чтобы Брауны не угасли как Род. Делать Лордом годовалого ребёнка было глупо, как, собственно, ждать его сознательного возраста — к тому моменту он мог бы просто не дожить. И женщины, принявшие невыносимое, но единственно верное решение, были благословлены самой Магией, которая благотворно встретила подобные перемены. Когда только прочитав эту историю, которая больше раскрывалась в книге «Письмена Банши», являвшейся сборником из дневников бывших Леди Рода Браун, Лаванда долго не могла отойти от впечатления. На тот момент всё её представление и суждения о магическом мире громко затрещало по швам. Теперь она даже не предполагала, что что-то подобное могло бы быть в каноне — этот мир ушёл довольно далеко от той истории, которую рассказала всему миру Джоан Роулинг. Но почему Леди Браун настаивала на том, чтобы именно Лаванда стала наследницей? Неужели она не знала, какой была её внучка? Почему Делия Браун не может следующей Главой Рода, когда Виллоу решит отдохнуть от забот и сложит с себя обязательства? Это всё из-за потери ребёнка? Или она вышла замуж, нарушая Кодекс? На последней мысли Лав-Лав немного вздрогнула. Что ожидает её, когда придёт время и ей придётся стать Леди Рода? Вдруг, её бабушка сама решит, с кем ей связать судьбу? Выберет для внучки мужа, какого-то непонятного парня? Вряд ли у магов разрешены однополые браки… Она понимала, что думать об этом нужно в последнюю очередь, так как она попала в другой мир с совершенно иными порядками и правилами. Но, то ли в этом были виноваты вновь бушующие гормоны, то ли что-то другое, однако она не могла представить, ни тем более смириться, что она будет с мужчиной в серьезных отношениях. Её тут же начинало мутить, и юная девушка ощущала явный привкус желчи во рту. Мужчины не были ей отвратительны, она могла спокойно с ними общаться и дружить. Но для брака мало дружбы. Даже если это брак по расчету. Нельзя лишь дружить и общаться с собственным мужем, ограничиваясь лишь платоническими отношениями, а потом внезапно родить ребёнка. А если она откажется от исполнения супружеского долга и Род прервётся, то вряд ли её погладят за это по головке, назвав умницей. Зачем она согласилась?.. «Так, стоп, без паники, » — начала успокаивать саму себя гриффиндорка, судорожно сглатывая горькую на вкус слюну. «Ты всего лишь дала добро на дополнительные занятия, своего прямого согласия стать наследницей ты ещё не давала.» От этих мыслей ей ничуть не становилось легче. Словно бы у неё будет выбор, если её припрут к стенке. Как действующий Глава Рода, Виллоу Браун вполне могла приказать ей. И она не смогла бы отказаться, магия бы не позволила. Сильно зажмурившись и тяжело задышав, она ощутила, как все её внутренности заморозила паника. Она даже не заметила, что дневник, лежащий у неё на коленях, соскользнул и упал на пол, захлопнувшись, и щёлкнув замочком. Ученики возвращались из Хогсмида, Парвати и Фэй никак не могли найти свою подругу, решили дождаться её в спальне и сейчас мило беседовали между собой. Где-то в дальнем углу библиотеки, сидя под куполом отвода глаз, Гермиона Грейнджер читала всё, что нашла о маховиках времени, держа данный артефакт меж тонких пальцев. Гарри Поттер, весь взмыленный и взлохмаченный, шёл в душевую, после первой интенсивной тренировки по квиддичу. Келла Уоррден о чем-то шепталась со своим старшим братом Бемом, сидя на берегу чёрного озера. Хагрид напевал весёлую песенку себе под нос. А директор Дамблдор царственно восседал в собственном кабинете, задумчиво рассасывая лимонную дольку. Распределяющая шляпа звучно прохрапела строчку из будущей песни во сне. Рука Лаванды больше не болела, если бы она отвлеклась от своих мыслей, то заметила бы, как небольшая рана на ладони уже зажила.

***

— Лаванда! Эй, Лаванда! — Кто-то окликнул задремавшую Браун, которая нагло закрылась собственным учебником и досматривала сон, уткнувшись лицом в сложенные руки. А затем в неё прилетел скомканный кусочек пергамента. Девочка встрепенулась, подняла голову и недовольно покосилась в сторону соседнего столика, где сидела Фэй. Темноволосая волшебница состроила на лице причудливую гримасу и озорно стрельнула глазками в сторону заспанной подруги. Лаванда на это лишь демонстративно закатила глаза. Чего ей неймётся? Ах, ну да, сейчас соседнее место рядом с Данбар пустовало и той было скучно, вот она и решила подставить подругу, которой плохо спалось ночью. Переведя свой слегка недовольный взгляд в сторону на свою соседку, Лав-Лав мысленно застенала. Парвати, в отличие от самой Браун, очень сильно загорелась процессом и сейчас копалась в учебнике, что-то быстро строча на пергаменте, прямо под выдуманным Лавандой сном, пытаясь его расшифровать. Сегодня было шестнадцатое октября, у них было прорицание, слава Мерлину, лишь один урок, а не пара. Это было убийственное комбо — урок прорицания шёл сразу после истории магии. Если поначалу Лаванда с безумным любопытством наблюдала за профессором Бинсом, который монотонно вещал про очередную войну между гоблинами и магами, то теперь всё очарование спало. Прийти в себя после его нудного повествования было крайне сложно, хоть выпей лошадиную дозу кофеина или сделай десять кругов по квиддичному полю. А ещё прорицание, которое само по себе нагоняло на Лаванду тоску, даже без истории магии. Как оказалось, Трелони ничем не отличалась от своего каноничного описания в книгах: женщина в летах с волосами мышиного цвета, странная, пугающая почти на каждом своём уроке студентов скорой кончиной или внезапной болезнью родственника. Больше всего, конечно же, доставалось Поттеру, который на позапрошлом уроке умудрился получить из кофейной гущи Гримма. Лаванда, знавшая об этом ходе событий, не особо впечатлилась пугающим завываниям профессора и комментарию Бема Уоррдена. Зато хоть кофе с утра пораньше выпила, а то тыквенный сок начал конкретно раздражать. Он был слишком сладким, приторно сладким и плотным, им невозможно было напиться. Был, конечно, ещё морковный сок, который с упоением пили многие, но Лаванде он совсем не пришёлся по вкусу. Душа просила обычного чаю или того же кофе, которого нельзя было раздобыть нигде в замке, кроме как у профессора Трелони. Вон Гарри снова сверлит странную учительницу нечитаемым взглядом, которая как чёрт из табакерки скакала по кабинету. — О, мой бедный мальчик! — Взвыла она, склонившись над каким-то гриффиндорцем, читая описание сна его соседа, — Птичий помёт во сне сулит жизненные сложности, от которых тебе будет сложно уйти! Особенно, когда на таком месте… И, естественно, всё это было сказано достаточно громко, трагическим голосом, а уши и шея паренька тут же покраснели. Ещё бы, теперь всему курсу будет интересно, куда это там во сне на него птица нагадила. Лав-Лав тихо хрюкнула в ладошку, пытаясь подавать смешок. Нет, она в отличие от остальных гриффиндорцев, которые тут же попытались скрыть смех над товарищем неправдоподобным кашлем, смеялась вовсе не над парнем. А над этой сочинительницей, от которой разило столовым хересом и нафталиновыми шариками. Трудности? Даже не особо увлекаясь в прошлом данной тематикой, потому что считала, что книжки в том мире, откуда она сама, пишут люди, не владеющие подобным Даром, Лаванда знала, что «птичий помёт» во снах сулит к прибыли, внезапному богатству и случайным деньгам. Хотя, а вдруг это все бредни фантазёров, а у Трелони реальный Дар? Ага, тогда будущему магбритании грозит огромная опасность — почти все гриффиндорцы погибнут в страшных муках до своего двадцатилетия. А если судить по тому, что она рассказала Падме, сестре Парвати, которая училась на Рейвенкло, то они и вовсе не были сёстрами. По версии прорицательницы, они обе были приемными, а их настоящие, несомненно разные, родители погибли героической смертью. Что примечательно, самой Парвати она не высказала подобную чушь, видимо побоялась, после того как Падма отчитала её сразу после сольного выступления. Но ни это, ни то, что от профессора пахло за версту алкоголем, ничто не смогло заставить их милую Парвати разлюбить прорицание. О битве за Хогвартс Лаванда старалась не думать, в последнее время у неё появился идея фикс: она хотела добиться того, чтобы этой злосчастной битвы вообще не было. Умирать от зубов и когтей обезумевшего оборотня ей не хотелось. Хотя, если повезёт, может она останется уродиной и тогда бабушка просто не сможет её выдать замуж? Нет-нет, Лаванда потрясла головой, это не выход. А ведьма с химическим взрывом на голове, окутанная