Рекомендуется к прослушиванию: Placebo – My Sweet Prince
Пятница 12.07. Лука нежился в объятиях Элиотта. После страстного секса на столе, который вымотал обоих почти до потери сознания, парни привели себя в божеский вид и перебрались на диван, ожидая прихода друзей. Тео полчаса назад отправил Элиотту сообщение о том, что они всей толпой нагрянут к ним в двенадцать, что вызвало на лице Демори светлую улыбку. Ришар даже не сомневался в том, что его друг останется ночевать у Луки, судя по формулировкам предложений в сообщении. Каждый лично хотел убедиться в том, что с его мальчиком всё в порядке после вчерашнего. И пока ребята запаздывали, Элиотт баловал Лалльмана убаюкивающими прикосновениями. Он выводил понятные только ему одному иероглифы на спине Луки, которую успел оголить, приспустив махровую ткань халата вниз. Демори усмехнулся, представив шок на лицах друзей, если бы те в данную секунду ворвались в комнату без стука. Они увидели бы двух парней, вальяжно развалившихся на диване и донельзя довольных. Подобно наркоманам, принявшим большую дозу героина и словившим чистый кайф. Лука лежал спиной к Элиотту, и ласкал подушечками пальцев дорожки с венами на его руке, на которой уютно пристроил свою голову. А Демори, всё ниже и ниже отодвигая мешающую ему ткань, ласкал губами россыпь родинок, открывающихся ему с каждым движением руки вниз. Лалльман в его руках заворочался, и Элиотт уткнулся носом в непослушную и взъерошенную макушку. В лёгкие просочился приятных запах шампуня, а перед глазами замелькали картинки с красиво изогнутым телом, нанизанным на его пальцы, и почти до крови прикушенной губой, которая и побудила Демори забраться на стол и заменить пальцы чем–то большим. А когда руки, наконец, освободились, парень позволил себе то, о чём давно мечтал. Он избавил густые пряди от плена тугой резинки и вплёл в них свои пальцы, ощущая мягкость и шелковистость волос. Его мальчик сладко застонал, и Элиотт позволил себе сжать пряди посильнее, заставляя Луку откинуть голову назад и открыть доступ к гладкой коже шеи, которую Демори разукрасил тёмно–малиновыми засосами, пока толкался с упоением в вожделенную тесноту. Пресвятые небеса, это были всего лишь воспоминания минутной давности, а у него снова стояло по стойке смирно. И, судя по тому, как чувственно толкнулся к нему своей соблазнительной пятой точкой Лука, не только Элиотт почувствовал это. То, каким податливым, ласковым, мягким, жадным до прикосновений, ластящимся, умиротворённым и послушным становился с ним его любимый мальчик, возбуждало до изнеможения. Демори вспомнил, какими глаза смотрел на него Лалльман, когда они встретились на кухне Тео после долгого расставания, и вздрогнул, прижимаясь к своему чуду ещё ближе, ещё сильнее. Элиотт никогда больше не допустит, чтобы холод и равнодушие отражались в бездонных синих глазах, глядя на него. Лука, почувствовав крепкий захват руки поперёк груди и ладонь, медленно пробирающуюся к внутренней стороне его бедра, прошептал: — Элиотт, мы не успеем. — Знаю, – вернул томный шёпот Демори. Его юркая ладонь пробралась ещё выше, а пальцы начали поглаживать чувствительную кожу на границе с нижним бельём. Парень зубами вцепился в мочку уха Луки и потянул немного на себя, услышав в ответ шумный выдох. Лалльман ещё несколько секунд наслаждался подразнивающими движениями пальцев, упорно продолжающих пробираться под боксеры, а потом издал утробный рык и через мгновение оказался верхом на Элиотте. Лука буквально впитал в себя игривый блеск, отразившийся от серебристых радужек, и наклонился вперёд, прижимая шаловливые и непокорные запястья Демори к кожаной поверхности дивана, фиксируя их и не позволяя парню под собой двигаться. Он окинул плотоядным взглядом немного задравшуюся вверх футболку, оголившую молочную кожу живота, напряжённые мышцы рук и изогнутые в озорной улыбке бледно–розовые губы, которые были самым настоящим нектаром на вкус. Тихо спросив: — Знаешь, что бывает с непослушными мальчиками? – Лалльман провёл подушечками пальцев по линии