Приключения Лав-Лав

Перед Лавандой, чуть ли не угодив в тарелку с овсянкой, упал желтоватый конверт. Девочка непонимающе уставилась на него, так и не договорив фразу до конца. Уже прошло почти две недели с того момента, как она оказалась в Хогвартсе и до этого писем ей не приходило, если не считать двух номеров «Ведьмаполитена», которые явно приходили к ней по старой подписке. Фэй с интересом взглянула на упавший конверт, а Парвати, которая успела прочесть то, что было на нём написано, тут же перестала улыбаться и с сочувствием посмотрела на подругу. Дурной знак, но не оставлять же письмо прямо здесь, на общем столе. Лав-Лав нерешительно взяла конверт и внимательно изучила его. «Мисс Лаванде Браун. Хогвартс. В. Браун» — было написано слегка забористым почерком, чернилами тёмно-бордового цвета. Перевернув конверт, Лаванда обнаружила что конверт был запечатан сургучной печатью, на которой был смутно знакомый для Женьки-Лаванды герб, хотя она понятия не имела, где могла его видеть раньше: меч оплетённый двумя розами, по бокам которого красовались две пятиконечные звёзды. Уже нервничая, она неспешно распечатала конверт, не ломая печать. Достав явно дорогой пергамент с позолотой по краям, девочка принялась читать. Мысленно содрогаясь по мере прочитанного. «Моя дорогая внучка.» — Так начиналось письмо, тем же забористым почерком. –«Пишу тебе, опираясь на последние новости, которые меня совсем не обрадовали. Знаю, что мы договорились с тобой, что ты не будешь беспокоить меня или своих дрожащих родителей по мелочам, однако нападение дементора — явно не относится к этому. Девочка, это было крайне глупо скрывать от меня данную информацию! Ты Наследница нашего Рода! И, пока у твоей матушки ничего не выходит с прибавление нашего Рода, единственная! Я крайне разочарована, что ты не написала мне сразу же, как появилась возможность. Хоть и хвалю, что не начала заваливать родителей письмами, это очень хорошо, что ты наконец-то начала понимать всю серьезность сложившейся ситуации. Но не думай, что я забуду то, что вы, юная Леди, даже не соизволили написать мне!» Лаванда со страхом покосилась на подруг и вновь продолжила читать письмо. «Изначально я планировала навестить Хогвартс и Светлейшего Дамблдора, как только получила письмо от Поппи Помфри с описанием твоего недуга, который начался после твоего столкновения со стражем Азкабана. Однако моя дорогая подруга, при личной встрече сумела меня убедить в том, что твоё состояние стабильно и сейчас нет никакой опасности. Более того, меня уверили, что ты идёшь на поправку. Но, дорогая моя, будь уверена, если бы было иначе, ты бы уже покинула Хогвартс и была бы переведена на домашнее обучение! Так же, по словам Поппи, ты довольно изменилась после произошедшего потрясения, словно бы стала мыслить старше. Не знай я, что такое возможно при случаях близких со смертью, я бы точно забрала тебя из школы и отправила на обследования к нашему Родовому Целителю. Но, ладно, опустим. Возможно, мои суждения покажутся тебе чуждыми и лишёнными этики, которую прививают у вас на факультете, однако я смею надеяться, что после случившегося инцидента ты передумаешь по поводу нашего разговора, который случился в начале лета, переосмыслишь свой ответ, взглянув на моё предложение по-новому. Книги я уже отправила домовиком, как и сквозное зеркало — свяжись со мной, как только сможешь. Буду благодарна, если сделаешь это не слишком поздно. С нетерпением жду нашего разговора, Леди Рода В. Браун. P.S. Чтобы воспользоваться сквозным зеркалом необходимо стукнуть по нему три раза палочкой. Надеюсь, ты уже можешь наложить заглушающие чары, наш разговор не для посторонних ушей.» Лаванда нервно взглотнула и уставилась невидящим взглядом поверх письма. Она попала. — Что пишет твоя бабушка? — будничным тоном интересуется Парвати, с наигранным увлечением ковыряясь в собственной, почти пустой, тарелке ложкой. С другой стороны, Фэй тут же подобралась, явно с интересом прислушиваясь к каждому слову подруг. — О том, что она мной недовольна, — с тяжёлым вздохом говорит Лаванда, убирая прочитанное письмо в карман мантии и тут же натягивая на своё лицо улыбку. — Что там у нас по расписанию, после завтрака? Фэй и Парвати тут же разочарованно вздохнули, но что-то подсказывало Лав-Лав, что ей пока что не стоит рассказывать то, что было в письме. Опять шестое чувство. Она прекрасно помнила, что у них должен был быть урок по Защите от Тёмных Искусств, но решила, что стоит перевести тему. — У нас будет Защита, пара, — немного недовольно пробурчала Данбар, доставая свой листик с расписанием и внимательно изучая. — Снова со слизеринцами. Не пойму, зачем нас постоянно ставят с ними? Парвати тут же согласно закивала, а Лаванда лишь коротко согласилась со словами подруги. Этот вопрос её волновал ещё до того, как она попала в этот волшебный мир. Почему расписание составлено именно так, чтобы сталкивать лбами змеек со львами, она не понимала от слова совсем. Нет, у них иногда были уроки с другими факультетами — астрономия с рейвенкло, каждую вторую среду в месяце или же, с ними же, чары каждый второй вторник. Также ещё была гербология, каждый второй четверг, вместе с хаффлпаффом, но не более. Чаще всего, всё же, они ходили на занятия вместе со слизерином. Хотя… Бросив осторожный взгляд на преподавательский стол и найдя директора на его законном месте, Лаванда нехорошо прищурилась. Бывшей Шашковой довольно часто попадались различные теории и фанфики в её прошлой жизни, где говорилось о том, что Добрый Дедушка Дамблдор на самом деле таковым не являлся. Сколько же она фанфиков прочитала в своё время, где главный светоч магбритании был куда большим злом, чем Волдеморт вместе со своей шайкой УПСов… И, после случившегося разговора на восьмом этаже, у неё начали появляться сомнения о его доброте и бескорыстии. Если она попала в мир, где этот светлейший и мудрейший маг являлся тем ещё гадом, тогда она действительно попала. В Великую Игру ради «Всеобщего Блага», в которую на самом деле попадать не хотела. Ей хотелось просто жить и наслаждаться этой жизнью, раз уж случилось так, и судьба дала ей второй шанс. Быть изуродованной или убитой Фенриром Сивым, на момент сражения за Хогвартс во время седьмого курса, она совсем не хотела. Она ещё надеялась, что это просто её паранойя и на самом деле её жизнь и жизнь её окружающих не идёт под чью-то диктовку. Однако, что тогда означал этот разговор? Почему ей, тринадцатилетней школьнице, нельзя дружить и общаться с Гермионой Грейнджер? Чем она вообще может помешать, если будет общаться с ней? Но, сейчас не об этом. Расписанием занимается, как ей известно, заместитель директора — профессор МакГонагалл. А уже утверждает сам светоч, конечно, согласовывая с преподавательским составом перед началом занятий. Но, по большому счёту, ни один из преподавателей не мог так повлиять на расписание, чтобы два враждующих факультета занимались фактически лишь друг с другом. То, что Минерва МакГонагалл была правой рукой Дамблдора, сомневаться не приходилось. И то, что она могла составить нужное расписание, лишь из-за намёка директора, тоже имело место быть… — Лави, ты закончила? — тут девочку отвлек от размышлений голос Фэй, которая начала подниматься со своего места. Окинув быстрым взглядом свою тарелку с недоеденной кашей, Лав-Лав немного поджала губки. Есть не хотелось от слова совсем, после полученного письма. Поэтому она кивнула и, прихватив сумку со скамейки, поднялась следом за Данбар. Парвати на секунду замялась, решив допить тыквенный сок, а после последовала за подругами. Вместе они неспешным шагом двинулись на выход из Большого Зала. Разговор не ладился. То ли девочки не выспались, то ли их напрягало то, что им предстоит заниматься со слизеринцами. То ли они почувствовали, что Лаванда не до конца была честна, поделившись содержанием бабушкиного письма. Лаванда не искала сейчас разговоров. Она вновь глубоко задумалась, шагая рядом с подругами. В голову лез разговор с Дамблдором. А если поведение Грейнджер — это реакция на подобную беседу? Кто знает, может Великий и Светлый позвал её к себе в кабинет, объясняя, что дружить с соседками по комнате не стоит? Лав-Лав нехорошо усмехнулась. А что, он может. Директор мог и вовсе, не говоря прямо, зародить в душе Гермионы сомнения по поводу искренней заинтересованности Лаванды в общение с ней. С этим нужно было что-то решать. Кто-то мог назвать это простым капризом или напрасной тратой времени, но новоявленной мисс Браун хотелось общаться с Гермионой Грейнджер. Более того, она хотела с ней дружить. Даже была готова перетерпеть в их компании Уизли и Поттера. Хотя, по поводу мальчика, который выжил, она ничего не имела против — если тому объяснить, рассказать, научить, то он не будет создавать проблем ни себе, ни другим. Да и зачатки воспитания у мальчика были, видимо это действительно передавалось ему по крови, потому что вряд ли Дурсли учили нелюбимого племянника тому, как правильно пользоваться столовыми приборами или, как правильно вести себя с девочками. Ну и, вроде как, его общество порадует Парвати. Вот от шестого Уизли у Лав-Лав волосы дыбом вставали. Что настоящая Лаванда нашла в нём? Не говоря уж о Гермионе. Да, что в случае с Лавандой, что с Гермионой: девушки обратили своё внимание на Рональда чуть позже. Но этот малый уже не подавал никаких надежд, что в будущем что-то изменится. Неотёсанный, дурной, своенравный, не умеющий вести себя за столом, как и, собственно, вести себя прилично в обществе. Да большинство стычек с тем же Малфоем у золотого трио не было бы совсем, если бы Уизли не начинал входить в раж. А входить в раж рыжик умел и любил даже больше, чем есть в Большом Зале. Да и то, что он ходил в обносках, красоты ему не прибавляло. Нет, Лаванда никогда не считала зазорным то, что кому-то приходилось донашивать за кем-то одежду. Времена в её прошлой жизни бывали разные. Она всегда с пониманием относилась к тем, у кого были трудности с деньгами. Но, вот тот же Поттер, если не смотреть на его школьную форму, тоже донашивал вещи за кузеном, который, между прочим, намного больше был по габаритам. И не катался он в галеонах, как сыр в масле — у него, банально, не было при себе даже ключа от собственного хранилища, который, скорее