в несколько слоев шалей, уже начала медленно плыть в сторону мальчика-который-выжил и его рыжему другу. О-о-о, сейчас начнётся представление… — Что я пропустила? — С соседнего столика послышался запыхавшийся голос Гермионы. Лаванда, против воли, ощутила, как её губы растягиваются в улыбке. Фэй, обрадованная тем, что теперь сидит не одна, тут же поприветствовала соседку шёпотом. Да, после того как девочки смогли найти общий язык, Гермиона частенько сидела с соседками по комнате на дополнительных занятиях. А порой, даже на основных. А ещё, как это ни странно, но умница гриффиндора не пользовалась маховиком времени. Откуда Лаванда знает об этом? Ну, всё очень просто. Нет, Гермиона не отказалась от предметов, которые выбрала, но попросила чуточку скорректировать её личное расписание: теперь она уходила с некоторых уроков чуть раньше, а на некоторые, как на прорицание, слегка опаздывала. Да, если бы не её способность схватывать всё на лету и отличная успеваемость, то вряд ли МакГонагалл разрешила бы ей подобное. Может, ей просто не дали маховик? Или его и вовсе нет в этой реальности? — Ничего особенного, — тут же шёпотом отозвалась Лаванда, фактически оборачиваясь в сторону соседнего стола, чуть было, не упав с неудобного пуфа. Гермиона проследила взглядом за тем, куда именно направилась профессор и страдальчески вздохнула, сочувствуя другу. Парвати недовольно фыркнула, выражая своё недовольство тем, что девочки проявляли неуважение к педагогу, которая уже начала напускать тьмы. Но тут же сменила гнев на милость, столкнувшись с тремя парами «щенячьих глазок». Да и к тому же, на прорицании подобные шепотки не карались снятием баллов или отработками. Томной профессорше было глубоко до фени на студентов, которые начинали нарушать порядок: которые говорили или же вовсе беззаботно спали, закрывшись учебником. Это вам не Снейп, который прожжёт ненавистным взглядом, пройдётся словами по непослушному ученику и снимет полсотни заработанных факультетом баллов. — Мне так жаль Гарри…– проронила она, слегка смущаясь тому, что непроизвольно присоединилась к разговору во время урока. — У него такая сложная судьба… — Или он просто подходит для того, чтобы ему пророчить подобную судьбу. — Независимо отозвалась Фэй, слегка криво усмехнувшись. Парвати насупилась. — Да ладно тебе, Вати, ты и сама прекрасно знаешь, что профессор порой несёт небывалую чушь. К примеру, вот птичий помёт во сне означает что вскоре тот, кто увидел это, получит деньги или какую-то награду. Я прочла трактовку, пока Герм не было. Лаванда победно вскинула подбородок. Ну вот, и подтверждение её мыслей. Сама она совсем не спешила открыть учебник на нужной теме. Пока они переговаривались, Трелони всё же добралась до своей цели. — Почему пергамент пуст, мистер Уизли? Мистер Поттер? — прокудахтала она, смотря на мальчиков сквозь толстые линзы в очках. Рон оторопело развёл руками, а Гарри заметно помрачнел. — Потому что мне сегодня ничего не снилось. Профессор. — Было слышно, как он выделил голосом последнее слово. Если бы на месте женщины был профессор Снейп, то Гарри уже только за это получил бы отработку в виде чистки грязных котлов вручную или приготовления особо мерзких ингредиентов к следующему занятию по зельям. Сивилла Трелони тут же начала заламывать себе руки. — Отсутствие снов в столь юном возрасте означает лишь то, что вам грозит смерть в молодом возрасте! Вы погибнете, юноша! И будь на то воля Мерлина и благословение Магии, если вы доживёте до конца этого года! Лицо Поттера вытянулось и тот побледнел, но вовсе не из-за страха от слов профессора. Даже с места Лаванды было заметно, как парень зол. В воздухе, на пару секунд, буквально заискрила магия из-за гнева мальчика. Всех знатно тряхнуло, от ощущения как чужая сила начала выходить из-под контроля, кроме профессора, которой было абсолютно по барабану. Хорошо, что парень смог взять себя в руки и успокоиться, иначе бы произошёл знатный выброс, который бы не оставил от кабинета Трелони и щепочки. — О! О, как интересно, — внезапно прозвучал голос профессорши прямо над их столом. Та с энтузиазмом разглядывала записанный псевдо-сон на пергаменте Парвати. Из-за такой близости с прорицательницей дышать становилось просто невозможно, сразу же появилось ощущение, что сама Лав-Лав пила несколько дней, не просыхая. — Трактовка не совсем верная, моя дорогая, вам ещё учиться и учиться! Эх, помню, я в вашем возрасте тоже была крайне любознательна и старалась отойти от истоков… Парвати даже не дали сказать, что она вообще-то расшифровала «сон» подруги, строго ориентируясь по учебнику. — То, чего вы так боитесь, милая, случится шестнадцатого октября! Сегодня! — Громогласно заявила профессор, сверкая собственными очками. — Что за бред?..– едва слышно прошептала со своего места Грейнджер. М-да, они точно на неё «плохо влияют», ай-ай! Что же скажет ДДД, если узнает об этом? Точно поставит в угол и лишит сладкого. На удивление, Трелони не обратила на высказывание девочки никакого внимания. Лаванда едва сдержалась от того, чтобы некультурно заржать. Как в том, что она якобы собирала цветы на облаках могло быть что-то подобное? Так, а предсказание звучит несколько знакомо… Ага, помним-помним. — Я знаю, — добавив мистицизма в голос, отозвалась она, расширив глаза и начав водить рукой перед собой. — Сегодня мне станет известно, что мой кролик покинул наш бренный мир! Парвати изумлённо уставилась на неё, пытаясь понять, шутит ли она. Фэй одобрительно посмотрела в сторону подруги, она бы ей и аплодировать начала, встав с неудобного пуфа, если бы не риск, что старая курица вдруг не решит внезапно лишать их баллов. А сама профессор удивлённо, и крайне некрасиво приоткрыла рот, из-за чего запах перегара стал ещё сильнее и Лав-Лав слегка поморщилась. Прям словно бы на родине очутилась, на утро после первого января, в маршрутке. Представив себе гриффиндорских третьекурсников, в полном составе, в маршрутке и Трелони на месте водителя, кое-как умудрилась не рассмеяться прямо в лицо преподавателю. А что? Колоритная картина выходила, и запах разбавленного вина от женщины вполне стимулировал мозг на подобные выдумки. Она прям видит, как Сивилла Трелони, укутанная в бесконечное число шалей, оборачивается с водительского места, держа в зубах самокрутку, и зычным голосом требует передать за проезд. Тоненький голос профессора прорицания совсем не вязался, и Лаванда смело добавила ей басу. Легилиментом, насколько помнит Лав-Лав, женщина не была, поэтому совсем не спешила стирать из головы данный образ. И, сто пудово, у Трелони висели бы иконы на зеркале заднего вида. Образ шевельнулся и реальность с тонким, почти скулящим голосом профессора вернулась к девочке: — Вы видите вещи такими, какие они есть, моя дорогая. Может… У вас Дар? Скажите, а в вашем Роду не было пророков? — Ага, — не скрывая сарказма, отозвалась гриффиндорка, всё ещё отходя от того, что подкинуло ей воображение, — сама Ванга. Глаза бедной женщины расширились в удивление, она явно понимала о ком идёт речь. А Фэй уже не скрываясь от профессора, откровенно смеялась над словами подруги. Она не знала, кто такая Ванга, но была счастлива видеть реакцию Трелони. Гермиона понимающе покосилась на Лаванду, которая решила потроллить профессора, и даже удостоила блондинку улыбки. Но кроме гриффиндорской умницы и, само собой, Сивиллы Трелони, никто не понял данной информации. Многим чистокровным детишкам было не интересно, что творится в маггловском мире, кроме самых элементарных вещей. А полукровки, вроде Поттера или Томаса, жили до Хогвартса в неведении о подобных вещах, как магия, пускай и маггловская. Нет, ну про фокусников они наверняка знали, но вряд ли слышали что-то о маггловских пророках или же о целых культах, о многобожие или же о поклонение мифическим сущностям. Лаванде было интересно, почему так было? Нет, это понятно, что всё это мелочи и школьникам, как и взрослым магам, не обязательно знать о викканстве или о оккультизме среди простецов в целом, чтобы правильно заплатить за проезд в метро, если не могли аппарировать. Но всё же… Она была уверена, что и в этом мире у магглов были экстрасенсы, эзотерики и любители заглянуть в будущее с помощью колоды Таро. И, скорее всего, это всё пришло от магов, которые раньше вовсе не старались скрыться в тени. О каком тогда Статуте Секретности вообще может идти речь? Профессор внезапно начала креститься, подтверждая мысли Лаванды о иконах, и испуганно