***
Кукла не знала, куда можно деться от пытливых глаз Адриана. Её руки мелко дрожали, а внутреннее состояние было приближено к истерическому. Всё пошло наперекосяк, совершенно не так, как она планировала. Если бы они рассказали всё раньше, Буржуа приняла бы всё, Маринетт была уверена. Возможно, обижалась бы некоторое время, старалась игнорировать, чтобы успокоиться, но приняла бы. Потому что блондинка была самым понимающим человеком, которого когда-либо приходилось встречать Дюпен-Чен. И она заслуживала самого наилучшего в жизни, а не этой… грязи. Синеволосая корила себя за то, что так опрометчиво позволила себе отдаться Адриану, но она была всего лишь влюблённым подростком, которому сложно держать себя в руках. Особенно рядом с человеком, который отвечает на твои чувства взаимностью. Тем не менее, ответственности с Маринетт это не снимало, и то, что Хлоя сейчас просто была опущена ниже плинтуса двумя близкими людьми — вина Маринетт.. Это она пришла разговаривать с Адрианом , зная, что собирается начать отношения с молодым человеком за спиной его девушки, её лучшей подруги. Это она, словно накачанная афродизиаком, полезла к Агресту, не успев окончить важный разговор с ним. Это она не смогла вымолвить и слова, когда из глаз Хлои потекли слёзы. Маринетт чувствовала себя разбитой. Она никогда и ни о чём так не жалела. И от этого становилось ещё хуже. Но ведь нельзя с улыбкой вспоминать о том, что принесло страдания твоему близкому человеку. А реакция Хлои говорила сама за себя — блондинка была разбита и шокирована. Ещё бы. — Малыш, мы поговорим с ней, и всё наладится, слышишь? — Адриан совершенно не хотел сейчас отпускать брюнетку, но и останавливать её не собирался — бесполезно. Сейчас она винила себя во всех смертных грехах, и вряд ли позволила бы ему даже дотронуться до себя. — Ты знаешь, что она меня не любит. Я это знаю. Теперь она знает, что мы с тобой неравнодушны друг к другу. Пойми, малышка, эта ситуация — мерзость, конечно, но вместе мы сможем это пережить. А с Буржуа я немедленно поговорю, как и обещал. — Хорошо, — Маринетт всхлипнула, кинув расчёску в сумку, и принялась обуваться. — Останься, а? — кукла решительно помотала головой, и Адриан нахмурился, сложив руки под грудью и опёршись плечом о дверной косяк. — Слушай, то, что она узнала всё в такой неприятной форме, ещё не значит, что ты из-за чувства вины, должна замыкаться в себе и убегать от меня. — Я не могу по-другому. Я чувствую себя такой грязной, что мне хочется спрятаться от всего мира, чтобы не запачкать всё вокруг. — Можешь. Давай всё обговорим, хорошо? Нужно всё осмыслить на свежую голову, а сейчас ты на эмоциях. Уже через десять минут эта ситуация покажется тебе не такой уж и отвратительной, я ведь тебя знаю… — Нет, — твёрдо ответила она и повернулась к Агресту. — Ты ничерта меня не знаешь, Адриан, и не смей сейчас меня убеждать, что всё в порядке! Она ушла в слезах, и это только моя вина, и пока я сама во всём этом не разберусь, я не успокоюсь, — её голос звучал так надрывно, что бороться с желанием прижать малышку к своей груди и успокоить, казалось Агресту практически невозможным. — Всё будет проще, если я буду рядом, — похоже, чтобы утирать слёзы с её щёк. — Сейчас мне мерзко от того, что ты рядом. Она ушла, оставив парня в одиночестве. Где-то глубоко в сознании Агрест понимал, что говоря эти слова, Маринетт имела в виду совсем другое. Ей просто мерзко находиться рядом с человеком, из-за которого она предала лучшую подругу. Не потому, что ей противен блондин: её просто тошнит от себя самой, но слова Маринетт так глубоко зацепили что-то внутри, что Агрест ещё долгое время не мог избавиться от тугого кома в глотке и липкого ощущения на коже. Словно облили грязью.***
