Шанс.

Мистери молча следил за носившимся по гостиной Альфредом. Пёс, определённо чем-то встревоженный, резко остановился, посмотрел на кота, забормотал что-то и скользнул к кухне. Больной прищурился, стараясь разобрать корявый почерк сожителя, сейчас что-то пишущего печатными буквами на листе бумаги. - Чтож, вот, - наконец мужчина удовлетворённо улыбнулся и кивнул, - Мистери, так как ты остаёшься здесь на довольно короткое время, по крайней мере на неделю, я хочу кое-что с тобой обсудить. Сиба подхватил резинку для волос, собрал на голове хвост и сел на край дивана. Пёс волновался. Он не был уверен, что план, созданный им сработает, а тем более план, включающий в себя столь незначительную, но столь больную на голову деталь под названием Мистери, деталь, оторвавшуюся от кубика-рубика, которую случайно занесло в коробку пазлов. - Фредди чем-то обеспокоен? Мистери может отказаться? Пропустить диалог? Можно хотя-бы кратко? - коту не нравилось количество слов на бумаге, а вернее то, что лист был исписан с обеих сторон. Если Альфред решит сообщить ему всё это, то они просидят так до вечера, а может даже до ночи. Пёс вздохнул, мотая головой. Полтора часа назад ему позвонил радостный Ден, сообщивший, что псих изчез, конечно мышь потом добавил, что он ничуть не рад этому факту, но первоначальное впечатление уже не изменить. Вместе с ориенталом внезапно пропали все видеозаписи, к чему сиба не был причастен, а также документы, кабинет Рози и вовсе был раскурочен. Альфреду оставалось лишь кашлять и недоумённо спрашивать, что думают полицейские, другие его коллеги и босс, но ответы были одинаковы - всем пока что "похуй". Однако сиба по-настоящему беспокоился, его чувство самосохранения било тревогу, стоило телефону зазвонить, уши то и дело резко замирали, желающие впитать все звуки, окружающие его, а когда мимо окон проехала полицейская машина со включёнными сиренами, помимо успокаивания психа, которого этот шум действительно напугал, пёс желал усмирить самого себя. В итоге не вытерпел и скурил пачку сигарет в один присест, смотря за тем, как Мистери, жадно облизывающийся, поедал йогурт - это была единственная достаточно мягкая еда, срок годности которой не истёк, причём факт того, что это сладость заставил ориентала с невероятным удовольствием начать уплетать импровизированный обед. - Нет, - пробежавшись по первым срокам глазами, врач приоткрыл рот, думая с чего бы начать, - Я не могу быть постоянно рядом, а точнее хотя-бы раз в день я буду уходить на час, - Альфред покачал головой, сразу пресекая любые споры, - Максимум раз пять. - Зачем Фредди уходить так часто?! Ты продолжаешь мня бояться? - ориентал обиженно скрестил руки на груди, смотря сквозь сползшие на кончик носа очки. На это собеседник не отреагировал, продолжив без ответа на вопрос. - Фредди не меняется. И что? Ты запретишь мне брать в руки столовый нож, исходя из того, что я могу случайно кого-то убить? - А также есть ограничения. В мою комнату ты имеешь право входить только после моего разрешения, в комнаты, расположенные в коридоре не заглядываешь, а также ты обещаешь, что не выпьешь и не съешь ничего без спросу, понятно? - пёс поднял бровь, вопрошающе смотря на психа, выжидая любой реакции, которая бы доказала, что сиба ину слушают, понимают и критикуют. - Фредди мне ещё не доверяет? - это уже по-настоящему оскорбило больного, и он, прижавши уши к голове, наклонился вперёд, желая кончиком носа уткнуться в лоб врача. Лёгкая ухмылка порезала его морду. - Пра-авильно... - Окна не открывать. Все, приносимые мной лекарства принимать, но только после того как спросишь, можно или нет. Не выходить из квартиры, - Альфред поднял брови вверх, выжидающе осматривая больного, который начал тихо фыркать, - Это ради твоего же блага. Мистери, продолжающий нависать над псом, облизнулся, уже придумывая, что можно спросить, но отодвинулся. Нужно было найти занятие голосам, а также понять, чем можно заниматься тут, если всё запрещено? Взгляд скользнул к телевизору, обвёл очертания журнального столика и, наконец, больной поднял глаз на собеседника, злобно шипя. - Значит не доверяешь? Что начал хранить в комнатке закладки? А предположим я их найду? Даже выпью всё, что есть у Фредди дома! - кот распушился, злобно начиная шипеть, но его собеседник на это лишь разочарованно вздохнул, опуская голову вниз. - Мистери, я потому это говорю, что доверяю тебе и знаю, что если попрошу о чём-то, то ты так и сделаешь. А вот как раз таки, если выполнишь всё то, что перечислил минутой ранее, то мне уже не захочется доверять тебе. Знаешь, а я ведь просто мог запереть комнаты... - Альфреду стало противно от собственных слов, будто некая надменность проскальзывала в интонации, выбешивая его и пугая кота. Ориентал поубавил пылу, тревожно глядя прямо в лицо псу, который молча пожал плечами, давая больному понять, что логика в его словах есть и ни капли не нарушает собственных законов. Голоса начали бунтовать, напоминая, что Мистери - разыскиваемый маньяк, сумасшедший, убийца, который в любой момент может придушить этого зажравшегося рыжего докторишку. Может, но не хочет, потому то иначе ему будет скучно. "Странно это как-то... Сначала угрожаешь ему смертью, а потом сам боишься, что убьёшь его. Неправильно это" - шёпот был прав, псих по-настоящему страшился себя в гневе, а также в страхе, да и когда кот счастлив, то тоже не очень безопасен. - Хорошо, я согласен на твои глупые правила, Фредди... *** - А что это тут за гербарий? Альфред насторожился, резко обернувшись. Мистери не было на кухне, а точнее в небольшом закуточке, который ему разрешалрсь посещать, пока пёс был дома. Сделана эта мера безопасности была в целях сохранения самого владельца квартиры живым - ориентал на второй день прибытия в доме проскользнул на кухню и умыкнул два ножа, один из которых был для рубки мяса, сделано это было для того, чтобы подточить затупившийся карандаш, но это заставляло задуматься о пересмотре правил. После этого больной получил разрешение на безлимитное нахождение в пределах полового коврика, разложившегося от двери до стола, и более в себя ничего не включавшего. - Мистери! Сиба отложил в сторону недомытую кружку и поспешил в