Everyone needs AU

      Маринетт разбудил азан. Муэдзин призывал на молитву так громко, что перепугал до икоты. Девушка подскочила на постели. «Все в порядке. Не бойся. Ты под защитой», — Маринетт успокаивала себя, но не верила собственным словам.       Когда паника прошла, она откинулась на спину и прикрыла глаза. Заснуть бы уже не получилось — Дюпен-Чен спала плохо. Так и не привыкла к съемной квартире, хотя район был довольно спокойный. Маринетт все-таки решила, что пора начать новый день, поднялась было с кровати, но запуталась в одеяле и неуклюже рухнула на пол.       — Вот чер…       Досказать не вышло: дверь распахнулась. Маринетт вскинула голову и перепугалась еще сильнее прежнего.       — Габриэль, нет! — запричитала она, когда мужчина нацелил пистолет. — Это всего лишь я! Об одеяло споткнулась.       Агрест и бровью не повел. Он опустил оружие, только когда бегло оглядел помещение и не обнаружил угрозы.       — Я же просил, потише, — модельер потер свободной рукой заспанное лицо. — Суматоха выматывает.       — Д-да, я знаю, — пролепетала Маринетт. — Прости, пожалуйста.       Она скользнула по Агресту взглядом, и щеки невольно вспыхнули. Для стыда имелось не меньше трех причин, но главная — «Надо было все-таки спать в футболке!»       — Иди. Я сейчас встану, — Дюпен-Чен отвела глаза, прижала одеяло к голой груди и старалась не думать о том, что мужчина стоит так близко и раздет выше пояса, — спасибо, джинсы оставил, а может, и не снимал. И, судя по судорожному вздоху, Габриэль возвращал мысли под контроль.       — Приводи себя в порядок. Потом будем завтракать, — он развернулся, тихо закрыл дверь.       «Господи, ну почему со мной вечно случаются глупости?!» — мысленно посетовала Маринетт, поднимаясь на ноги. Хорошо, хоть соседи не прибежали.       За стеной зашумела вода. Значит, ванная занята. Маринетт поправила одеяло и достала из-под подушки ларец с Талисманами Чудес. Пересчитав содержимое, она облегченно выдохнула: на месте!       Если бы кто-то сказал полтора месяца назад, что Маринетт сбежит из Франции вместе со знаменитым модельером и шкатулкой, полной волшебных талисманов, она бы рассмеялась. Но это оказалась не фантазия. «Чтоб тебе перьями подавиться, сучка павлинья», — Маринетт опустила крышку и крепко прижала шкатулку к груди. Подумать только: из-за амбиций какой-то… офисной змеи расстаться с домом, карьерой, спокойной жизнью, в конце концов! Говорят, на чужом несчастье счастья не построишь, но Натали Санкёр полагала себя выше неписаного закона.       Все началось со взрыва в особняке Агрестов. Происшествие осталось без комментариев, парижане терялись в догадках, и версии выдвигались одна страшнее другой. Маринетт рвалась на место преступления, но её вызвал Великий хранитель. Он чувствовал, что в городе творится неладное. Но стоило разговору начаться, как в салоне объявился… Бражник, потрепанный, словно бежал с поля битвы. ЛедиБаг приняла боевую стойку, но мастер Фу её остановил.       События развивались стремительно. Оказалось, что Бражник вовсе не злодей, а «тренер» Леди и Кота. Он играл мерзавца по просьбе Великого хранителя — обучал молодое поколение. Особняк разрушила Натали Санкёр, которая похитила кольцо Нуара — в действительности Адриана! Бражник отбил Талисман у свихнувшейся помощницы, но у Натали была припрятана еще и украденная брошь Павлина. Кульминация наступила, когда мнимый злодей перевоплотился. «Я же говорила!» — ЛедиБаг тоже сбросила маску, но Габриэль Агрест заявил, что теперь главное — выкрутиться из передряги.       Мастер Фу запретил им сражаться. «Камень поврежден. Натали, похоже, не в себе. Если вы просто заберете Талисман, брошь продолжит притягивать ее, пока полностью не высосет жизненные силы», — заявил Хранитель тоном, не терпящим возражений. Предложение спрятаться на месяц-другой, пока не выяснится, как починить Камень, старик отклонил. «В глубинные секреты посвящен только мой наставник, а он живет в сердце Тибета, в потаенном монастыре. Я… слишком неопытен», — он развел руками. Собеседники приуныли. Тогда Ван Фу предложил неожиданное: в Тибетские горы на поиски убежища Хранителей отправится Маринетт.        «Не одна», — поспешил успокоить мастер. — «С Габриэлем. Ты будешь, как за каменной стеной». Маринетт растерялась, но Агрест опомнился первым: «Если это цена мира, я согласен». Маринетт все-таки попробовала отбрыкнуться, но Великий хранитель урезонил подопечную просто: «Если ты не поможешь, мы попрощаемся не только с жизнями — с мирозданием». Аргумент подействовал...       Ванная освободилась, и Маринетт вынырнула из воспоминаний. Она потянулась за злосчастной футболкой, запахнула халат и вышла из комнаты со шкатулкой. Габриэль опирался руками на стол и рассматривал бумажную карту. Он уже оделся, но даже более целомудренный вид не уберег от воспоминания об утреннем происшествии. Памятуя о его рефлексах, девушка приблизилась к Габриэлю не со спины, а немного обошла.       — Я в душ, — Маринетт постаралась, чтобы голос звучал уверенно. — Оставляю талисманы.       — Хорошо, — Габриэль даже не оторвался от карты Турции. И Маринетт искренне благодарила «телохранителя» за невнимание.        Девушка поставила шкатулку, ненароком зацепила взглядом мужские руки, но тут же смутилась и помчалась в ванную.       Через несколько мгновений Маринетт стояла под струями воды и приводила в порядок мысли. Как только она докатилась до этой странной жизни? И когда же кончатся испытания? Чувство, что первые трудности были сущими цветочками...       Отъезд прошел без сучка без задоринки. У Маринетт и Агреста была одна дорожная сумка и маленький саквояж, где уместилась чудесным образом уменьшившаяся шкатулка с Камнями. Из средств коммуникации — только телефон и несколько одноразовых сим-карт. Они решили, что выберутся из Франции, а потом изменят маршрут по обстоятельствам. Добрались на арендованной машине в Швейцарию: в Берне, как сказал Агрест, жил его друг. Однако дальше оказалось сложнее.       Они провели в гостях около суток, а потом увидели по всем франкоязычным каналам сообщение о смерти Ван Фу, владельца парижского массажного салона, и краже бесценной реликвии — национального сокровища Китая. Обвиняемые в ограблении и жестоком убийстве — известный модельер Габриэль Агрест и его любовница Маринетт Дюпен-Чен. Услышав о «любовнице», Маринетт чуть было не полетела обратно в Париж, чтобы «лично выдрать стерве все волосы», и Агрест еле успокоил девушку.       Друг модельера вращался в преступном сообществе. Он раздобыл поддельные паспорта на имена Гастона Андре и Мишель Дамаре и свидетельство о браке. Маринетт начала возмущаться, но Агрест остановил бунт: «Так безопасней. Женатые пары не привлекают внимания». Маринетт кипела внутри, но благоразумно смолчала. Нужно поскорее закончить последнее задание мастера Фу.       Следующим ударом по самолюбию стала перемена внешности. Беглецов объявили в международный розыск, и даже выглянуть в окно было рискованно. Маринетт не хотела надевать линзы и отрезать волосы, которые долго отращивала. Но когда увидела Агреста, который из платинового блондина превратился брюнета и отпустил небольшую бородку, решила, что прическа — меньшее из зол. ***       Из Берна Маринетт и Агрест переправились в Италию, а затем в Словению. Конечным пунктом был Будапешт. Друг обещал помочь с вылетом в Россию, а потом в Китай, но на подходе к венгерской границе, в городке Лендава, план неожиданно пошел под откос. И виновницей стала Маринетт.       Казалось бы, что проще: с новой внешностью, паспортом на чужое имя и незасвеченной кредиткой добраться до Тибета? Габриэль бы легко нашел учителя, вези он шкатулку один. Хранитель Камня Мотылька и глава модного дома владел эмоциями даже в сложных ситуациях. Он успешно играл злодея для тренировки юных героев. Он рисковал жизнью и репутацией, в одиночку отбился от Паон, хоть и проиграл. Маринетт расклеилась, как только потеряла связь с родителями, Альей и Адрианом, — юношу отправили в Лондон к родственникам.       Доверять можно было только Агресту, однако она не забыла о прошлом и так и не отделалась от мысли, что Бражник предаст в любую минуту. Агрест отвечал на все вопросы на довольно неплохом английском. От Маринетт требовались простые: «Да», «Нет», «Молодожены, путешествуем по Европе, все замечательно». Не готовая к перебежкам в стиле шпионских боевиков, без поддержки — холодные взгляды Агреста не считались, — она непоправимо ошиблась.       