начала отступать назад от их столика, смиряя испуганным взглядом едва сдерживающую смех Браун. Ещё бы, если бы оказалось, что Вангелия Пандева Гуштерова каким-то образом связана с английским Родом, и была бы Лаванде четвероюродной прабабкой, к примеру, местная шарлатанка могла сесть в лужу прямо сейчас. Не зря Вангу уважали и считали настоящим пророком даже магглы почти со всего мира. Ходили слухи, что сама Вангелия Пандева тоже являлась волшебницей, но эти слухи так и не были подтверждены. Конечно, если бы это родство имело место быть, наверняка уже каждый в Англии знал бы об этом, не смотря на своё нежелание влезать в дела магглов и их «колдунов». Но рисковать, по мнению профессора, не стоило — а то вдруг! Поэтому женщина, унося за собой шали и крепкий запах перегара, сбежала вниз к своему месту, и до конца урока старалась не замечать Лаванду, которая каждый раз, когда взгляд профессора касался её макушки, поднимала руку над столешницей и мистически водила пальцами в воздухе. Этого было вполне достаточно, чтобы прорицательница задыхалась судорожным вздохом и начинала бродить по классу, что примечательно, подальше от Лаванды. — Ну вот, — обиженно протянула Парвати, когда их занятие по прорицанию фактически подошло к концу. — Мало того, что ты напугала профессора, так ещё даже не начала расшифровать мой сон… Лав-Лав изогнула бровь, вопросительно посмотрев на подругу, а потом наигранно пролистнула несколько страниц учебника, который так и лежал открытым, с того момента, как Фэй бесцеремонно разбудила её. — По вот этому? Ты же слышала, что сказала Трелони — в этих книжках правды нет. Причём, заметь, сама сказала, никто за язык её не тянул. Парвати нахохлилась и сложила руки в недовольном жесте на груди. — Вати, да брось! — Тут же громким шепотом ворвалась в их беседу Фэй, подъезжая вместе со своими пуфом поближе. — Ты ведь и сама понимаешь, что эти уроки и прорицанием полноценным назвать нельзя. Я бы поняла, если бы мы начали с Рун или тех же Таро, изучая их значения и расклады. Но смотри, чем мы занимаемся? Пьём чай, кофе, да в снах своего партнёра по заданию ковыряемся! Ох, зря я не прислушалась к Стелле, зря-зря… Она же предупреждала меня о том, что Трелони именно так ведёт свой предмет — Расшифровка снов очень важна! — Упёрлась Патил, поджимая губки и слегка прищурившись. Она не хотела признавать то, что на самом деле не в восторге от занятий по прорицанию. Ну не любила она проигрывать, даже если это означало совсем иное, чем проигрыш в прямом смысле этого слова. Данбар лишь скривила нос и скептически посмотрела в глаза индианке, а после махнула на неё рукой. В прямом смысле, махнула рукой. Ноздри Парвати начали гневно раздуваться, и она приоткрыла рот, чтобы, не сдерживаясь пройтись по подруге и её увлечениям. Вот, было бы той приятно, если бы она, Парвати, отозвалась о квиддиче или гербологии, как о полнейшей чуши? Скорее всего нет! А ведь сейчас Фэй сделала именно это по отношению к самой Патил. — А мне было бы интересно, если бы мы начали изучать Таро, — как бы невзначай вклинилась в диалог Гермиона, задумчиво крутя в пальцах перо. Они с Фэй даже не приступили к заданию, так как она довольно поздно пришла. Лаванда уже видит укоризненный взгляд декана Гриффиндора на себе. После того как они наладили отношения с соседкой по комнате, та как-то расслабилась и уже не рвалась выполнять задание, если считала его глупым. По крайней мере на прорицание было именно так. — А то, честно говоря, я действительно не понимаю, как учиться, если профессор Трелони отрекается от каждого задания, выполненного по учебнику или дополнительной литературе из библиотеки… Я не хочу получить неудовлетворительно лишь потому, что учитель не хочет меня учить. — Закончила свою мысль Гермиона и прикусила кончик пера, зажав между припухлыми губами. Из-за этого простого действия, за которым Лаванда наблюдала как завороженная, блондинка ощутила, как её щеки начало печь. Мысленно взвыв, она потёрла щёки холодными ладонями, пытаясь привести себя в чувство, и смущённо отвела взгляд. Она ненавидит быть подростком! Всё весёлое настроение куда-то ушло, образ Трелони в роли водителя маршрутки укатил в дальние дали, и возвращаться не обещал. Фэй благодарно посмотрела на свою соседку, потому что та смогла вовремя перевести их внимание на себя, не давая им поссориться, при этом её слова не вызвали агрессию со стороны Парвати и подтверждали то, о чём говорила сама Данбар. А Парвати лишь озадаченно моргнула и виновато уставилась в столешницу перед собой. — Да, в этом ты права… У профессора очень своеобразный метод обучения. И, если честно, то я и сама беспокоюсь о оценке в конце семестра, так как пока что всё, что я приносила из домашнего задания, она охарактеризовала как «неплохо, но совсем не то». Да и оценки она, почему-то, не ставит… Фэй ухмыльнулась, не скрывая самодовольства в улыбке, но ничего не стала говорить по поводу того, что к словам Грейнджер, в отличие от её, подруга всё же прислушалась. — Зато, порой, на этих уроках бывает весело, — вместо этого, со смешком, начала она лениво говорить, растягивая гласные. — Я, наверное, ещё долго не смогу забыть выражение лица Трелони, когда Лави ответила ей в её же манере! Девочки приглушённо захихикали, даже Парвати сдалась и присоединилась к смеху, и согласно закивали на слова брюнетки. — Кстати, Лав, а кто эта В… Ваньгя? — Спросила шёпотом Патил, переводя взгляд со столешницы на подругу. Лаванда едва поморщилась, когда Парвати ненароком исковеркала фамилию болгарского пророка. — И почему профессор так испугалась, когда ты её назвала? — Не знаю, — скромно ответила Лаванда, начав ковырять ногтем край столешницы. — А Ванга это маггловская предсказательница, известная во всём мире. Магглы её почитают и фактически боготворят, я даже удивилась, что у нас о ней мало кто слышал… Фэй, которой надоело сидеть прямо, и она прилегла на стол, озадаченно подняла брови. — А ты откуда знаешь о ней? Лаванде судорожно захотелось прикусить собственный язык. Вот блин, теперь ещё придумывать, откуда она знает о Ванге. Не могла же она сказать им, что узнала о той по мемам, когда в прошлой жизни лазила по интернету… — Я вот тоже удивлена, что здесь никто не слышал о ней, — вновь вовремя влезла в разговор Грейнджер и на сей раз заслужила благодарный взгляд со стороны Лаванды, но либо не заметила, либо сделала вид, что не заметила его. — Мне, как только я получила письмо из Хогвартса и поговорила с профессором МакГонагалл, вообще казалось, что Ванга сама является волшебницей. Мне кажется, что о подобных личностях в маггловском обществе как раз и должны рассказывать на маггловедение, кроме самого необходимого… А не только о мусорных машинах. Фэй как-то неопределённо пожала плечами и зарылась пальцами в свои волосы, успешно позабыв о своём вопросе, а Лав-Лав с облегчением выдохнула. Когда Грейнджер начинала в очередной раз переводить тему на занятия по маггловедению, абсолютно все теряли нить разговора и старались абстрагироваться. Ох-хо-хо, страшно представить, что будет, когда Грейнджер решит создать свою известную организацию Г.А.В.Н.Э. Ведь даже сейчас, всего в тринадцать лет, она могла заговорить любого до невменяемого состояния! Но при этом всегда знала, когда следует остановиться и промолчать. Лав-Лав лишь могла предположить, что новоявленная подруга каким-то шестым чувством ощутила, что заданный Фэй вопрос был неудобен для Браун и поэтому плавно перевела тему… Что ж, если это так, то Лаванда обязательно найдёт способ отблагодарить шатенку. Покосившись на Гермиону, которая с пылом рассказывала что-то про прошлый урок с профессором Бербидж, Лаванда поймала себя на мысли, что сейчас девочка необычайно красива. Глаза блестят энтузиазмом, на лице появился румянец и эта её привычка, вечно в пылу беседы облизывать губы или прикусывать нижнюю губу… Лаванда прикрыла глаза и последовала примеру Фэй — прилегла корпусом на столешницу и притворилась спящей. Это ненормально так пялиться на Гермиону, даже не смотря на бесящие подростковые гормоны. И гриффиндорке было ужасно стыдно за себя. Да, на неё всё навалилось, да она находится (до сих пор) в стрессовой ситуации, да. И мысль о возможной помолвки с каким-то чистокровным снобом тоже сыграло свою роль на состоянии девушки. А ещё осень… Осень за считанные дни перестала быть солнечной и тёплой, частые дожди и вечно пасмурное небо тоже нервировали Лаванду. Хотелось поставить всё происходящее на паузу, взять