Хлоя совершенно не была удивлена, когда увидела Агреста у своего подъезда. Он сидел на лавочке, глядя в пустоту, очевидно, ожидая её. Конечно, блондин знал, что в это время по вечерам она выходит выгуливать своего лабрадора. Это чудо с золотистой шёрсткой звали Сэм, и он души в нём не чаял, как и добродушный питомец в нём. Мгновенно натянув поводок до предела, Сэм подбежал к блондину, тычась мордочкой в колено сидящего парня. Агрест почесал за ухом пса и поднял глаза на Хлою , которая выглядела на удивление спокойно. — Я поступил с тобой просто отвратительно, и я не отрицаю своей вины, — оттягивать разговор Агрест не видел смысла, потому сходу начал с главного. Что-то внутри умиротворённо затихло, когда, не говоря ни слова, Хлоя уселась рядом: она не собиралась убегать от разговора, это не могло не радовать. — Я мерзавец. — Согласна, — в её голосе не было равнодушия или сарказма. Она говорила как-то устало и разочарованно. — Ты спишь с моей лучшей подругой за моей спиной. Впрочем, вина Маринетт здесь тоже есть, если тебе от этого легче. Сэм вилял хвостом и носился в разные стороны перед ребятами, насколько позволяла длина поводка, и, очевидно, совсем не понимал, почему любимая хозяйка и её вкусно пахнущий друг такие грустные, и совсем не хотят с ним играть. — Мы занимались любовью с Маринетт лишь раз, и ты застала нас именно в этот момент. Брови Хлои поползли вверх, и она перевела взгляд на Адриана. — Занимались любовью? Я не ослышалась? — блондинка и сама не понимала, почему не начинает плакать и обвинять Агреста во всех смертных грехах. Не кричит на него и не качает права. Не знала, почему сейчас ей так спокойно, хоть и до ужаса обидно оказаться обманутой. — Я влюблён в Маринетт. И я не могу это контролировать. Я клянусь, я хотел тебе рассказать, но малышка бегала от меня, а мне так отчаянно хотелось сделать её своей, что я пытался даже давить на неё тем, что вызывал в ней ревность. — Ко мне? Твоей девушке? Парень только кивнул, выдохнул и зажмурился. — Мне было бы гораздо проще, если бы ты кричала на меня. Сейчас я чувствую себя ещё большим козлом, чем я есть на самом деле, — он зарылся пальцами в отросшие светлые пряди. — Прости, если сможешь. Я натворил дел, но уже поздно что-то исправлять. — Как давно? — С конца августа. На той вечеринке в доме Макса я… поцеловал Маринетт. И с тех пор мне словно крышу снесло. Оказалось, что она сама ко мне неровно дышит, — Агресту всегда на удивление легко было разговаривать с Хлоей , и сейчас слова сами лились из него бесконечным потоком. Словно исповедь. — Мы играли в кошки-мышки какое-то время, но сегодня кукла пришла ко мне домой, чтобы поговорить. Она сказала, что ничего не может с собой поделать, что эти чувства просто не дают ей покоя, и мы решили, что я поговорю с тобой сначала, скажу, что между нами всё кончено, а потом и она перед тобой извинится. Малышка чувствовала себя просто отвратительно, не представляю, каково ей сейчас. — Теперь я почти верю, что ты действительно влюбился. Даже сейчас, изменив мне, опустив себя вместе с Маринетт ниже плинтуса в моих глазах, доведя меня до истерики, ты переживаешь за неё, а не за меня. Знаешь, немного обидно. — Я не чувствую перед тобой вины за свои чувства, тебе, как никому другому, известно, что мы не выбираем, кого любить, Хлоя, — парень почувствовал, что Хлоя странно вздрогнула, и заметил, что девчонка на него покосилась. — Я виноват в том, что за твоей спиной наслаждался поцелуями с твоей подругой и даже посмел заняться с ней любовью. Это вышло из-под контроля, и я искренне прошу у тебя за это прощения. Я должен был быть честным перед тобой, и мне жаль, что я так облажался. — Ты сказал о том, что мне, как никому другому, известно, что мы не выбираем, кого любить. Что ты имел в виду? — Я думаю, ты меня поняла. — Маринетт рассказала? — Я догадывался ещё до того, но, кажется, Маринетт тоже как-то мне об этом намекнула. Впрочем, это ведь совсем неважно. Если честно, я буду только рад, если ты будешь счастлива с другим. Сама понимаешь, сделать тебя счастливой сам я не смогу. — Вряд ли я буду