скул лица, которое готов был лицезреть утром, днём и ночью на протяжении всей своей жизни. Он любил Элиотта. Безумно. Всем сердцем. Отчаянно. Как любят моряки глади океанов или пилоты небесные просторы. Опасно. Разрушающе. Так любить можно было лишь в одном случае. Если это было навсегда. Демори поёрзал немного, боясь зацепить своими движениями ещё пока свежую царапину на внутренней стороне бедра Луки, и замер. А потом поиграл бровями и показал язык. — Какой же ты… – то ли возмутился, то ли восхитился Лалльман. А потом придавил своим весом хохочущего парня и стал гоняться губами за ускользающим языком. Наигравшись друг с другом и насмеявшись вдоволь, оба притихли, потерявшись в безграничной влюблённости, беспрепятственно поселившейся в их глазах. И Лука смог накрыть поцелуем длинный язык, посасывая его и касаясь своим. Сначала осторожно, будто стесняясь, а затем настойчиво и напористо, соблазняя и вовлекая в головокружительный танец. Ладони Лалльмана зажили своей жизнью и переместились на тонкую шею Элиотта, а руки Демори проникли под халат и привычно обхватили упругие ягодицы, подталкивая стройное тело Луки на себя. Именно в такой позе их и застал стук в дверь. Услышав недовольный стон Элиотта, Лалльман сочувствующе улыбнулся, сморщив носик, наклонился к уху любимого и одарил его многообещающим шёпотом: — Когда они уйдут, мы найдём твоему языку достойное применение, обещаю. Демори уже хотел было наигранно возмутиться, когда услышал: — И моему тоже. Элиотт попытался вспомнить, когда они в последний раз ласкали друг друга в позе шесть на девять, и понял, что слишком давно, поэтому его стон стал ещё жалобней, а игривая улыбка Луки шире. Парень аккуратно слез с Демори и, запахнув на себе халат, который чуть не сполз на пол под задорные смешки и колкие шуточки, долетающее с дивана, поспешил к двери, которую нисколько не жалели их озабоченные друзья. С криком: — Да угомонитесь уже! – Лалльман распахнул дверь. Первой в комнату вбежала Аннабэль, внимательно разглядывая его. От сканирующего взгляда девушки парень поёжился и почувствовал себя неуютно. Убедившись, что с ним всё в порядке, Фабри судорожно выдохнула: — Живой, – а потом бросилась Луке на шею. — Полегче, Анна. Ты его задушишь, – пожурил девушку Теодор, входя следом. Он кивнул Лалльману в знак приветствия, и перевёл взгляд на Элиотта, который чуть ли не светился от счастья. Обменявшись понимающими взглядами, парни пожали друг другу руки, а затем замерли, когда услышали звонкий, насмешливый голос: — Ты выглядишь так, словно тебя лохматили всю ночь, Лулу. Ян отвесил «лёгкий и любящий» подзатыльник в конец зарвавшемуся подростку и обнял Лалльмана со словами: — Он неисправим! Как ты его терпишь? — Понятия не имею, – заговорщицки шепнул синеглазый парень. — Эй, я всё слышал! – возмутился Томми. — Ну ещё бы, – хмыкнул Лука в ответ и притянул в тёплые объятия маленького негодника. После шутливых переругиваний каждый занял своё излюбленное место в комнате, и наступила уютная тишина, которую никто не осмеливался нарушить первым, так как всё внимание было приковано к двум парням, притихшим и потупившимся. Но атмосфера сразу же изменилась, когда Гримо младший выпалил: — Вы снова вместе? На этот раз никто не торопился отвесить подзатыльник прямому как рельсы подростку. Друзья замерли в ожидании, а потом увидели ответ в светящихся глазах Демори и скромно опущенных вниз у Лалльмана. — С возвращением, дружище, – Ян произнёс эти слова от всего сердца. Он явно скучал по своему другу из прошлого. Лука поднял на него глаза, подозрительно заблестевшие и увлажнившиеся, а потом окинул взглядом и остальных ребят, в данную момент улыбавшихся и умилявшихся их маленькому звёздному часу. Парень посмотрел на Элиотта, который, как оказалось, всё это время не сводил с него глаз, и в нерешительности потянулся рукой к нему. Мысленно обругав себя, Лалльман осмелел, уверенно накрыл тёплую ладонь Демори своей и переплёл их пальцы вместе, сцепив в крепкий замок. Он сделал глубокий вдох, и на выдохе