Он всегда вернётся к тебе

Рекомендуется к прослушиванию: The Cinematic Orchestra feat. Patrick Watson – To Build a Home Четверг 20:05. Прошло пять минут, а мираж не исчез. Не растворился. Не испарился. Не пропал, и Лука начал сомневаться в собственной адекватности. Он вцепился в дверную ручку дрожащими пальцами так сильно, словно она была спасательным кругом в бушующем океане, в котором затонул его корабль, оставляя наедине с разъярённой стихией. Парень смотрел на Жориса и не мог поверить своим глазам. Как такое вообще было возможным? — Лука, – осторожно позвал его Гримо, и Лалльман дёрнулся, желая сбежать отсюда как можно дальше. Он не боялся мёртвых. Ситуация с Донованом показала, что опасаться стоило как раз таки тех, кто был живее всех живых. Но происходящее попахивало каким–то чистейшим сюрреализмом, поэтому пугало не хуже, чем нож в руках ублюдка, с которым тот набрасывался на своих жертв. Нужно было потереть глаза кулаками, проморгаться и ущипнуть себя, но Лука не мог даже пошевелиться. Силы разом покинули предательски дрожащее тело, как только парень распознал живой блеск в карих глазах напротив. Жорис, столкнувшись с такой реакцией, натянуто улыбнулся, сдерживая внутри неподдельный страх и еле сдерживаемый хохот, и с осторожностью, присущей охотникам, выслеживающим свою добычу по несколько дней, спросил: — Ты позволишь мне хотя бы войти? Но Лалльман никак не отреагировал на вопрос, застыв, словно по очереди заглянул в глаза каждой змее на голове Медузы Горгоны. — Я всё объяс… — Не смей! Шёпот Луки был громче крика. Гримо поднял ладони вверх, сдаваясь, а потом с расстроенным видом опустил их вниз, сцепив пальцы в замок и поглядывая на Лалльмана исподлобья. Простояв ещё несколько минут в полной тишине, Лука, наконец, сделал шаг назад, открывая дверь шире, но оставаясь на безопасном расстоянии от своего… кого? Призрака, иллюзии, галлюцинации? Любое слово подошло бы, если бы парень верил в мистику, а не в суровую реальность. Жорис мягкой поступью пересёк порог и вошёл внутрь, оглядевшись. По правде говоря, он очень боялся отводить глаза от шокированного парня, ожидая, что тот в любой момент набросится на него с кулаками, но виду не подавал. Ему на глаза сразу же попалась пустая упаковка из–под еды, и он опрометчиво бросил: — Извини, я помешал, наверное? — Помешал? Лука горько усмехнулся. На него было страшно смотреть. И не смотреть тоже было страшно. Гримо одарил оцепеневшего парня нечитаемым взглядом и продолжил рассматривать комнату, находя в этом своё спасение и оттягивая тот момент, когда ему придётся много говорить и как–то оправдывать свой «скоропостижный уход из жизни». Застыв возле письменного стола, устланного чертежами, Жорис тепло улыбнулся и взял один из них в руки, внимательно разглядывая. Помолчав с минуту, Гримо сказал задумчиво: — Мне кажется, здесь стоит укрепить ещё одной опорной конструкцией. Он заметил Луку лишь тогда, когда парень словно из–под земли вырос по левую сторону от него и резко выдернул чертёж из его рук, процедив: — Я ещё не закончил! Гримо так и не понял, что конкретно имел в виду Лалльман: чертёж или их разговор. Парень приподнял в немом вопросе бровь и наткнулся на полный осуждения взгляд синих глаз. — Да как ты мог? Заявиться сюда вот так просто и копаться в моих чертежах? — Лука… Усиливающийся по нарастающей крик прервал Жориса: — Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти? — Послушай… Но Гримо никто не желал спокойно