В сумерках

Приехав в Ла-Танью, я вовсе не позабыла об угрозе лавины. Взбираясь на очередной склон, я жадно присматривалась к деталям пейзажа и настроению погоды, выискивая какой-нибудь тревожный сигнал в состоянии снега, ледяных трещин или горных потоков. Там, где были горы, всегда таилась и опасность. Я ощущала себя крохой, снежинкой, тающей на снежной громаде. Единственным, кто по-настоящему разделял мою тревогу, был Лэнс. Иногда, когда мы вдвоём оказывались на какой-нибудь вершине, перед тем, как помчаться по трассе высшей сложности, наши взгляды пересекались, и мы кивали друг другу: мол, я знаю, я помню, я тоже всё ещё боюсь. Утром я стала невольным слушателем его занимательной беседы с Чесси. Все уже успели позавтракать. Я разбирала свой чемодан, а Лэнс и итальяночка, поздние пташки, сидели прямо на лестнице и пили кофе с маршмэллоу. — А Лэнс это от Ланселя? — полюбопытствовала Чесс. — Нет. Лэнс — это Ланселот. Чесси непринуждённо хохотнула. Ей всегда было весело. Отголосок её смеха завис в воздухе, точно зловещий призрак. Я мотнула головой и вытащила очередную вешалку из шкафа. — Вот умора! Артур, Мерлин, Моргана, Ланселот… Кто ещё? — Утер, — подсказал Лэнс. — Игрэйн. Вортигерн. — Вортигерн? Я не помню его в легендах о короле Артуре. — Он жил раньше. Кельтский король Вортигерн. Буквально его имя означает «верховный правитель». Только Утеру об этом не рассказывай. Его-то имя переводится как «ужасный». — Какое презабавное развлечение у ваших семей, — сказала Чесс. — Ты так считаешь? — с напускным недовольством отозвался Лэнс. Ну, сейчас начнётся. — Каково, по-твоему, мальчику с именем Ланселот учиться в Итоне среди Ричардов, Томасов и Уильямов? Я вот считаю, что мне куда больше подошло бы быть, скажем, Дионисом. А Вортигерн вообще до четырёх лет никому не отвечал на вопросы о том, как его зовут. Выговорить не мог! А знаешь, как звали их отца? — Как? — Константин. — Вполне привычное имя. Это тоже из легенд? — Ну да. Знаешь, даже Вивьен — это одно из имён озёрной феи Нимуэ, возлюбленной Мерлина. Это, конечно, случайность. Но всё же. — Удивительное романтическое совпадение, не так ли? — Чесси снова рассмеялась, на этот раз мягче. — А их дочь? Лэнс ненадолго задумался, а потом ответил:  — Ну, она, пожалуй, исключение. Может быть, всё дело в том, что в британском эпосе закончились изощрённые женские имена? Не Моргауз же её было называть, в самом деле. — Выходит созвучно с Морганой. — Вот именно. А, может, она просто особенная. Я прикрыла глаза и улыбнулась, проводя ладонью по подолу шёлкового платья, которое собиралась надеть на Рождество. — Да, — задумчиво протянула Чесс. — Пожалуй, так оно и есть. Они немного помолчали, а потом Лэнс вдруг спросил: — А какое у тебя второе имя? Наверное, Мария? — Почему это? — Не знаю. Мне кажется, с итальянками всегда так. — Джиневра. — Как-как? Ещё раз? — Джиневра. Я застыла посреди комнаты. В груди начал зарождаться смех. — Это как Гвиневра на итальянский манер? — недоверчиво уточнил Лэнс. — Именно. Ещё мгновение они молчали, а затем оба разразились хохотом. Я рассмеялась следом. — Франческа Джиневра, — выдавил из себя Лэнс. — Ты точно приживёшься в этой семье. Улыбка медленно сползла с моего лица. Мне не хотелось скатиться до ревности, я старалась не думать об истории их отношений с Вортигерном, о том, как долго всё это длилось, и к чему вело. Мне было о чём поразмышлять в последние дни. Чесси и правда неплохо вписалась в нашу компанию. Ну, разве что, Моргана была к ней демонстративно холодна. Моргана ведь была любимицей Эльзы, они до сих пор близко общались и созванивались раз в неделю. Бывшая жена Вортигерна в её глазах являлась богиней моды и