***
Века сменяли друг друга. В одном из них было заключено Соглашение. В каждом из них имели место признания, откровенные и не слишком. (Азирафель был несказанно рад тому, что Кроули не жаловал унылые пьесы, с тех самых пор, как однажды, посетив театр в одиночестве, услышал из уст Ромео фразу «мой светозарный ангел». Когда они с Кроули встретились в следующий раз, он понятия не имел, как бы спросить у демона, о чем тот беседовал со своим новым другом Уильямом). Кроме того, имели место обеды и ужины, услуги и шутки, случайные и намеренные. Конечно, они не были друзьями. Конечно, нет — подобный риск был роскошью для них обоих. Но Азирафель уже не был уверен, что они до сих пор враги, и это было почти в той же мере опасно. Ангел не мог знать наверняка, что сделают на Небесах, если услышат, что он водит дружбу с демоном. Но что касается Кроули… Кроули, которому по природе своей вообще-то не полагалось чувствовать то, о чем он говорил. Может, он и не чувствовал, но ведь был так уверен в обратном. Больше того — добровольно делился этой дух выбивающей слабостью, ничего при этом не получая взамен. Что сделают с ним в Аду? Да его уничтожат. И все же как трудно было страшиться Ада, когда Кроули перекатывал в сторону Азирафеля блюдо с остатками пудинга, или когда ангел наполнял его бокал. В такие минуты и Небеса, и Преисподняя отступали куда-то прочь. К Соглашению, в конечном итоге, оказалось так просто привыкнуть. К обществу Кроули оказалось так легко привязаться. Оно само по себе являлось соблазном. И все-таки факт оставался фактом: демоны не умеют любить. В тот день они столкнулись друг с другом у Кэнэри-Уорф, по всей видимости — случайно. Кроули был уклончив и явно что-то скрывал, и Азирафель справедливо решил, что лучший способ подорвать тайные козни демона — увести его с улицы и завести в ресторан. Теперь Кроули восседал по другую сторону стола, застеленного белоснежной скатертью, подливал в свою чашку нечто из фляги и увлеченно рассказывал, как недавно обрезал поводья у лошади, запряженной в повозку, посреди оживленной улицы. Этот факт был известен всем — тот, насчет демонов и любви, всем в Аду и на Небесах. Наблюдая, как Кроули жестикулирует, Азирафель мог признать — по крайней мере, молча признаться себе самому — что этот демон был ему в целом по нраву. Но вся эта волынка с любовью явно была либо ложью, либо искушением. Он не знал, что из этого хуже. Ни то, ни другое не походило на Кроули. Какая бредовая мысль, думал он, ведь Кроули был искусителем, Кроули лгал. Не тогда, когда дело касалось чего-то важного. Больше того, он искушал Азирафеля, даже лгал Азирафелю! Не об этом. О множестве вещей. Но не об этом. Им не дано было преодолеть свою природу. Не стоило даже и думать об этом. Вот только не думать было бы проще, если бы только Кроули не продолжал повторять это. — Ангел, ты слушаешь вообще? Азирафель моргнул, фокусируя взгляд и заставляя комнату вновь обрести очертания. Выражение Кроули ясно давало понять, что нечто изрядно его забавляет, и Азирафель начал краснеть еще прежде, чем полностью понял вопрос. — Разумеется, слушаю, — поспешно заверил он, — Лошадь в повозке. Демон тем временем заухмылялся в полную силу. — Про лошадь было десять минут назад. С тех пор я развернул перед тобой такой блестящий список прегрешений и соблазнов, что если бы ты только слушал, ты бы вынужден был покарать меня. Насмерть. — Я бы никогда… — непроизвольно выпалил Азирафель, хотя и знал, что это не всерьез. Улыбка Кроули приобрела несколько иное выражение, не менее, впрочем, довольное. — Ну, по крайней мере доложил бы обо мне кому-нибудь в карательном отделе, — уточнил он, но Азирафель упрямо