гостиную, где также было пусто. Разбросанная бумага и лежавшая неподалёку упаковка карандашей давали понять, что кот был тут не так давно. - Мистери, Боже мой, где ты?! Альфред вышел в коридор и уже оглядевшись понял, что одна из ранее закрытых дверей настежь распахнута. Шлёпая тапочками по ламинату, мужчина поспешил к входу в спальню. Около стенки ещё висел ростомер, с которого приветливо улыбался жирафик, доходивший по плечи до-смерти перепуганному доктору. На входе тот замер, начав осматривать запустелую спальню. Светлая комнатка, хранящая аромат тех, кто тут жил, заполнена пыльным воздухом, и коврик, с изображённым на нём городом, кажется невероятно мягким. Кровать около стенки расправлена, даже книжка, открытая на пятой странице неаккуратно лежит на углу постельки. Столик, с лежащими ранее на нём учебниками и тетрадками теперь заполнен цветами: когда-то благоухаюшими декабристами и колючими кактусами, тонкостебельной гранью и фикусами. Они засохли - Альфред забыл про них. Однако монстерия, стоявшая около кровати, ещё была зелена и даже смогла разрастись настолько, чтобы её листья, свесившиеся до пола, занимали половину пространства около цветка. Маленькие джунгли в полутьме и вправду походили на затаившегося монстра. - Здесь звёзды, - шёпот резко разорвал вязкую тишину, позволив Альфреду наконец догадаться, где находится Мистери. Кот был прямо сзади него, он сидел, облокатившись о ящик с игрушками и молча смотря в потолок. Пёс и сам поднял взгляд вверх. - О, да, я даже забыл о них... Большая медведица, светящаяся светло-бирюзовым светом, была прямо у него над головой, огромная, сотканная из соединённых между собой рядов мелких звёздочек. Это было единственное созвездие, которое пёс запомнил, однако вон то очень напоминало лебедя, вытянувшегося во всю длину в полёте. Мистери как раз и смотрел на него, щуря глаза и мотая головой из стороны в сторону, стараясь найти нужный угол. Альфред медленно подошёл к больному, хотелось отчитать того за нарушение одного из основных правил - правила открытия дверей, но просто не вышло даже нахмуриться. Стоявший печально вздохнул и опустился около больного, тот дёрнулся, некоторое время несколько потрясённо смотря на пса, а после ласково ухмыльнулся и привстал, хватая одеяло с незастеленой постели. Врачу оставалось лишь наблюдать за тем, как хихикающий кот укрывал зелёным пледом себя, а уже после и сиба ину. - Я всё пытаюсь понять, почему тут созвездие проститутки перевёрнуто, - псих поднял тонкую лапу вверх, прочерчивая линию вдоль лебедя, - Кажется тот, кто жил здесь был лишь любителем в астрономии, - Альфред поражённо уставился на совершенно спокойное выражение лица Мистери. Кот уставши опустил уши, даже глаз лишь едва приоткрыт, лёгкая ухмылочка не покидала его губ, а пёс с жадностью вглядывался в смягчённые черты вытянутого лица. Изучающий взгляд перешёл на блёклый, тёмно-голубой глаз, печальный, с желтоватой склерой, пронзённой сеточкой полопавшихся сосудов. Эта синева походила на океан, нет, на море, нет-нет, на озеро, скрытое от чужих глаз, трепешушее в одиночестве. Альфред отвернулся, когда понял, что на него смотрят, вновь задрав голову вверх. - Это лебедь, а не проститутка, Мистери, - на этом сиба наугад стал шарить рукой около коробки с игрушками, и, о чудо, нашёл детскую энциклопедию с картами космоса. Пальцы ловко перебирали страницы, пока сами не остановились на нужной, с небольшим разрывом на углу. "Лебедь - созвездие включающее звезду Денеб, располагается около Орла, летящего ему навстречу, и Лиры" - Видишь, здесь он даже обрисован. Больной с интересом взял атлас и, часто бросая долгие взгляды на потолок, сравнивал изображения. Шиа тоже так делал. Малыш, помнится с месяц выпрашивал у отца энциклопедию о космосе, бедняга, даже не подозревал, что умрёт, а его убийца будет листать его книгу мечтательно улыбаясь. Резко в глазах пса поплыло, комната будто пошатнулась, начав светлеть. И вот она уже не так темна, и рядом нет психа, лишь щенок, трепетно переворачивающий странички. Воспоминания волной нахлынули на его жалкую душонку, топя в чувствах неописуемого восторга и радости, перемешанных один к одному с животным ужасом. - Пап, как же здорово ты придумал! Вот только, - мальчик замолчал, сконцентрировавшись на чтении, - Лебедь вверх ногами, - его радостное лицо обернулось к врачу. Светлые вьющиеся волосы, яркие любознательные глазки, счастливая улыбка были такими же, как и тогда, в тот злополучный день. Мужчина поражённо, со слезами на глазах, кусая губы, продолжал с болью и тоской глядеть на сына. - Пап, ты будто призрака увидел, - малыш отложил книгу, разводя руки в стороны, - Пап? Па-дди? Фредди? Альфред кинулся вперёд, пытаясь обнять, схватить, сохранить такой милый сердцу ускользающий образ. Ребёнок неловко обнял в ответ плачущего родителя. Сиба жмурился, боясь раскрыть глаза и увидеть, что всё вокруг него ложь. Он жадно жался к сыну, щебеча извинения и сетуя на то, как он скучал. - О как же я счастлив, что ты жив. Я-я так... Мне так жаль, что чуть не потерял тебя, но ты же тут! Ты рядом, здесь... - мужчина громко всхлипнул, сильнее сжав руки, - Прости меня... Мистери же боязливо следил за обнимающим его псом, едва обнимая в ответ. Ориентал не хотел будить сиба ину от такой странной дрёмы, иллюзии, миража, больной хотел насладиться этим, представляя будто всё это адресовано ему. О как же это прекрасно, когда кто-то так любит кого-нибудь! Голоса вновь распоясались и сейчас хихикали, ехидно подмечая, что если и кого, то точно уж не тебя. В сердце неприятно кольнуло, это не понравилось больному, начинающему уже злится на хоры, кричащие у него в голове - ему хотелось вновь услышать всё то, что сказал Альфред, но только громче, в миллион раз громче. "как же я счастлив, что ты жив... прости меня..." - записать на воображаемую касету, высечь алыми полосками на коре мозга, но запомнить, не дать собственного голоса этим словам, а оставить их такими, какими они были сказаны. - Я рядом... - кот, чувствовавший подбирающийся к ним холод, осторожно обвил своим распушившимся хвостом плачущего сиба ину. *** - Сиди смирно и не дёргайся! - Альфред поудачнее перехватил ножницы и озлобленно зарычал на