эталоном вкуса. Долгое время Моргана откровенно копировала стиль Эльзы, а после объявления о разводе несколько недель наотрез отказывалась разговаривать с Вортигерном. Не могла простить дяде ошибок, допущенных им в семейной жизни. Это было премерзкое время. В детстве Моргана не отлипала от Вортигерна, он баловал её, покупал самые дорогие и самые красивые куклы, возил по соревнованиям, когда у Утера и Игрэйн не было на то возможности. Однажды она подхватила ветрянку перед выступлением на первенстве Европы и наотрез отказалась выходить на лёд. Разрыдалась, закатила истерику и мёртвой хваткой вцепилась в бортик. Вортигерн тогда опустился перед ней на колени и с самым ласковым и добросердечным видом заявил, что вне зависимости от того, есть ли у неё на лице сыпь или нет, одета ли она в красивый костюм, расшитый пайетками, или всего лишь в пижаму, она была и остаётся самой красивой девочкой на свете, и ей никогда не следовало об этом забывать. Выступила тогда Моргана неважно, она не привезла с собой ни одной медали. Зато её враз раздувшееся самомнение отныне всегда было при ней. В конце концов, она сумела переварить развод Вортигерна и Эльзы, но чтобы принять новую женщину дяди ей потребуется немало времени. Если вообще потребуется. С кухни доносились возгласы Артура. Утром он с прискорбным видом сообщил, что потерял Экскалибур — подвеску в виде меча с серебряного браслета — и как-то совсем не по-мужски расстроился по этому поводу. Видите ли, браслет он носил с шестнадцати лет, и тот всегда приносил ему удачу в работе, учёбе и вообще по жизни. Даже чуть не помог обзавестись женой. По его собственным словам, при знакомстве со своей Гвен он полчаса рассказывал про волшебный меч и истинного короля, когда та спросила про браслет, просто чтобы поддержать разговор. Да что там, благодаря той самой бряцающей подвеске я до сих пор терпела идиотские шуточки о своих приставаниях к Артуру. Короче говоря, вместе с мечом была утеряна целая эпоха. Мой отец, Утер и Вортигерн играли в дартс в соседнем кафе, Игрэйн заказывала в ресторане блюда к рождественскому столу, Моргана повезла мою мать в ближайший супермаркет за ингредиентами для торта. По убеждению матери, праздничный торт всегда должен быть домашним, даже если от дома нас отделяло чёрт знает сколько тысяч миль. Вероятно, вечером я буду просеивать сахарную пудру и раскладывать конфетки по цветам для декора. Без меня и моей неоценимой помощи торту не бывать, а как же иначе? После полудня Артур и Лэнс затеяли битву снежками, ну как затеяли, просто Артур макнул последнего головой в сугроб. Лэнсу это почему-то не понравилось, ну и понеслась. Я получила приглашение, от которого нельзя было отказаться, вместе со снежком в лицо. Вскоре к нам присоединились и остальные: мужчины, вернувшиеся из кафе, Игрэйн, Чесси, сыпавшая ругательствами на итальянском. Мы успели рассредоточиться по всему двору, когда Артур объявил, что из этого мочилова без правил можно устроить соревнование. Опять соревнование! Мы поделились на две команды и разошлись по разным сторонам площадки, расположенной за коттеджами. Победителем считалась та команда, участнику которой удастся первому добраться до шеста с флагом. Тот, кто словил два снежка, считался убитым и выбывал из игры. Проигравшая команда должна будет накрыть на стол, а затем, после праздничного ужина, — всё с него убрать. — Тут ты нам и пригодишься, — тихо сказал мне Лэнс, кивая в сторону флага, видневшегося за административным корпусом. — Почему? — Ты быстро бегаешь. Что верно, то верно. Но не по сугробам же! — Бросая снежки, стой лучше боком, чтобы уменьшить поражаемую площадь, — посоветовал он. — Господи, да это же просто