Маринетт подумала, что если поговорит с хорошей подругой, которая — смешно сказать — в сумке под рукой, то миссия не окажется под угрозой. Она вызвала Тикки и так обрадовалась любимой квами, что не дала даже открыть рот. Говорила и говорила, хотя Тикки делала отчаянные знаки. Не останавливалась, даже когда пересохло горло и схватило дыхание, — слишком много внутри накипело…       Оконное стекло разлетелось. Тикки исчезла, Маринетт скатилась в угол, прижимая к себе шкатулку, а кровать истыкали острые перья. Она даже не перевоплотилась в ЛедиБаг, чтобы защититься от странных существ. Высокие, широкоплечие, тела полностью покрывали ярко-фиолетовые перья, а разрезы глаз казались черными тоннелями без намека на свет в конце.       Выстрел ее отрезвил. Маринетт вскрикнула, а нападающий рухнул на пол. Она посмотрела на дверь и едва не вскрикнула: в проеме с пистолетом в руках застыл злой, как тысяча адских гончих, Агрест. Он выстрелил еще несколько раз. Собратья убитого взяли модельера в кольцо, но Габриэль не собирался сдаваться и по очереди прикончил приспешников Паон.       Маринетт, пораженная зрелищем и до смерти напуганная. Она сползла по стенке и сжимала шкатулку так, что укрытие квами едва не трещало. Агрест сбросил на пол пустую обойму и развернулся к Маринетт. «Убьет!» — мелькнуло в голове, и она зажмурилась. Но почти сразу же распахнула глаза: мужчина с силой схватил Дюпен-Чен за предплечье и вздернул на ноги.       — О чем ты, черт возьми, думала?! — голос звучал громче выстрелов и ранил больнее настоящей пули. — Зачем вытащила Талисман?! Ты понимаешь, что натворила? Паон теперь знает, где мы!       Он несколько раз вдохнул и выдохнул, немного успокоился и приказал:       — Живо собирайся, пока сюда не заявилась Натали! Мы уходим!        Маринетт хотела подчиниться, но разозлилась от нахлынувших воспоминаний. Она схватила Агреста и, развернув его, заорала, мол, она хоть и идиотка, но не убийца, а он только что прикончил несколько человек. Выговориться не удалось — Агрест ударил по щеке, да так сильно, что едва звезды из глаз не посыпались.       — Угомонись, дура, и не смей меня обвинять! — зло прошипел он, испепеляя протестующую девушку взглядом. — Это не люди, даже не были людьми!       Агрест указал рукой в сторону тела, однако на полу лежала горстка перьев и пепла. Пуля не распылила бы труп, и Маринетт пришлось прикусить язык…       Из лейки полилась холодная вода, и Маринетт вернулась к реальности. Через десять минут она вышла в гостиную, вытирая влажные волосы полотенцем.       — Шесть утра, — Маринетт бросила взгляд на настенные часы. — Рановато для завтрака.       — Согласен, — ответил Габриэль, удобно устроившийся на большом угловом диване. — Если ты не против, я подремлю.       — Конечно. Спи, я не побеспокою.       Стараясь не смотреть на спутника, она как можно тише удалилась к себе. С тоской оглядев спальню, выдержанную в этническом стиле, Маринетт сбросила халат, устало рухнула на мягкий матрас и свернулась калачиком.       Они никак не могли растопить лед. Словно провидение мешало найти общий язык. Хотя кроме Лендавы имелся еще один эпизод, который был на совести Маринетт, и она неустанно благодарила Небеса, что закончилось благополучно...       Глубокой ночью они бежали в Хорватию. Агрест опасался, что Натали проверит его личные контакты в Будапеште: она имела к ним полный доступ. Модельер запретил Маринетт прикасаться к шкатулке и искал безопасный маршрут. В конце концов Агрест решил ехать наземным транспортом. Мужчина не жалел денег и менял машины в каждой стране. На границах он щедро платил таможенникам, чтобы не задавали вопросов. На «молодоженов» смотрели недоверчиво, но пропускали.       Маринетт совсем упала духом. Девушка больше не бунтовала, но после Лендавы она боялась Агреста. Как, оказывается, ничтожно мало она знает о бывшем враге и не уверена, хочет ли узнавать больше. Напряжение копилось больше недели и снова хлынуло наружу.       