кота, восвю желавшего поскорее понять, чем это хотел заняться сиба ину. На кухне было прохладно, однако это не была та причина по которой Мистери сейчас был укрыт старой шторой. Его мокрые, теперь имеющие тёмно-фиолетовый оттенок, волосы уже рассчёсанные (насколько это можно) и разделённые на пряди (скорее на сбившиеся в колтухи сосульки) вгоняли в размышления, однако ножницы поставили чёткую точку в идеях и мыслях ориентала. - Я не позволю уничтожить мои волосы! - псих резко схватился за голову, наклонился вперёд и что было сил зажмурился, - Что угодно, но только не их! - Мистери, они слишком неудобны, да и это не волосы, и не причёска, а один сплошной колтух, - пёс взвелил в руке одну из породий на прядь и предупреждающе произнёс, - Если ты будешь дёргаться, то я отстригу настолько ужасно, насколько смогу или подстригу тебя, пока ты будешь спать. Этого хватило, чтобы заставить психа выпрямится. Парикмахер осторожно на-глаз провёл вооброжаемую линию по длине плеч и резко, не давая предупреждений сделал первый порез. Кот скривился от звука явно говорящего о том, что теперь его причёска станет вдвое короче. - Хотя-бы налысо не стриги! - больной взвизгнул, обратил внимание на чёлку и повторно горько вздохнул, - И чёлку оставь. - По плечи, сойдёт? - Альфред ловко отстриг уже основную часть спутавштхся волос и сейчас ровнял, пытаясь придумать, а чтобы такого сделать с невероятно длинной чёлкой. - Фредди, а что ты имел в виду, когда сказал, что-то про причёску? - ориентал расфокусированным взглядом осматривал расплывающуюся перед глазами кухню, отчего-то его до жути интересовало, а как та выглядит без очков. - Эта куча свалявшейся и спутавшейся шерсти не причёска, - щёлканье ненадолго прекратилось, однако, спустя минуту ножницы вновь заработали, - Кстати, а как ты относишься к глазным протезам? Коту оставалось только вздохнуть, когда лезвия неотвратимо приблизились к чёлке, которая вмиг была почти в половину укорочена. Прядь упала на пол, но тут же была придавлена носком тапочка сорок последнего размера - Мистери нечего было делать. - Глазным протезам... - псих шмыгнул, согнав с кончика носа длинную волосину, - Допустим никак. - Значит цвет могу и я выбрать... - Что? - больной с ленцой зевнул, а затем с очень заинтересованным видом стал кусать свои ногти, делая попытки их надкусить, - А почему бы тебе тоже не сменить стрижку? - кот посмотрел на пса, но тот лишь фыркнул в ответ, продолжив сосредоточенно ровнять. - Нет. - Почему-у? Мистери мог бы это сделать! Я могу! Не одному же мне страдать? - ненормальный оживился, однако это не распространилось на врача, молча стригущего дальше. Кот же, потеряв всякий интерес к тому чтобы доставать сиба ину, задумался, начав тихо хихикать. Эти подозрительные звуки привлекли внимание Альфреда, и он, остановившись, принялся наблюдать за ещё смеющимся ориенталом. Но тут смех вдруг прекратился, но псих, резко вдохнув и наклонившись, начал хохотать по-новой, меняя тональности, в своей привычной манере, будто желая ломать голос. - Что? - врач упёр руки в бока и выжидающе уставился на больного, который уже умолкал. - Тут такая странная идея пришла в голову! - на этих словах ориентал обернулся, дабы в полной красе лицезреть интерес пробежавший по лицу пса, - Просто, Фредди любит меня! Да! И нечего отговариваться! Потому что во-первых я - Мистери, а Мистери любят все; во-вторых ты спишь со мной; в-третьих Мистери не думает что ты бы делал всё то, что делаешь, если бы не любил меня! - лукавость и насмешка скользили меж слов, будто ориентал слегка издевался над собеседником. - Прекрати! - сиба ину озобленно шикнул на кота, тот, озлобленно, прижал уши к голове, угомонился и стал напевать себе под нос какую-то песенку, про моряка, отправившегося в море, - Сиди молча и не мешай! Пёс хотел извиниться. Пёс хотел сказать иначе. Пёс хотел задушить себя за такие слова, за такой неправильный ответ. Но не мог. Альфред считал себя правым. Просто Мистери не понимает о чём говорит, мелит какую-то чушь. Он, просто, ещё не разобрался во всём этом новом, открывшемся ему недавно. Всё совсем не просто. Это долг, а не любовь. Вот только долг за что сиба не хотел задумываться. Любовь она не такая. У неё нет привкуса таблеток и крови, у неё нет ободранных коленей и заплаканных глаз, у неё руки не запятнаны по плечи в крови. Это не любовь, а что-то другое, может даже более грустное. - А если ты переживаешь из-за того, что Мистери не любит тебя в ответ, то это не так, это... - больной обернулся, он снова ухмылялся, смотря прямо в глаза сиба ину, - Я давно влюбился в тебя... - голос был отчасти серьёзен. - Мистери я знаю, что - на этом врача прервал громкий радостный визг. Псих слетел со стула и невероятно крепко стиснул доктора в объятьях. Ориентал просто готов был взорваться от радости! Альфред знал это, а значит он не злится и может даже немножечко рад. Самую малость. На этом ненормальный почувствовал, что его отталкивают. Мистери просто разжал руки и сделал пару шагов назад, сгорая от нетерпения, желая запомнить этот миг. - Я знаю, что это не так... А теперь забыть. Кот взвыл, он плюхнулся обратно на стул, шипя, распушивая свою шерсть и озлобленно бубня себе что-то под нос. - Просто тебе трудно привыкнуть к тому, что кто-то о тебе заботится и тебе кажется, что это любовь. Любви не может быть без доверия. Пёс удостоверился, что больной более не собирается подскакивать, взял ножницы и ненадолго замер, приглядываясь к линии среза волос. Ориентал морщил нос, кусал губы и злился на то, что он идиот. А что? , такое часто случается... - Но ты знал! - Знал, что это не так. - Но ты же мне доверяешь! - Ты не понимаешь о чём говоришь. - Но я понимаю! - Нет! *** - Фредди уже долго читает! - ненормальный с укором взглянул на врача, но он не обращал внимания на канючившего Мистери. Одиннадцать вечера - время либо лечь спать, либо начать заниматься тем, на что времени не хватило днём, будь то изучение эльфийского, чтение романов, опустошение холодильника или просмотр сомнительных фильмов. Альфред предпочитал читать, а если и не читать, то слушать музыку, разлёгшись на постели и таращась в потолок, пытаясь уловить потусторонние шумы, слышимые и мерещащиеся