выслушать, постоянно перебивая. — Томми знает? — Нет. Брюнет предполагал, что после чистосердечного признания Лалльман рассвирепеет окончательно, но вот шторм в десять баллов, который обрушился на его голову сразу же, никак не ожидал. — Нет? НЕТ? Ты с ума сошёл? – заорал парень. — Лука, я… — И ты решил, что выпрыгнуть, как чёрт из табакерки, и выпалить: «СЮРПРИЗ», – на этом месте лицо Лалльмана исказилось так сильно, что Жорис понял – без ответного крика не обойтись. – Будет лучшим решением? — ДА ЗАТКНИСЬ УЖЕ И ВЫСЛУШАЙ МЕНЯ! Я НЕ МОГ ПОДВЕРГАТЬ ЕГО ТАКОЙ ОПАСНОСТИ, ЯСНО? — САМ ЗАТКНИСЬ! ЕМУ КАК НИКОГДА НУЖЕН БЫЛ СТАРШИЙ БРАТ! Ругань на повышенных тонах явно не помогала, и Гримо печально улыбнулся, тихо возразив: — И он у него был. Карие глаза вынимали всю душу, и Лука отвернулся, тяжело дыша. Он готов был собственными руками прибить человека, стоящего сейчас рядом и ожидающего, что его поймут, выслушают и примут обратно. Или хотя бы попытаются сделать это. — Спасибо, что был с ним рядом, когда я не мог. Новая волна возмущения смыла собой рациональное восприятие происходящего. — Сказать, куда ты можешь засунуть это своё «спасибо»? Увидеть реакцию Жориса помешала громко хлопнувшая дверь, пропустившая внутрь загнанно дышащего из–за бега Элиотта, ворвавшегося в комнату со словами: — Лука, я слышал крики. Всё в поряд… Лалльман с немой усмешкой подумал о том, что сегодняшний день явно был посвящён незаконченным предложениям, и пообещал себе проверить в Интернете, так ли это. Его внимание привлекло поведение Демори, которое, кстати, ничем не отличалось от его собственного минутами ранее. Элиотт застыл на месте, пребывая в полнейшем шоке, как если бы застукал Луку с любовником в одной кровати и не знал, что и сказать. Это выглядело настолько комично, что парень еле сдерживал истерический смех. А когда Жорис хмыкнул: — А в жизни он намного симпатичнее, чем на фото. Да ты чёртов счастливчик, Лулу! И вовсе прорвало. Эмоций, всё это время подавляемых и едва сдерживаемых, было настолько много, что Лалльман согнулся пополам, заливаясь слезами и звонким смехом. Глядя на раскрасневшегося и заходящегося в хохоте парня, Гримо не смог удержаться, присоединяясь к нему следом и разбавляя атмосферу громкими звуками, раздирающими грудную клетку. Только Элиотт продолжал стоять и пялиться на них широко распахнутыми и испуганными глазами, и это у обоих вызвало новый приступ неконтролируемого смеха. Выпрямившись с горем пополам и смахнув с длинных ресниц капельки слёз, Лука, глуша в себе отголоски истерического припадка, позвал: — Жорис? Брюнет простонал что–то неразборчивое в ответ и прислонился бёдрами к столу, чтобы совсем не упасть. — Я тебя ненавижу! И в этой фразе было больше любви, чем когда–либо. Лалльман всеми силами пытался подавить слёзы, снова собравшиеся в уголках синих глаз, и даже прикусил нижнюю губу, чтобы заглушить накопившуюся боль в груди, но плотину, сдерживающую море из эмоций и чувств на честном слове, всё же прорвало, и парень бросился к Гримо на шею, заключая в крепкие, почти удушающие объятия. Пока Лука топил все свои обиды, страхи и невысказанные слова, застрявшие на языке, в глухих рыданиях, Жорис поглаживал парня по вздрагивающей спине и нашептывал: — Всё хорошо, Лулу. Теперь всё будет хорошо. Лалльман, вымочив в своих слезах тёмно–серое пальто, в которое был одет внезапно воскресший парень, выпрямился и стукнул его кулаком в плечо, буркнув: — Какая же ты всё–таки бездушная