произнёс, улыбнувшись: — Да, мы снова вместе. Дикий ор, режущий ухо свист и хлопки обрушились на парней, заставив втянуть головы в шею и расплыться в улыбках. Неподдельных и счастливых. Таких, каких их друзья давно не наблюдали на красивых лицах, так идеально подходящих друг к другу. — Я не буду обнимать тебя, потому что ты всё ещё выглядишь так, будто развалишься при любом лишнем прикосновении, но мне очень хочется, – со слезами на глазах сказала Аннабэль, всхлипнув. — Под Элиоттом же не развалился. — ТОММИ! – раздались возмущённые голоса со всех сторон. — В этом обществе уже и пошутить нельзя, – подросток скрестил руки на груди и обиженно отвернулся. — Ты просто ревнуешь, – усмехнулся Демори. И расплылся в довольной улыбке, когда увидел средний палец, направленный в его сторону. — Было бы к кому, Элли. — Ну всё, хватит! Мы уже поняли, как сильно вы любите друг друга, – поругала парней Фабри. Девушка перевела полный волнения взгляд на Луку и спросила: — Как ты? Лалльман принялся рассказывать о своём самочувствии и обо всём, что произошло с ним вчера. Всё то время, пока он воспроизводил события из прошлого, Элиотт не отпускал его руку ни на миг, внимательно отслеживая все эмоции на любимом лице и вовремя останавливая разговор на особо тяжёлых моментах. Он хотел, чтобы его мальчик как можно скорее забыл все те ужасы, которые ему не посчастливилось испытать в тот злополучный вечер. Когда Лалльман закончил свой рассказ, воцарилась мёртвая тишина. Через некоторое время Ян нарушил её: — И что мы будем делать, Лука? — Ничего. Думаю, нам стоит послушаться доктора Шанца и вести себя тихо. Пока не будет никаких доказательств, до Донована нам не добраться. — Но мерзавец должен ответить за то, что сделал с тобой! – зло воскликнул Томми. — И он ответит, – отрезал Элиотт. – Донован получит сполна за всё, что сотворил. Ни у кого не осталось сомнений в том, что Лука теперь находился под надёжной защитой. Лалльман устало подполз к Демори, находя в его объятиях поддержку и защиту. Тёплая улыбка, подаренная только лишь ему одному, согрела синеглазого парня, и он сразу же почувствовал себя немножечко лучше. Это отбирало много сил: переживать снова и снова те ужасные события. — А что делать нам? – спросил Теодор. Лука пожал плечами и улыбнулся, глядя в серые глаза, полные любви и нежности, ответив: — Просто жить.Рекомендуется к прослушиванию: Until the Ribbon Breaks – One Way or Another
Среда 12.13. Они так и поступили, наслаждаясь каждым прожитым днём. Выходные парни провели в постели, компенсируя всё то время, пока были порознь. Как Лука и обещал, они задействовали языки по полной. И не только их. Лалльман ещё долго вспоминал, как завораживающе переливался лунный свет на молочной коже Демори, пока они лежали на боку и одновременно ублажали друг друга ртами. Парни настолько растворились друг в друге, что потеряли счёт времени и так и не поняли, кто из них тогда кончил первым. Понедельник и вторник ушли на то, чтобы подготовить вторую часть задания для Розье. Былое напряжение и неловкость испарились, оставив после себя лишь любовь и желание всё делать вместе. Завершив за два дня то, на что у других уходили недели, парни устроили себе вечер пиццы и просмотра нового сериала, до которого они так и не добрались. Сильнее, чем желание всё делать вместе, была только потребность постоянно касаться друг друга, ласкать друг друга, целовать, обнимать и вжимать в любую из попавшихся под руку поверхностей. И всё было хорошо. Ровно до тех пор, пока Лука не столкнулся с Донованом в коридоре Сорбонны. Он покинул кабинет Розье и ждал Элиотта, а потом наткнулся глазами на мужчину в идеально сидящем на нём костюме чёрного цвета, непринуждённо движущегося навстречу. Аккуратно затянутый галстук на белоснежной рубашке бывшего психиатра Шато–де–Гарш заставил Луку гулко сглотнуть и напрячься всем телом. Донован его заметил не сразу. Или старательно делал вид, что не замечал. Пока Лалльман разбирался в этом, в коридоре появился Элиотт и привлёк его внимание к себе, тронув за руку