повсюду. Сейчас же мужчина занялся скрещиванием его двух любимых полуночных занятий, лёжа при желтоватом свете торшера, едва слушая мелодию, переодически повторяющуюся в наушниках. Мистери, в свою очередь, занимался своим не менее скучным делом - следил за псом. Сиба старался этого не замечать, продолжая тихо переворачивать страницы томика стихов, время от времени. Однако, когда на электронных часах, горящих тусклым зелёным светом, высветилось яркое "двадцать три", мужчина принялся тормошить врача, выгораривая ему, что уже давным-давно пора было лечь спать. - Я ещё не закончил, - доктор глянул поверх книги на психа, стараясь усмирить резко проснувшуюся в больном заботу, наушники он предпочёл отложить в сторону. - Что ты читаешь? - спросил кот через зевок, сонно разлепляя глаза. - Поэзию, - Альфред прелестно знал, что псих просто хотел нарушить тишину, он уже давно запомнил, что пёс читает всё, что только могло попасться под руку, однако это вызвало лёгкую улыбку на губах сиба ину. - Почитай вслух, - ориентал подлез поближе, вытянул шею и постарался увидеть и прочитать хоть что-нибудь, однако у него это не вышло, и он жалобно уставился на врача, который удивлённо приподнял брови, с лукавством глядя в ответ. - Можешь и сам это сделать, я тебе не собираюсь мешать, - книга была протянута ненормальному, но тот, подхватив её, начал наклонять томик то под одним, то под другим углом, стараясь понять как читать написанные мелким курсивом строчки. - Я н-не могу, - мужчина неловко пожал плечами, глупо улыбаясь, почесал затылок. У него появился план. - Но ты же мог! Ты даже писал! - Альфред поражённо смотрел на опустившего голову психа, тот даже прижал уши к голове, лишь бы стать хоть капельку ниже, чтобы его стыд не был так заметен. План работал. - Мне помогал Маго... - соединив два указательных пальца, больной поднял жалобный взгляд на ещё не отошетшего от услышанного сиба ину, - Он так хорошо объяснял как надо рисовать буквы, и что значит каждая, но сам я мало что понимал, даже извинения он помогал мне написать! - Бинго! План сработал и ориентал был доволен своей выдумкой. Встрепав волосы на голове, пёс развернулся полубоком к собеседнику, придвинув торшер ближе и подхватил книгу, расположив её так, чтобы кот всё видел. Палец прочертил по одной из строк и остановился в её конце. Мистери следил за ним с откровенной тревогой, распластав руки по кровати. На лице у него брезжила неопределённая ухмылка — обеспокоенная, нервная и означающая, что он понятия не имеет, что происходит и ждёт поступления неких добавочных данных, чтобы уже точно решить, стоит ли приятно удивиться или же окончательно запаниковать, но внутри он был доволен. Буковки. Кажется, смутно сообразил он, они что-то означают… но вроде бы не ассоциируются ни с чем экстренным. Кот в очередной раз моргнул и сфокусировался на картинке перед глазами. Книга, буквы и - если вытянуть шею - Альфред, чьи тёмные волосы тенью рассыпаны по ночной рубашке психа (желтоватой в свете лампочки торшера, и нуждающейся в услугах утюга). Псих очень старался, старался читать как можно хуже, путать буквы и заикаться. Пёс вынужден был признать, наблюдая за ним - а он наблюдал, и куда пристальней, чем ненормальный мог бы заподозрить — когда его внимание перестало скакать с предмета на предмет в шести направлениях одновременно, тот действительно очень серьёзно подошёл к поставленной задаче. Мистери следил за сиба ину, как ястреб (вернее, как очень взволнованный альбатрос, которому сказали, что позже ему придётся выполнить контрольную работу по этой теме), сосредоточенно закусив губу и старательно повторяя всух получавшиеся из букв слова, при этом неимоверно громко хохоча в своей голове. Удивительно, что кот нарушил все мыслимые границы  личного пространства Альфреда, но не вызвал этим вторжением ни малейшего дискомфорта или раздражения. Врач всегда читал в этой маленькой днём солнечной, а ночью желтоватой, комнатке в одиночестве, вполуха слушая негромкие, шуршащие мелодии, в мурчании которых едва можно было разобрать слова. Это было его местом, его ритуалом, но присутствие ориентала совершенно не раздражало. Альфред терпеть не мог читать при зрителях, ненавидел чувство, что за ним наблюдают - но Мистери никогда не воспринимался им как наблюдатель - во всяком случае, настоящий, вменяемый Мистери, не искажённый припадками сумасшествия. Скорее наоборот, это пёс был его аудиторией, его преданным слушателем - странно, как приятно снова было ощущать себя в этой роли, после десятков лет без его счастливого неумолкающего голоса. - Много белых, алых роз Из любви я ей привёз, - старался как можно чётче и медленней прочитать ненормальный под надзором пса. - Принёс... - Альфред прищурился, стараясь увидеть текст. - Хорошо... Но услышал: «Из любви Синих роз ты мне нарви!» - кот медленно перевёл костлявый палец на следующую строку, стараясь сделать вид, что пытается распознать буквы. - Молодец... - И пошёл из дома в дом, В мире сём прослыл шутом, Но искал я много лет В мире то, чего в нём нет, - ориентал счастливо улыбаясь, замолк, выжидая похвалу. - Хорошо... - получив разрешение, больной продолжил. - Я пришёл зимой, в мо... Мороз, К ней, просившей синих роз, Но уж глупый ангел мой Их от Смерти ждал самой, - Мистери обизнул пересохшие губы, проскакивая глазами по строкам, надолго такой лжи не хватит, но восторг Альфреда того стоил. - Не спеши... - Пусть прильнёт не здесь, а там К неземным своим цветам. Выбираю мир без грёз, – Мир невыдуманных роз... - псих, по плану пса должен был радостно запищать, но он такового не сделал, с непониманием воззрившись на врача, - О чём этот стих, Фредди? - Мистери выжидал ответа, интересуясь, а как же в этот раз выкрутится доктор. Мужчина забрал книгу из рук психа, отложил её на тумбочку и вновь повернулся к коту. Мистери уж слишком забавно смотрелся, когда хотел спать. Альфред поправил одеяло, взбил подушку и, наконец, выключил свет, укдадываясь на бок так чтобы видеть ещё сидевшего ориентала. - Фредди! - капризничал больной, не унимаясь. - Ляжь, - требовательно буркнул пёс, - Это история о любви... - он подождал пока больной уляжется и хихикнул, - а расскажу я её тебе завтра, - кот