всего, и в этом мире находился у ДДД, чтобы мальчик не растратил всё своё наследство в первый же день. А от Дурслей он денег не получал. Но даже его повседневная одежда, которую мельком видела Лав-Лав, не казалась тряпьём, висящим на подростке. Всё чистое, выглаженное, аккуратно подшитое. И если стирку и глажку можно было списать на эльфов Хогвартса, то шить эти товарищи не умели совсем. Лаванда узнавала, даже провела эксперимент. И, ой как вряд ли, тётя Петунья подшивала свитера и футболки, вместе со штанами для своего племянника, от которого мечтала избавиться с той самой минуты, как он оказался на пороге их дома. Вывод был один — Гарри сам корпел над своей одеждой, чтобы она не выглядела на нём, как мешок. А вот Рональд… Лаванда поморщилась. Одежда Рона, несмотря на старания эльфов, смотрелась неопрятно. То дырка на локте или коленке, то торчащая нитка из воротника мантии. Штанины были закатаны, а не подшиты. И свою свежесть одежда теряла за один день. Словно бы тот картошку в ней копал. И это лишь школьная форма! Которую чуть ли не ежедневно стирали и выглаживали домовики! Обычная, повседневная одежда тоже сидела на нём плохо. Та же история с дырками, нитками и подкатанными штанинами. Ладно, можно было бы предложить, что Молли плевать на внешний вид своих отпрысков, но смотря на старших братьев и младшую сестру Рона, такого впечатления не складывалось. Близнецы, хоть порой и пачкали свою одежду из-за вечно затеваемых приколов и шалостей, которые вынуждали юных бунтарей лазать не по самым чистым местам, но сидела она на них аккуратно. Дырок, торчащих ниток и подкатанных штанин не было. Повседневная одежда тоже выглядела вполне вменяемо. Джини тоже ходила в приличной одежде, хотя, Лаванда подозревала, что именно её наряды были вполне себе новыми. Разве что, возможно, куплены были с рук у старьевщиков. А Перси? Он же буквально сиял, словно начищенный галеон! Хотя, скорее всего, тоже донашивал одежду за Биллом или Чарли. Она выглядела старомодно, не слишком изысканно, но опрятно и вполне ухоженно. Что же было не так с Роном, который сам выглядел бедным сироткой, на фоне того же Гарри Поттера? Да и, если совсем честно, то Лаванду напрягало прозвище рыжих, которое больше звучало как клеймо на Роду — Предатели Крови. Ну не могло оно возникнуть из-за того, что Уизли относились ко всем одинаково — что к чистокровным Лордам, что к магглам. Тут явно было что-то не то. Это только в детских сказках обзывают хороших ребят плохими словами, чтобы показать детям несправедливость суждений. Чтобы дети поняли одну общую ошибку, которой грешит каждый из них — нельзя быть излишне жестоким. А дети жестоки, что обычные дети, что дети магов. Они всегда жестоки. Но даже если так и школьники называют Предателями Крови добрых и хороших Уизли, лишь бы обозвать, то скажите на милость… Какого драклла Люциус Малфой тоже кидается на чету Уизли подобными словами? Лорд Рода. Английский, чай его, Лорд. Который в силу возраста и мышления мог найти тысячу способов оскорбить недруга, даже не переходя на откровенно неприятные высказывания по типу «Грязнокровка» или же «Предатель Крови». Что-то здесь явно нечисто. И Лаванда очень хотела бы в этом разобраться. Пока она размышляла, они успели дойти до кабинета. Девочки пришли одни из первых, поэтому встали недалеко от двери, в ожидании начала урока. Фэй тут же достала учебник по гербологии, видимо повторяя заданную тему. Уж что, что, а гербология была её второй страстью. Первой был квиддич. Учитывая то, как она держалась на метле, было крайне странно, что её не приняли в команду факультета. Лаванда прислонилась к стене, слегка прикрыв глаза. Память вновь стала просыпаться, как только она начала принимать зелье, которым с ней так щедро поделилась медиковедьма. Но как-то нечётко воспоминания проявляли себя, обрывками. И, порой, картинка не совсем совпадала с действительностью. В воскресенье, после приёма зелья, она чувствовала себя как выжатая лимонная долька, по которой как следует потоптались тролли в балетных пачках. И ей пришлось фактически весь день провести в собственной постели, лёжа под тёплым одеялом, потому что её ужасно морозило. И даже не общалась с девочками, потому что лишь завидев кого-то из них, в её голове что-то щёлкало и тут же мысленные образы перекрывали действительность. Выяснилось, что Лаванде нужно было увидеть что-то, что возбуждало её разум и тут же подкидывало картинку или мысль. Вот как сейчас, к примеру — Фэй читает учебник, а в голове у Лав-Лав та же Данбар летает на метле, а хвост её тёмных волос, выпадающий из забавной шляпки, так и норовит закрыть половину лица девочки при очередном маневре и финте. Хотя, если присмотреться, то здесь Фэй намного младше, чем сейчас. Можно предположить, что ей лет семь или восемь, но никак не больше десяти. Неужели они общались ещё до Хогвартса? Дружили? Лаванда жмурится и трёт переносицу. — Лав, всё хорошо? — Парвати тут же появляется перед ней и внимательно вглядывается в лицо лучшей подруги. — Голова болит? Гриффиндорка кивает, всё ещё сильно щурясь. — К мадам Помфри не пойду, она и так спит, и видит, как бы отправить меня на больничную койку. — Тут же предупреждая следующий вопрос Патил, несколько жалобно тянет блондинка. Фэй отрывается от своей книжки, бросая в сторону подруг короткий, вдумчивый взгляд. — Думаю, ты несправедлива к мадам, — фыркнув, высказывается, и снова утыкается в учебник. Лаванда поджимает губы, но мысленно соглашается со словами подруги. Она несправедлива. Ведь мадам Помфри, в отличие от того же Дамблдора, действительно переживала о ней и старалась помочь по мере своих возможностей. Но письмо от бабушки пугало и, из-за того, что та прознала о состоянии своей внучки, была повинна медиковедьма. Именно поэтому Лав-Лав испытывала что-то вроде обиды. Им предстоял разговор, который вряд ли будет приятным. А ещё нужно будет наложить как-то заглушающие чары, которые она ещё даже не пробовала сотворить. Это, не говоря о страхе разоблачения, который заставлял юную ведьму дрожать всем телом! В голове что-то щёлкнуло и боль постепенно начала отходить, позволяя мыслить здраво. — Парвати, — осторожно позвала она подругу, которая успела уже отойти к подоконнику и положить на него свои вещи. Индианка обернулась и мило улыбнулась ей. — Что, всё же пойдём к мадам Помфри? — тут же отозвалась девочка, давя хитрую ухмылку. Если бы ей позволял тон, она бы точно отпустила какую-нибудь шуточку. Но, это было ей нехарактерно. Лаванда тут же покачала головой и кинула быстрый взгляд на Фэй, которая до сих пор читала параграф. — Ты умеешь накладывать чары приватности? Услышав вопрос, индианка перестала улыбаться и грустно вздохнула. — Нет, у нас на родине этими чарами редко кто пользуется, а по программе мы будем проходить их ещё очень нескоро, вряд ли даже, что в следующем году… Лаванда понуро опустила голову, из-за чего пара прядок золотистого цвета упала ей на лицо, выбиваясь из причёски. — Я могу. — Тут же вызвалась Фэй, так и не оторвав взгляда от книги. — Только зачем тебе это? Боишься, что нас могут подслушать на уроке слизеринцы? А вот Фэй любила шутить подобным образом. Лав-Лав неловко посмотрела на подругу и, убедившись, что та, на самом деле не читает, а пристально наблюдает за подругами, поманила ту поближе к ним с Парвати. Что ж, раз она в подобном положении, она может рассказать о предстоящем разговоре с Виллоу Браун. Потому что у неё не было альтернатив и разговор придётся провести в их спальне. В Выручай Комнату она так и не попала, а идти туда сегодня, в будний день, казалось ей не лучшей затеей. Коротко поведав о том, что её бабушка потребовала приватной беседы с помощью сквозного зеркала, она в ожидании реакции закусила губу. — А, вот в чём дело, — лениво протянула Данбар, даже не попытавшись вдаваться в подробности. К тому моменту к кабинету начали подходить остальные студенты: по большей степени слизеринцы, в группках по несколько человек, и всего пара-тройка гриффиндорских третьекурсников. — Думаю, я могу помочь. Лаванда заметила, что напряжение между ними спало окончательно. Видимо, подобное бывало частенько у молодых магов: когда не хотелось выдавать свою маленькую тайну друзьям, находясь в огромной толпе таких же школьников и приходилось искать уединённое место, где никто не сможет их услышать. Наверное, именно поэтому ни Парвати, ни Фэй не высказали ей своё недовольство за то, что она не рассказала им о предстоящем разговоре ещё в Большом Зале. И у стен есть уши — это точно можно сказать про Хогвартс. — Спасибо! — Горячо поблагодарила она Фэй, которая теперь не прятала взгляда за страницами книги и, в своей привычной манере, слегка островато, улыбалась ей. — Не за что, кузина, не чужие друг другу люди, — С явной иронией в голосе отозвалась Данбар, по-доброму пихнув Лав-Лав локтем в бок. Лаванда в очередной раз впала в ступор, за прошедшие дни, от слов подруги. Кузина? Что? Как? Каким образом? Но, по всей видимости, только она сама испытала шок от данного заявления, потому что Парвати лишь хихикнула на это высказывание, а потом и вовсе заявила: — До сих пор с трудом могу принять, что у вас, англичан, каждый второй друг другу родственник. — Ой, да ладно тебе, — живо заговорила Данбар, плотно закрывая учебник по гербологии, даже не вложив закладку между страницами. — Будто бы у тебя на родине это редкое явление! Тоже, через несколько колен все друг другу родственниками приходитесь. Парвати немного поморщилась, но не стала отрицать. — Ну, в Индии довольно закрытое магическое общество. Там не принято впускать Новую Кровь, потому что есть риск навсегда утратить родство с нагами. За магглов или сквибов у нас нельзя выходить, этот брак можно расценивать, как преступление перед самой магией. А браков между магами и магиками уже не было тысячу лет, так как поселения нагов очень хорошо скрыто. — А ты не думала, подруга, что их и вовсе не осталось? Неужели, у магов Индии нет никаких альтернатив, кроме как искать хвостатую женщину или мужчину, лишь бы не выходить за дальних родственников? — бросив небольшую шпильку, спрашивает Фэй, приподняв тонкую, чёрную бровь. Парвати покраснела и гордо вздернула подбородок. — Нет, не думала. И думать о подобном не желаю. Эти слова, priy mitr*, многие маги моей