Он всегда вернётся к тебе

Рекомендуется к прослушиванию: Arctic Monkeys – I Wanna Be Yours

Пятница 08.47. Они провалялись в постели всё утро, пытаясь уместить в два часа то, что с ними произошло за два года. Парни узнали друг о друге многое: как Элиотт познакомился с Теодором, а Лука с Аннабэль, почему оба решили поступать в Сорбонну, при этом вдоволь насмеявшись над иронией и неизбежностью судьбы, и окончательно утопили в слезах подушку, когда речь снова зашла о Жорисе. К десяти Лалльман должен был быть в Сорбонне, но Демори наотрез отказался выпускать парня из кровати, так как Лука выглядел слишком уставшим после их взаимных откровений. Измождённые и полусонные, они лежали в объятиях друг друга и лениво целовались иногда, наслаждаясь долгожданным покоем. Солнечный свет, пробившийся сквозь тяжёлые тучи и плотные шторы на окнах, разогнал все тени и мрак, которые очень давно поселились в этой комнате. И теперь всё было хорошо. Неприлично хорошо. Так хорошо, что становилось плохо от нежелания двигаться и что–то делать. Парень уткнулся лбом в грудную клетку Демори и жалобно простонал: — Мне нужно быть на лекции. Элиотт, не открывая глаз и продолжая наслаждаться их близостью, возразил: — Нет, не нужно. А потом придвинул синеглазого к себе вплотную и прошептал в взлохмаченные пряди, беззастенчиво щекотавшие ему нос: — Никуда не отпущу тебя. Через несколько секунд блаженная тишина была нарушена смиренным: — Ладно. И Лука подозрительно притих в его руках. Демори долгое время прислушивался к размеренному дыханию любимого, а потом и сам не заметил, как уснул. Ему снилось что–то приятное и светлое, но настолько эфемерное, что парень не смог вспомнить о ком или о чём был его сон, когда он проснулся. Элиотт потерял счёт времени, пока разглядывал Луку, безмятежно дрейфующего по волнам утренних сновидений. Такого сладкого до невозможности. И красивого, как самый поразительный по красоте рассвет. Парень ещё несколько минут наслаждался видом спящего Лалльмана, а потом принял тяжёлое решение покинуть его и посетить ванную комнату, чтобы не терять драгоценное время и вернуться в кровать до пробуждения любимого. Однако Лука бессовестно нарушил все планы Демори, вернувшись из царства Морфея немного раньше. Парень в недоумении уставился на пустующую половину кровати, а затем медленно провёл по ней ладонью, успокаиваясь – простынь ещё хранила тепло Элиотта. Потерев кулаками глаза и потянувшись как самый настоящий кот, Лалльман выпутался из объёмного одеяла и отправился на поиски Демори. Пропажа нашлась довольно быстро. Не успел Лука выйти за порог спальни, как наткнулся глазами на заметно посвежевшего и бодрого парня, покидающего ванную комнату и высушивающего на ходу влажные после душа волосы полотенцем нежно–лилового цвета. Увидев своего мальчика, застывшего в дверном проёме, Элиотт улыбнулся самой радостной и солнечной улыбкой, на которую только был способен, тихо сказав: — Привет. Лука отмер и сделал пару шагов навстречу. Оказавшись совсем рядом, парень заглянул в серые глаза, излучавшие безграничные счастье и любовь, и так же тихо выдохнул: — Привет. За два года, проведённые в долгой и мучительной разлуке, Лалльман немного вытянулся вверх, но всё ещё проигрывал Демори в росте, поэтому он приподнялся на носочки, ухватившись за крепкие плечи Элиотта обеими ладонями, и коснулся кончиком собственного носа такого же, прохладного и немного влажного, в поглаживающем движении. А затем накрыл манящие губы неторопливым поцелуем, заставляя Элиотта наклонить голову и податься вперёд. Вдоволь насладившись теплом, вниманием и поцелуем с привкусом мятной свежести, Лука выпустил налившиеся цветом губы Демори из плена и втянул в