скотина, Гримо! Брюнет улыбнулся в ответ приятной, чарующей улыбкой и бросил в свою защиту: — Так и не научился драться, да? — Пошёл ты, – одними губами произнёс Лука, мотая головой и пребывая до сих пор в неверии, а потом снова притянул Жориса к себе. — Лулу, задушишь же, – прохрипел парень. — Так тебе и надо, ненормальный. Они ещё немного подержали друг друга в объятиях, а потом Жорис обратил внимание на Элиотта. — Познакомишь нас? Смахнув слёзы, которые очень сложно было остановить одной силой воли, Лука встрепенулся и посмотрел на Демори, притихшего и как будто бы слегка осунувшегося. — Элиотт, это Жорис Гримо. Мой лучший друг, восставший из мёртвых. Жорис, это Элиотт Демори, мой парень, пропавший без вести и внезапно нашедшийся. Озвучив это вслух, вконец растрогавшийся парень простонал: — А это Лука Лалльман, и ему надо выпить! Два смешка донеслись в спину, пока он направлялся к шкафчику и доставал полупустую бутылку виски. Лука, немного помолчав и наполнив стаканы терпким напитком, спросил: — И когда ты собираешься сказать Томми? — Не знаю. Жорис тяжело вздохнул и уселся в кресло. Лалльман успел заметить, как испуг на долю секунды промелькнул в карих глазах. — Да ты боишься! – возмутился он. — А ты бы не боялся? — Вот же засранец! И поэтому ты сначала пришёл ко мне! Думаешь, я помогу тебе? Невесело улыбнувшись, Гримо протянул руку, забирая один из предложенных стаканов, и принялся разглядывать жидкость в нём. Выдохнув так, словно на его плечах лежало всё бремя этого мира, парень сказал: — Он меня убьёт. — Да, считай, ты снова труп. Поджав губы, Лалльман взял два оставшихся стакана и подошёл к Демори, продолжающему, видимо, чувствовать себя неуютно в их компании. Он извиняющимися, воспалёнными глазами посмотрел на любимого и прошептал: — Прости. Элиотт сразу же мотнул головой, давая понять, что всё осознаёт и не обижается, но Луке этого было недостаточно. Он успел заметить, как родные серые глаза наполнились беспочвенными страхами и гнетущими сомнениями. Лалльман протянул один из стаканов Демори и поцеловал своего парня в губы. Мягко и успокаивающе. Стараясь через эту маленькую нежность донести до любимого, что ничего между ними с появлением Жориса не изменилось. Прикрыв глаза, Лука не увидел, как Элиотт наткнулся на внимательный взгляд Гримо, буквально сканирующий их обоих в такой интимный момент. Стараясь не накручивать себя на пустом месте, Демори медленно закрыл глаза, явно демонстрируя удовольствие и при этом абсолютно не понимая, зачем он так поступает на глазах у незнакомого ему человека. А затем притянул Луку за талию ближе к себе свободной рукой, наслаждаясь теплотой и чуть солоноватым вкусом покорных губ. Через пару секунд синие глаза распахнулись, одаривая парня любовью и благодарностью. Повлажневшие губы приоткрылись в тихой просьбе: — Позвонишь Яну и попросишь приехать вместе с Томми? Только не говори ничего о Жорисе, ладно? Элиотт молча кивнул, оставил на виске Лалльмана лёгкий поцелуй и шепнул в ответ: — Хорошо. Стараясь не смотреть Гримо в глаза, он достал смартфон из кармана и, сделав глоток спиртного, принялся искать в списке контактов номер Казаса. Лука отошёл от любимого и сел в кресло. Жорис сделал то же самое. Повисло неловкое молчание, нарушаемое только лишь разговором Демори с Яном. Когда он сбросил вызов и сказал: — Будут здесь через полчаса, – оба резко побледневших парня кивнули ему и принялись ждать, постоянно переглядываясь и методично напиваясь. Элиотт не