тряхнул головой. — Нет. Я не стал бы. Кроули скрестил руки, опираясь на локти, чтобы взглянуть на Азирафеля в упор, и его выражение вдруг оказалось настолько теплым, что у ангела где-то под ребрами непроизвольно вспыхнуло то же тепло — оно разгоралось там абсолютно без спроса и стремительно передавалось его лицу. — Но ты даже не слышал, что это за прегрешения, — заметил Кроули. — Ну, — раздраженно выдохнул Азирафель, усердно и громко работая ложкой в своем напрочь остывшем чае, — Сомневаюсь, что твои деяния еще могут меня удивить. — Пожалуй, так оно и есть, — тихо согласился Кроули. — Может, ты и правда знаешь почти все мои тайны. Азирафель упорно не поднимал взгляд на демона, зная, что встретят его только темные, ровные стекла очков. В этом ресторане было до странного жарко. — Может, и знаю, — отозвался он. Кроули не стал бы лгать об этом.***
В конечном итоге было не так уж важно, правда это или нет, и что именно чувствовал Кроули, ибо это не меняло положения вещей. Если об этом узнают в Аду — разбираться не станут. Азирафелю даже не нужно было встречать других демонов, чтобы знать, что те не похожи на Кроули. В них не было сочувствия, любви или великодушия. Они не просили о милосердии и никому его не оказывали. И пускай демон из Кроули был необычный, он все-таки оставался демоном — и навеки обречен был подчиняться Преисподней. Азирафель не мог сделать ровным счетом ничего, чтобы вынудить Ад оставить его в покое. Но даже если у Кроули не было иного выхода, Азирафель не мог позволить ему вооружиться святой водой. И Кроули мог злиться на него, сколько влезет. Да на здоровье! Он хотел, чтобы Азирафель разделил с ним эту ответственность. Он вечно что-то предлагал Азирафелю, буквально вкладывал в руки подобные вещи — а потом вел себя так, словно Азирафель поступает жестоко, если не хочет их принимать, если просто не знает, что с ними делать. С тех самых пор от Кроули не было слышно ни слова. Разумеется, прежде бывало, что они не встречались намного дольше — с того дня, когда Азирафель гневным маршем вылетел из Сент-Джеймсского парка, прошло всего каких-то полгода — но на этот раз молчание резало прямо по нервам. «Предостаточно тех, с кем можно брататься»! И кто же они, интересно? Обычные люди? На раскопки ушел целый час, но наконец-таки Азирафель отыскал визитную карточку с нынешним адресом Кроули. Экипаж доставил его к фешенебельному особняку с грифельно-серой дверью. Ангел проверил и перепроверил адрес на карточке, а затем расправил плечи, выдохнул и замолотил по двери кулаком, в своем праведном гневе не обращая внимания на тяжелый дверной молоток из меди. — Кроули! — громко позвал он, — Кроули, это я. Открывай. Ответа не последовало. Ангел все-таки приложился о дверь молотком, исключительно на тот случай, если так изнутри слышно лучше. — Кроули! Нельзя же вот так избегать меня, — Азирафель стремительно вскипал, и прохожие уже начинали оборачиваться и глазеть. Он раздраженно выдохнул и чудеснул, заставляя двери распахнуться. В холле, куда ступил ангел, было настолько темно и тихо, что на миг он засомневался, уж не сменил ли демон адрес, не сообщив ему. — Кроули? — вновь позвал он, отводя тяжелую портьеру от окна у входной двери, и увидел, как в лучах дневного света закружились вихри пыли. — Да будет тебе известно, что в доме положено иногда убираться, — назидательно сообщил он в пустоту, — Кроули? Рано или поздно тебе придется ответить! Возле вешалки располагалась подставка для зонтиков, содержавшая один-единственный зонт цвета воронова крыла и демонову трость. Значит, Кроули все же был дома. — Я знаю, что ты здесь! — Азирафель пересек длинный холл, на ходу снимая перчатки, и