Кукуйские хроники в жанрах и предупреждениях

— Ку-ку! Дорогие теле-тили-трали-вали-зрители! Продолжаем нашу передачу — «Кукуйские хроники в жанрах и предупреждениях». За пультом — по-прежнему я, «баловень судьбы безродный, полудержавный властелин», то бишь — Алексашка Меншиков. Пока лодыри и лежебоки смотрели увлекательнейшую рекламу о лысом старикашке с метлой, наиболее активные зрители прислали нам новый список жанров. Итак, поехали! Занавесочная история Накануне праздника Нового года, государем в начале января месяца учрежденного, приехал Петр Алексеич на Кукуй, новые занавески в покои свои выбирать. Жаловалась ему Евдокиюшка, дескать, старые просвечивают, стыдно при таких обязанности супружеские выполнять. Делать нечего, поехал за новыми и меня в помощники взял. Десять разных тканей на занавески перебрали, все тонкие да легкие. Наконец, наткнулся я на дерюгу, из коей попоны для лошадей шьют. Переглянулись с Лексеичем. Да и приказали торговцу завернуть за пол-деньги два больших полотнища. Некрасиво? Зато не просвечивает! Злобный автор А знаете, ребят, что в ночь на Ивана Купалу произошло на Кукуе? Сидели мы, значит, с Лефортом и Лексеичем за столом, трубки курили с трынь-травой заморской. Как вдруг… открывается дверь, и входит странно одетый мужик, со стеклом в глазу и черной бабочкой на шее. Представился, как граф Алексей Николаевич Толстой. Мы его в честную компанию позвали, травы в трубку насыпали. А он на нас гневно глазами зыркнул и провозгласил: «В книге такого не было. Немедленно прекратите курить эту дрянь!» Испугались мы, трубки выбросили и с тех пор только вонючий табак курим. (Голос режиссера из-за кулисы: Ой заливаешь!) Исторические эпохи Пятнадцатого октября тысяча шестьсот девяносто четвертого года в рамках Великой Кожуховской кампании состоялось грандиозное и неслыханное ранее наступление на деревянную крепость. Дождь шел как из ведра, хлестал «нашим» и «противникам» в лица, так, что уже ничего разобрать не могли и ограничились бомбардированием крепости, в котором проявил особую доблесть капитан бомбардирской роты Петр Алексеев. Решающее сражение состоялось через два дня, после чего враги были взяты в плен, пролежали связанные в сарае, простыли знатно. Но зато как потом отметили триумф! Пленников развязали, бутылки откупорили, и пошел пир на весь мир! И я там был, трубку курил да усы лишь подпалил. (Голос режиссера из-за кулисы: Пить надо меньше, Меншиков!)  — Внимание! Мин херц предупреждает! Курение опасно для вашего здоровья!) Любовь/Ненависть Вечор брал интерхрю… (Голос режиссера из-за кулисы: Интервью, балда!) …Вечор брал балда интервью у самого Петра Алексеича. Спрашивал, в частности, на сколько баллов из ста оценил бы ситуацию в стране. Так Лексеич просто за голову схватился и стал волосы на себе рвать, чуть плешь себе не сделал. «Как тут оценить? Как?! Когда страну родную, любимую, потом и кровью построенную, выстраданную, заново переделанную, опять к дремучим векам откатили?.. Почто опять все, все просрали?!» Мистика Пару лет назад, тринадцатого марта месяца апреля полковник Яков Брюс с князем Ромодановским вызвали дух Ивашки Хмельницкого, в связи с чем-то ли последний первого, то ли первый сам себя каленым железом пытал. Проснувшись наутро с сильным ожогом, пострадавший маг во всем обвинил Федора Юрьича и зарекся больше с ним за компанию не проводить спиритических сеансов. Мифические существа …Тем более, что, по слухам из Преображенского, один солдат тоже попытался вызвать дух