перерыв и отдышаться. Но это не означает, что её «паузой» могла стать Гермиона Грейнджер, с которой она только-только нашла общий язык. Но всё же, Гермиона была красивой, когда начинала о чём-то увлечённо говорить или с кем-то спорить. — Эй! Лави. Ла-ави! — Над ухом Лаванды прозвучал настойчивый голос подруги и она, распахнув глаза, тут же подскочила на месте. Сонно проморгавшись, девочка мысленно отругала себя: кабинет прорицания уже был фактически пуст. Даже Трелони куда-то ушла, оставив свой люк открытым нараспашку. Посмотрев слегка хмуро на Фэй, которая давила нахальную улыбку, она поняла, что в классе остались лишь они одни. — А где все? Где Парвати и Гермиона? — поборов зевок, спросила она, поднимаясь с пуфа и начав спешно собирать в сумку учебник и пергаменты. Фэй не стала стоять в стороне и решила помочь собраться подруге. — Ушли, — пожав плечами, спокойно ответила Данбар, закидывая пергамент с описанным сном Парвати внутрь сумки кузины. — Гермиона сказала, что ей нужно успеть поговорить с Гарри и Роном, прежде чем у неё начнётся нумерология. А Парвати хотела встретиться с Падмой, пока уже у её сестры не началась всё та же нумерология. Лав-Лав хмыкнула, не комментируя слова подруги. — А куда делась профессор? Фэй с хитринкой во взгляде покосилась на Лаванду и улыбнулась совсем искренне и задорно, без показного ехидства или иронии. — Кажется, твои слова о том, что ты родственница той маггловской прорицательницы её действительно напугали. Она вылетела из класса фактически сразу же после того, как прозвучал звон колокола. Ну, на самом деле я этого не видела, тоже слегка задремала и Парвати пришлось меня будить, потому что тебя не смогла дозваться. Но зато Гермиона всё рассказала мне в красках! И ведьмочка засмеялась. Когда со сборами было покончено, они двинулись на выход. Пока Лаванда спускалась по верёвочной лестнице, она мысленно ругалась на Сивиллу Трелони и администрацию школы чародейства и волшебства. Подумать только! Заставить лезть по верёвке толпу школьников… Ладно, хорошо, не совсем по верёвке, да и физические нагрузки не помешают студентам, которые почти постоянно проводили в сидячем положение. Только, блин, они же в юбках! Это мальчишкам удобно, штаны хоть и не были из тянущегося материала, но зато они с лёгкостью могли запрыгнуть на верёвочные ступеньки и забраться без опаски, что кто-то, кто поднимается следом, может поднять голову и застать определённую картину. «Решено, как только всё хоть немного рассосётся, буду стараться повлиять на школьную моду!» — Твёрдо решила Лав-Лав, спрыгивая вниз на пол и, отходя чуть в сторону, чтобы Фэй смогла удобно спуститься, поправила свою слегка задравшуюся на концах юбку. В прошлой жизни она не вылазила из джинсов, штанов, шорт и брюк. Единственной вещью, которая у неё раньше была снизу не в форме штанин, было широкополое платье-сарафан, которое она купила во время одной из поездок на море, ещё во времена своей учёбы в университете. И она была очень рада, что в том мире, в её прежней школе не было подобной заморочки на форму — главное, чтобы на тебе был форменный жилет. А что там у тебя на ногах, не важно. Хоть лосины носи, главное, чтоб под цвет жилету подходило. А то, что девушки в Хогвартсе не могли свободно носить штаны, вместо юбок, её страшно раздражало. Да и в самом замке, не говоря об уроках, которые проходили на открытом воздухе, было весьма и весьма прохладно — то и дело где-то продувало и ветерок, ходивший по каменному полу, неприятно морозил ноги. Тут уж никакие колготки или чулки не могли помочь. И, ради собственного и здоровья остальных девочек, Лав-Лав решила, что с юбками нужно было что-то делать. До обеда у них оставалось немного времени. Было довольно странным, что теперь некоторые занятия проходили у них и по субботам, хотя, помнится, на первом курсе тоже было что-то подобное, но лишь один урок полётов на метле. Но теперь, кроме дополнительных уроков, в субботу могла пройти пара-другая истории магии. А их нынешнее расписание было крайне хаотичным. МакГонагалл обещала, что в ноябре расписание нормализуется и дополнительные уроки не будут скакать изо дня в день, наслаиваясь друг на друга и отнимая у студентов личное время. Но Лаванде искренне было любопытно, почему всё происходило именно так? Неужели то, что она попала в этот мир, сыграло определённую роль на всей окружающей действительности? Но, вспоминая о профессоре Трелони, как, собственно, и о профессоре Бинсе, она приходила к единственному вразумительному выводу: у магов всегда было плохо с организацией, а не только из-за её внезапного попаданства. Фэй предложила прогуляться до чёрного озера или же пойти на стадион квиддича и посмотреть за тренировкой гриффиндорской команды, пока погода немного устаканилась и дождя не предвиделось. До обеда, если честно, никаких дел у неё не было запланировано, и Лаванда согласилась пройтись до озера, уж больно ей нравилась та чарующая атмосфера близ огромного водоема, где, как она знала, была своя жизнь и свои порядки. Да и ей не особо хотелось сейчас идти на стадион. Они на прошлых выходных, вместе с Гермионой, решили подождать Гарри, а потом отправиться всем вместе на чаепитие к Хагриду, на которое их зазывал уже сам полувеликан. К их стройной группе присоединился и Рон, который решил в кои-то веки не отсиживаться в башне Гриффиндора, играя в волшебные шахматы, пока Гарри тренируется вместе с остальной командой, а решил тоже поддержать друга. И впятером, они спокойно двинулись в сторону квиддичного поля. Только не дошли. Где-то на половине пути, они застали животрепещущую картину: сборная Гриффиндора собачилась со сборной Слизерина. Вуд и Флинт, который остался на второй год, сцепились и оба были готовы повалить противника на траву, вколачивая в того собственные суждения с кулака. Фред и Джордж рвались за своим капитаном, злобно сверкая глазами в сторону Монтегю и Пьюси, которые уже вовсю играли мускулами, но в драку не рвались, в отличие от близнецов, сдерживаемых Кэти Бэлл и Алисией Спиннет. Анджелина Джонсон, не сдерживаясь, орала на смеющегося Драко Малфоя, по бокам которого стояли Боул и Деррек с хмурыми выражениями на лице. Один Гарри Поттер стоял в стороне, тихо офигевающий от происходящего вокруг него. Уизли, словно почувствовав кровь, тут же ринулся в сторону Поттера, резво перебирая ногами — миг, и он уже стоит рядом с Анджелиной, которая орёт на ловца вражеской команды и орёт похлеще самой девицы. Его даже Гермиона не успела перехватить. Девочки подошли к мальчику-который-выжил, решив не встревать в назревающий конфликт и осторожно поинтересовались, почему гриффиндорская команда сейчас не на стадионе. Герой, заметно обрадованный тем, что пришли девочки, выложил им всё, как есть: их выгнали. И даже не слизеринская команда, хоть они там и присутствовали на тот момент, когда Вуда буквально стащили с метлы, но лично не принимали участье. Это был профессор Снейп, которого откровенно достали его собственные змейки, которые уже третье выходные приходили «плакаться» к собственному декану. Мадам Трюк в очередной раз махнула рукой на распорядок, решив не составлять расписание тренировок факультетных команд, предоставив капитанам команд возможность гибкого графика. Другими словами — Кто успел, тот и съел. Каждый капитан команды, в начале недели мог оставить заявку мадам Трюк, зарезервировав таким образом один из выходных дней поле для тренировки, а иногда и вечер пятницы. У мадам Трюк было лишь пара правил: все заявки должны быть предоставлены капитаном команды не позже вечера в понедельник. Именно капитаном команды, не его заместителем или кем-то из участников команды, а капитаном. Таким образом мадам хотела избежать «сломанного телефона», если ей было необходимо переговорить непосредственно с капитаном команды и так же она стремилась не отнимать у студентов, как и, собственно, себя, личное время. И всех это вполне устраивало, кроме капитана команды слизеринской сборной. Маркус Флинт, который остался на второй год из-за заваленных экзаменов, был в долгах как в шелках уже с самого начала учебного года. Конечно, он проходил предметы по второму кругу и, по идее, мог бы справляться с поставленными задачами в разы легче, только… Только у него действительно были проблемы с усвоением материала. Даже в самом простейшем, что нынешние семикурсники схватывали на лету, у него начинались серьёзные проблемы. Он за первый месяц учёбы успел загреметь на несколько отработок и на