себя ароматный запах кедра и бергамота. В удовольствии прикрыв глаза и проследовав кончиком носа по заострившейся скуле в ямочку на шее Элиотта, Лалльман мурлыкнул: — Вкусно пахнешь. Демори непроизвольно сжал ладони на талии Луки, признаваясь: — У тебя просто божественный гель для душа. — Да? – парень заигрывал с Демори, оставляя голодные поцелуи на вкусно пахнущей коже. Он вцепился пальцами обеих рук в чёрную футболку, которая вчера чуть не свела его с ума. — Да, – выдохнул Элиотт, наслаждаясь неожиданными порывами нежности своего мальчика. – А ещё мне понравилась твоя зубная щётка. Скажешь, где купить такую же? — Ты и щётку мою узурпировал? Лалльман обхватил зубами мягкую кожу в вампирском укусе, наказывая своевольного захватчика. — И шампунь. Теперь буду пахнуть тобой. Лука поднял томный взгляд на Элиотта, выдыхая ему в губы: — Ещё пока нет. А потом запечатлел звучный поцелуй на губах своего парня и быстренько юркнул за дверь ванной комнаты, оставляя Демори пребывать во власти утреннего возбуждения. Сгорая от любопытства, что же значила последняя фраза Луки, Элиотт повесил мокрое полотенце на спинку стула и подошёл к столу, принявшись перебирать медикаменты. Тот факт, что он дико хотел своего мальчика, не должен был помешать ему сперва обработать все ушибы и царапины, а потом уже опытным путём выяснить, имел ли Лалльман в виду то самое, что в данную секунду заставляло естество Демори подрагивать от приятных спазмов в ставших резко тесными джинсах. Так Элиотт думал, пока не увидел Луку с туго обмотанным вокруг бёдер полотенцем, подпирающим стену и тихо посмеивающимся над его попытками найти крышку от тюбика с антисептической мазью, укатившуюся вчера в неизвестном направлении. Лалльман эротично смотрелся в своём полуголом великолепии и завлекающе перекатывал злополучную крышку ядовитого цвета в своих пальцах, которую по счастливой случайности нашёл раньше Демори. И когда успел, маленький соблазнитель? Хотя уже далеко не маленький, подумалось Элиотту. Парень гулко сглотнул слюну, накопившуюся при виде влажных, тяжёлых прядей, каскадом спадавших на плечи Луки и роняющих на его стройное, рельефное тело мокрые капли, плавно очерчивающие каждый изгиб на немного смуглом и соблазнительном торсе, теряясь в ворсинках полотенца, заметно выделяющегося своим белым цветом на выпирающих тазовых косточках. Демори почувствовал, как у него подгибаются колени от желания облизать их. Медленно и с самыми пошлыми звуками на свете. Доводя своего мальчика до исступления. Обласкав предвкушающим взглядом желанное тело, Элиотт нашёл глазами синие и задал немой вопрос, а когда увидел, как Лука в ответ прикусил нижнюю губу, совсем потерял голову. Сколько они не занимались любовью? Слишком долго, чтобы позволить себе такую роскошь, как битву взглядами, ещё немного. В следующий раз Демори обязательно позволит себе разложить Лалльмана на абсолютно всех поверхностях в этой комнате своим властным и плотоядным взглядом. Но не сегодня. Схватив тюбик со стола, Элиотт пересёк разделяющее их расстояние за секунды и подошёл вплотную к парню, которого вожделел больше всего на свете. Опустив взгляд вниз, Демори начал медленно ввинчивать тюбик в колпачок, который удерживал Лалльман в своей ладони. Оба не дышали, наблюдая за тем, как идеально вписываются друг в друга предметы в их руках. Когда тюбик вошёл до упора, Элиотт замер на мгновение, а потом поднял на Луку голодный взгляд. И ненужный предмет полетел на пол. Демори обхватил своего мальчика за шею, притянул к себе и впился поцелуем в его сладкие губы. Он пил Луку до первого стона, вырвавшегося из уст тихой трелью, заставившей волоски по всему телу наэлектризоваться от возбуждения. Парень