предков — варягов по отцовской линии и греков по материнской. Звал он, звал, целое ведро вина ячменного выхлестал — не пришли. Зато пришло нечто другое. С крыльями как у орла, с туловищем козла, с гривой, как у льва и слоновьим хоботом. Вот влетело ОНО в открытую дверь и как гаркнет: «Чую, чую! Славяно-греко-латинским духом пахнет!» Испугался солдат, бросил сапог в чудовище, оно и рассыпалось на мелкие осколки. Не дружите, ребята, с Ивашкою Хмельницким! Нестандартная поэзия Минутка поэзии! Прослушаем новый хит в нестандартной форме. Автор — я. Исполняю тоже я. Анхен Монс, Не води царя за нос, Анхен Монс, Отвечай на мой вопрос: Кто принес Миллион душистых роз, Анхен Монс, Кому сломать горбатый нос?! Браво! Брависсимо, Алексашка! Аплодируем мне, аплодируем! Омегаверс Весной на Кукуй соваться опасно: омежки цветут. Расцветают, как яблони и сливы, как вишни и черемухи, как сирень душистая, дикая, как тюльпаны голландские. Напрасно умолял, угрожал, бил по морде меня Лексеич: заупрямился я везти его весной в Слободу, от греха подальше. Да только тщетно: не послушался друга своего государь, сел в таратайку да на Кукуй усвистал, только ветер в кудрях смоляных свистел. Вскочил на коня, погнался за ним следом, да, как на беду, из Яузы омежка юная в рубашечке холщовой вышла… Сиренью свежей повеяло… Что было дальше — не помню. (Голос режиссера из-за кулисы: Вот шельма!!!) Пародия А слыхали вы, как разговаривает кукуйский лекарь, долговязый, с длинным носом, ну как есть цапля! А разговаривает он вот так: «Фрр-фрр-фрр! Хфр-хфр-хфр! ЦФХЧСПСЩ!!!» и глаза закатывает, руки заламывает, вот-вот сам сломается! Хороший парень кукуйский лекарь, хорош, да уж больно нелеп! Первый раз Перед тем, как начать рубрику «Откровенное», я еще раз попрошу уважаемых зрителей убрать детей от экранов (а лучше надавать им ремня и отправить в угол). Расскажу, как оно было, в далеком восемьдесят седьмом году. Болтался без дела по Слободе, ворон считал, в носу задумчиво ковырял. Глядь — из окна питейного дома девичья моська выглянула. А затем и груди открытые, пышные, кружевом едва сдерживаемые показались. Любопытства ради зашел, спросил хрипло: «Выпить чего есть?» Засмеялась девка, налила настойки. Выпил залпом — ох, до чего ядреная настойка! И грибами сушеными пахнет. Туман застелил глаза, побрел за девкой в спаленку ее на втором этаже. Портки расстегнул да на кровать ее опрокинул. Вот так и случился тот самый «первый раз». Повседневность К слову, как мое утро в Преображенском сегодня прошло. Поднялся, как всегда, ни свет, ни заря. Сапоги царские почистил, платье в порядок привел — зашил кое-как по-солдатски, грубыми стежками, глаза из ручья промыл. Пора государя будить. Потянул за ногу, с койки стащил. «Алексашка, йокарный бабай тебя подери!» — выругался царь, но, кряхтя, сполз с койки, отвесил подзатыльник. «Собирай потешных, в поле выезжаем. Да ежели кто выкобениваться будет — палкой! А то сразу тащи сюда, на горох поставим, ремнем выдерем!» Попаданцы В прошлом году какой-то мужик странный в войска затесался. По-русски не разумеет, на латыни лепечет, мол, он — Юлий Цезарь! Ну мы все покрутили пальцем у виска, мало ли сумасшедших в Москве? Так тот озверел, начал на нас проклятия латинские сыпать, клясться Юпитером, Венерой и Марсом. Грозился всех нас в клетку с львами бросить. Брызгал слюной, словно бес в него окаянного вселился. Огрели его по башке головешкой, вырубился и проспал трое суток. Проснулся уже русским солдатом Степаном. — РЕКЛАМНАЯ ПАУЗА!