детская забава! — Я не хочу потом возиться с грязными тарелками. По команде Утера игра началась. Снег был мокрым и хорошо лепился. Отец слепил несколько снежков заранее, затем положил их на сгиб левой руки и таким образом «вёл огонь» на бегу. Первой выбыла Игрэйн. Чесси предпочитала повторно использовать снаряды противника, несколько таких она даже поймала на лету и отправила обратно. Я же быстренько присмотрела себе деревья в качестве укрытия и ринулась туда. Снег под ногами то хрустел корочкой наста, наросшей в тени деревьев, то мягко шелестел порошей, подтаявшей на солнцепёке. Увязая в сугробах по колено, я медленно, но верно обогнула заграждение, а потом выбралась на протоптанную тропинку и поспешила к дороге. В нескольких сантиметрах от моей головы просвистел снежок. Я резко обернулась, едва не свалившись набок. Артур прицелился и запустил в меня новым снарядом. Я отскочила, выпрямилась и показала ему средний палец. — Давай, шевелись! — крикнул мне Лэнс, сгребая снег в ладони. — Я прикрою. На самом деле, он только наоборот привлёк ко мне внимание команды соперников. Уворачиваясь от целого града снежков, я понеслась к дороге, высоко вскидывая колени. Утер попал мне в плечо. «Ранена!» — крикнул он вдогонку. Раздался громкий смех — из игры выбыла Чесс. Беспрестанно оборачиваясь, я выбежала на дорогу. Основная бойня осталась за забором. Лэнс будет мной гордиться. Задыхаясь от бега и хихикая, я вдруг на полном ходу налетела на кого-то, и мы вместе рухнули вниз. А меж тем, под нами не оказалось пушистых сугробов, смягчающих падение. Медленно приподнявшись на руках, я оглядела своего противника (то, что это был именно противник не вызывало сомнений — Лэнс и отец остались за заграждением). Голубая куртка, светлые вихры, торчавшие из-под шапки. Я вспомнила, что Вортигерна не было среди тех, кто обстреливал меня на площадке. Он, как и я, под шумок решил обогнуть забор, только с другой стороны. И он был бы уже у шеста с флагом, если бы не моё эффектное появление. — А что, по правилам можно набрасываться друг на друга, да? — простонал он, делая попытку перевернуться. Я села. Его колено упёрлось мне в интересное место, я отодвинулась, но слезать с Вортигерна не стала. Нужно было использоваться момент, пока у меня имелось преимущество. — Ты как? — на всякий случай уточнила я. Вортигерн перевернулся на спину и раскинул руки в стороны, приняв самую беззащитную в его положении позу. — Я пропахал носом снег, — радостно поделился он. Его нос был в полном порядке. Вортигерн смотрел на меня из-под полуопущенных век, ресницы его слиплись, над бровями блестели крупные капли растаявшего снега. Дневной свет не щадил никого, даже самых привлекательных и моложавых. Возраст Вортигерна прятался в уголках его красивого рта, прорезал лоб морщинами, нависал складками в виде перевёрнутой буквы «V» над переносицей, прятался на самом дне голубых глаз. — Ну, раз так, — я огляделась по сторонам в поисках подходящего сугроба. Вообще-то в кармане у меня имелся снежок, так сказать, секретное оружие, но для ближнего боя это никак не годилось. Тогда я потянулась в сторону и аккуратно сняла большую снежную шапку с ближайшего сугроба. — Прости за это, — с сожалением выдохнула я. Глаза Вортигерна расширились, руки взметнулись к голове, но было уже поздно. Я почти любовно накрыла его лицо снегом и даже сумела испытать в этот момент какое-то мстительное удовольствие. А нечего тут сиять своей зрелой красотой, в самом деле. — Тебя прямо лавиной накрыло, — со смехом объявила я. Отплёвываясь, Вортигерн принялся стряхивать снег. Я почувствовала движение его ног под собой. — Ты убит, — добавила я. — Это я уже понял, — сипло ответил