заныл, устало вздохнув, - Спи тихо, а то проведёшь ночь в гостиной. Стоило пригрозить, пусть сиба ину ни за какие коврижки не выгнал бы Мистери из комнаты, как тот тихо что-то забубнил, перекидывая тонкую лапу через пса. Наверное, это было очень тихое "Спокойной ночи", которое даже сам ориентал едва расслышал. *** Мистери вскочил с дивана, когда услышал, как в коридоре хлопнула дверь. Было около семи часов утра, и он начал думать, что Альфред не вернется домой из-за дождя, разыгравшегося не на шутку. Само собой разумеется, его ухмылка едва ли соответствовала всему тому морю радости, что обрушилось на него, когда он увидел, стоящего в дверях пса, снимающего с шеи шарф. - О, вот и ты! - кот едва сопротивлялся желанию обнять мужчину, когда он принялся расшнуровывать ботинки, - Мистери волновался, ну, нет, не беспокоился, потому что Фредди сказал мне не беспокоиться, но я беспокоился о тебе с тех пор, как ты ушёл сегодня утром. Нет, конечно, я почти не спал после того, как ты пошёл в... - он одарил пса сочувствующей ухмылкой, которая была наполовину недовольной, - Похоже, Мистери спал лучше, чем ты. Или Фредди там не спал? Чем тогда занимался? - Кот пришел в себя, когда заметил, что Альфред хмурится, глядя на него, - Ой! Извини-извини! Понял, не следует спрашивать! Мистери жаль! (ни капли) - У тебя все хорошо? - Он слегка улыбнулся ориенталу, хотя все еще не выглядел очень счастливым, - Нашёл завтрак? Псих пытался дать псу минуту спокойствия, наблюдая, как тот снимает пальто. Больной не хотел бы бомбардировать сожителя вопросами, прямо со входа, но он желал расспросить Альфреда о многом. Ориентал отступил, позволяя доктору пройти мимо него на кухню, но поспешил следом, прихрамывая и изредка опираясь о стены - ещё незажившая лодыжка давала о себе знать. - Так. Что было, что было там, куда ты ходил? -Позже. Пожалуйста, - Сиба ину выглядел уставшим, - Я не спал с пяти утра и сейчас хотел бы вздремнуть, - тот проверил холодильник и выудил оттуда коробку конфет с верхней полки. - О, верно, - ненормальный застенчиво улыбнулся, сжав руки за спиной, - Хорошо, тогда я просто пойду порисую на кухне немного, и ты сможешь поспать в гостиной, думаю диван более чем для этого подходит. Если Фредди хочет переодеться во что-нибудь потеплее, то я могу принести ему дополнительных одеял. Фредди замёрз? Думаю там было холодно, - может если постараться, то всё-же удастся выпросить хотя-бы парочку сладостей в обмен на пледы, - Так... Хотя сиба ину благодарно улыбнулся, он покачал головой, выуживая из ячейки конфету, которую отдал радостному больному. Кот осмотрел вкуснятину, облизываясь, и медленно укусил её, смотря на то, как тянется нуга. Пёс и не думал наблюдать за психом, а лишь поплёлся обратно в гостиную. - Все в порядке. Думаю, что я просто вздремну в своей комнате, - врач перехватил коробку поудобнее, подцепил лежащее на диване одеяло и направился прямиком к себе. - Правда? - ориентал побледнел, хотя и поспешил поправиться, когда Альфред устало посмотрел на него, - Мистери не… Не пытается спорить, но ты только что пришёл оттуда. И тебя не было со мной около часа с половиной... Ты не хочешь, ну не знаю, почитать со мной? Мы остановились на созвездии малого пса, а дальше я не смог сам прочитать... - врач обернулся, Мистери резко притормозил, едва ли не врезавшись в Альфреда, который сонно смотрел на кота, - Или что насчёт поспать, а? - больной демонстративно зевнул, - Я, ты и куча одеял! Как тебе мысль? - Сиба молчал, но в итоге отрицательно покачал головой, нажав на дверную ручку, - Но тебе не будет одиноко? Пёс ухмыльнулся. - Мне нравится одиночество. - Да, но... - Я спать, - доктор резко вошёл, громко хлопнув дверью прямо перед носом ориентала. - Мне не нравится одиночество... Больной несколько минут смотрел на закрытую дверь теперь и своей спальни, ожидая, что Альфред откроет вход, смеясь: "Попался!" Он этого не сделал. Кот продолжал ждать. *** Это была опасная территория. Альфред не должен был находиться здесь. Он знал, что лучше не смотреть, лучше не слышать, лучше не двигаться. Знал, но ослушался собственных правил. И все же он свалил указатели и запрещающие знаки на землю, открывая хранилище, и глубоко вздохнул спертый ядовитый воздух, пробывший тут слишком долго. Во взрослом мире было много чего более опасного, что пугало во множества раз больше просрочек в магазинах и задержек зарплат. Были медленные, тихие монстры, которые могли скрываться внутри, которые могли утопить в прелестном, отличном от реальности сне, или выдавить сердце, или сжечь заживо легкие, не давая подолгу дышать их обгоревшими останками. Были такие вещи, как страх, ненависть и вина. Злоба. Сожаление. Раскаяние. Недоверие. (Неважно как они назывались, и какие у них были оттенки чувств, все они были ужасны и влекли за собой непоправимые последствия) Это были ядовитые змеи, которых Альфред давно запер в своих самых глубоких и отдалённых комнатах разума четыре года назад. Это были вещи, чувства, воспоминания, страхи, которые он держал в клетке, потому что, как ни старался, не мог найти способа, чтобы их уничтожить. Он заковал их в цепи, закопал и построил на его месте здание, завешанное сотней запрещающих табличек, говоривших об опасности того, что скрывалось за замками. Спрятал, оградил от других, оградил от себя, испуганного и нерешающегося покончить с этим. Потому что похоронить это нечто, оставить все как есть: сырым, полуживым и совершенно неразгаданным, кричащим, зовущим, не желающим знать, не способным справиться с истиной - было все равно, что сдаться. И тогда пёс знал, точно так же, как и теперь, что это не то, с чем ему придётся трудно. Он наконец достиг этой точки - точки невозврата. Вид этого места, ощущение всех тех запахов, образов, звуков заставили его вздрогнуть. Это было прежнее место работы Альфреда, порождённое его собственным сознанием, которое каким-то чудом сделало эту архитектурную ошибку более ужасной, чем оригинал. Хотя стены настоящего госпиталя могли излучать ненависть, эти были построены из нее. Это было все, что осталось от пса, когда он достиг этой точки невозврата. Упорство, и ненависть, и страх. Као, который пытался прикоснуться к нему, да любой, кто