когда-нибудь с этим человеком. Впрочем, моя невзаимная влюблённость на расстоянии меня вполне устраивает. — Не скажешь, кто это? — и, кажется, его любопытство сейчас было совсем не к месту, но блондин никогда не был равнодушен к этой девчонке. Просто сейчас его чувства скорее напоминали братские. А ведь старший брат должен переживать за чувства младшей сестрёнки? — Ты будешь смеяться, потому я пока повременю с признанием, — она встала со скамейки и посмотрела на парня сверху вниз. — Пошли, прогуляемся, Сэму пора в туалет, а около подъезда он не станет, он хороший мальчик. Эта улыбка не сходила с его губ до самой ночи, потому что во время прогулки Хлоя сказала, что принимает его извинения. А ещё она пообещала постараться простить Маринетт. Агресту было это чертовски важно. Он знал, что кукла ни за что не успокоится, пока не поймёт, что блондинка её простила.***
– Малыш, подожди, – Агрест уже не в первый раз сегодня пытался обратиться к кукле, но она каждый раз убегала. Просто кидала все учебники в сумку и быстро ретировалась из класса. Но в этот раз парню удалось поймать её у входа в женский туалет. Парень, моментально осознав тот факт, что кукла снова попытается сбежать, просто затащил её в одну из закрывающихся кабинок женского туалета. Он не стал прижимать её к стене, просто встал напротив, тем не менее, между ними было всего несколько сантиметров. Ресницы девчонки взволнованно затрепетали, а грудь стала вздыматься от глубоких вздохов. Она нерешительно подняла глаза на блондина, прикусив нижнюю губу. Его близость волновала, но от этого сбежать хотелось ещё сильнее. – Адриан , пошли на урок, и так опаздываем, – грубить ему совсем не хотелось. В любом случае, в том, что она погрязла в самокопании, нет вины Агреста. Девчонка отвела глаза, глядя в пустоту слева от себя. Она кожей чувствовала, как взгляд Агреста ласкает изгиб её шеи, и отчаянно пыталась подавить дрожь в своём теле. – Я поговорил с Хлоей, – кукла вздрогнула и снова повернулась к блондину. Её губы чуть приоткрылись, когда пальцы Агреста заскользили по её щеке. – Мы не ругались, а спокойно всё обсудили. Конечно, ей тяжело, но она сможет меня простить. И тебя тоже, если ты, наконец, найдёшь в себе силы и поговоришь с ней. Она уже косится на тебя, как на психическую, – малышка попыталась опустить голову, но парень придержал её за подбородок. – Я не готова, Агрест. Я клянусь, мне так страшно, – она не могла опустить голову, потому просто прикрыла глаза, проваливаясь в спасительную темноту. – У меня внутри всё переворачивается просто, и живот сводит от волнения, каждый раз… – Когда я нахожусь рядом с тобой? – низким голосом насмешливо спросил Агрест , прижимаясь своим лбом к её лбу. Играть в соблазнителя он умел искусно. – Могу сказать, что это взаимно, котёнок. Когда ты здесь, внутри меня словно что-то поднимается от удовольствия. И не только внутри… Эти откровенные намёки были неуместны, но немного расслабляли куклу, заставляли отвлечься, а именно это и было нужно блондину. – Я не про это, Адриан, – сердиться на него не было сил, все эмоции, казалось, она тратила на свои переживания. На те диалоги с Хлоей, что разыгрывала в своей голове. – Каждый раз, когда я думаю о предстоящем разговоре с ней, у меня начинается истерика. – Не разочаровывай меня, девочка. Я всё ещё верю, что ты сильная, и будешь решать свои проблемы, а не пытаться от них убежать, – его губы дотронулись до её губ всего на мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы по коже девчонки побежали мурашки. – Стараться ведь есть ради чего? Хотя бы ради того, чтобы я каждый день мог заставлять тебя стонать от моих поцелуев. Парень покинул стены женской уборной в следующее мгновение. Ему не обязательно было видеть реакцию Дюпен-Чен, чтобы понять: его слова стали хорошим толчком к действиям. И он был прав. Именно в этот момент Маринетт почувствовала в себе силы объясниться с подругой.