придумал ничего лучше, чем сесть на диван и наблюдать за состоянием Луки. Лалльман же полностью погрузился в свои мысли и почти не реагировал на внешние раздражители. Лишь один раз его глаза засветились весёлым огоньком, когда Жорис разрядил обстановку шуткой про явно хороший алкоголь, так вовремя пьянящий сознание. После этого повисла мёртвая тишина и воцарилось гнетущее ожидание. По мере того, как истекали условные полчаса, атмосфера в комнате накалялась всё больше и больше. Стук в дверь был подобен сработавшему спусковому механизму огнестрельного оружия. Лука сразу же поднялся из кресла и, глядя на напряжённые плечи Гримо, выпалил: — Я открою. Жорис ничего на это не возразил и поднялся на ноги почти синхронно с Элиоттом. Парни обменивались нечитаемыми взглядами, пока Лалльман шёл к двери. Увидев за ней взволнованных Яна и Томми, Лука остановил полный сожаления взгляд на Гримо младшем и попросил: — Постарайся без глупостей, ладно? — Чёрт, Лука! Скажи своему бестолковому парню, что нельзя таким похоронным голосом просить приехать. Я думал, с тобой что–то случилось! Подросток обнял Лалльмана, уткнувшись лбом ему в грудь, и не сразу заметил «покойного» брата, сделавшегося бледной тенью себя прошлого. Синие глаза встретились с карими, и Лука прошептал: — Я рядом, малыш. Томми в недоумении поднял свой взгляд, и, не удостоившись внимания, повернул голову туда, куда упорно продолжал смотреть Лалльман. Руки подростка, до этого обнимающие Луку за талию, безвольно опустились. Кажется, он даже дышать перестал. Тихо спросив враз охрипшим голосом: — Ты знал? – он перевёл повлажневшие глаза на парня, чтобы лично удостовериться в правдивости ответа. — Нет, котёнок, я не знал. — Хорошо, – убедившись, что ему не врут, и зло стерев слёзы, Гримо младший чуть ли не зарычал, заметив справа от себя какое–то движение. – Не смей подходить ко мне, Жорис! Мимо них протиснулся Ян, чтобы понять, не ослышался ли он, но, увидев Гримо старшего собственными глазами, замер в неподдельном удивлении, как и все ранее. Подросток тем временем впадал в самую настоящую истерику, глядя на то, как его абсолютно живой и невредимый брат приближается к нему, сначала неуверенно, а потом переходя чуть ли не на бег: — Ты меня слышишь? Не вздумай даже! ЛЖЕЦ! ПРЕДАТЕЛЬ! КАК ТЫ МОГ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИТЬ? Жорис прижал к себе тоненькое, вовсю сопротивляющееся и вырывающееся тельце младшего брата, которого не видел, кажется, вечность. Лука отошёл в сторону, не решаясь вмешиваться и даже не пытаясь скрыть накатившие слёзы. Он посмотрел на Элиотта и бросился в раскрывшиеся для него объятия, находя на груди своего парня успокоение и защиту. Крики всхлипывающего и плачущего навзрыд Томми, запускали толпы жутких и неприятных мурашек по телу и заставляли вздрагивать от сожаления и бессилия. — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – звуки ударяющихся о тело Жориса кулачков пугали ещё больше. – ОТПУСТИ! ТЫ – НЕ МОЙ БРАТ! ОН БЫ НИКОГДА НЕ БРОСИЛ МЕНЯ. МОЙ ЖОРИС НИКОГДА БЫ НЕ БРОСИЛ МЕНЯ! Гримо старший молчал, стиснув зубы, и упорно пытался побороть истерику младшего брата, крепче прижимая его сопротивляющееся тело к себе. Томми ещё пару раз предпринял неудачные попытки выбраться из стальной хватки, а потом тихонечко завыл, как–то разом обмякая: — Ненавижууууу… Жорис уткнулся в коротко стриженную тёмную макушку и позволил себе вздохнуть полной грудью. Он начал нашептывать: — Прости