страны восприняли бы как оскорбление. — - Несмотря на категоричность в голосе, она немного смягчается и добавляет. — Но я понимаю, о чём ты говоришь. И это замечание, несмотря на свою шероховатость, имеет место быть. Маги Индии вырождаются. Если у англичан почти каждый чистокровный является друг другу дальней роднёй — даже те, кто по идее ни с кем не связан, в Индии дела обстоят куда печальнее. Многие семьи уезжают из страны, покидая общину, в поисках места, где общество более открыто, чем в Индии. Поэтому мы с семьёй и живём здесь, как-то, знаешь ли, не хочется выходить замуж за своего кузена, с которым в детстве делала куличики из песка. Лаванда понятливо закивала, а Фэй звучно фыркнула, подавляя смех. Некоторые слизеринцы нехорошо поглядывали в сторону их компании. — Ты это скажи нескольким придуркам из священных двадцати восьми, — ничуть не скрываясь, заявила девочка, вперев руки в бока. Из-за чего злых взглядов со стороны слизеринцев стало в разы больше. — Раньше этот список составлял по меньшей мере сто фамилий, но из-за магических революций, из-за упадка образования, из-за чистоплюев, которых каким-то образом занесло в верха управления страной, многие были вычеркнуты из списка. К примеру, моя семья, до моего прадеда была в этом списке священных коров, пока тот не выскочил за ведьму из Германии. Чистокровную ведьму, кстати говоря. Но эти остолопы не любят пришельцев издалёка, им подавай своё — родное и любимое. Вот и выходит, что через два колена все друг с другом роднятся. Со стороны слизеринцев поднялась волна шёпота, а кто-то из подошедших гриффиндорцев приглушённо рассмеялся. Фэй не сбавляла оборотов, лишь сильнее распаляясь, но при этом не повышая голоса. — Хотя я несколько удивлена, что некоторых это не касается. Некоторые так и кичатся своей причастностью к списку, хотя в предках имеют и полукровок, и магглорождённых, да и магов за пределами Британии. Эта шпилька была нацелена на кого-то из слизеринцев, это было ясно. Лаванда мысленно застонала. Входить в раж любил не только шестой Уизли. Но, на удивление, никто ничего не сказал на речь Данбар, ограничились лишь косыми взглядами. — Вот и к чему было это выступление? — сильно понизив голос, спрашивает у той Парвати, чувствуя себя неловко от посторонних взглядов. Фэй легонько махнула рукой в неопределенную сторону и шёпотом ответила: — Надоело, что первый месяц Малфой не затыкаясь пристаёт к нашим, распушив хвост. Он-то должен знать подобные нюансы, поэтому денёк-два не будет никому тыкать своей кровью, как и пресловутым списком. Да и остальным, чтоб неповадно было. Парвати недовольно вздохнула и что-то пробурчала, отворачиваясь. Лаванде захотелось рассмеяться из-за этого жеста подруги, потому что недовольная Парвати выглядит слишком мило и очаровательно. Всплывшая в разговоре информация, поразившая её сначала, теперь казалась естественной и само собой разумеющийся. Да, Фэй Данбар её кузина — теперь было ясно, откуда возникло то воспоминания с маленькой Фэй на метле. Наверняка, благодаря их родственной связи, они частенько проводили время вместе, пока ещё были маленькими. Раздался звон колокола, предупреждающий о начале занятий. Оставшиеся львята, которые решили подольше посидеть в Большом Зале, начали подтягиваться к общей толпе. Разглядев поверх голов так называемое Золотое Трио, Лав-Лав задалась вопросом: как такая пунктуальная и прилежная девочка, как Гермиона Грейнджер, может терпеть столь попустительское отношение к урокам своих друзей? Насколько подсказывала Лаванде память, Гарри и Рон частенько опаздывали на занятия, а вместе с ними и Гермиона. Конечно, девочка старалась привить своим друзьям некую педантичность и любовь к занятиям, но выходило у неё это с натяжкой. Вон, опять, отчитывает этих двоих, пока остальные ожидают приглашения в класс. Гарри немного мрачнеет и явно чувствует себя немного неловко из-за того, что они в очередной раз пришли позже остальных, прислушиваясь к словам подруги. А Рон… Рональд Уизли зевает во весь рот, не прикрываясь ладонью, из-за чего вызывает неприязненный озноб у Лаванды, не слушая раздражённой Грейнджер. Нет, ну почему парень из чистокровной семьи так себя ведёт? Вряд ли Молли, бывшая Пруэтт, не могла объяснить своему чаду, что такое элементарные манеры. Хотя… По поводу манер у семейства рыжих была куда большая проблема, чем с деньгами или одеждой. От переизбытка оных не страдали ни близнецы, ни та же Джинни. Только Перси старался показать хотя бы толику этикета и привитых манер. И тут дверь в кабинет, где проходили уроки по защите от тёмных искусств, открывается. Из-за неё выглядывает слегка потрёпанный Ремус Люпин и по-доброму улыбается всем собравшимся. За прошедшие дни это второе занятие по защите, и пока что Лаванда была крайне довольна тем, как Люпин преподаёт. Он объяснял доходчиво и не путал тринадцатилетних детей терминологией, рассказывая интересно о выбранной теме. Она надеялась лишь на то, что это так и продолжится. — Доброе утро, класс! — Здоровается он с детьми, пока те ещё не успели сесть на свои места. — Сегодня у нас будет нестандартный урок, так что можете оставить вещи на своих местах и перехватить с собой только палочки. Мы отправимся с вами в учительскую, которую специально подготовили к нашему занятию. Ой-ей… У Лав-Лав тут же засосало под ложечкой. Урок с боггартом? Так скоро? Разве в каноне это было именно так? Женька-Лаванда тут же потрясла головой, нервно взглатывая, уставившись невидящим взглядом перед собой. Она должна была уже смириться, что некоторые вещи в этом мире идут несколько иначе, чем в том, который был описан в книгах. Только коленки от этого меньше дрожать не перестали. Но ничего не поделаешь, она оставляет сумку на стуле, рядом с местом Парвати. Достает из кармана на ней свою палочку и, не убирая её, сжимает в ладони рукоять. — Лави, расслабься, — шепчет ей на ухо Фэй, когда они идут стройной шеренгой за профессором Люпином. Из-за мягкого запаха грецкого ореха и яблока, Лаванде кажется, что Данбар успокаивающе её обнимает. — Это всего лишь занятие, ничего страшного не произойдет. Лав-Лав хочется нервно рассмеяться, сказав девочке, что если им предстоит заниматься тем, чем она предполагает, то Фэй ошибается. Но молчит, лишь незаметно кивая в ответ на слова подруги. Парвати, идущая рядом, тоже выглядит несколько встревоженно, но старается не подавать виду. Когда они оказываются в учительской, сердце Лаванды бахнуло куда-то вниз. Посреди кабинета стоял старый, платяной шкаф, от которого исходила неприятная атмосфера, когда остальная мебель была предусмотрено убрана к стенам. «Ну вот, а я думала, что хуже предстоящего разговора с Леди Браун ничего не предстоит…» — с тоской подумала бывшая Шашкова, переминаясь с ноги на ногу. Но её настроения никто из ребят не заметил, все с интересом разглядывали шкаф, гадая, зачем их привели сюда. — И что это такое? — Внезапно спросил кто-то с явной неприязнью. Даже гадать не нужно было, кому именно принадлежал этот вопрос: Драко Малфой, тощий и высокий, платиновый блондин с тонкими скулами, недовольно щурился в сторону шкафа. — Это? Это тема нашего сегодняшнего урока, — ничуть не смутившись, отозвался Люпин, оборачиваясь лицом к ученикам. Сложив руку на руку, где-то на середине пояса, он оглядел ребят, явно проверяя все ли дошли. Тут, внезапно, шкаф немного тряхнуло и те, кто стоял к нему ближе всего, немного отшатнулись назад. Лав-Лав почувствовала, как по её спине прошёлся холодок. — Заинтригованы? — Спросил у своих студентов Люпин, хитро поглядывая на детей. — Кто-нибудь осмелится предположить, что же это такое? Никто не спешил с ответом, опасливо посматривая на шкаф, который вновь тряхнуло и тот совсем немного подскочил на месте. — Это боггарт, сэр. — Внезапно, не поднимая руки, высказался Дин, стоящий чуть впереди Лаванды. После этого по рядам учеников прошлись тихие шепотки. — Отлично, мистер Томас, два балла Гриффиндору. — Растянув улыбку, поощрил Люпин ответ мальчика. — Видимо, вы всё же прочитали учебник летом или же имели с боггартом дело. Дин ответил что-то невнятное, видимо согласившись с предложением профессора. — Боггарты любят темноту, — тем временем продолжил Люпин. — И чаще всего прячутся в гардеробе, под кроватью, в ящике под умывальником. Одного я как-то нашёл в футляре напольных часов. Этот же появился здесь только вчера. Я попросил директора оставить его для нашего сегодняшнего урока. Кто мне ответит, что такое боггарт? Гермиона тут же подняла руку и, дождавшись кивка в свою сторону, начала говорить. — Боггарт — это привидение, которое меняет свой вид. Он превращается в то, чего человек больше всего боится, именно поэтому никто не знает, как он выглядит на самом деле. — И именно поэтому он такой страшный, — согласно закивал Люпин, отходя чуть в сторону от шкафа, который наконец успокоился. — Ещё три балла Гриффиндору. Гермиона выглядела довольной, после похвалы профессора. — К счастью, одолеть боггарта всё же возможно, — Люпин выровнялся перед столом, на котором стоял старенький граммофон, в который только что была отправлена грампластинка. Лаванда тут же поняла, что непроизвольно улыбается, видя подобную мелочь. Видимо, на этом уроке всё также, как и в фильме, будет музыка. — И сегодня мы с вами научимся это делать. Заклинание, которое в этом нам поможет, вполне простое. Сейчас я продемонстрирую его вам, постарайтесь запомнить движение палочкой. Оживленные ребята, предвкушая увидеть что-то новенькое, толпились и немного толкались, пока Люпин выходил в центр кабинета, прямо перед дрожащим шкафом. — Ридикулус! — Громогласно произнёс профессор, слегка резковато взмахнув палочкой, образуя полукруг. Ничего не произошло, потому что прямо сейчас перед профессором Люпином не находилось призрака. — Все увидели? А теперь, достаём палочки и повторяем все вместе. Потребовалось примерно несколько десятков секунд, прежде чем все в классе достали свои палочки, а затем прозвучал нестройный хор детских голосов, повторяя одно единственное слово — «Ридикулус». — Очень хорошо, но ещё раз. Давайте! — Отдает приказ учитель, наблюдая за тем, как дети взмахивают палочкой и произносят заклинание. — Отлично! Только одного заклинания недостаточно… После этих слов по рядам школьников пронёсся непонимающий