пытался помочь медленно съезжающему с катушек врачу, получал резкий, грубый отказ, за которым следовали частые извинения и, если день был уж очень трудным, слёзы. Поскольку все на первый взгляд было в порядке, подлежало восстановлению, они собирались помочь ему, они собирались вытащить его из той ямы, в которую сиба ину сам себя загнал, но они не были первыми, кто хотел этого, и Альфред не забыл, не мог, не забудет, что случилось, когда он поверил этим словам в первый раз. Он был разбит, умирающий в беспорядке собственных мыслей, пытающийся каждый день бороться с единственными людьми, которые могли его спасти. В конце концов им пришлось разорвать уже разорванное на части, чтобы помочь псу. Они должны были бороться с ним, сломать его, собрать обратно и построить что-то дышашее из того, что осталось. Чтож осколки, неподошедшие для чего-то годного просто доживали здесь свои дни. Это ужасное место, построенное из всех самых сильных, самых темных эмоций, пугающих воспоминаний и одного вопроса. Сиба ину гордился тем, кем он был сейчас. Над этим грубым беспорядком он выстроил более крепкий шпиль, из прочного материала, сверкающего металлическими вставками и деталями из камня и мрамора: независимость, сила, стойкость. Он гордился тем, что он создал; но восхищаться им было трудно, потому что шпиль, каким бы прекрасным он ни был вот-вот грозился рухнуть. Эта часть мужчины с каждым днем ​​рассыпалась все больше и больше, и в конце концов он должен была упасть, оставив возможность строить всё с нуля. Пёс задавался вопросом, сможет ли он убрать этот кусочек себя, не повредив тому, что лежит выше. Он улыбнулся мрачной ухмылкой. Нет, больно будет в любом случае. Ему было всё равно, если придется сжеть это так, чтобы пламя горело и бурлило. Однако сия скрытая часть Альфреда не принадлежала ему. Его шпиль, утыкающийся в небо, построенный на этом беспорядке, был чужим, как и предыдущий, созданный на основе чужой ошибки. Это место было ядом. Сиба ину знал, что это так, но когда он слышал высокий голос, говоривший с ним оттуда, то слушал его без колебаний. Хотя он не хотел этого, но его империя, его шпиль, был столь же шаток, как и принадлежащий Мистери. Пёс освободился от страхов два года назад, после нескольких лет кошмаров, галлюцинаций и шумов, когда он была один. Это произошло не мгновенно, но гораздо быстрее, чем ожидал врач. Альфред понимал Мистери. Он понял, как псих стал тем, кем был, кем был раньше, почему действовал так, как действлвал. Он был жертвой тех же обстоятельств, что и пёс. Он понял это. Ориентал был другим. Он не был его Мистери (или он был? Имело ли это значение? Поскольку слова, которые кот сказал, даже если он их не произносил, были проговорены его голосом?), псих был продуктом страха, силы и ненависти. Пример того, насколько ядовит его разум, на самом деле не нужен был, так как жизнь слепила из неуклюжего и невинного, жуткого монстра за пару десятков лет. Теперь Мистери начинал восстанавливать свой разум, однако мгновенный переключатель из режима "наивный взрослый" в режим "сумасшедшего психа" так и остался, припрятанный перепуганным сознанием где-то глубоко внутри. Альфред действительно знал это, но ничего более. Что-то пошло не так? Он изменился. Изменила ли его болезнь, либо же это сделала смерть матери Джереми? Это имело какое-то отношение к тому, что Артур Бёрнс издевался над котёнком? Виновен ли в этом сам Альфред? А мог ли Джереми с самого начала быть сумасшедшим? Альфред хотел знать, потому что даже если знание не изменит прошлого, оно может изменить будущее, не так ли? Если то, что случилось, произошло не из-за Мистери, то пёс должен был узнать что послужило основой для всего произошедшего. Если есть шанс, что Джереми вернется, Альфред должен знать наверняка. Потому что ему нравилось верить, что он может помочь психу. Альфред спас его от смерти в старом госпитале, привёз его в больницу, выходил и научил жить по-новой, без убийств и насилия,: он заботился о его благополучии больше, чем хотел бы признать. Они снова были друзьями или кем-то, кто очень походил на них. Альфред желал сказать, что он простил Мистери, что он доверял коту (Он был готов. Он хотел), но также знал, что это не могло быть правдой. Если псих хотел его доверия или чего-то еще, то сиба ину нужно знать, что больной более не опасен, более не причинит вреда, что было очень спорным. Не может быть будущего, пока прошлое не будет отпущено. Был только один способ понять. Пёс осторожно шагнул в темноту. Кеды слишком громко стукнули по полу, который будто был создан из стекла. Сиба не смотрел вниз; он глядел лишь вперёд, в сплошную тьму, лежащую за открытой дверью воспоминаний. Часть мужчины ожидала увидеть прорезающий тьму зелёный светящийся глаз, злобно таращащийся на него, а рядом смеющаяся Юки, с отвращением кривящая лицо. Да даже полураскуроченные тела родителей, хлещущие кровью, с рыбьими мутными глазами, плачущие и зовущие его, вызвали бы меньше страха, чем то что увидел врач. Альфред остановился, когда сквозь темноту пронесся единственный синий свет. Казалось, что стены задрожали, что пол под ним трескается, а демоны уже идут по его грешную душу, однако ничего такого не происходило. Сиба посмотрел на Него, голубые искры ещё плясали в опечаленных глазах, а дрожащие губы легко улыбались. Это было последнее испытание, которое оставила ему память, и оно было самым трудным из всех. Альфред уже задыхался в своих мыслях, а внутренний стержень летел по швам, стоило лишь взглянуть туда, откуда лилось светло-голубое сияние. Четыре года ожидания были достаточно долгими, продуктивными и спокойными: пришло время решить эту дилемму. Пёс стоял в своей комнате, все ещё одетый в рабочую униформу, приобретённую три года назад (на новом месте работы был иной дрескод). Альфред сидел на постели, крепко сжимая старую одежду психа, вдыхая аромат крови и боли, плача и уходя дальше в глубины своего сознания. Котёнок пред ним выглядел жалко. Заплаканное лицо, странная одежда, светящиеся голубым глаза - всё это пугало и не внушало доверия. Малыш рыдал, он просто ревел, сжимая в маленьких ладошках небольшой окровавленный ножик, утирая нос куском бумаги, исписанным прощаниями и просьбами