меня. Прости, маленький. Услышав родной и до боли знакомый голос, Томми уткнулся покрасневшим носом в футболку Гримо старшего и зарыдал ещё громче. И пока Жорис укачивал в объятиях любимого брата, Элиотт успокаивал Луку. Прошло достаточно много времени, прежде чем Томми высвободил руку и в неверии провёл по лицу Гримо старшего подушечками пальцев, проверяя, не сон ли. Убедившись в том, что не спит и не бредит, подросток обхватил Жориса руками и до хруста сдавил его рёбра, прошептав полным слёз и печали голосом: — Мама бросила меня, а потом и ты. — Я никогда не бросал тебя. Слышишь? Эй, Томми, посмотри на меня! Но Гримо младший замотал в отрицании головой и ещё сильнее вцепился в футболку, словно в своё спасение. — Ну же, малыш, посмотри на меня. Приподняв юное и заплаканное лицо за подбородок, Жорис смахнул большими пальцами мокрые дорожки слёз и посмотрел в глаза, как две капли воды похожие на его. — Я всегда был где–то рядом и следил за тем, чтобы ты был в безопасности. Томми с надеждой в глазах посмотрел на брата, и тот улыбнулся ему. — Или ты думал, что Гай просто так отвязался от тебя? Глаза Гримо младшего наполнились страхом, и Жорис подтвердил все его опасения: — Да, маленький, я знаю про твоё увлечение наркотиками. И про то, почему ты попал в лапы Джерри, тоже. Я ошивался в коридоре неподалёку и хотел вмешаться, но тут появился Лука. Гримо старший с благодарностью посмотрел на Лалльмана, пребывающего в полной прострации. Синие глаза вспыхнули озарением, и Лука удивлённо воскликнул: — Так это с тобой я столкнулся тогда в коридоре? — Да, – ответил парень и принялся поглаживать Томми по спине, успокаивая. – А ещё я спас тебя от ублюдков, которые если не покалечили бы, то точно прибили в том переулке, не подоспей я вовремя, и вот этого молодого негодника, которому наверняка было велено идти домой сразу же после уроков, а не вести свою девушку в ресторан, чтобы выпендриться. — Она не моя девушка, – буркнул подросток, защищаясь. — Да что ты?! – Жорис не поверил ни единому слову. Увидев, как мило насупился младший брат, парень поймал его ускользающий взгляд и твёрдо заявил: — Я всегда был рядом, Томми, всегда. Даже когда тебе казалось, что это не так. — Но почему ты пропал? Почему ничего никому не сказал? Мы бы помогли тебе! Лука выпутался из объятий Элиотта, но руки любимого из своей не выпустил, оставив их пальцы переплетёнными. Жорис оглядел всех присутствующих и с едва заметной ухмылкой на лице предложил: — Может, переберёмся на мягкие поверхности? Думаю, нам понадобится много времени и спиртного для такого разговора. Заметив секундное замешательство в глазах Гримо старшего, Демори вежливо спросил: — Нам с Яном уйти? Жорис внимательно посмотрел на Элиотта и спокойно ответил: — Вы – семья Луки. А значит, и моя тоже. Затем парень приобнял Томми и шепнул: — Идём, малыш. — Я не малыш, понятно? Гримо старший состроил печальную рожицу, тем самым вызвав, наконец, намёк на улыбку на лице своего брата. — Ты всегда будешь моим малышом, Томми. Запомни это! Повалив подростка на диван и заключив его в тёплые, братские объятия, Жорис уткнулся уставшим взглядом в пол, приводя свои мысли в порядок и решая, с чего же начать. Конечно же, стоило с начала, но как же это было, чёрт возьми, тяжело! Гримо старший поднял голову и увидел синие глаза, направленные на него, полные поддержки и желания услышать правду. Что ж, он и не собирался её скрывать! Вот только правда в его случае ещё никогда не была сладкой.