нашёл в себе силы оторваться от Лалльмана и уткнулся лбом в его висок, нашептывая: — Я так скучал по тебе, ты не представляешь. Руки зажили собственной жизнью, оглаживая изгибы полуголого тела, так и напрашивающегося на жадные прикосновения. Лука судорожно выдохнул и уткнулся затылком в стену, прикрывая глаза в неге и наслаждаясь долгожданной лаской. Элиотт снова опустил затуманенный взгляд вниз и дотронулся подушечками пальцев до нижнего края полотенца, проникая под него и касаясь нежной кожи на внутренней стороне бедра своего мальчика. То, как вздрогнули сомкнутые в удовольствии ресницы и увлажнились губы под юрким язычком, подсказало Демори, что он на самом правильном пути из всех возможных. Пока пальцы поднимались по бедру вверх, Лука цеплялся за футболку Элиотта, натягивая её и вынуждая парня прижиматься к нему сильнее. Вздрогнув от щекотки, смешанной с неземным удовольствием там, внизу, Лалльман ангельски улыбнулся и выдохнул: — Элиотт. Его мальчик звал его, хотел его, плавился в его руках. Пресвятые небеса, что могло быть ещё лучше? Только очередной стон, который Демори заполучил себе, добравшись до своей цели и обласкав порхающими прикосновениями бархатную головку. Ох, как он скучал по дивным звукам, которые умел издавать Лука, пребывая во власти его пылких объятий! Элиотт не стал больше ждать ни секунды, обхватывая ладонью полувозбуждённое естество любимого и впиваясь поцелуем–укусом в его шею. Лалльман в ответ словно сорвался с цепи, добравшись до пуговицы и молнии на джинсах Демори. Он в два счёта расправился с ними и потянул мешающую ткань вниз. Губы Элиотта расплылись в улыбке и он, оставив лёгкий укус на мочке порозовевшего уха, шепнул в него: — Ты очень сладкий, Лука. Движения Лалльмана стали резче и быстрее. Он простонал в нетерпении, когда обнаружил, что нижнее бельё не последовало за приспущенными джинсами. Вцепившись в тёмные боксеры цепкими пальцами, Лука сдёрнул вниз и их, касаясь наконец сочащегося естественной смазкой возбуждённого члена. — Невероятный, – продолжал нашептывать ему всякие нежности Элиотт. – Я так люблю тебя. Парень с полыхающими от похоти синими глазами издал отчаянный стон, умоляя: — Если ты сейчас же не замолчишь, то я кончу раньше времени. Демори обласкал кончик носа Луки своим и выдохнул в горячие губы: — Кончи для меня. Он увлёк своего мальчика в страстный поцелуй. — А потом ещё раз. Рука не останавливалась, заставляя полотенце вздыматься в чётком ритме. — И ещё. Испив с губ Луки очередной гортанный стон, Элиотт пообещал: — Я буду ласкать тебя сегодня до изнеможения. Лалльман больно прикусил нижнюю губу Демори, выбивая из его грудной клетки возмущённое мычание, и упрямо прошептал: — Только с тобой. А потом обхватил ставший влажным под его руками орган и притянул к своему. Элиотт сдёрнул с Луки мешающее полотенце и обернул своей ладонью его, помогая сжать плотнее оба изнывающих члена. Первый толчок сорвал с губ два синхронных по тональности, но разных по тембру стона. Второй заставил Демори уткнуться свободной ладонью в стену по правую сторону от любимого, чтобы сохранить своё шаткое равновесие. Третий прижал их друг к другу ещё теснее, так, что тазовые косточки начали ласкать друг друга приятным трением. Четвёртый соединил в необузданном танце их губы, заглушая громкое дыхание и тихие стоны. А пятый отправил за грань. Сначала Луку. А через несколько секунд и Элиотта. Уткнувшись друг в друга, парни наслаждались посторгазменными волнами и приятной усталостью в каждой клеточке разгорячённых тел. В каждой мышце. В каждой конечности. Демори поднял влюблённые глаза на Луку и нежно поцеловал его, вложив в это действие всю свою любовь и желание никогда не покидать