заглянул в гостиную за углом. — Ты не можешь злиться на меня веки вечные. Окна в гостиной оказались зашторены наглухо. Здесь было так же пусто и сумрачно, как и в прихожей, и пахло тусклым и серым запахом места, где давно не проветривали и не выбивали ковры. Ангелу стало не по себе от мысли, что Кроули обитает в такой обстановке. Это было так на него не похоже. — Я не сердился на тебя, — признался он пустым комнатам Кроули, с горечью осознавая, что голос его начинает звучать умоляюще. — Вовсе нет. Просто… пойми же, святая вода, дорогой. Столовая тоже была пуста, и на полированной тверди обеденного стола из красного дерева лежал тонкий слой пыли. Вдоль него в длинный ряд были расставлены кресла. «Предостаточно тех, с кем можно брататься». Вот только, похоже, их давно сюда не приглашали. — Я боялся не за себя, — Азирафель все так же обращался к огромному, пустующему дому. На кухне Кроули тоже не оказалось — что было вполне ожидаемо, вряд ли он часто туда забредал, но уж если бы прятался… — Ты не можешь этого не понимать. Если бы что-то с тобой стряслось, то виноват… Ангел застыл во главе стола, опустив ладонь на спинку вычурного кресла, и попытался сглотнуть ком в горле, больше напоминающий острый камень. — Виноват оказался бы я, — наконец произнес он так тихо, что это едва ли могли бы расслышать на другом конце стола. Это было нечестно. Он ведь пришел сюда, чтобы… ну да, чтобы как следует наорать на Кроули. Вот только Кроули, как никто, заслуживал правду. Он никогда не отказывал в правде Азирафелю. Ангел двинулся прочь из кухни, заново пересекая гостиную. — Ты был бы осужден из-за меня, — продолжал он, и темные стены безразлично глотали его слова. — Из-за нас. Из-за того, что я… сделал с тобой. Он рассеянно щелкнул пальцами, зажигая газовые лампы, и свет озарил паутину в углах потолка. Никто не обнаружился ни в том, что оказалось шкафом для белья, ни в элегантной, скромно обставленной комнате отдыха. — И я понимаю, почему ты хотел иметь право выбора, — с горечью выдохнул Азирафель, переходя в коридор, — Но ты не можешь навязывать мне такую ответственность. Ведь мне бы пришлось всю грядущую вечность помнить о том, что это из-за меня ты погиб. Вот о чем ты просил меня, Кроули. Азирафель отворил предпоследнюю дверь коридора, за которой скрывалась свободная комната с мебелью, прикрытой простынями — и, конечно, никакого демона. — Я не такой, как ты, мой дорогой. У меня не «предостаточно других», — тихо закончил ангел, развернувшись, чтобы проверить последнюю дверь. — У меня только ты. За последней дверью располагалась спальня, и в ней спал Кроули. Азирафель шагнул вперед, не задумываясь, не в силах отвести взгляд от фигуры в огромной кровати под балдахином. Свет неровно горящих огней коридора сочился в комнату, такую же затхлую и нежилую, как все остальные — и очень, очень холодную. Демон раскинулся под темным покрывалом, черты его были расслаблены, а грудь поднималась и опускалась настолько медленно, что человеку, подумалось Азирафелю, не удалось бы выжить с таким дыханием. Пыль покрывала изголовие кровати, очертания простого одеяла. Покрывала волосы демона. — Кроули? — попробовал Азирафель, но тот даже не шелохнулся. — Ох, дорогой мой, — только и выдохнул ангел. Он помедлил мгновение, а затем осторожно погладил волосы демона, мягко смахивая пыль. Холод пробрал его до костей, и он покосился на темный камин в углу. Но Кроули спал слишком крепко, и даже чудесное вмешательство не могло дать гарантий, что эта затея не приведет к беде. Вместо этого Азирафель отыскал в сундуке еще одно одеяло и расстелил его над огромной постелью. Он объяснит все это Кроули, когда тот проснется. Возможно.