он. Я смахнула снег с его воротника и шарфа. Вортигерн недовольно посмотрел на меня, затем резко оттолкнулся руками от земли и сел. С глухим «бум!» мы столкнулись лбами и синхронно застонали. — Как больно! — взвыла я, потирая ушибленное место. Вортигерн ответил мне неразборчивым мычанием. Он опустил голову и уткнулся лбом в моё плечо. Я набрала пригоршню снега и сжала его в комок. — Приложи-ка. — Спасибо, — прогудел Вортигерн. — Но снега на сегодня мне уже хватило. Мне было почти жаль, хотя из-за его неуклюжести у меня в голове до сих пор раздавался колокольный звон. Вода стекала по моему носу и вискам. Я обняла Вортигерна свободной рукой и прижалась щекой к его голове. Он втянул воздух, его ладони скользнули мне за спину. Рядом с сосновой лапы водопадом обрушился сугроб, исчерпавший свой предел. Всё прочее замерло. — Моя задница начинает подмерзать, — вдруг будничным тоном сообщил Вортигерн. Он-то в отличие от меня сидел прямо на снегу. Я отстранилась. Вортигерн отнял голову от моего плеча и, как будто задремавший, открыл глаза. Мы молчали, глядя друг на друга. По его щекам, точно слёзы или крупные кристаллы, катились капли воды, отражавшие свет. Чуть пониже глаза у него темнела небольшая выпуклая родинка. Не понимая, что делаю, я взяла его лицо в ладони, наклонилась и поцеловала эту самую родинку. Вортигерн прикрыл веки, я почувствовала это, ощутив легчайшее прикосновение его ресниц к моей верхней губе. В этом не было ничего такого. Земля не разверзлась, сердце не забилось в груди, словно выброшенная на берег рыба. Губы не обожгло огнём. Наоборот, кожа под ними оказалась прохладной и влажной. Мне не сделалось страшно или стыдно. Я чувствовала себя… хорошо. Руки Вортигерна сползли с моей спины. Он замер, затем отстранился. Взгляд его отражал недоумение и растерянность. А ещё мне показалось, что я заметила лёгкое разочарование. Во всём моём теле сладко заныла сонная тяжесть, и я представила, как здорово было бы посидеть так ещё, подумать о том, что произошло, разобраться в своих ощущениях, вот так — в полудрёме, словно под гипнозом. Но тут позади раздался вопль Лэнса. Я вздрогнула, отклонилась назад, а затем принялась отползать от Вортигерна. Мы оба неуклюже поднялись на ноги. Он продолжал ошарашенно смотреть на меня. Затем приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел — на дорогу выскочил Лэнс и понёсся к нам. — Ты ещё здесь? — проорал он. Волосы у него выбились из-под шапки, щёки раскраснелись, под носом блестело. Заметив Вортигерна, он сбавил скорость: — Он убил тебя? — Нет, — заторможено отозвалась я. — Это я его… Тут что-то несильно ударило меня по затылку. Я вжала голову в плечи обернулась. Артур в победном жесте вскинул кулак над головой. — А теперь беги, Лансилотио! — крикнул он, продемонстрировав полные карманы готовых снежков. У Лэнса не наблюдалось ни одного. — Сегодня ты накрываешь на стол, сладкий! — отозвался он и припустил к шесту. Артур помчался за ним. Я преградила ему путь, чтобы выиграть время для Лэнса. Процедив ругательство, Артур отпихнул меня к Вортигерну и побежал дальше. Вскоре он замедлил свой бег — Лэнс уже вовсю обнимался с шестом. — Сукин сын! — проорал младший Пендрагон и всё равно стал бросаться в ликующего товарища снежками. Я подняла голову и взглянула на Вортигерна. Он смотрел на меня. От его губ струился парок. Тут на дорожку вышла Игрэйн. — Я заварила чай с имбирём, — объявила она. — Идёмте скорее греться. Кто победил? — Мы, — ответила я. Не сказав ни слова, Вортигерн отвернулся и быстро пошёл прочь. Его шапка немного сползла набок, пальцы в перчатках сжимались и разжимались. Прежде чем скрыться за ограждением, он с досады пнул сугроб.