ропот. Гермиона даже немного поддалась вперёд, а кто-то из шайки Малфоя тут же выдал: — Ну и зачем тогда мы, как дураки, машем палочкой? Со стороны слизеринцев послышался тихий смех. Лав-Лав почему-то была уверена, что кто, кто, а слизеринцы уже знают, как избавиться от боггарта и без данного урока. Насколько она знала, мэноры чистокровных семей были наполнены подобными духами под завязку в связи с возрастом построений и тем, что далеко не всеми помещениями пользовались. А это значило, что слизеринцы лишь высказывали претензию манере преподавания Люпина. Но стоит отдать тому должное, он никак не отреагировал на комментарий. — Нужно помнить, что главное при борьбе с боггартом — это смех, — улыбнувшись, продолжил учитель. — прежде чем вы наложите заклинание, вы должны представить что-то смешное, во что может превратиться ваш боггарт. Это обязательно, мистер Забини, не стоит так кривиться. Вы должны превратить свой страх в то, над чём сможете от души посмеяться и тогда вы победите его. Звучит как хорошая терапия. Эх, сколько бы потеряли психологи, если бы каждый возможный клиент мог подобным образом проработать свой страх… — Ну, что ж, начнём? — не стал терять времени зазря, поинтересовался Люпин. В кабинете вновь изменилась атмосфера, поддаваясь настроению студентов — каждому натерпелось попробовать выученное заклинание. Разве что парочка слизеринцев так и стояли, словно надутые жабы. — Тогда встаньте в шеренгу, по одному. Иначе у нас ничего не получится и боггарт просто не сможет запечатлеться на ком-то одном, так и будет скакать по учительской, принимая всё новую и новую форму, а в таком состоянии его очень сложно обезвредить. Ворча и громко топая, они всё же встали так, как им было велено. Малфой вновь толкался, Паркинсон, которая отнюдь не была похожа на бульдога, тихо взвизгнула, когда кто-то из гриффиндорцев наступил ей на ногу, а саму Лаванду пихнули уже несколько раз. Впереди всех, ужасно нервничая, оказался Невилл Лонгботтом, судорожно сжимая палочку в руках. — Поехали! — С подбадривающей улыбкой сказал Люпин, отправляя два заклинания в полёт — первое долетело до проигрывателя, включая негромкую, бодрую музыку, а второе отворило дверцы платяного шкафа. Из шкафа, хватаясь за древесину, вышел никто иной, как Северус Снейп, облачённый в привычную, закрытую чёрную мантию. И с маниакальным выражением на лице двинулся в сторону оторопевшего Невилла. И в этом мире самым большим страхом для мальчика являлся Ужас Подземелья. На секунду ропот со стороны остальных учеников затих и те с интересом наблюдали за происходящей картиной. Невилл весь сжался, насколько было видно Лаванде с её места, и беспомощно поднял палочку вверх. — Ри… Ридикулус! — Сбиваясь, протараторил Невилл, взмахивая палочкой в нужном движение. Но заклинание не подействовало, призрак, остановленный на секунду, вновь продолжил своё движение, ближе подбираясь к замершему студенту. — Лонгботтом, — прошипело нечто в образе профессора Снейпа, нужно отметить, что очень похожим голосом, медленно надвигаясь на дрожащего Невилла. — Оказывается, вы такой же неумеха не только по моему предмету. Со стороны слизеринцев послышались сдавленные смешки, на которые призрак никак не отреагировал. Профессор Люпин, поняв, что студент не справляется, решил вмешаться. — Ничего страшного, ничего, — быстро заговорил оборотень, спешно подходя к Невиллу, не обращая внимания на неодобрительный взгляд со стороны псевдо-Снейпа и начал говорить, сильно подавляя голос. — Я слышал, что ты живёшь с бабушкой, Невилл? Давай так, тебе нужно представить её одежду… — Но я не хочу, чтобы боггарт превратился в неё, сэр! — Возмущённо пролепетал Невилл, непонимающе косясь на учителя по ЗОТИ. Ремус Люпин лишь слегка посмеялся. — Это и не нужно, послушай, тебе нужно представить…– остальное Лав-Лав не могла расслышать, как и остальные студенты. Но, в отличие от остальных, она примерно представляла, что их сейчас ожидает. — Всё понял? Молодец, поехали! И отошёл от гриффиндорца, вновь замерев возле играющего проигрывателя. — Ридикулус! — Более уверенно начал Невилл, размашисто махнув комбинацию палочкой. Боггарт, в виде профессора Снейпа, явно не ожидавший подобной подставы, замешкался, когда его одежда начала трансформироваться. И уже через секунду перед толпой учеников предстал Ужас Подземелий, облачённый в одежду небезызвестной Августы Лонгботтом: длинное зелёное платье с воротником из лисы, а голову псевдо-Снейпа украшала остроконечная шляпа с чучелом стервятника, сидевшим на полях. В кабинете раздался громкий смех, смеялись даже слизеринцы, хоть и не так открыто — вряд ли их декан оценит то, что они поддержали подобное переодевание. Больше всех смеялась Фэй, стоящая позади Лаванды и, кое-как через смех, она говорила: — Ох, как жаль, что у меня сейчас нет с собой колдокамеры! Дедушка точно бы оценил такое! Невилл, явно довольный собой, расправил плечи, робко посмеиваясь вместе с остальными. — Отлично, Невилл, отлично! — Подбодрил его Люпин, сам едва сдерживая смех. — Теперь следующий, Рон! Давай! Как было во всех канонах, боггарт Уизли превратился в огромного паука и тот, замешкавшись на пару секунд, наколдовал тому с помощью «Ридикулуса» ролики на каждую ногу. Волна смеха вновь поднялась, когда огромный паук начал падать, теряя равновесие. Следом за Роном шёл Дин Томас, боггарт которого превратился в оторванную руку, которая тут же поползла в сторону гриффиндорца, перебирая своими окровавленными пальцами. Тот даже не замешкался, взмахнув палочкой и просканировав заклинание, он ловко превратил руку в медленно ползущую улитку, перед которой появились ходунки. Люпин хвалил и Рона, и Дина, музыка стала более бодрой и Лаванде показалось, что зря она так боялась занятия с боггартом. Раз уж у её однокурсников вышло побороть свой страх, осмеяв его, то чем она хуже? Дальше шла Гермиона и, как оказалось, Невилл был не единственным, кто боится кого-то из профессорского состава. Представшая перед студентами профессор МакГонагалл сообщила Гермионе о том, что та завалила все экзамены. А что? Женька-Лаванда прекрасно понимала девочку, если бы ей, в прошлой жизни, повстречался боггарт в лице их декана в университете, которая сказала бы ей, что она завалила сессию, то вряд ли бы у неё получилось справиться с ним смехом — скорее всего, она бы поседела на половину головы и начала заикаться. Но Гермиона справилась с задачей, превращая профессора МакГонагалл в стаю книззлов, которые начали охотиться за плюшевой мышью. Кажется, студенты после этого занятия, не только на профессора Снейпа будут кидать странные взгляды какое-то время. Следующей шла Парвати. Боггарт на секунду замешкался, он явно не ожидал что его превратят в стайку котов, а затем перед гриффиндорской появилась пятифутовая змея, которая опасно шипела, показывая раздвоенный язык. Раньше Лав-Лав предположила бы, что Патил просто боится змей, однако теперь, зная, что милая Парвати змееуст, подобный страх девочки вызывал некие сомнения. И у Лаванды даже возникло предложение, что вовсе не змею боится её подруга, а то, что именно это змея ей говорила. Но Парвати не стала долго стоять в оцепенении, взмахнув палочкой и чётко произнеся: «Ридикулус», она превратила огромную змеюку в не менее большого «чёртика в коробке», откуда тут же выскочил развесёлый клоун. Следующей шла Лаванда… Ей отчего резко перестало быть смешно. Казалось, что время замерло, пока она делала несколько шагов вперёд. В прошлой жизни Женька боялась не то, чтобы многого, но варианты были: она боялась высоты, собак, своего бывшего учителя по западной литературе, который обладал маниакальным взглядом. Ещё её пугали большие ящерицы и некоторые насекомые… Нет, Женька побаивалась многого. Но вряд ли боггарт примет образ Степана Палыча, который кидает в Лаванду брошюры. Или может? Вот она стоит перед раскачивающимся клоуном, а в следующую секунду в её сторону бросается огромный, бешеный, чёрный пёс, заливаясь истошным лаем. Лаванда вздрогнула всем телом, значит соседский любимец, который однажды чуть было не разгрыз ей руки в мясо, стал её самым большим страхом… Краем глаза она замечает, как в её сторону дёргается профессор Люпин, но она быстрее, взмахивает палочкой чуть нервозно и громогласно произносит: — Ридикулус! — Превращая суровую псину в мелкого пекинеса в балетной пачке, балансирующего на крупном шаре. Видимо картина с Варнавой ещё долго будет ей вспоминаться. По кабинету послышались смешки, когда пёсик встал на задние лапки, исполняя акробатический трюк. Профессор Люпин заметно расслабился, бодро хваля девочку. Следующей была Фэй, которая ловко превратила два вырванных глаза в шарики, которые сами собой начали жонглировать. А после неё был Поттер… Дальше пошло как по нотам: выйдя вперёд, мальчик, который выжил, застыл в ожидании. Боггарт в виде шариков завис на секунду, а потом предстал перед учениками в виде дементора. Тут и профессор Люпин выскочил вперёд, закрывая собой мальчишку, из-за чего боггарт тут же превратился в парящий шар желтоватого цвета. Ученики тут же зашептались между собой, а Люпин, ловким движением палочки, превратил своего боггарта в сдувшийся шарик, отправляя того прямиком в старый шкаф. — Думаю, на сегодня достаточно. — Слегка напряжённо произнёс профессор, стараясь выдавить улыбку. — Боггарту следует передохнуть, прежде чем другие ученики смогут с ним заниматься. Вы все большие молодцы! Возвращаемся в класс, чтобы записать лекцию и закончить наш урок. — Это нечестно! — Тут же раздалось со стороны слизеринцев. — До нас даже не дошла очередь! — Опять Поттеру всё веселье, — хмуро произнёс какой-то парень в слизеринской форме. — Почему нам нельзя продолжить? — Довольно. — Строго заявил Люпин, сурово поглядывая на недовольных студентов. Гриффиндорцы, которым тоже не удалось побороться с боггартом, тоже начали недовольно ворчать. — Возвращаемся в класс, а на следующий урок, если боггарт всё так же останется здесь, мы продолжим там, где остановились. Ученики ещё немного повозмущались, но начали продвигаться к выходу. Лаванда была одной из последних, кто покидал учительскую, поэтому отлично услышала, как Люпин обратился к Гарри, который всё ещё стоял перед закрытым шкафом. — Гарри, ты не мог бы уделить мне немного времени после занятий?