дополнительные занятия, потому что-либо неправильно выполнил практическую часть заклинания, либо неправильно сварил зелье. Даже профессор Снейп, будучи деканом Слизерина, не стремился идти парню на уступки — он даже пригрозил Флинту, что тот вылетит из команды, если не возьмётся за ум. И Маркус пытался, рыл носом землю, но старался дотянуть до необходимой планки. И, на радость второгодника, у него кое-как, худо-бедно, но начинало получаться. И всё бы хорошо, но оставить заявку на тренировку Флинт не всегда успевал, а точнее — у него ещё ни разу не вышло зарезервировать поле на тренировку в субботу или воскресение. То ему нужно было на отработку к Филчу, который, как всегда, лютовал. То необходимо было доделать что-то из домашнего задания. Но факт оставался фактом — его команда не была готова к предстоящему матчу между Гриффиндором и Слизерином, который открывал сезон квиддича меньше, чем через месяц. Единственная тренировка, что была у змеек, это в прошедшую пятницу, и то, Флинт уже просто доконал мадам Трюк и та, сжалившись, переговорила с капитаном команды Рейвенкло и договорилась забить один из будущих выходных для тренировки умников. Но этого было мало. И теперь уже вся сборная, во главе с Драко Малфоем, который являлся крестником декана Слизерина, насели на профессора Снейпа. А терпение зельевара, как известно, заканчивалось с довольно дивной скоростью. Особенно, если в разговоре неоднократно произнести: «Гриффиндор» и «Поттер», умело добавляя что-то о том, что факультет ало-золотых вновь пользуется симпатией достопочтенного директора. На этот раз профессора зельеварений хватило лишь на минут сорок разговоров, а потом он выскочил из собственного кабинета, словно бы мантикорой ужаленный. И понесся устраивать справедливость и наносить честность по отношению к своим змейкам, которые уже целиком собранные посеменили вслед за своим грозным предводителем. В итоге, взвинченный и порядком уставший от нытья собственного факультета Снейп, в приказном порядке потребовал у гриффиндорской команды спуститься на землю, когда они разминались в передачах. Первые спустились Кэти и Алисия, которых до сих пор пугал Ужас Подземелий до трясущихся коленок. Следом спустились близнецы, которые так и норовили пострекотать языками, но были остановлены суровым взглядом Анджелины, которая следующей спустилась на землю. Гарри, так как был довольно высоко от трибуны, не сразу понял, что от него требуется (а Снейп, как назло, приказал всем спуститься без применения соноруса) и, поэтому, спустился одним из последних. А вот Оливер Вуд, который гордо восседал на метле возле колец, и вовсе не собирался спускаться. Тогда в дело вступил Флинт, явный почувствовавший своё превосходство и попытавшийся поглумиться над Вудом, но без соноруса его потуги даже не были услышаны. Северус Снейп не привык, что ему кто-то перечит. Тем более, он считал, что гриффиндорцы получили это время тренировок бесчестным путём, обманув каким-то образом мадам Трюк. Поэтому он был в лютом бешенстве. И, не придумав ничего лучше на негативном подъёме эмоций, он решил притянуть метлу вместе с вратарём поближе к земле. Вуд не понял манёвра профессора, или же просто решил проявить собственную вредность — сложно сказать. Только в следующую секунду, когда метла плавно поплыла в сторону двух команд и профессора зельеварения, Оливер оказался висящим на ближайшем кольце, перекинув ноги и руки через железный бок. Это заметила мадам Трюк, которая была не так далеко, в собственной каморке рядом со складом школьных мётел. Будучи женщиной темпераментной и импульсивной, она посчитала, что её коллега нагло напал на несчастного мальчика, который теперь находился в весьма затруднительном положении. Набросившись на Северуса, требуя объяснений, она воинственно дала оплеуху коллеге метлой, которую держала в руках. Снейп не отставал от коллеги и, побагровев, начал перечислять то, в чём именно была не права мадам Трюк, пытаясь вырвать из её рук метлу. Профессор полётов не сдавалась и между преподавателями завязался спор. А Вуд, о котором благополучно все забыли, начал тихонько соскальзывать с железного обруча. И, если бы не реакция Драко Малфоя, который, что ни говори, был отличным ловцом, то капитана гриффиндорской сборной пришлось бы отскребать от зелёного поля, а потом пытаться превратить обратно в человека ту лепёшку, которая бы получилась. Мадам Трюк и профессор Снейп не обратили никакого внимания на героический поступок Драко, чем, несомненно, задели его светлые чувства, а также выгнали обе команды вон с поля, до того момента, пока они не разберутся между собой. И студентам ничего не осталось, кроме как послушаться — далеко не каждый жаждал быть прожжённым тяжелым взглядом зельевара или же избитым метлой. Двинувшись в сторону замка, они даже не забрели в раздевалку и душевую, так как каждая команда находилась в определённом раздрае. Шли молча, пока Вуд не решил поинтересоваться, какого драклла слизеринцы забыли на поле, если на нём уже тренировались гриффиндорцы. Две команды остановились, начав прожигать друг друга ненавистными взглядами. Маркус Флинт, решивший, что ему сегодня ничего и никто не страшен (кроме собственного декана), выдавив мерзкую усмешочку, начал объяснять Вуду, словно малому ребёнку, что необходимо делиться и теперь пришла очередь Слизерина тренироваться. Вуд не оценил, как и остальные гриффиндорцы. Слово за словом и вот, девочки застали именно ту картину, что происходила: львята и змеи готовы были перегрызть друг другу глотки. У Лаванды от этой истории глаза на лоб полезли, а Гермиона тогда осторожно заметила, что Малфоя стоило бы поблагодарить — резервных игроков у гриффиндорцев не было и, если бы Малфой не решил помочь сопернику, то скорее всего сборная гриффиндора открывала бы сезон без своего вратаря. Это услышал стоящий недалеко от них Уизли и, громко взвизгнув, обозвал Грейнджер предательницей. Малфой, который тоже слышал реплику гриффиндорки, лишь нехорошо усмехнулся под тяжёлым взглядом собственной команды и сказал, что даже «грязнокровка» в разы разумнее остальных львят. И поднялась вторая волна криков и споров. До той поры, пока не появился профессор Снейп с красочным фингалом под левым глазом и свирепым выражением на лице. Он лишил сразу пятидесяти баллов гриффиндорцев — за хамство и бахвальство со стороны Вуда. И отчитал своих змеек, уводя уже в сторону замка. Как итог: слизеринцы могли теперь оставлять заявки не только через руки Флинта и теперь отрывались как могли. Если они не резервировали поле, они любили находиться поблизости, наблюдая за тренировками неприятелей. Поэтому Лаванда совсем не хотела оказаться там, так как ей совсем не улыбалось наблюдать за очередным скандалом между гриффиндорцами и слизеринцами. Да и там, скорее всего, будет Теодор Нотт, который каждый раз, когда девочка находилась в непосредственной близости, то и дело кружил над ней как стервятник. Это ей напоминало отношения между Поттером и Малфоем: Нотт словно выбрал именно её в свои кровные враги и всячески стремился задеть Браун. Это было глупо и странно, и совершенно непонятно. Если бы подобная вражда была и раньше, то бывшая Лаванда наверняка бы написала об этом в дневнике, но ничего такого не было. Да и, по словам её подруг, Теодор действительно вёл себя слишком странно, «даже для слизеринца странно». Ей совершенно не хотелось кого-то или что-то подозревать, но в резко ухудшимся отношение со стороны Нотта она непроизвольно начала разглядывать белоснежную бороду. А вот провести время на берегу чёрного озера ей хотелось. Хотелось посмотреть, будет ли кальмар вытаскивать свои огромные щупальца или же он уже приготовился к шотландской зиме и впал в спячку? — Знаешь, а я рада, что мы начали общаться с Грейнджер, — доверительно поделилась Данбар, разложив собственную мантию на промокшую от недавнего дождя траву и усевшись поверх неё. У Лаванды был мороз по коже лишь от одного взгляда на гриффиндорку, которая так спокойно сидела на промозглой земле и даже умудрялась подкидывать блинчики на стоящей водной глади озера. У неё в последний раз получилось аж пять блинчиков и Лав-Лав даже захотелось похлопать подруге, потому как у неё самой не получилось бы подбросить плоский камень так, чтобы тот отскочил от воды хотя бы один раз. — Да, я тоже, — спокойно отозвалась Лаванда, провожая взглядом очередной камушек. На этот раз вышло лишь три блинчика. Фэй раздраженно простонала, явная недовольная результатом