и спросив: — Детка, что случилось? На тебе лица нет. Но парень и так всё понял, когда проследил за взглядом любимого. Глаза Демори сразу же потемнели, а кулаки непроизвольно сжались до побелевших костяшек. Когда у Донована во взгляде отразилось узнавание, он чуть не зарычал. Элиотт уже готов был наброситься на ублюдка, но внезапно почувствовал робкое прикосновение прохладных пальцев к своему запястью. Вернув внимание Луке, Демори увидел, как тот убивал Донована одним своим взглядом. И внезапное осознание ошарашило Демори. Он был нужен своему мальчику как никто другой. Именно в эту минуту. Потому что Лалльман и сам был готов вцепиться в ублюдка. Элиотт ухватился в ставшие каменными плечи любимого и шепнул: — Давай уйдем отсюда? Донован остановился в паре метров от них, с интересом наблюдая за развернувшейся картиной. Облизнув губы, он окинул Луку плотоядным взглядом, а когда наткнулся глазами на синяк на скуле, который потемнел и налился некрасивым цветом, растянул губы в мерзкой ухмылке. Лалльман подался вперёд, но Элиотт вовремя остановил его, нашептывая: — Любимый, пожалуйста, идём. Его мальчик выглядел как застывшая статуя с вымученным выражением на лице, которое словно рябью пошло от желваков, когда Донован произнёс, не пытаясь даже скрыть насмешку в голосе: — Тебе лучше послушать своего парня, Лука. Элиотт сделал пару шагов навстречу подонку и прошипел: — Заткнись! Не смей даже разговаривать с ним, слышишь, ты… Но Лалльман в очередной раз удивил его. Он медленно подошёл к Демори и, не сводя глаз с бывшего психиатра, сказал мёртвым голосом: — Идём. Ухватив парня за ладонь, Лука развернулся и быстрым шагом направился вниз по коридору, уводя Элиотта за собой. На протяжении всего пути он не отпускал руки Демори. Когда они преодолели несколько поворотов, Лалльман толкнул парня к стене и уткнулся ему в грудь лбом. Элиотт замер, не зная, что делать. Тело в его объятиях ходуном ходило от дрожи и не нашедшей выхода агрессии. Парень притянул Луку ближе к себе и взволнованно спросил: — Скажи, что мне сделать? Лалльман зажмурил глаза и втянул в себя родной запах, успокаиваясь. — Ничего, – Элиотт почувствовал, как ткань его толстовки натягивается от того, как крепко она сжимается в тонких пальцах любимого. – Просто будь рядом. Они немного постояли в тишине, а когда Лука перестал так сильно дрожать, Демори прошептал: — Не бойся. Его тут нет. Всё позади. Вот только парень с синими глазами так не думал. Пятница 19:01. Это можно было назвать предчувствием. Нехорошим и стойким. Лука нисколько не сомневался в том, что встреча с Донованом была всего лишь предвестником несчастий, которые посыпались на его голову сразу же, как только он повернулся к ублюдку спиной. Не нужно было быть пророком или ясновидящим, чтобы предвидеть угрозу и опасность, исходящие от Донована и преследующие Лалльмана по пятам. Он всегда держал руку на пульсе, и поступал чертовски правильно. Вечер пятницы не предвещал ничего плохого. Лука ждал Элиотта, отправившегося в свою комнату за сменной одеждой. Парень с удовольствием развалился на диване и пытался не думать о свихнувшемся маньяке, желающем разделаться с ним при первом удобном случае. Он отвлекал себя приятными мыслями о том, что такими темпами Демори скоро переберётся к нему жить. И Лалльман был всеми фибрами души за такой расклад. Парень настолько глубоко погрузился в свои мечты о том, как будет таскать футболки Элиотта и баловать его по утрам блинчиками по фирменному рецепту Анетт, что не сразу услышал входящий вызов. А когда раздражающий звук добрался до его сознания, Лука на мгновение замер. Тревога. Вот то чувство, которое первым побудило его схватить смартфон и узнать, кто же звонил ему. Стараясь не поддаваться ей, парень сразу же взял трубку: — Адалин? — Лука… Полный слёз и всхлипов голос заставил сердце парня провалиться в пятки. — Лука, пожалуйста, приезжай. Томми… Он. Мысли закружились в безумном хороводе из страшных слов. Пропал. Умер. Погиб. — Он в порядке. Его пытались похитить, но мы успели