***

— Нет, вы только подумайте! — Возмущалась Фэй, вытаскивая из волос кусочки какой-то жижи болотного цвета. — Я, конечно, понимаю, почему Снейп решил отыграться на Лонгботтоме, но причём тут я?! Они только что вышли с урока по зельеварению, на котором Фэй в очередной раз досталось сидеть вместе с Невиллом Лонгботтомом. Изначально она сидела рядом с Парвати и Лавандой, а Невилл уместился между Дином и Шеймусом. Но, видимо, коварный зельевар прознал о том, что случилось на уроке по защите от тёмных искусств и, слышавший о разногласиях между Данбар и Лонгботтомом, решил своеобразно отомстить неловкому студенту. — Наверное, кто-то из слизеринцев услышал твою фразу о камере, — предположила Лав-Лав, сочувственно поглядывая на подругу, волосы которой сейчас больше были похожи на гнездо. — А они не станут держать язык за зубами, если они могут подпортить кровь парочке гриффиндорцев. — Кстати, говоря о крови, — тут же вступила в разговор Парвати, которая тоже не была в восторге от прошедшего урока. Их зелье, которое было выполнено вполне хорошо и тянуло хотя бы на «удовлетворительно», заслужило от профессора Снейпа лишь презрительный взгляд и оценки «слабо». Видимо, Северус Снейп был слишком в плохом настроении, после известия что боггарт с его ликом был одет в женскую одежду. Даже Гермиона получила лишь «удовлетворительно», вместо «превосходно», когда зельевар проверил её работу. — Мне кажется, слизеринцы могли рассказать о твоём замечании Снейпу ещё потому, что ты решила высказаться перед ЗОТИ по поводу чистокровных семей. Фэй удручённо опустила голову, тихо фыркая, бросив бесполезное занятие по выковыриванию остатков зелья из собственных волос. Невилл и в этой реальности плохо варил зелья, хотя, скорее всего, виной этому было два фактора: страх перед профессором зельеварения и то, что он пользовался палочкой отца. Конечно, большинство махинаций при приготовлении зелья выполнялись вручную, без магии, но в некоторых моментах заклинания тоже применялись. Поэтому, когда Невилл наложил остужающее заклинание, которое вышло слишком сильным, было чудо, что зелье, сваренное им с Фэй, не взорвалось вместе с котлом, а лишь вылилось прямо на лица несчастным. И хорошо, что заклинание всё же подействовало, иначе бы Невилла бы ожидала долгая и неприятная взбучка со стороны Фэй, пока они лежали бы в больничном крыле. Девочка получила «тролля», на пару со своим никудышным напарником, и никак не могла смириться с данной действительностью. — Тоже мне, священные коровы…– обиженно пробормотала она, и, достав палочку из кармана мантии, наложила на себя «Экскуро», наконец-то избавившись от остатков зелья в волосах. Они шли к Большому Залу, на обед. После обеда было ещё одно занятие по трансфигурации, а после свободное время, так как у них ещё не начались дополнительные занятия. Лаванда с содроганием сердца ждала, когда наконец поднимется в спальню и найдёт то, что прислала ей бабушка. Она совершенно не знала, чего ожидать от Виллоу Браун и, с сожалением понимала, что, если бы открыла дневник или начала принимать зелье раньше, возможно предстоящий разговор прошёл бы в разы легче. Интересно, как себя вела предыдущая Лаванда, общаясь со своей бабушкой?.. И тут её кто-то с силой пихнул в плечо, да так, что она чудом не навалилась на идущую рядом Фэй. — Смотри, куда идёшь Браун! — Яростный мальчишеский голос тут же прозвучал рядом. Судя по запаху исходящему от говорившего, которым пропах кабинет зельеварения, это был кто-то из гриффиндорцев или слизеринцев. Обернувшись, Лав-Лав увидела парня, который сегодня один из первых высказал своё недовольство по поводу того, что не смог поучаствовать в упражнении с боггартом. Довольно высокий, но не выше Уизли, щуплый, с торчащими чёрными волосами и со злыми, серыми глазами, которые так и норовили прожечь дырку в лице бывшей Шашковой. — Держи себя в руках, Нотт, — презрительно фыркнув, промолвила Фэй, которая вовсе не растерялась, в отличие от Лаванды. — Или мне написать твоему отцу, о том, что ты ведёшь себя крайне неподобающим образом с девушкой? Теодор Нотт, а это был именно он, ответил на презрительный взгляд Фэй не менее острой усмешкой. — Попробую, Данбар, может быть мой отец напишет старому Сеймуру о неподобающем поведении его дражайшей внучки, как и о том, что она в очередной раз начала хныкать о том, что их семью исключили из списка двадцати восьми? Посмотрим, что он на это скажет. Фэй ярко вспыхнула лицом и угрожающе подняла палочку, конец которой буквально упёрся в грудь Теодора. — Замечание, — будничным тоном сказал проходящий мимо Перси Уизли. — Данбар, убери палочку, иначе мне придется снять с тебя баллы и отвести к профессору МакГонагалл. Фэй недовольно поджала губы, но убрала палочку, а Теодор просиял высокомерной улыбкой. — Слушайся Предателя Крови, Данбар. — Буквально прошипел слизеринец, когда Перси отошёл достаточно далеко. — Ты же не хочешь расстроить свою деканшу-кошку? — Ох, Тео, заткнись пожалуйста, иначе я проверю на тебе, как у меня получаются невербальные. — Зловеще отозвалась девочка, грозно прищурившись. Слизеринец лишь усмехнулся, но ничего не сказал в ответ, развернулся и пошёл дальше. Лаванда заметила, что того, чуть вдалеке, ждал Блейз Забини. Встретившись с девочкой взглядом, Блейз неприязненно усмехнулся. От подобной демонстрации Лав-Лав честно стало смешно. — И чего он прицепился? — словно у самой себе, спросила Фэй, провожая грозным взглядом шагающего вперёд слизеринца. — А ещё Уизли! Не понимаю, он что за них? Так шёл бы тогда на Слизерин и был старостой у них! Лаванда не выдержала и рассмеялась, ловя на себе обиженный взгляд подруги. — Эй, ты чего? — насупившись, пробормотал девочка, косясь на веселящуюся Лав-Лав. — О-ох, Фэй, ты очаровательна, — всплеснув руками, заметила Парвати, еле-еле улыбаясь. Лаванда смеялась почти всю дорогу до Большого Зала и никак не могла остановиться.

***

— Нет, мисс Браун, ещё раз. — Строго произнесла профессор по трансфигурации, убирая взмахом палочки верблюжью колючку, которую наколдовала Лаванда, с парты. Это была уже третья попытка превратить карандаши в полевые цветы. Парвати, сидевшая рядом с ней, сочувственно поглядывала на подругу, вертя в руках несколько небольших васильков. Фэй, так и не простившая её за смех, даже не смотрела в её сторону. Перед Данбар лежали простые одуванчики, но в отличие от Лаванды она справилась с заданием. Да даже у Невилла, с его неподходящей палочкой, и у Рона Уизли вышло наколдовать парочку полевых цветов! А у Лаванды ни в какую. Злясь на себя, она вновь произнесла заклинание и взмахнула палочкой. Бледноватое свечение окутало новый карандаш, лежащий перед ней, но вместо цветка тот снова превратился в верблюжью колючку. Со стороны слизеринцев, с которыми они снова оказались в паре, начали уже в открытую смеяться над её неудачей. Теодор Нотт скалился, смотря на неё, обернувшись со своего места. Паркинсон и Дэвис картинно парадировали то, как она машет палочкой, а Малфой начал что-то громко нашёптывать Крэббу, который сидел сейчас вместе с ним. Зато теперь у бывшей Шашковой не осталось старых предрассудков по поводу того, что мнимая вражда между слизеринцами и гриффиндорцами выражается лишь в отношении золотого трио. Вон как те радуются каждому её провалу, аж самой хочется позубоскалить. — Очень плохо, мисс Браун, — в голосе профессор МакГонагалл звучало разочарование и Лав-Лав мгновенно захотелось провалиться сквозь землю. Ей совершенно не хотелось ударить в грязь лицом перед этой потрясающей женщиной, которая единственная за прошедшее время не относилась к ней предвзято. — Позвольте мне попробовать ещё раз, профессор. — Жалобно сложив ладони, попросила она, заглядывая в глаза женщине. Из-за этой просьбы ряды, где сидели слизеринцы, фактически взорвались от смеха. — Тишина! — Спокойным голосом призвала к порядку Минерва МакГонагалл, неодобрительно посмотрев на нарушителей спокойствия, а затем перевела свой взгляд на Лаванду, которая замерла в ожидании. По взгляду профессора, Лав-Лав поняла, что она не слишком горит желанием доставать ещё один карандаш, чтобы гриффиндорка превратила его в очередную колючку. Но, видимо, он не хотела отказывать девочке, когда в классе находились ещё и слизеринцы. — Ладно, мисс Браун, — снисходительно сказала она, немного склонив голову. — Ещё одна попытка. Лаванда кивнула и сосредоточила взгляд на лежащем перед ней карандаше. Обычная, даже не цветной карандаш словно бы смотрел на неё с укоризной. Сжав палочку покрепче, она моргнула и зажмурилась на секунду. Ох, богиня, пускай у неё всё получится! Раскрыв глаза, она глубоко вздохнула и произнесла заклинание на выдохе, синхронно с этим взмахнув палочкой. Свечение окутало очередную жертву магического эксперимента и тут же спало, являя созданный Лавандой небольшой букетик цветов и ещё какой-то травы. Девочка тут же подняла на МакГонагалл восторженный взгляд. У неё получилось! Получилось! Но вся её радость сошла на нет, как только она разглядела багровые пятна на щеках МакГонагалл, который начали становиться всё ярче и ярче, а взгляд стал нечитаемым. — Ууу! Вы только посмотрите! — Раздался голос со стороны слизеринцев. — Отлично, Браун, просто отлично! — О! Кажется Браун наколдовала бонус к твоему боггарту, Грейнджер! — Послышался голос Пэнси Паркинсон, а гриффиндорка к которой были обращены слова, дёрнулась словно от пощёчины. Лаванда вновь посмотрела на свои цветы, которые с большим трудом у неё вышли и непонимающе приподняла брови. Бывшая Шашкова плохо разбиралась в полевых цветах, поэтому не понимала почему её букетик вызвал подобный ажиотаж. Маленькие белые цветы пахли сладковато-горько, но не так ярко. Неужели она что-то напутала и вновь создала какой-то сорняк? Со стороны слизеринцев послышался смех, а гриффиндорцы разделились на два лагеря: кто-то, так же, как и Лав-Лав, непонимающе уставился на букет, а кто-то смотрел на свою сокурсницу с осуждением. — Валериана, она же кошачья мята…– вдруг прозвучал приглушённо голос Фэй со стороны, и Лаванда с ужасом распахнула глаза, осознавая, что только что наделала. Смотреть на профессора МакГонагалл стало страшно и она уставилась взглядом в