и, скинув оставшиеся камушки с колен, легла на холодную землю. Браун вздрогнула всем телом, наблюдая за подругой со стороны — она даже сесть не решилась, хотя Данбар предлагала. — Я заметила, — с явным ехидством произнесла брюнетка, подкладывая руки под собственную голову и начала разглядывать облака на небе — серые и вовсе не пушистые облака. — Ты, явно, больше всех из нас хотела с ней подружиться. Но, знаешь, Лави, я хотела бы узнать, к чему такая перемена? Лаванда задумалась, прислоняясь спиной к коре дерева, и сложила руки на груди, пытаясь согреться. Она не привыкла к таким внезапным холодам, вот совсем. Климат в Шотландии был несколько иным, непривычным, слишком влажным и, из-за этого, слишком холодным. — Просто? Я не знаю? — Не знаешь? — Фэй повернула голову набок и внимательно оглядела её с ног до головы. — Просто, я к чему это спрашиваю… Я, конечно, приму любое твоё решение и не оставлю тебя, думаю, и Парвати тоже. Только, посмотри, как наша маленькая Вати сдружилась с Грейнджер. Её доброе сердечко просто не выдержит, если мы внезапно вновь начнём с той конфликт. Лаванда хотела было возмутиться насчёт доводов подруги, но тут же почувствовала себя крайне глупо. Точно, как она могла забыть? Ведь такое уже было, в середине второго курса — она прочитала это совсем недавно в дневнике бывшей Лаванды Браун, теперь не скрываясь в Выручай Комнате, а просто наложив на свой полог в спальне заклинание отвода глаз и приватности, когда остальные девочки давно спали. Тогда Лаванда попыталась втереться в доверие к Грейнджер, очень ловко и в совершенно бесподобной манере, подговорив своих подруг последовать её примеру, добилась результата. Грубо говоря, этим она старалась «убить сразу двух зайцев» — на носу были важные экзамены, которые хоть и не были экзаменами по окончанию года, но в некоторых предметах та Лаванда непревзойдённо села в лужу и ей не повредила бы помощь «заучки Грейнджер». А ещё она таким образом хотела в очередной раз насолить девочке, которая её раздражала до глубины души. — Нет, такого не будет. — Уверенно ответила Лаванда на слова подруги и, слегка натужно, но искренне улыбнулась. — Я пересмотрела своё поведение и поступки, и теперь считаю, что вела себя крайне мелочно и глупо. Я знаю, что тебе и Вати сложно, наверняка, смириться с тем, что я теперь не совсем такая, какой была раньше… Но я действительно не могу стать той Лавандой, которая была в прошлом году и раньше. Фэй заинтересованно разглядывала серьёзную девочку, растянув губы в ленивой улыбке. В её тёмных глазах блестели лучи солнца, а чёрные волосы картинно разметались по мантии, фактически сливаясь с плотным материалом. Лаванда, на какую-то секунду, задумалась — а почему она не засматривается на Фэй, также как и на Гермиону? Она тоже была красива, обаятельна, пускай и остра на язык, но зарождающаяся харизма девочки сражала наповал. В будущем, когда Данбар вырастет, она будет прекрасной ведьмой, способной очаровать любого. Но не долгие взгляды, разделённые на двоих, ни красота подруги, ни её красноречие не заставляли Лаванду краснеть и смущаться так же, как это было с Грейнджер. Хотя, глупости это всё — перестать сражаться с гормонами своего тела Лаванда не собиралась. Сейчас не время и не место думать о подобном. Ей всего тринадцать, она не сделала домашнее задание по чарам и не написала эссе по зельеварению. И, вообще, скоро начнётся настоящее «шоу» из летающих дементоров, поломанных мётел, Сириусов Блэков в образе собак и порванных портретов… И Гермиона только начала становиться её подругой. А дружба важнее любых чувств. Ведь друг — это семья, которую выбираем мы сами. Этот принцип достался ей из прошлой жизни, от Зинаиды Павловны, которая нередко произносила эту фразу. Нервно взмахнув белокурыми волосами, Лаванда перекинула их ладонью, которые начали лезть в лицо из-за внезапного порыва ветра. Что же, всё же, с ней происходит? Ведь, раньше, такого не было никогда! Может, это реакция организма на зелье, которое она продолжает пить? Или это всё же из-за страха, что когда-нибудь в будущем, вполне возможно, что после окончания Хогвартса бабушка, вероятно, выдаст её замуж? Следует забить и забыть, и наслаждаться моментом. Нужно хоть как-нибудь расслабиться, а то так и до нервного срыва недалеко… — Знаешь, Лави, — спустя какое-то время молчания, всё же заговорила Фэй. — Та Лаванда Браун, с которой я сейчас общаюсь — самая лучшая. И, я буду рада, если ты больше не будешь задирать Грейнджер, она славная. Боюсь, после того как мы обсуждали с ней виды мандрагоры, я не смогу подтрунивать над ней, даже не смотря на нашу с тобой крепкую дружбу. Почему-то слова Фэй отозвались в сердце Лаванды теплотой, от которой захотелось улыбаться. С тихим фырком, Браун подошла к распростёртой на собственной мантии Данбар, и повалилась рядом, забив на то, что земля была слишком холодной. Раз уж заболевать, то вместе! Да и что-то давненько она не заходила к мадам Помфри. Оставшееся время, девочки провалялись на мантии Фэй, любуюсь облаками и изредка переговариваясь между собой, а то и комментируя, на что каждое облако похоже. С Фэй, на удивление, было просто потрясающе молчать. Не нужно было много слов, чтобы поделиться с ней своими тревогами или печалями — она лишь своим молчаливым присутствием могла разрядить обстановку и подбодрить гриффиндорку. И, если в большой компании она могла говорить не затыкаясь, то наедине могла долго и внимательно молчать. С солнечной и нежной Парвати, к примеру, так не выходило. Если остаться вдвоем вместе с Патил, она загрузит тебя информацией, треща как сорока, рассказывая обо всём и сразу. Но, с ней тоже было приятно проводить время вместе. Когда девочки, после того как прозвучал звонок обозначающий конец занятий, начали собираться, чтобы отправиться в Большой Зал, Лаванда ощутила небывалый прилив сил и спокойствия. Фэй захотелось обнять и закружить, настолько сильно её переполняла благодарность. Иногда ей было необходимо вот так вот расслабиться. — Интересно, а где была Парвати всё это время? — как бы спрашивая у самой себя, задала вопрос Лав-Лав, накладывая на мантию Данбар очищающее заклинание. Брюнетка неопределённо пожала плечами. — Кто знает? Может, незаконно пробралась на нумерологию? Она говорила, кажется, что хочет попытаться взять этот предмет вместо маггловедения. — Ооо, — глубокомысленно протянула гриффиндорка, начав убирать влажные травинки уже с себя, только пальцами, а не магией. — Это было бы интересно, если бы у неё получилось это устроить. Знаешь, я бы тоже не отказалась перейти на нумерологию, взамен прорицаний. На это её высказывание подруга лишь понимающе кивнула и они, собрав свои вещи и очистив сумки от травы, пошли в сторону замка. За обеденным столом гриффиндора было не так уж и много людей. Сегодня группа из тридцати человек, и это только с их факультета, двинулась в Хогсмид. В основном это были старшие ребята, у которых не было таких проблем с расписанием, как у третьекурсников. За столом, в основном, сидели малыши первого и второго курса — слегка сонные из-за переменчивой погоды и почти все были одеты в обычную одежду, предпочтя в выходной не натягивать мантию. Также были третьекурсники, у которых не было нумерологии и, которые не отправились в гостиную факультета, чтобы заняться домашним заданием или какими-то своими делами. Шеймус Финниган приветственно поднял руку, когда Лаванда и Фэй вошли в Большой Зал. Дин Томас, сидевший по левую руку от своего приятеля, тут же весь сжался, заприметив Лаванду. Лав-Лав приподняла бровь, что такого сделала маленькая сплетница, что Томас готов сбежать с обеда, лишь бы избежать перспективы сидеть в непосредственной близости от неё? Поджидала того возле туалета? Пела серенады перед мальчиковой спальней? Или же даже проникла в комнату к мальчишкам, надоедая своим присутствием Дину и там? Фэй снисходительно поджала губы и проворчала себе под нос: — Не пойму, что ты в нём нашла? Лаванда удивлённо посмотрела на подругу и слегка нервно улыбнулась, а после пошла вперёд, прямиком к Финнигану, рядом с которым было несколько пустых мест. — Если честно, то я тоже не понимаю… Кажется, Фэй всё же услышала её, хотя девушка старалась произнести это как можно тише. Но, услышав позади себя одобрительный хмык, она расслабилась. Как жаль, что ещё не изобрели электронного прогноза погоды и, собственно, устройства, на котором можно было бы этот прогноз посмотреть. Иначе бы она предложила ребятам вновь устроить