маленький рай, который они начали выстраивать заново. Парень испытывал небывалое чувство радости и восторга. Его любимый был рядом. Смотрел на него чересчур трогательным взглядом, наполненным безграничными чувствами и немой просьбой. И Элиотт не удержался, вовлекая своего мальчика в новый поцелуй. Снова и снова. Пока томление не достигло нового апогея, а возбуждение, смытое мощной волной оргазма, не заурчало утробным рыком внутри. Демори приласкал лицо Луки нежным касанием и выдохнул: — Если ты не перестанешь так возбуждающе на меня смотреть своими невозможными глазами, я тебя съем. Лалльман издал нечто подобное тихому мяуканью и игриво спросил: — И что нам мешает продолжить в спальне? Элиотт окинул сканирующим взглядом абсолютно голое тело в его объятиях и с нотками грусти в голосе ответил: — Нужно обработать твои боевые ранения, Лука. Лалльман поморщился, вспоминая ужасы вчерашнего вечера. Он прислушался к себе и с удовлетворением обнаружил, что у него почти ничего не болело. И за это нужно было сказать огромное спасибо его парню, который обработал его вчера по полной. И не только вчера. — Скорее, постыдные, а не боевые. Элиотт наклонился и взял в руки немного влажное полотенце, аккуратными движениями приводя их обоих в порядок после впечатляющей разрядки. — Ты не можешь так говорить. Лука натянуто улыбнулся. — Я сам виноват в том, что произошло. Донован опасен. Мне не стоило вести себя столь неосторожно после того, как я набросился на него. Элиотт сделал вид, что его взгляд нужнее на ширинке, которую он застёгивал, когда спросил: — Ты уверен, что стоило так рисковать ради желания отомстить за Жориса? Лука почувствовал, как его лицо покрывает жаркий румянец. — А ты уверен, что я набросился на этого подонка только из–за моего друга? Демори резко поднял взволнованный взгляд, утыкаясь в такой же напротив. Сомнение, неверие и шок отразились в серых глазах. Неужели всё это время его мальчик прятал истинные чувства за маской отчуждённости и равнодушия? В синих зеркалах души он увидел ответ на свой немой вопрос. — Лука, – выдохнул Элиотт, потеряв дар речи. Не стесняясь своей наготы, парень сделал шаг навстречу, обхватывая обеими ладонями точёное лицо Демори. — Тогда я думал, что потерял тебя навсегда. Все мысли были только о тебе. Если бы с тобой что–то случилось… Лалльман не закончил предложение, вздрогнув всем телом от холода, внезапно сковавшего его внутри и снаружи. И Элиотт всё понял без слов. Лука решился бы на отчаянный шаг, и это до трясущихся поджилок пугало Демори. Но одна мысль о том, что ради него Лалльман готов был убить Донована собственными руками, вызывала удивление и безграничную любовь к парню, который дрожал сейчас в его объятиях как беззащитный лист на осеннем ветру. Элиотт крепче прижал к себе Луку и, поцеловав его в лоб, недовольно пробурчал: — Накинь что–нибудь. Ты мёрзнешь, а мне это не нравится. Послышался тихий смешок, затерявшийся где–то в области ключицы Демори. — Скоро вернусь. Элиотт наслаждался фантомным ощущением поцелуя на своей щеке, который оставил Лука перед тем, как затеряться в спальне. Парень разматывал бинт, когда Лалльман вернулся в махровом халате и с собранным на голове пучком ещё пока влажных волос. С игривым взглядом он забрался на стол и поманил к себе Демори указательным пальцем. А когда Элиотт опалил его горячим дыханием, Лука вовлёк их обоих в тягучий и дразнящий поцелуй. Они никак не могли оторваться друг от друга, пребывая в добровольном заточении своих сиюминутных желаний и порывов. — Что–то болит? – заботливо поинтересовался Демори, когда они прервали свои ласки. Лалльман прислушался к своим ощущениям. — Немного под рёбрами и царапина на ноге. Элиотт