оставить поиски. - Джереми? - врач протянул лапу мальчонке, но тот пуще зарыдал, утирая личико и часто шмыгая носом. - Он меня бросил! Я сделал, как он просил, но он меня бросил! - голубые глаза резко вспыхнули, - Бросил! Предатель! Я - предатель! Ноги не слушались головы, они даже не думали сделать и шага в сторону ребёнка, который медленно поднял свой взгляд на пса, прожигая всё его естество ярким светом, обжигающим словно самое жаркое пламя. - И кто же из них настоящий? - мальчонка медленно переставал рыдать, его лицо пересекла косая линия, рассекая кожу, заставляя рот неправильно искривиться, прожигая насквозь дрожащее тело ребёнка, разрывала его, уродуя. Тьма сгущалась вокруг клоками, невидимые стены дрожали от воя и стонов малыша, и всю эту какофонию звуков разбавляло чавканье разрываемой плоти. В воздухе, мешаясь смрадом, стояло густое напряжение, стелющееся холодными мурашками по коже, Альфред чувствовал будто его окружают. Он ощущал сотни глаз, впивающихся в него взглядом, чувствовал спиной, затылком и невольно дрожал, жмурился, боялся взглянуть на Джереми. Когда же шум стал стихать, а демоны медленно начали отступать, то пёс резко поднял глаза вверх, где наткнулся на уже знакомые ему фигуры. Трое совершенно идентичных друг другу и в это же время невероятно разных мужчин стояли перед ним. - Что-то не так? Разве ты не скучал по своему лучшему другу? - хихикал левый, он переносил вес с одной ноги на другую, едва покачивался. - Ты всегда морщишь нос, когда злишься? - правый робко перебирал низ слишком большого для него свитера. - Игра окончена-а... - Я испугал тебя? - Ты не захотел выполнять свою работу, чтож, я сделаю это за тебя! - Ты-ты хочешь убить меня? - Неужто Фредди хочет чтобы я прирезал его? Я не глупец и прелестно знаю, что ты тоже не идиот! - Я монстр! - Мистери и есть монстр, этого не изменишь! - Я-я могу навредить тебе! У меня что-то сломалось в голове! - Чтож, старый друг, кажется тебе нравится боль? Тогда думаю, что последующим десятью минутами ада ты будешь наслаждаться! - А с какой стороны Фредди любит спать? - Упс, а что это? Кажется я задел кое-что жизненно важное, ну ладно, думаю, что если ты сдохнешь у меня будет меньше проблем. - Я рад, что с тобой всё хорошо... - Фредди вёл себя слишком плохо и вполне заслужил наказания, не обещаю, что ты останешься жив... - Давай бояться Мистери вместе! - Сдохни! - Я давно влюбился в тебя... Они говорили почти одновременно, словно желая перекричать друг друга, но Альфред слишком хорошо знал фразы, произносимые ими. Он слышал их все раньше, возможно вчера, возможно лет пять назад. Слушать их (его?) было трудно, потому что все они говорили одним и тем же голосом, одним и тем же голосом совершенно разные слова, и пёс должен был решить, что важнее, то что было сказано или то, кто говорил. Что было хуже? Было ли важно и то, и другое? - С Фредди все в порядке? С тобой все в порядке? Эти голоса уже достали, а появление нового заставило голову разразиться невероятной колящей болью. Альфред просто хотел, чтобы это закончилось, чтобы сон сморил его, и мозг отключился, забыв о боли и страхах. Нужно лишь простить, забыть и никогда более не вспоминать. Но сиба не мог простить то, что не мог забыть, и Альфред никогда не мог, никогда не забудет это, пугающее последнее испытание, созданное на основе самых страшных кошмаров, снившихся ему. Мужчина может сломаться от одной мысли, единственной вечно непокидающей его головы - - Фредди? Это был третий голос. Третья пара, а нет, лишь один глаз, мягкий, голубой и озабоченно осматривающий спальню, смотрел на него из дверного проёма комнаты, в которой он не должен был находиться. Кажется, они оба поняли это одновременно, потому что пёс поднял на него свой иссохший взгляд, а тот ответил застенчивым. - О, да, извини! Я знаю, нужно было спросить и все такое, но ты не отвечал, и этот шум… - он нервно рассмеялся, вытянул костлявые руки в защитном жесте, и хотя трудно было сказать, в комнате было темно да и пёс уже устал, однако чёрный румянец отчётливо виделся на взволнованном лице, - Не то, чтобы я слушал, как ты спишь или что-то типа того, это всё звучит странно, хм- нет, я был в гостиной, где ты сказал мне быть, и я слышал, как ты довольно громко позвал меня, то есть я не уверен, что меня, и поэтому я забеспокоился. И Мистери спросил, могу ли он войти, ты, вероятно, не помнишь. Может ты не услышал меня, но я спросил, спросил, а ты не ответил, и Мистери подумал, что что-то может быть не так, поэтому я просто. Вошёл. - Он сжал руки, когда Альфред не ответил, взгляд кота все еще был полон беспокойства. - В любом случае. Фредди в порядке? Ты в порядке? Потому что выглядишь, ну, - он почесал затылок, морщась. - Не плохо, но, как будто у тебя двоится в глазах или что-то в этом роде. И что-то не так, верно? Альфред опустился, когда ориентал подошел ближе, пёс ещё надеялся, что матрас сможет спрятать его, ну или сожрать, в крайнем случае. Сиба не хотел внимания Мистери, его голоса или его прикосновений. Его заботы. Врач лишь хотел тишины. Он хотел подумать. А псих хотел поговорить. Он всегда хотел говорить. И, видимо, он не был удовлетворен этим коротким разговором. Мистери был больше чем на голову выше Альфреда, но разница в росте никогда не беспокоила пса до сих пор. Тень больного походила на жуткого монстра, и с каждым шагом, который ориентал делал к Альфреду, он чувствовал, что тьма пожирает его. В попытке заставить почувствовать себя немного выше (потому что в данный момент врач чувствовал себя очень-очень маленьким), пёс сел и взмахнул ногами, ударив по краю постели, его позвоночник инстинктивно выпрямился. Когда ненормальный подошел к нему, то все еще искал ответ на свои предыдущие вопросы, лоб его нахмурился от беспокойства, а нос наморщился, когда больной наконец понял, почему он не получит никаких ответов. - О, Фредди, - что-то в нежной интонации его голоса заставило доктора плакать, как десятилетнего ребенка, - Почему ты не можешь сказать? - сиба чуть-чуть покачал головой, избегая обеспокоенного взгляда, - У тебя был одна из тех, один из тех кошмаров, не так ли? Альфред знал, что такое ночные кошмары, и то, что он видел было намного хуже. Это