пикник, когда не будет пасмурно и все будут свободны. И, вдвойне жаль, что не было такого прибора маггловского происхождения, напитанного электричеством, которое бы не выходило из строя каждый раз, стоило ему лишь попасть за стены старинного замка. В этом следовало бы разобраться, найти информацию — вряд ли основатели сделали это специально, чтобы магглорождённые студенты не могли провести вместе с собой какую-то технику. В ту пору и электричества не было! — Снова привет, Шеймус. Привет, Дин. — Коротко поздоровалась Лав-Лав, усаживаясь за стол и тут же отодвигая от себя кувшин с тыквенным соком, он действительно ей надоел. А ведь эту «радость» придётся пить ещё на протяжении четырёх лет, до той поры, пока они не закончат школу. Финниган тут же сверкнул улыбкой, слегка пододвигаясь, чтобы девочки уселись с комфортом. — Привет, привет! — Бодро поприветствовал он подруг. — Лаванда, спасибо, что сделала мой день! Это было превосходно! — О чём ты? — с подозрением спросила девушка, даже не донеся ложку с картофельным пюре до тарелки и, слегка прищурившись, посмотрела на довольного парня. — Я о Трелони! — Слегка задрав нос, довольно отрапортовал Финниган, подталкивая к Лаванде блюда с зелёным горошком — уже заметил, что девочка его любит. На лбу у Лаванды тут же образовалась небольшая складка и она, передав сразу же блюдо с горошком Данбар, отрешённо покачала головой. Кажется, её вполне безобидная шутка начала выходить из-под контроля. — Но, это не совсем объясняет, о чём именно ты…– начала было говорить девочка, как прямо над ней, всего в нескольких сантиметрах пролетела большая сова-сипуха, громко ухнула и уронила слегка желтоватый конверт на стол, и сама приземлилась между тарелками с едой. Лаванда страшно вытаращила глаза на письмо, которое чудом не попало в кувшин с соком, а потом удивленно посмотрела на сову, которая нагло восседала на столешнице. Это была её личная сова, носящее говорящее имя Совунья. Помнится, после очередного разговора с Виллоу Браун, та намекнула внучке о том, что ей следует написать родителям. Это было целое приключение… Мало того, что девочка совершенно не знала, что писать и, в итоге, выдавив из себя небольшое послание, она понятия не имела как отправить Делии и Томасу Браунам своё письмо. Нет, понятно дело, что совой. Только, она не помнила, как выглядела и как называлась её почтальонша. В тот же вечер, как она написала короткое послание, ей повезло что Парвати и Фэй тоже решили написать своим семьям, увидев порыв подруги. И, сев им на хвост по пути в совятню, она перебирала варианты развития событий: либо попросить у подруг их сову, либо отправить одной из школьных. Но как только они оказались в совятне, вот это чудо, которое сейчас целилось на морковку, стоящую у локтя хозяйки, спикировало Лаванде на макушку. Лав-Лав тогда знатно перепугалась, как и, собственно, сама сова, которая попросту соскучилась по маленькой волшебнице. И только Фэй смогла успокоить подругу с её животиной, сняв верещащую птицу с головы побелевшей девочки. А когда Парвати назвала имя сипухи, начав поглаживать ту по пушистому горлу, Лаванда едва сдержалась, чтобы не закрыть глаза ладонями. Совунья, серьёзно? Просто Совунья… Это было с одной стороны гениально, а с другой так похоже на прежнюю Лаванду Браун, что у нынешней неимоверно зачесался лоб и его хотелось прикрыть ладонью, пряча заодно глаза и переносицу пальцами. — Он о твоём сегодняшнем выступление, — пояснил Дин, в кои-то веки вступая в разговор. Лаванда мельком глянула на мальчика, пока доставала своё письмо из хлебницы, и тот, заметно стушевавшись, отвернулся. — Просто это было неожиданно. — Да! — Довольно кивнув, подтвердил Шеймус, сверкая белозубой улыбкой. — Это было круто, а то на занятиях по прорицанию одна скука сплошная. А так хоть какое-то развлечение! Лаванда невпопад кивнула, но не особо вникая в то, что ей говорит однокурсник и как именно хвалил её сейчас. Она держала в руках письмо от матери. Почерк Делии Браун был тонким и плавным, с красивыми завитками, ни одной острой линии, буквы словно плыли на желтоватом пергаменте. Она никак не решалась распечатать письмо и наконец-то прочитать его, почему-то в груди поселилось нехорошее предчувствие. В отличие от Виллоу, своим родителям Лаванда не часто писала и то, чаще всего это происходило с пинка самой Виллоу. Лав-Лав постоянно, садясь за очередное послание домой, тратила на письмо несколько часов, страшно выматываясь. И, нет, её почеркушки были такие же короткие, как и в первый раз, если не короче. Но о чём писать, и как именно это писать — она думала долго и не всегда заканчивала письмо в тот же день, когда садилась писать. На её удачу, ни Делия, ни Томас не стали наседать на единственную дочь с письмами — может, у них не было времени, а может им до сих пор было тяжело после того, как Делия потеряла ребёнка. Или же они испытывали чувство вины перед самой Лавандой — такое бывает у взрослых. Та же потеря ребёнка могла заставить их испытывать неловкость перед дочерью, словно бы они подвели её. Лаванда читала, такое порой бывает. А ещё, насколько она поняла, Делия Браун явно не горела желанием отдавать Лаванду на обучение своей матери, была против того, чтобы её маленькая Лаванда стала следующей Леди Рода. А теперь, из-за множества факторов, из-за собственной слабости — сдалась, передавая в руки матери главенство над единственным ребёнком. Но, на самом деле, Лав-Лав была безумна благодарна им. Не только за то, что не писали письма самостоятельно — только в ответ. Не только за то, что решили дать добро на дополнительное обучение. Она была благодарна им, что ей не придётся изображать из себя кого-то другого прямо сейчас, ей и без двух переживающих родителей хватало нервотрёпки.  — Что там у тебя, Лави? — Перегнувшись через плечо подруги, поинтересовалась Данбар, заглядывая на конверт в руках девушки. — Письмо от мамы? О, как она себя чувствует? Обязательно передай ей от меня привет, когда будешь писать ответ. Лаванда, слегка поджав губы, кивнула и чуть нахмурилась. — Да, от мамы, — несколько нервно отозвалась она, переворачивая конверт и неспешно надламывая сургучную печать. — Она чувствует себя неплохо, спасибо за беспокойство. И, да, конечно же я передам ей твой привет, Фэй. Хотя, если у тебя есть желание, ты можешь написать ей сама, думаю, мама будет рада твоему посланию. Данбар немного стушевалась, звучно вздыхая и отлипая от подруги, возвращаясь к своему обеду. Она чувствовала, как напряжение Лаванды, которое прошло после их небольшой посиделки на берегу озера, вновь вернулась. Она, конечно же переживает за подругу, но, если та не хочет делиться с ней тем, что её гнетёт, значит и лезть в душу Фэй не станет — это было несколько низко, по мнению девочки. Тем временем Лаванда уже достала слегка желтоватый пергамент из конверта — обычный пергамент, без позолоты, которую так любила Виллоу. По почерку Делии Браун вовсе и не скажешь, что сейчас волшебница пребывала не в самой лучшей форме: такой же ровный и красивый, как и на конверте. Наверное, она пользуется прытко пишущим пером, чтобы выписывать подобные вензеля. У самой Лав-Лав так красиво бы точно не вышло. Но, перейдя к тексту письма, она была готова сама себе дать по лбу. Ох, точно, кролик. Она ведь сама, чуть больше часа назад подшутила над Трелони, сказав, что узнает сегодня о смерти мистера Пушистика, так словно бы обсуждала с профессором сорт чая или Лондонскую погоду. Зачем она вообще ляпнула подобную чушь? Всплыло в памяти, вот и решила подкинуть кость вечно голодной собаке? Она непроизвольно сжала пальцами тонкий пергамент, привлекая внимание Фэй вновь к себе. И девушка, уже не говоря ни слова и не церемонясь, спокойно отнимает письмо у подруги. Возможно, Лаванда возмутилась бы подобной выходке, потому что никогда не любила, когда её друзья лезут туда, куда им не следует. Однако, что-то внутри позволило ей отдать письмо брюнетке. В самом деле, что такого та прочитает в нём? О выкидыше ни Лаванда, ни Делия не писали, словно избегая этой темы. Секретами Рода матушка не делилась с юной Лавандой, считав её слишком неопытной. А для настоящих секретов, которые рассказывала ей Леди Браун, существовало сквозное зеркало, которое Лав-Лав доставала лишь под собственным пологом, наложив чары приватности. Да и это письмо не было, по большому счёту, чем-то, о чем Лаванда не станет говорить со своими подругами. Поэтому, пускай Фэй читает. Большой Зал наполнялся людьми: кто-то