убежать. Судорожно выдохнув, Лалльман не заметил, как вскочил на ноги, схватил пальто и выбежал в коридор. — Томми у меня. Пожалуйста, приезжай скорее, Лука, нам очень страшно. — Адалин, детка, дождись меня и никуда не выпускай его, я скоро буду. На ходу отключив смартфон, Лука принялся спускаться по лестнице. Завернув за угол, он столкнулся с Элиоттом, который в буквальном смысле удержал их обоих на ногах, предотвратив падение. — Лука, что…. — Томми пытались похитить. Он у Адалин. Мне срочно нужно к ней. Увидев неестественно побледневшее лицо своего мальчика, Элиотт кивнул и покрепче перехватил лямку рюкзака. — Я вызову такси. Уже через тридцать минут парни тарабанили в дверь несчастной девушки. Когда она открылась, Лука вбежал в комнату и замер, уткнувшись взглядом в Гримо младшего, укутанного в плед и сидящего на диване с абсолютно стеклянным взглядом. — Томми, – прошептал Лалльман и подошёл к нему, опустившись перед застывшим в неестественной позе подростком на колени. Обхватив ледяные пальцы своими, парень обернулся к Адалин и спросил: — Он в порядке? Зелёные глаза девушки налились слезами. Она сразу же закивала головой: — Да. Да, он в порядке. А потом всхлипнула и тихо прошептала: — Только напуган и не хочет ни с кем разговаривать. Лука вернул своё внимание подростку, который всё так же неподвижно сидел в одной позе и сверлил своим отсутствующим взглядом деревянный пол. — Ну же, маленький, – лицо Лалльмана исказилось в гримасе сожаления и печали. – Что случилось? Томми опустил голову ещё ниже и впился пальцами в края пледа, словно желая ото всех спрятаться под ним. Не дождавшись ответа, Элиотт мягко позвал: — Адалин? Девушка смахнула слёзы и принялась рассказывать, периодически делая паузы на то, чтобы глотнуть не хватающего воздуха: — Мы возвращались домой из лицея. Хотели поужинать вместе до того, как разойтись по домам. Я упрашивала Томми не ходить никуда, но он повёл меня в кафе, открывшееся недавно в двух кварталах от лицея. А когда мы возвращались, машина преградила нам путь, двое мужчин выскочили из неё и попытались похитить Томми. Я набросилась на одного из них, но моих сил не хватило, чтобы отбиться. Тогда я стала громко кричать и звать на помощь. Мерзавцы почти затащили его в машину, – на этом месте девушка горько заплакала. Лука обернулся и в шоке уставился на Адалин. — Я ничего не могла сделать. Мы бы не отбились от подонков, если бы не парень, который появился из ниоткуда и сразу же бросился защищать нас. Завязалась драка, и он приказал нам убираться оттуда. Мы бежали со всех ног до самого дома, а потом я позвонила тебе. Лалльман громко выдохнул и посмотрел на Томми. Подросток поднял на него глаза, полные слёз, и прошептал: — Прости. Сердце забилось как птица в клетке, и Лука не выдержал, подавшись вперёд и заключив подростка в крепкие объятия. Гримо младший впал в истерику, повторяя вновь и вновь: — Прости меня, прости, прости… — Тшш… Успокойся. Всё позади. Я здесь, с тобой. Абсолютно растерянный взгляд синих глаз уткнулся в наполненные тревогой и волнением серые. Элиотт кивнул Луке и подошёл к Адалин: — Ты в порядке? — Да. — Не ранена? — Нет, кажется. Девушка в очередной раз всхлипнула и призналась: — Я так испугалась! Элиотт, боясь напугать Адалин ещё больше своими прикосновениями, мягко спросил: — Давай сделаем всем чай, как думаешь? Девушка кивнула и ответила: — Да, хорошо. — Где находится кухня? — Идите за мной. — Может на ты? — Давай. — Позволишь мне осмотреть тебя? Лука проводил взглядом своего парня и подрагивающую спину Адалин, а потом сосредоточился на рыдающем комочке в руках. — Томми, пожалуйста, успокойся. Всё закончилось, слышишь? Ты в безопасности. Подросток поднял заплаканное лицо и впал в настоящее отчаяние: — Я ничего не мог сделать, Лука. Жорис учил меня, как защищаться, но мне не хватило сил. Я чертовски испугался за Адалин. Подонки отшвырнули её на землю, и я не смог её бросить. Не смог убежать, понимаешь? А что, если бы с ней что–то случилось? Как бы я жил после этого? — Малыш... Лука прижимал