Опричные мелочи

      -…ох… ой, мамочки! Как больно-то… черт, проклятье, да чтоб тебя!.. Федька… ой-ёй… да что ж за дрянь!       Иван, скорчившись на постели от боли, не мог и пошевелиться.       -…мама… черт! Больно-то как… собачья отрава, да чтоб вас разорвало!.. охххх…       Федор, подскочивший спросонок, молча и быстро перелез на другую сторону постели и принялся ощупывать Иванову спину.       - Где? Здесь? Здесь?       Иван не мог толком ни ответить, ни даже кивнуть – только ругаться и стонать. Но по тому, как он взвыл от боли, Федор распознал самое больное место начал осторожно разминать ему спину через рубашку.       - Аааа… Федька!.. проклятье… ох…       - Ну… вот так… разогнуться можешь? Сейчас, - Федор с осторожностью помог царю улечься ровно на спину. – Легче?       - Ох… кажется…       Иван тяжело дышал, но острый приступ прошел, уже было легче, отпускало постепенно.       Оставалось сделать еще одно дело. Федор кивнул в сторону двери:       - Дозволишь?       - Ступай…       Федор, в белой ночной рубахе, соскочил с ложа и подошел к двери, в которую снаружи уже настойчиво скреблись – прибежавшие на крик охрана и слуги. Федор аккуратно приотворил дверь: ровно настолько, чтобы можно было хорошо разглядеть его лицо и ничего больше:       - Все в порядке. У государя спину прихватило.       Снаружи, как должно, ответили, и скоро все шаги затихли в отдалении. Федор вернулся к кровати, подобрал сбившееся на пол одеяло, укрыл царя и сам юркнул в постель, притулившись сбоку – Иван лежал ровнехонько посередине, места оставалось немного. Прибрал свалявшуюся седую прядь, осторожно поцеловал лицо, в висок, в щеку, в уголок рта.       - Федька… - пробормотал царь, - ты спи, прошло всё уже.       Ему было страшно, как всегда после приступа – а вдруг следующий случится в самое неподходящее время? на людях? – и одновременно спокойно от Федькиного присутствия. И совсем не думалось, что в ту ночь они переступили очередную черту.