решил пораньше вернуться из Хогсмида, кто-то закончил со своими дополнительными занятиями и спешил на обед. Гриффиндорская команда по квиддичу неспешно прошествовала неровным строем к столу своего факультета. Лаванда, приглядевшись, заметила, как их солнечная Парвати идёт рядышком с Поттером, тихо переговариваясь с Избранным магической Британии, при этом умилительно краснея. Поттер, который по книгам был полнейшим чурбаном в отношении с девушками, а в фильмах имел маленькую претензию на пожирателя девичьих сердец, на самом деле не особо понимал симпатию индианки, которая начала проявлять знаки внимания по отношению к нему. Это было так смело, что у Лав-Лав дыхание перехватывало, но она была рада, что теперь Вати спокойно может общаться с Поттером. Раньше, кроткая и милая девочка очень переживала, что Гермиона, с которой их компания откровенно не ладила, перекроит на корню все её попытки общения с Гарри. Нет, в отличие от самой Браун, Парвати вела себя довольно мило с Гермионой, но никак не могла повлиять на отношение подруги к их соседке. А в этом случае бездействие спокойно можно преподнести за действие. Джини Уизли аж покраснела от ярости, проследив за тем, как миниатюрная Парвати что-то нашёптывала на ухо национальному герою. «Правильно, так держать девочка!» — мысленно подбодрила подругу Лаванда, улыбаясь краешками губ. Она была вовсе не против, если её дорогая подруга попытает счастье с Гарри, так как тот был вполне мил и галантен, несмотря на подростковые заморочки и действительно непростую судьбу. И Парвати была солнечным лучиком, теплой и доброй, способной успокоить и подарить собственное тепло любому. По скромному мнению, Лав-Лав, Парвати куда больше подходила Поттеру, чем та же Джини. В прошлой жизни Лаванда весьма странно относилась к Джиневре Уизли: по фильмам она ей откровенно не нравилась, но и в книгах никакого особого отклика не вызывала. В этом мире Лаванда видела двенадцатилетнюю Джини, которая стремилась всеми правдами и неправдами завладеть вниманием обожаемого ею мальчика. Она была фанаткой Гарри, даже не так — она была Фанаткой, с большой буквы. Пока что совсем юная, она следила за парнем, старалась заинтересовать его и даже пыталась затевать с ним долгие разговоры… Только, обычно она стремилась завладеть его вниманием исключительно тогда, когда внимание Поттера занимал кто-то другой. Словно ревнивый ребёнок, она требовала внимания и не терпела конкуренции. Вот и сейчас, Джини едва не соскакивает с места, планируя привлечь внимание зеленоглазого парня, пока они с индианкой проходят вперёд, но спотыкается о ножку стола, из-за чего столешница немного трясется, а девочка падает назад, на собственное сидение, недовольно поджимая губы. Так и не смогла вступить в диалог между ребятами и это её бесит. Джини, в отличие от Рональда, на самом деле даже не раздражала Лаванду. Да, Браун «болела» в этой «игре» за свою подругу, но эта Джини вызывала у неё симпатию. Если это не касалось Поттера, она была умной и весёлой, без своего фанатичного преследования и несколько несдержанного темперамента. — Привет всем, — солнечно улыбнувшись, произнесла Парвати, садясь на скамейку напротив их компании. Гарри, слегка замешкавшись, тут же плюхнулся рядом с девочкой. Лаванда с удовольствием отметила, что кончики ушей Гарри Поттера слегка покраснели, когда он здоровался с ребятами и подругами Парвати. Фэй, которая, наверное, уже раз пятый перечитывала письмо Лаванды, лишь отстранённо кивнула, так и не оторвав изумленного взгляда от пергамента. — Вати, мы тебя потеряли, — с нежной улыбкой произнесла Лав-Лав, бросая на Данбар слегка напряжённый взгляд. Неужели новость о смерти кролика её настолько сильно ранила? — Ох, прости, что не предупредила, — девочка слегка заелозила на месте, пока Гарри передавал ей подливку, которая стояла ближе к нему. Причем девочка даже его не просила, мальчик-который-выжил, как и Финниган, изучил некоторые пристрастья новой подруги за то время, как они начали общаться. — Я попросилась на урок по нумерологии, вместе с Падмой и Гермионой, хочу попытаться подкорректировать своё расписание перед началом ноября. — О, это похвально, — слегка качнув головой, подбодрила подругу Лав-Лав. — А где, кстати, Гермиона? Парвати, наливающая тыквенный сок в кубок, слегка наморщила лоб. — Её задержала профессор Вектор, хочет дать ей дополнительное задание… — Ох, вот как…– Проговорила Лаванда, слегка понуро опуская голову, понимая, что возможно не увидит их соседку за обедом. Но тут же встрепенулась. — Кажется, профессор Бабблинг сегодня тоже попросил Гермиону зайти к себе до прорицания. Мне кажется, Герм вновь завалит себя уроками, что даже в Хогсмид не вытащишь. Парвати тихо фыркнула, как бы говоря: «Кто бы об этом говорил, сама из замка носа не высовываешь». А Лаванда, может и хотела уже пойти в Хогсмид. Вместе с Фэй, Парвати и Гермионой. Может, даже с Поттером, Финниганом и Лонгботтомом за компанию! Но, вот же ж… — Вот, чума…–- Протянула Фэй, наконец-то отрывая взгляд от пергамента и переводя свой взор на Лаванду. — Ты знала? Скажи, Лави, ты знала об этом раньше? Парвати тут же напряглась и села чуть ближе к столу, внимательно смотря то на одну подругу, то на вторую. Раньше бы Лаванда запаниковала из-за подобного внимания, да что уж там, она бы и письмо не дала прочесть! Только сейчас, непонятно почему, ей стало совершенно всё равно. Она чуть поморщилась, пожала плечами и, склонив голову на бок, тяжко вздохнула: — Ну, знала, и что? — Ты подговорила свою маму, чтобы она отправила тебе это письмо дважды? — тут же завелась Фэй, а в глазах её читалось уважение. Хорошие розыгрыши Данбар всегда любила. Парвати непонимающе раскрыла рот, но не успела ничего спросить, так как Фэй уже повернулась к ней лицом. — Представляешь, Вати, Лаванде только-только пришло письмо из дома. Угадай, что в нём написано? Индианка сконфуженно пожала плечами — мол, не знаю, даже не пытай. Фэй растянула азартную улыбку. — Здесь написано, что кролик Лаванды, Пушистик, умер! Сказала это девочка несколько громче, чем планировала и ребята, сидящие вокруг них тут же повернулись на её возглас. — Да ну тебя, Данбар, — недовольно пробасил Рон Уизли, который тоже присоединился к обеду. Выглядел он взлохмачено и несколько заспанно, видно решил отдохнуть после столь нудных занятий, как история и прорицание. — Браун не смогла бы заранее знать об этом, если письмо пришло только сегодня. Может, ты что-то путаешь? Дин тут же согласно закивал на слова товарища, а Парвати, на пару с Гарри, начали с интересом поглядывать на сидящую напротив них блондинку. Лаванде захотелось тут же спрятаться под общим столом. Вот напасть и зачем она позволила Фэй забрать своё письмо? Да и Данбар хороша, её что не учили, что читать чужие письма считается моветоном? А подруга, тем временем, не успокаивалась. — А Рон ведь дело говорит, а? — как бы у самой себя спросила брюнетка, вновь поглядывая на письмо в своих руках. — Колись, Лави, ты его вчера получила? А сегодня сама же себе отправила, чтобы подшутить над Трелони? — Во даёт! —Восхищенно ахнул Шеймус, задорно похлопав свою соседку по спине. — Молодчина, Лаванда, отличный розыгрыш. В следующий раз ты это, если что, зови, я тоже приму участие в розыгрыше над Трелони. Уж больно мне надоело, что у меня какие-то неприятности постоянные окружают. — Ничего я сама себе не отправляла, — обиженно буркнула Лав-Лав, начиная судорожно есть пюре со своей тарелки. — И мама только сегодня мне его отправила. Над их компанией повисло неловкое молчание. — Да ладно, Браун, — нервно засмеялся Дин Томас, который внезапно перестал ощущать острую неловкость в присутствии девочки. — Посмеялись и хватит, хороший розыгрыш, но смысла в нём больше никакого. Лаванда нехорошо прищурилась, а после она приподняла ладонь над столом в уже привычном движение. Растопырив пальцы и начав ими шевелить, она добавила мистицизма в голос и буквально провыла: — А вдру-уу-г, у меня-я действи-ии-тельно есть Д-аа-ар? На какую-то секунду все, кто сидел поближе к Лаванде замерли, с перекошенными выражениями на лице, а уже в следующую по Залу разнёсся задорный смех. Лаванда сама хихикала, получая одобрительные похлопывания и похвалу от товарищей, а в её голове, словно шестерёнки, начали крутиться мысли. Складываясь в определённую картину, приводя девушку в восторг. Кажется, она нашла выход, как можно будет повлиять на события! И, возможно, никакой Битвы за Хогвартс и в помине не будет.