было что-то намного глубже, намного темнее, намного ужаснее. - Это объясняет весь шум, который я слышал. Должно быть, это также заставило тебя позвать меня? Я прав? - Выражение его лица было осторожной улыбкой, он смотрел на доктора сверху вниз, его рука зависла над чужим плечом, - Могу я...? - Он провел пальцами по мягкой ткани свитера на плече пса, но быстро отпрянул, когда Альфред вздрогнул, холодок пробежался по его спине. После этого, казалось, что ни один из них не знал, как поступить, кот боялся напугать единственного, кто ему доверял, а пёс просто хотел спрятаться. Как видите их желания даже поверхностно не совпадали, хотя, может отчасти? Создалось чувство, что внутри что-то резко ухнуло, а после нечто, словно отец в детстве, зачитало: "Попав на эту клетку, по правилам оба игрока отправляются на пять шагов назад", однако этот голос не уточнил, что продвинуться вперёд будет гораздо сложнее чем раньше. Ориентал мрачно улыбнулся, отступая назад и сжимая одну руку другой, под давлением пальцы хрустнули, - Тебе снился Мистери, - больной не спрашивал, а утверждал. Альфред лишь жалобно осматривал сгорбившуюся фигурку психа, тот резко расправил плечи, наклонился к врачу, прошептав - Все в порядке, ты знаешь? Я бы никогда не сделал Фредди больно, не сейчас. Не нарочно. Не за все деньги или сладости в мире, - Осторожно, часто поглядывая на пса, он сел рядом с ним и взял того за руку, притягивая к себе, - Ты в порядке. Фредди же со мной, - Они оба почувствовали, как лицо врача стало ярко-розовым, когда он прижался к изгибу шеи ненормального, и через мгновение псих положил голову на макушку уже успокаивающегося доктора, когда же кот заговорил, его голос сильнее смягчился, - Это не было настоящим. А Фредди сам говорил, что не стоит бояться ненастоящего, тем более кошмаров. Это был не Мистери, буквально иной человек, почти что Джереми, разве что погрустнее. Когда сиба вздохнул и вздрогнул в его объятиях, он почувствовал, что место, где тот находился прежде, изчезло. Оно не испарилось мгновенно, а растаяло словно морок, медленно, но обнадёживающе, где-то в душе даже появилась мысль, что всё пошло на лад и уже всё плохое, что могло случилось, уступив место одной сплошной белой полосе. *** - Если эти придурки выживут, то я самолично прирежу режиссёра этого позора! - кот кривился, смотря на экран, где на данный момент женщина и парень вовсю пытались найти выход из положения в которое их загнала жизнь, а вернее старались избежать смерти от рук древнего демона шкатулки, - Это же глупо! Он мог обхватить тот кусок стекла тряпкой и тогда бы избежал таких порезов, да и эта курица хороша! Глянь, она же просто... Мистери даже не знает, как её описать! Альфред потянулся к пульту, желая поставить фильм на паузу и пойти выбрать другой, так как уж этот ему точно не дадут досмотреть в тишине. Однако кот его остановил, перехватив пульт раньше и подняв его повыше. - Ты же говоришь, что этот тебе не нравится, так почему бы не выбрать другой? - Сиба на этом моменте и сам посчитал себя дураком. А какой тогда? Все фильмы из раздела фэнтэзи они уже пересмотрели и снова просматривать "Гарри Поттера" не хотелось, да и Мистери не переживёт ещё одной смерти Добби. Романтика? После "Титаника" мужчина едва уговорил ориентала принять ванну, так как любое упоминание о воде сначала вызывало слёзы, а после негодование, ведь "Они оба могли поместиться на двери!". Комедии? "Маску", а также "Ночь в музее" те просмотрели минимум раза по два. "Назад в будущее" уже не так было интересно, к тому же диск был сильно исцарапан и время от времени случались глюки. Остались только ужасы. Их в ассортименте было достаточно, причём все они были ещё ни разу не просмотрены. Сначала были отсеяны все фильмы про "пилу", Альфред попросту не хотел сильно пугать кота, хотя и сам не очень-то имел желание смотреть что-то такое. Осталось не так много, но из них мало что хорошее можно было выбрать, однако уж больно понравилась психу обложка одного, что, собственно, и привело к его теперяшнему состоянию разочарования. - Тогда что? - кот выжидающе уставился на пса, который подскочил и рванул в коридор, откуда вернулся с целым пакетом DVD-дисков, - Мистери чего-то не знал о Фредди? - Сам сказал, чтобы я тебе что-то предложил, - врач лёгким движением опустошил пакет, путём вываливания всего, что в нём было, на пол, - Что насчёт классики диснея? Первые поднятые им диски сразу навеяли некое чувство ностальгии, ни с чем несравнимое и довольно тёплое. Ориентал подобрался ближе и выудил оттуда склеенную скотчем сразу в трёх местах коробку, которую тут же начал изучать, а после показал псу. - Фре-едди! Я кое-что нашёл! - больной отдал диск сиба ину, а сам заторопившись, полез обратно на диван, роняя подушки, ложа их обратно и посильнее зарываясь в гнездо одеял. Альфред достал уже лежащий в дисководе фильм и заменил его на новый, легонько подтолкнув выезжающую часть. Мужчина отошёл, орудуя пультом запустил фильм и вернулся на прежнее место. - Мистери, а ты уверен в том, что хочешь посмотреть именно это? - сиба удивлённо проследил за тем, как ориентал кивнул и лукаво улыбнулся, посильнее зарывшись в одеяла. Спустя пару минут медленно всплыло название мультфильма "Лис и Пёс", а Альфред уже был готов к тому, что под конец ему придётся успокаивать рыдающего психа, что собственно и произошло, однако в самом начале, когда мать лисёнка пристрелил охотник. Ненормальный, громко всхлипывая, выл что-то про то, как ему жаль малыша, пока врач старательно пытался успокоить Мистери. - Чёрт, как знал не нужно было выбирать этот фильм, - фыркнул сиба. Доктор считал эту историю знакомой, будто ему только что показали его относительно исковерканную биографию, где лишь некоторые факты были отражены неверно. История о двух мальчишках, которых очень сильно потрепала жизнь. И впрямь звучит очень даже похоже, вот только на что? - Мистери, может уже спать? - пёс опустил взгляд на кота, доверчиво расположившего голову прямо на коленях врача, - Мистери? - Ответа не последовадо, однако это не помешало сиба ину догадаться, что псих уснул. Мужчина взглянул на часы и обнаружил - их вечер кино затянулся, окончившись лишь заполночь и то не в час.