к себе не подростка, а настоящего мужчину. Жорис мог бы гордиться своим младшим братом, если был бы жив. Неистовый гнев поднялся из самых недр души. — Вы звонили в полицию? Томми в отрицании помотал головой. Подросток посмотрел на Лалльмана без тени сожаления и сказал: — Ты же не звал. — Ох, маленький... Лука хотел возразить подростку, но тот слишком быстро выпутался из его объятий. Гримо младший с непоколебимым упрямством в глазах посмотрел на Лалльмана. Кажется, он всё для себя решил, громко заявив: — Ты должен знать! Я не боюсь его! И парень грустно улыбнулся в ответ. Он всеми силами пытался помирить в себе чувство непомерной гордости с животным страхом. — Правильно. Ты всё сделал правильно. Томми замотал головой, искажая лицо в новых рыданиях. — Я подвёл тебя. — Ну что ты... Лука не успел договорить, как новая истерика взяла вверх над предыдущей: — Прости меня! Я самый настоящий кретин! Ты говорил много раз быть осторожным, предупреждал меня! А я чуть не подверг тебя и себя большой опасности! Лука, пожалуйста, прости меня. — Никогда не говори так! Ты – Гримо! А разве Гримо бывают кретинами? — Они очень хорошо маскируются, – смех сквозь слёзы. Ну хоть что–то. — Послушай, я не злюсь на тебя. Если только чуть–чуть. И знаешь, за что? Томми что–то тихо мяукнул в ответ. — Ты слишком похож на своего брата. Кое–как успокоив подростка и уложив его спать, Лука вошёл на кухню и устало привалился к дверному косяку, наблюдая за тем, как Элиотт перебинтовывает рану на локте Адалин. Увидев немой вопрос в глазах девушки, парень ответил: — Он уснул. Демори кивнул в сторону остывшего чая, но Лука помотал в отрицании головой. Вместо этого он обратился к девушке с вопросом: — Адалин, ты запомнила лицо того, кто помог вам? — Нет. Он слишком быстро появился и сразу же бросился в бой. Я думала, Томми мельком разглядел его. Но, к сожалению, это не так. — Он сам сказал тебе об этом? Адалин кивнула, а потом, помолчав с минуту, в нерешительности произнесла: — Когда его... – и запнулась, стыдливо опустив глаза в пол. — Когда Томми тащили к машине, он кричал. Девушка посмотрела на Луку. Парень, по её мнению, выглядел неважно, но молчать она тоже не могла. Несмотря на то, что Адалин терзали сомнения, вынуждая бороться между желанием рассказать всё, как было, или же сохранить такие подробности в тайне во избежание душевных страданий, она продолжила: — Скажи Луке, что я уже мёртв... Лалльман изменился в лице, пытаясь справиться с жутким холодом, сковавшим его душу. — И чтобы ты не верил Доновану. Адалин тихо заплакала. — Он бы умер ради тебя. Выносить это было невозможно. Лука схватил пальто и бросился вниз по лестнице, игнорируя крик Элиотта. Демори смог нагнать парня только на выходе из здания. — Лука, прошу, остановись. — Ублюдок! – раздался истошный крик. – Какой же он ублюдок! — Не надо. Идём в дом. Ты нужен Томми. — Из–за меня! Он мог пострадать сегодня из–за меня! Его могли убить, Элиотт, а меня там даже не было! Демори переживал боль Луки, как свою собственную, давая ей возможность выплеснуться в морозный воздух облаками горячего пара. — Сколько ещё это будет продолжаться? Сколько ещё невинных душ ему нужно загубить? Лалльман выдохся, застонав. — Пусть лучше заберёт меня. — Нет, – жестко и безоговорочно. – Не смей даже думать об этом! Я никому не отдам тебя! Элиотт подошёл к Луке и обхватил его лицо ладонями. — Никого из вас. Увидев, как такая же истерика, какая минутами ранее терзала испуганного подростка, зарождается в любимых синих глазах, парень запричитал: — Мы сейчас же вернёмся в квартиру. Вместе. Успокоимся и переночуем здесь. Вместе. А завтра соберём всех и придумаем план. Все вместе, хорошо? Лалльман никак не отреагировал на его слова, и Демори пришлось посильнее встряхнуть изломанного сегодняшними событиями парня. — Лука, хорошо? Синие глаза оросились слезами. — Я чуть не потерял его. — Знаю, малыш. Знаю. Он притянул любимого к себе, глотая холодный воздух и слушая несдерживаемые рыдания, которых поклялся больше никогда не слышать.