парту. Теперь же посмеивались и несколько гриффиндорцев, явно услышав слова Данбар. А Лав-Лав мечтала о том, чтобы всё это оказалось дурным сном. — Мисс Браун…– голос профессора МакГонагалл бурлил невыраженной яростью. — Что вы себе позволяете, юная леди? Пять баллов с Гриффиндора! И под общий смех трансфигурировала цветы валерианы обратно в карандаш. Не смеялись только несколько человек: сама Лаванда, Парвати, которая, сочувственно поглядывая на подругу, Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер. Гермиона хмуро смотрела на покрасневшую девочку, а вот её друг, напротив, смотрел на сжавшуюся Лаванду жалостливо и сострадательно. — На самом деле ты справилась с заданием, Лав, — подбадривающе прошептала Патил, слегка наклонившись поближе к подруге. — Валериана считается полевым цветком. Просто тебе немного не повезло. Остаток дня прошёл вполне спокойно. Хотя, если бы не предстоящий разговор с Леди Рода Браун, то Лав-Лав наверняка бы попробовала в очередной раз попасть в Выручай Комнату, наплевав на своё решение принятое раньше, не соваться на восьмой этаж до выходных. Как только закончился урок по трансфигурации, она тут же ринулась в сторону башни Гриффиндора, да так что Парвати еле поспевала за ней. Фэй нагнала их на очередном лестничном пролёте, и со смехом, подбодрила переживающую подругу. Она подтвердила, что валериана является полевым цветком, но также сказала, что это было слишком глупо со стороны Лав-Лав превращать карандаш именно в это растение. Но за свой смех перед обедом Лаванда явно была прощена. Когда Лаванда созналась в том, что она на самом деле плохо разбирается в полевых цветах, Фэй неверяще на неё уставилась. — Лаванда не разбирается в цветах? Кто ты и куда дела нашу подругу? От этих слов у бывшей Шашковой стадом пробежались мурашки по коже, но она быстро совладала с собой, поняв, что Данбар просто шутит. Оказавшись в спальне, она тут же обнаружила на своей постели стопку из нескольких старых на вид книг, связанных элегантной, бордовой лентой, а после и зеркало, которое никогда раньше не видела, лежавшее на прикроватной тумбочке. Оно было безумно красивым, из старинного серебра, которое слегка потемнело в связи многолетним использованием. Оно было выполнено в готическом стиле: толстая ручка была украшена витиеватыми узорами, а на задней стороне зеркала была изображена большая роза с десятью лепестками. Явно не тот осколок, по которому Гарри связывался в фильмах с Сириусом Блэком. Лаванда с интересом вертела зеркальце, пока что не решаясь достать палочку. К разговору она совсем не была готова. — Наложить чары приватности сейчас? — осведомилась Фэй, которая только что убрала свою сумку и теперь сидела на краю собственной постели, поглядывая на кузину с хитринкой во взгляде. — Или ты хочешь поговорить с леди Браун после ужина? Только учти, тогда вернётся Грейнджер и наложить заглушающие чары будет несколько проблематично. Оглядевшись, Лав-Лав поняла, что сейчас в их спальне были лишь они втроём, Гермиона даже не зашла, чтобы оставить вещи. Сразу же пошла по каким-то своим делам. Здесь, пока что, всё было без изменений. — Нет, — коротко ответила она, взмахнув волосами, перекидывая их за плечо. — Ты можешь, вместо этого, научить меня этим чарам? Она рассудила, что в дальнейшем ей могут понадобиться чары приватности и, скорее всего, она не всегда сможет попросить Фэй поколдовать над её пологом, если Лав-Лав будет необходимо вновь связаться с Виллоу Браун. Вполне возможно, Данбар будет занята или попросту не будет рядом, когда ей понадобится уединённый разговор, без посторонних ушей. Лицо её подруги слегка вытянулось. — Теперь ты меня серьёзно пугаешь, Лави. — Со смешком в голосе сказала Фэй, поднимаясь со своего места. — Хочешь учиться, не сплетничаешь, даже твоя зависимость одеждой прошла. Это, не говоря о том, что ты перестала цепляться к Грейнджер и бегать за Дином. Нам стоит начать волноваться? Теперь настала очередь Женьки-Лаванды удивляться. Что? Двенадцатилетняя Лаванда Браун бегала за Дином Томасом? Она же совсем ребёнок! Но Женька тут же сама себя пожурила, вспоминая то, как её одноклассницы из прошлой жизни, примерно в этом возрасте поголовно влюблялись и, собираясь группками, частенько обсуждали мальчиков, при этом глупо хихикая. То, что она была далека от этого, зарывшись в книги с головой, не означало, что бывшая Лаванда не могла влюбиться в какого-то мальчика, глупо хихикать, делясь с подругами мыслями по поводу объекта своей страсти. Интересно, как долго она донимала своим вниманием Дина Томаса? Именно поэтому он волком смотрел в её сторону, ожидая очередного приступа внимания с её стороны? Лав-Лав досадливо закусила нижнюю губу, не подозревая того, стараясь вжиться в новую роль, она грандиозно села в лужу. Рано или поздно, девочки, с которыми она проводит вместе почти круглые сутки, не могли не начать замечать в её поведение отличия, начали бы подозревать неладное, даже после того, как она закончила бы принимать зелье памяти и, наконец открыв, прочтет розовый дневник от корки до корки. Вряд ли у неё вышло бы играть роль девочки, в чьё тело она попала, хорошо. Женька была откровенно хреновой актрисой. Да и играть роль влюблённой дурочки, вряд ли у неё вышло бы, если с другими привычками бывшей хозяйки тела у неё получилось бы смириться. Тем более, если выбирать пришлось бы объект влюбленности исключительно мужского пола. Ей, если можно так сказать, ещё повезло, что подобный разговор случился сейчас, а не спустя несколько месяцев после того, как её настоящий характер начал бы проявляться и история с дементором была бы благополучно забыта. Что ж, пауза слишком затянулась, Фэй всё также стояла недалеко от своей кровати и смотрела на неё в ожидании. Бросив короткий взгляд на Парвати, а точнее её спину (девочка почти сразу, как только они пришли в комнату, села за стол и достала какую-то книжку) и поняла, что тоже ждёт от неё какого-то ответа: плечи Патил были напряжены и, если присмотреться, можно было заметить, что она давно потеряла интерес к книге. Тяжело вздохнув, Лаванда присела на собственную постель, сложив ноги по-турецки. Она хреновая актриса, но сейчас ей придется импровизировать. Можно сказать, что от этого зависит её жизнь, её дальнейшая жизнь. — Девочки, мне нужно с вами серьёзно поговорить. — Она сделала приглашающий жест, похлопав рядом с собой по покрывалу, а затем отодвигая полученные книжки чуть подальше от себя, ближе к подушке. От серьезных разговор она убегала всю предыдущую жизнь, вечно скрываясь и тая от окружающих её людей то, что лежало у неё на сердце. Даже самые близкие ей люди в том мире не знали и половины её тайн и секретов. Да, даже сейчас, она не готова их раскрыть. Она собиралась врать в лицо двум юным ведьмам, хоть и присыпав эту ложь большой порцией правды. Фэй, переминаясь с ноги на ногу, немного зависла, но после двинулась с решимостью во взгляде к кровати подруги. Парвати, в отличие от Данбар не стала медлить и, отложив ненужную книгу, села рядом с Лав-Лав по правую от неё сторону. — Я читала в библиотеке…– осторожно начала Женька-Лаванда, когда обе её подруги сидели с ней рядом. — О дементорах, всё что смогла найти в свободном доступе. Не уверена, что в закрытой секции будет что-то новое, но я поговорю с деканом о том, чтобы она дала мне пропуск туда. Вы знали, что о этих существах почти что нет информации, хотя они появились примерно в тоже время, что и домовые эльфы? Подруги синхронно кивнули и переглянулись между собой. Пока что Женька не врала, она действительно искала информацию о дементорах, но нашла всего две книги, в которых упоминались лишь мельком охранники Азкабана. Но там также были описаны и последствия встреч с тёмными тварями, и именно эти описания сейчас станут основой импровизации Женьки. — После того, как в поезде на меня напал дементор, я стала ощущать себя совершенно иначе, хотя, если честно, мне порой кажется, что прежние ощущения, чувства, были словно бы и не моими вовсе. — Лаванда сделала небольшую паузу, внимательно следя за подругами. Так, пока что всё хорошо, они не кинулись её связывать и не достали палочки. — В книгах, которые я нашла, говорится что такое бывает… Я чувствую, словно бы у меня с глаз спала пелена, мешавшая мне видеть ситуацию полностью. Ну или какой-то блок, сидевший у меня в голове… здесь всё сложно. Парвати, которая до этого молча сидела, тут же нахмурилась и тихо заметила: — На самом деле, когда я осматривала диаграмму твоей памяти, я заметила что-то такое, но не была уверена… Мадам Помфри просто не знала, как что-то подобное выглядит, с использованием нашего семейного заклинания диагностики памяти, иначе бы тоже сказала об этом и, вероятно, отправила тебя в Мунго. — О чём ты? — Данбар подозрительно сощурилась, а Лаванда удивлённо приподняла брови. — Я говорю о том, — неловко начала Парвати, слегка замявшись, — что диаграмма память Лаванды показывала, что на сознании нашей подруги было что-то похожее на блок-установку, который недавно был разрушен. Повисло неприятное молчание, каждый из них стала думать о своём. Женька-Лаванда слегка нахмурилась, прикоснувшись пальцами к собственному подбородку и ненадолго задумалась, погружаясь в размышления. Ситуация становится интереснее и интереснее. Она лишь предположила, тыкнула пальцем в небо, а по всей видимости попала прямо в яблочко. По поводу действия того блока, у Женьки было пара идей, которыми она не спешила делиться. Возможно, этот блок, отпечаток которого заметила Парвати, являлся причиной того, почему же раньше у юной ведьмы были некоторые проблемы с учёбой и внимательностью. Или же было что-то большее, о чём бывшая Шашкова не хотела даже думать. Но, кому вообще нужно было поставить этот блок в разуме юной волшебницы? Зачем? Первой из их компании отмерла Фэй, критично подглядывая на подруг и слегка усмехаясь. — В какие дебри нас понесло, — фыркнула девочка, сложив собственные руки на груди и склонив голову на бок.