попросил любимого приспустить халат, выдавил нужное количество заживляющей мази и принялся аккуратно втирать её в потемневшие участки кожи. Непроизвольно надавив сильнее на пострадавшие рёбра, тем самым вызвав болезненный стон Луки, парень искривился в гримасе сожаления и произнёс с нотками отчаяния в голосе: — Прости, пожалуйста, я не хотел, – а спустя минуту, проведённую в полной тишине, нарушаемой лишь их размеренным дыханием, попросил. – Расскажешь мне, что случилось? Лалльман кивнул в ответ и погрузился в неприятные воспоминания, вынуждая их обоих испытать сонм негативных эмоций. Демори внимательно слушал своего мальчика и отвлекал его приятными поглаживаниями в моментах, когда воспоминания становились особо невыносимыми. Он быстро управился с ушибами и синяками и ждал, пока Лука закончит свою жуткую историю, чтобы обработать царапину на ноге. В тот миг, когда его синеглазое чудо опустило наполнившиеся слезами глаза вниз, Элиотт обнял его и шепнул: — Он ответит за всё, клянусь! Мы найдём способ! Доктор Шанц обязательно привезёт нам хорошие новости, и подонок сядет за решётку, слышишь? Лука поднял глаза, угрожающе поблескивавшие в утреннем свете солнца, и всхлипнул: — А если нет, Элиотт? Что, если ничего не получится, и он так и будет разгуливать на свободе? Демори обхватил ладонями исказившееся в страхе лицо. — Мы со всем справимся, Лука. Вместе. Хорошо? Растрогавшийся парень подался в объятия, раскрытые только лишь для него одного. Элиотт укачивал своего мальчика в руках слишком долго, успокаивая и утешая. А потом он тихо сказал: — Давай обработаем твою царапину. Лалльман с неохотой отстранился и убрал полу халата в сторону. Демори окинул взглядом ещё пока воспалённые края раны, продезинфицировал их спиртом и принялся с максимальной осторожностью втирать мазь. Лука, как и вчера, подозрительно притих и почти не дышал. Элиотт, мельком заметив прикушенную нижнюю губу любимого, насторожился и спросил: — Больно? — Нет, – сипло выдохнул Лука. А потом добавил: — Приятно. Демори замер на мгновение, а потом выдавил ещё немного мази и потянулся к царапине, но его остановили, перехватив запястье. В удивлении уставившись на Луку, Элиотт спросил: — Что–то не так? Лалльман облизал пересохшие губы и немного отвёл взгляд в сторону. — Думаю, достаточно. — Хорошо, – довольно быстро согласился Элиотт и уставился на свои пальцы, решая, что же делать с остатками мази на них. Но Лука всё решил за него, притянув парня за запястье ещё ближе к себе. Когда они чуть не столкнулись лбами, парень сказал: — Думаю, она может пригодиться в другом месте. От осознания зрачки Элиотта мгновенно расширились в диаметре. Он замер на месте и завис взглядом на ставших влажными от частого облизывания губах Луки. — Но там же ничего не болит, – выдохнул Демори, доводя их флирт до нужного градуса. Лалльман немного подался назад, раздвигая ноги в стороны. — Может, поработаем на опережение? Глядя на то, как его мальчик беззастенчиво отодвигает в сторону вторую полу халата, Элиотт подумал, что точно сойдёт с ним с ума, и, скорее, всего этот день наступит сегодня. Лука обласкал местечко с судорожно бьющимся пульсом на запястье Демори, и это заставило парня податься вперёд и прикоснуться покрытыми мазью пальцами к туго сжатому колечку. Новый стон Лалльмана, громкий и несдержанный, выдавил из грудной клетки Элиотта смешок: — Я лично убью того, кто постучится в дверь и помешает нам. Лука не смог сдержать улыбку на лице, простонав: — А мы никому не откроем. Парень почувствовал вожделенное давление там, внизу, и плавно опустился на стол, позволяя Элиотту творить с ним всё, что тому заблагорассудится. Для этого у них было целое утро, и даже больше.