– Даже если, предположим, что в голове у Лави действительно был какой-то блок –извини Вати, но у меня в мыслях такое совсем не вяжется, — то дементор никак не мог бы его сорвать. Он ведь всего лишь пробыл рядом с Лавандой меньше минуты. Да, испускал свою ауру, из-за которой собственноручно хотелось удавиться, но не более. Профессор Люпин быстро пришёл на помощь и отогнал дементора, лишая того возможности как-то реально нам навредить. Да и это вовсе не объясняет, почему ты так изменилась, Лави, мы ведь тоже там были, но ни тебе, ни меня это не коснулось. Пускай взрослые не заостряют на этом внимание и мадам Помфри говорит, что потеря памяти вполне объяснима, я никак не пойму… Лав-Лав тихо вздохнула. Она понимала недоверие Фэй и в очередной раз благодарила своё везение. — На самом деле я не всё вам рассказала, как и профессору Люпину, и мадам Помфри, о том, что произошло между мной и дементором. — Слегка поморщилась девушка, опуская голову. Был ещё один факт, о котором точно не знали её подруги. — Дементор меня поцеловал, практически, прежде чем появился профессор Люпин. Парвати с ужасом вздохнула и приложила раскрытые ладони ко рту. Взгляд Фэй стал напряжённым, хотя ещё был заметен скептицизм, но не столь явный. Лаванда продолжила: — Я не просто так застыла возле дементора, не из-за страха, который сковал меня. Было безумно страшно, но я всеми силами пыталась отстраниться от него, сбежать в противоположную сторону, скрыться где-нибудь от этого монстра. Но стояла как вкопанная, не в силах даже рукой пошевелить. Меня что-то держало. Она взглотнула и подняла голову, убирая с лица спавшие волосы. Во взгляде Парвати читался ужас, а Фэй выглядела подбитой. — Это длилось совсем недолго, всего за пару секунд я потеряла контроль над собственным телом. А дементор, в отличие от меня, мог двигаться совершенно свободно. Он подлетел так близко, что я ощущала запах гниющей плоти из-под его капюшона. — Лав-Лав прикрыла глаза, отдаваясь последним воспоминаниям бывшей хозяйки этого тела. Сейчас они были настолько сильными и реальными, что бывшая Шашкова буквально ощущала исходящий холод от незримого стража азкабана и тот самый, отвратительный запах, о котором поведала девочкам.– Я даже на помощь позвать не могла, когда ощутила, как из меня стали выкачивать силы и эмоции, все эмоции, а не только радость и счастье. Мне казалось, что это длится несколько часов, хотя на деле не прошло и минуты, прежде чем дементор склонился надо мной и я увидела яркий свет, который будто бы вырывался из моего тела… А потом… Потом всё резко прекратилось, я могу лишь предположить, что пришёл профессор и отогнал дементора от меня. Я почти сразу потеряла сознание. И волшебница замолчала. Она смаковала тишину, которое воцарилось в спальне и не спешила открыть глаза. Было ощущение, что данный рассказ вытянул из неё все оставшиеся силы. Это всё действительно произошло с Лавандой Браун, тринадцатилетней девочкой, которая вместе со своими друзьями ехала в школу и даже предположить не могла, что может случиться что-то страшное. За одним исключением, о котором не стала говорить Женька: поцелуй дементора завершился, он «высосал» весь исходящий из девчачьего тела свет, видимый лишь ему и предыдущей Лаванде. Он сожрал её душу, даже не подавившись. Лаванда Браун умерла по дороге в школу. Именно об этом умолчала Женька. Но даже её истории хватило с головой. — Лаванда… Почему ты ничего не сказала нам?..– сбивчиво прошептала Патил, заставляя Браун приоткрыть глаза. На девочке не было лица, бронзовая кожа словно бы посерела, а в тёмных глазах стояли слёзы. — Ни нам, ни профессору Люпину? Даже мадам Помфри, не смотря на то, сколько раз мы были у неё… Фэй была бледной, почти позеленевшая, и молчала. В её глазах читался неприкрытый ужас. Она словно бы оцепенела из-за услышанного рассказа. — Я…– Смутившись, пробормотала Лаванда, тут же теряясь. Как-то она не подумала, что ответить, если будет подобный вопрос. — Я… я и сама не поняла тогда, а потом уже было бы глупо говорить о таком. Я не хотела никогда беспокоить из-за такой мелочи… Да и мадам Помфри сказала, что со мной всё, а порядке, кроме магического истощения и некоторых нарушений в памяти, поэтому… — Дура! — Громко высказалась Фэй, бросаясь на шею замолчавшей от неожиданности Лав-Лав. Когда руки Данбар сжали её плечи, и та уткнулась в волосы Лаванды, Фэй тут же затараторила. — Как ты могла подумать, что нам с Парвати не важно знать всё, что с тобой происходит? Не хотела беспокоить из-за такой «мелочи»… подумать только! Она еле сдерживалась от непрошенных слёз и, смущённая из-за подобной реакции, Лаванда осторожно обняла подругу в ответ. Парвати, всё ещё бледная, смотрела на неё с укоризной, но без какой-либо злобы. — Я ведь… Я ведь просто подумала, что ты больше не хочешь с нами дружить! — Внезапно выдала Фэй, отстраняясь от Лав-Лав. В глазах её стояли непролитые слёзы. — Думала, что тебе с нами стало не интересно, поэтому ты перестала делиться с нами своими секретами и ты словно бы отстранилась от меня и Вати. О, Мерлин, какая же я дура… И на этих словах Фэй прорвало. Её мелко затрясло и слёзы всё же потекли из её покрасневших глаз. Лаванда почувствовала себя глупо. Она была готова к любой реакции, к любому подозрению со стороны девочек, но не к тому, что на самом деле их мучало. Она и подумать не могла, что те просто боялись потерять её дружбу! Обняв Данбар более крепко, она успокаивающе начала гладить ту по спине. Ей было жаль, что своими действиями она заставила своих, теперь точно своих, подруг думать, что она больше не заинтересована в их дружбе. Фэй сдержанно плакала, то и дело пряча собственное лицо в трясущихся ладонях. Патил, справившись с собственными эмоциями, подвинулась ближе к подругам и обняла их обеих своими тоненькими ручками. В первые, как Женька оказалась в этом мире, она почувствовала себя нужной. Да, она не та Лаванда Браун, маленькая волшебница, которая увлекалась модой и мальчиками, но она теперь здесь и в этом мире есть люди, которым она нужна. Нельзя просто так отказаться от своей внезапной ноши, развернувшись на сто восемьдесят градусов и помахать всем ручкой на прощание. Кто-то решил, что она обязана быть здесь и сейчас, значит так тому и быть. Она больше не Евгения Шашкова, она Лаванда Браун, пускай другая и непривычная этому миру. Но она такая, какая есть. И в эту самую минуту, в объятиях двух подруг, готовых принять её любой, она дала себе слово. Она выживет, любой ценой, но она выживет и проживёт эту жизнь достойно, пускай кому-то не придётся по вкусу её понятия о этой самой достойной жизни — плевать. Она будет жить. Так они просидели какое-то время, не говоря друг другу и слова. Обнимаясь, слушая сдавленные всхлипы Фэй, пока та не успокоилась окончательно. Потом они легли на кровать Лаванды, книги, переданные бабушкой, тут же перекочевали на тумбочку рядом со сквозным зеркалом. И молча лежали, не смея нарушить тишину. Было ощущение, что им и слова не нужны, чтобы понимать друг друга. Только, спустя какое-то время, поглаживая успокоившуюся Фэй по голове, Лаванда решила уточнить некоторые моменты, которые могли в дальнейшем создать проблемы, если сейчас не заговорить о них. — Так вот…– прочистив горло, начала она, всё также поглаживая Данбар по макушке. — Я хочу сказать, что…что никогда не откажусь от вас. Вы мои дорогие подруги, и чтобы не случилось, это не изменится. После того, что произошло со мной, я не уверена, что стану прежней, как бы мне этого ни хотелось. И тут уж стоит спросить у вас, девочки, захотите ли вы дружить со мной? Новой, изменившейся Лавандой? Парвати тут же обиженно надула губы, смотря на подругу снизу вверх, а после боднула ту лбом в плечо. — Тебе так просто от нас не отделаться! — Грозно заявила она, сверкая своими тёмными глазами. — Чтобы ты там себе не придумала, ты всё ещё наша Лаванда. Наша неугомонная Лав-Лав. — Это точно, — хрипло рассмеялась Фэй, косясь одним глазом на притихшую Лаванду. — Тебе от нас вообще не удастся отделаться, Лави. Да и к тому же, мы все растём, меняемся. Не смогу с уверенностью сказать, что останусь всё той же непревзойденной и прекрасной Фэй Данбар, которую вы знаете сейчас, когда мы будем учиться на курсе, к примеру, пятом. Так что, даже не рассчитывай, дорогая. Лаванда несмело улыбнулась в ответ на слова подруг и с задорным смехом принялась щекотать Парвати. Хватит им хандрить, продолжая думать о грустном, ведь всё это уже позади. Патил, смешно выпучив глаза, взвизгнула и, перекатившись, заняла стратегическое верное место для спасения своей тушки — спряталась за удивлённой Фэй, которая тут же получила свою порцию щекотки. Лав-Лав не стала обращать внимание на недовольные крики подруг, продолжила веселиться и в итоге была тоже подвержена щекотке. Странно, что пока что никто из волшебниц так и не достал палочку — сложно продолжать бой, когда твой противник сама магия. Лёгкое заклинание щекотки могло быстро вывести кого-то из них в лидеры. Но они наслаждались внезапной игрой. Какое-то время они продолжали шуточную борьбу, раскрасневшиеся, севшими от смеха голосами, и уже были готовы перейти к тяжёлой артиллерии — начать бой на подушках. Только Парвати потребовала срочно прекратить военные действия, так как ей ещё нужно было заглянуть к профессору Флитвику, получить дополнительное задание, и желательно до ужина. — Ты совсем себя не жалеешь, уфф! — Пытаясь отдышаться, выдала Фэй, раскидываясь в позе звёзды на кровати Лаванды. Сама хозяйка постели, которую чуть было не спихнули с матраса во время щекоточной бойни, тут же кивнула, наблюдая за тем, как Парвати поправляет свою одежду, убирая появившиеся складки. — Могла бы хоть чуть-чуть отдохнуть! Ведь учебный год только начался! Ты мне порой до ужаса напоминаешь Грейнджер. Парвати смешно надулась, показав при этом кончик языка подруге. — Раз говорим об ассоциациях, то ты больно напоминаешь Уизли. Только в юбке и не рыжая. — Беззаботно отозвалась индианка, поправляя свою прическу взмахом палочки, а после этого, также с помощью волшебной палочки, вытащила учебник с полки. Учебник по продвинутым чарам аккуратно опустился ей в руки, когда она прекратила его левитировать. — А учиться мне в радость, всегда ведь можно найти что-то полезное. Фэй обиженно фыркнула и положила руки под собственную голову. — Вообще-то, уже есть Уизли в юбке, так что не актуально. — Слегка зевнув, брюнетка лениво заморгала. — Да и к тому же, я предпочитаю отдохнуть, пока есть такая возможность. Поверь, если бы с тобой занимался мой дед, ты бы тоже не лезла на рожон. Я его, конечно очень люблю и уважаю, но он выпивает все жизненные силы, как и эмоции, не хуже любого дементора. Парвати покачала головой, слегка усмехнувшись, и прошла к выходу из спальни. После того, как Лаванда пожелала удачи миниатюрной волшебнице, та лукаво взглянула в сторону подруг. — И, кстати говоря, я ничего не имею против Грейнджер. Ну, это так, к слову. Пока! — И, подмигнув, исчезла за дубовой дверью. Лаванда и Фэй удивлённо переглянулись, а потом одновременно прыснули от смеха. Время шло неумолимо, уже всего через час должен был начаться ужин, поэтому, чуть-чуть повалявшись на сбитой из-за щекоточной битвы постели, Фэй начала учить Лаванду, как накладывать чары приватности. — На самом деле я немного удивлена, что твои родители не показали тебе что-то подобное. — После того, как помогла подруге поправить плед на кровати, Фэй выжидающе встала с палочкой наперевес, недалеко от Лав-Лав. Та сконфуженно пожала плечами. Может быть и учили, только она этого так и не узнает. А может, родители Лаванды просто не посчитали необходимым обучать юную дочь заглушающим чарам. А зачем? Что такого может скрывать тринадцатилетняя девочка, по мнению родителей? Вряд ли они добровольно, без какой-либо причины, решились бы научить её подобному заклинанию, даже несмотря на подростковые секреты. — Ладно, хорошо, — Данбар восприняла её жест по-своему и вытянула палочку вперёд. — Слушай, смотри за движением и запоминай. Потом попробуешь сама. Откашлявшись, гриффиндорка сделала длинное, плавное па кончиком палочки, направленной в сторону полога подруги, а затем произнесла на выдохе: — Силентиум ингранде! Ничего не произошло, никакого мистического сияния или какого-то звука, обозначающего, что чары наложены верно. Фэй, заметив, что подруга выглядит несколько разочарованно, подошла к собственной тумбочки и открыла ящик. Спустя пару мгновений в её руках уже находилась прекрасная шкатулка с маленькой балериной на крышке, одетая в красивую балетную пачку. Лав-Лав стало совсем немного смешно из-за того, что в голове вновь возникла картина с горными троллями в пачках и на пуантах. Но она сдержала смешинку. — Это подарок мамы, — явно смущаясь, пояснила Данбар, наклонив немного шкатулку и начав закручивать механизм с помощью небольшого ключика. — Она подарила мне эту шкатулку перед первым отъездом в Хогвартс, она играет нашу колыбельную… Лаванда с горящими глазами посмотрела на шкатулку в руках подруги, очарованная моментом. Она очень ценила подобные вещи, которые даже спустя много лет могут напоминать о былом, о светлых моментах и радостных событиях. О чувствах, которые хотел показать дарящий, о теплоте и семье. Ей стало немного грустно, пускай она не помнила мистера и миссис Браун, но помнила своих родителей, из той, из прошлой жизни. Как и тётю, которая осталась совсем одна… Лав-Лав слегка зажмурилась, отгоняя ненужные мысли, надеясь на лучшее. В конце концов, она ведь не в силах что-либо изменить в своём старом, немагическом мире. Она должна двигаться дальше. Должна попытаться справиться с тоской о родном мире, о людях, которых больше никогда не увидит. Наверняка, знай тётя Инга, в какое положение попала её племянница, пожелала бы ей удачи и счастья. Пока Лаванда предавалась не самым радужным размышлениям, Фэй наконец завела механизм музыкальной шкатулки, и балерина закружилась в своём танце. Комнату тут же наполнила музыка, льющаяся из рук Данбар. Нежная, плавания, мелодичная. Она словно укутала Браун с головой, даря той своё тепло. У Лаванды перехватило дыхание, ей казалось, что она слышит в нежном перезвоне тонкий женский голос, хотя кроме звука колокольчиков там не было ничего. Фэй взмахнула палочкой и сделала звук шкатулки чуть громче, а затем прошла к кровати Лав-Лав. С помощью ещё одного движения палочкой и не громкого заклинания, полог был закрыт, оставляя маленькую створку. Положив на подушки шкатулку, девочка хитро посмотрела на замершую гриффиндорку. — Смотри, — коротко произнесла Фэй и закрыла плотные шторы полога. Поначалу Лаванда не поняла, что изменилось. А потом в удивление открыла рот. Музыку больше не было слышно. Она неверующе подошла и открыла полог, а вдруг музыка просто закончилась? Но нет, стоило ей приоткрыть плотный занавес, как нежная мелодия вновь наполнила их спальню. — Это просто волшебно…– завороженно пробормотала она, а Фэй задорно хихикнула. — А то! — Довольно отозвалась девочка, выпятив немного подбородок. — Заклинание довольно простое, держится два часа, если не обновлять, да и снимается обычной финитой. Вот, смотри. Она произнесла: «Фините инкантатем» и резво махнула палочкой в сторону полога, после чего довольно улыбнулась. Музыка, которая звучала несколько приглушённо, теперь играла более ярко. Лаванде захотелось захлопать в ладоши, как ребенку, но она ограничилась лишь воодушевленной улыбкой. — Отлично! Теперь твоя очередь, Лави. Заведя шкатулку и повторяя из раза в раз заклинание, показанное Фэй, Лаванда с упорством молодого бычка старалась наложить чары приватности. Первые раза два у неё ничего не вышло, но она не сдавалась. Из раза в раз у неё всё лучше и лучше получались взмахи палочкой, а заклинание начинало отлетать от зубов только так. В третий раз у неё получилось чуть лучше, правда звуки шкатулки всё равно были слышны, пускай и несколько приглушённо, словно бы музыка играла с другого конца комнаты. На седьмой раз музыка звучала словно бы под толщей воды. А на десятый у неё наконец то получилось заглушить музыку, что в комнате не было слышно и звука. — Неплохо, — прокомментировала Фэй, ободряюще похлопав взмокшую Лаванду по плечу, и та благодарно улыбнулась в ответ. — Для первого раза вообще отлично. Только не выкладывай столько сил в заклинание, а то так и истощение можно заработать. Лаванда понятливо кивнула и, без лишних слов, рухнула на собственную постель. До ужина оставалось где-то пятнадцать минут, но у неё не было никакого желания куда-то идти. Хотелось залезть в горячую ванную, а потом закутаться в одеяло и уснуть. Но никто не отменял выполнение домашнего задания и разговора с Леди Браун. Когда Фэй засобиралась в Большой Зал, Лаванда кое-как отказалась пойти туда вместе с подругой, сославшись на то, что она совсем не голодна. Данбар недовольно поджала губы и подозрительно прищурилась, но оставила подругу отлёживаться после практики. — Только сразу не колдуй, — предостерегающе сказала она, прежде чем покинуть спальню. Лаванда даже не нашла в себе сил, чтобы кивнуть. Но и валяться долго она не стала, боясь, что так и уснуть недолго. Она, конечно, порой грешила тем, что засыпала в одежде, ещё в прошлой жизни, но по практике знала, что после этого будет чувствовать себя разбито. А глаза уже начали слипаться. Перевернувшись на бок, она наткнулась взглядом на книги, которые прислала ей бабушка. Воспоминания о предстоящем разговоре тут же отогнали от неё весь сон и, присев, она стащила стопку книг прямо к себе на колени. «Кодекс Рода Браун», «Начальные азы артефакторики», «Письмена Банши», «История магии: дополненная версия» и «Как развить свой Дар» — вот что обнаружила в той стопке Лаванда, удивлённо разглядывая названия книг. А ещё в той стопке были две тоненькие книги в кожаных обложках, без какой-либо надписи на них. Их Лаванда решила изучать в последнюю очередь. Но по большому счёту, то, что она получила, вызывало лишь больше вопросов, чем давало ответов. Пролистав кодекс рода, она поняла, что лишь сильнее запуталась и совершенно не понимает информацию, которая там была. Видимо, блеснуть знанием того, что прислала ей Виллоу Браун, не удастся. Придётся взять себя в руки и просто связаться с бабушкой. Ну не проклянет же она её через зеркало, если она чего-то будет не знать! А не знала Лаванда слишком многого, что не добавляло ей храбрости. «Что ж, была ни была…» — вяло подумала Лаванда, убирая книги в ящик тумбочки, который явно был расширен с помощью магии, потому что все книги уместились сразу в один. Наложив чары приватности и, предварительно проверив их на добровольно оставленной Фэй шкатулке, Лаванда захватила зеркало и поудобнее устроилась на матрасе, садясь по-турецки. Закрыв поплотнее полог, она со страхом уставилась на зеркало, рукоять которого сжимала пальцами до побелевших костяшек. «…к чёрту!» — Мысленно вздохнув, она трижды коснулась палочкой зеркальной глади и замерла. Сначала ничего не произошло, а потом её отражение начало бледнеть, показывая ей совсем иную картину. Вместо подушек и полога бардового цвета появился камин светлого цвета и белоснежная стена с золотистым орнаментом. А вместо её собственного лица, она видела перед собой пожилую ведьму, возраст которой сложно было угадать, но нельзя было сказать, что старость была ей не к лицу. Женщина была с белоснежными волосами, не седыми, а именно белоснежными, сложенными в сложную, пышную причёску. Она обладала острыми скулами и не менее острым подбородком, а глаза были полны интереса и жизни. От её взгляда Лаванда мгновенно забыла о всех своих страхах и переживаниях, ей стало тепло и захотелось улыбнуться, что она и поспешила сделать. — Привет, внучка, — слегка усмехнувшись, произнесла грудным голосом настоящая волшебница, окутанная аурой таинственности и загадки. Настоящая колдунья, чью силу можно было ощутить даже через простую стекляшку. — Рада, что ты соизволила связаться со мной в тот же день, как я отправила письмо. Даже вопиллер не пришлось отправлять. У Лаванды тут же засосало под ложечкой, тон колдуньи не предвещал ничего хорошего, но она старалась надеяться на лучшее. — Что ж, а теперь, моя дорогая, ты мне подробно расскажешь, что же случилось тогда в поезде. Слегка хищную улыбку немолодой женщины невозможно было не заметить, как и прищуренного взгляда. Лаванда глухо выдохнула, поёжилась и начала говорить медленно и вдумчиво, осторожно подбирая слова и выбирая что именно можно рассказать старой колдуньи. Даже если их разговор и не закончится тем, что её тут же отправят в Мунго, она все равно попала. Сильно и по-крупному.