Они находились в Сербии. Не имея возможности выговориться хотя бы Тикки, Маринетт на ровном месте устроила Агресту скандал. Она не стеснялась в выражениях и прошлась по недостаткам, упомянула даже наплевательское отношение к Адриану. А под конец заявила, что Агрест заодно с Натали — мерзавец с комплексом всемогущества, для которого чужие жизни не стоят ломаного гроша.       Агрест поначалу оправдывался, но потом разъярился. В мгновение ока мужчина больно схватил за горло. В глазах Бражника плескался гнев, и Маринетт на секунду показалось, что он сейчас задушит. Она уже попрощалась с жизнью, как вдруг хватка ослабла. Модельер прихватил куртку и молча покинул квартиру.       Даже когда дверь хлопнула об косяк, Маринетт не сдвинулась с места. Лишь несколько минут спустя она упала на колени и долго смотрела в одну точку, осознавая произошедшее. А когда поняла, что Агрест просто ушел, мысленно прокляла его около тысячи раз и пожелала пропасть пропадом.       Только спустя несколько часов Маринетт успокоилась. Постоянная ругань только усложнит ответственную миссию. Она твердо пообещала себе не поддаваться эмоциям и решать конфликты миром. Однако полбеды. За окном темнело, но Агрест не возвращался. Может, остынет немного позже. Маринетт скромно уселась на диван в ожидании…       Стрелка переползла за двенадцать ночи, когда она всерьез забеспокоилась. Позвонить девушка не могла, искать тоже — она даже не представляла, в каком месте. Она ведь не знает ни сербского, ни английского толком… В голову полезли отвратительные мысли. Маринетт долго бодрилась, но не выдержала и разрыдалась. Плакала долго, сильно и ненавидела Агреста за свое беспокойство и незаметно свернулась в комочек на холодном полу.       Маринетт не помнила, как заснула. Зато около восьми утра она бросилась искать Агреста по комнатам. Но тщетно. Его по-прежнему не было. Маринетт вернулась на диван, обняла себя руками, поджала ноги и вновь заплакала. Неужели Агрест бросил ее в многомилионном Белграде. Сейчас стало понятно, как много зависело от модельера.       Наверное, она сама себе вырыла яму. Если бы она держала баланс и доверилась Агресту….При желании он легко бы убил героиню, прихватил талисманы и скрылся. Но не предал - вытаскивал из передряг, терпел недовольство и истерики… Уныние постепенно сменилось страхом будущего, и Маринетт трепетала: до Тибета, похоже, предстоит добираться самостоятельно...       В полдень, когда девушка уже мысленно согласилась на любое наказание, входная дверь наконец отворилась, и взгляду явился помятый Агрест. Мужчина упорно не смотрел ей в глаза, но Маринетт с диким визгом повисла на шее и едва не задушила в объятьях. Одежда пахла алкоголем и сигаретами, но внешний вид не имел значения. Дюпен-Чен просила прощения и цеплялась за Агреста, как будто не верила в возвращение.       Он неуклюже отцеплял девушку, но когда Маринетт расплакалась, и сдался. Он хотел усадить на диван, однако Маринетт утянула его за собой заставив опуститься следом. И незамедлительно очутилась на коленях и сжала в объятьях чуть ли не до хруста. Еще ни разу в жизни она так не извинялась. Кажется, Агрест попытался сказать что-то ободряющее, однако Маринетт не слушала. Нежась в крепких объятьях, согретая теплом мужского тела, она постепенно успокоилась, а потом и вовсе уснула...       Маринетт тяжело вздохнула. Слава богу, обошлось. Отношения с Габриэлем — они перешли на «ты» — потеплели. Он рассказал о происшествии в подвале особняка: оказывается, в подземелье находилась Эмили Агрест. А разрушил бункер Катаклизм Кота Нуара. Маринетт ужаснулась и вступилась за напарника… но виновницей была Натали.       «У моей помощницы был доступ в каждый уголок особняка. Я не знаю, как Адриан не уследил за кольцом Нуара, но теперь неважно. Сделанного не воротишь», — Габриэль горько усмехнулся.        «Но зачем убивать беззащитную женщину?» — возмутилась Маринетт. — «Эмили была не виновата! Ты же сказал, Натали хотела помочь!»        «Я оказался беспечным. Натали любила меня. Я думал, она не перейдет черту, не намекал на взаимность. Но я знал, что она попробует заполучить Адриана в союзники. Поговорил первым, объяснил, что люблю только его мать. Похоже, Натали подслушивала. Мы с Адрианом расставили точки над i… а через полчаса я овдовел».       Маринетт не нашла, что ответить, и просто обняла мужчину. Но именно пошло под откос. Она получила столь необходимую поддержку, и вроде бы пора было успокоиться, но нет. Потребность в защите, объятьях и словах поддержки была острой, как нехватка воздуха. Девушка искала, как сблизиться. И, на удивление, Габриэль её... поощрил. Когда Маринетт без предупреждения полезла целоваться, то поразилась, какой жадный, обжигающий получила ответ.       Тогда они остановились. Габриэль предложил забыть о «недоразумении». Маринетт растерянно согласилась, но скоро пожалела о сговорчивости. Она словно очнулась от долгого сна и осознала, что путешествует с мужчиной. Мрачным, молчаливым, но все еще привлекательным и страстным. К слову, и Габриэль бросал многозначительные взгляды, но дальше не заходил. Временами он пропадал на ночь — думал, подопечная не заметит. Вот только Маринетт замечала. И след от губной помады на щеке, и слабый отголосок женских духов, и даже пачку презервативов на дне дорожной сумки.       Это было обидно. Маринетт скрывала недовольство. Габриэль свободно уходил «проветриться», а ей и носа нельзя высунуть. А если что-нибудь случится? Если нападут? Пусть даже не посыльные Паон, а другие… неприятные личности, кои в Европе кишмя кишат? Нет, понятно, долгое одиночество, но ведь и Маринетт не каменная?! Почему нельзя выйти на улицу? Почему нельзя расслабиться? Почему нельзя очутиться в объятьях, хотя бы только на ночь?!       Ночью, когда Маринетт оставалась наедине с собой, она пробовала расслабиться проверенным способом, однако страдала еще больше. В особенности когда наутро сталкивалась с Габриэлем в весьма добродушном настроении. Маринетт отчаянно завидовала и ревновала. Да, Габриэль не обязан потакать капризам, но если он ищет женщину, какая разница, кто это? Ведь и на нее порой засматривается…       Простого внимания уже не хватало. Адреналин требовал выхода, а фантазия разжигала тело, заставляя буквально умирать от недостатка ласки. Вот только Маринетт не могла выплеснуть энергию, ведь обещала держаться в рамках…       Тихое пиликанье электронного будильника оповестило, что уже начало девятого утра. Маринетт потянулась до хруста, поднялась с постели и переоделась. Мечты мечтами, но завтрак сам не приготовится. Только в эротических мелодрамах мужчины слепо подчиняются женскому желанию. В жизни иначе... Мысли оборвались на середине, а в голове закрутились невидимые шестеренки.       А что, если... повторить? Поцелуй удался, почему бы снова не попытаться? Совесть упрекнула, что вожделенный мужчина вообще-то недавно овдовел и вряд ли мечтает оказаться в постели с сопливой девчонкой. Но тогда зачем переглядывания? Почему они ведут себя так, как будто для действия требуется лишь волшебный пинок? Внутренние демоны нашептывали, что лучший способ остановить безобразие — возглавить, и Дюпен-Чен сдалась. Пусть начнется ругань и нервотрепка, но иначе она просто умрет.       Подготовка заняла пять минут. Маринетт нацепила прямо на голое тело тонкий синий свитшот: сочетание с трусиками показалось соблазнительным. Она помолилась наудачу и тихо вышла в гостиную.       Габриэль все еще спал. Маринетт невольно залюбовалась им. Наверное, здорово просыпаться рядом и украдкой наблюдать за этой милой спящей мордашкой… Постепенно взгляд опустился ниже, замер на ремне джинсов, и девушка вспомнила, зачем пришла. Без тени стеснения или сомнения Маринетт влезла на диван и по-хозяйски оседлала Габриэля. Он открыл глаза и недоуменно уставился.       Маринетт понимала, что, возможно, поступает неправильно. Они оба устали, взвинчены до предела. Между ними куча недомолвок. Напряжение снималось многими способами, но что-то не давало свернуть с выбранного пути. Не обращая внимания на недоуменный взгляд Габриэля, она подцепила края свитшота, почти грациозно сняла и осталась в одних лишь трусиках.       Сказать, что зрелище не впечатлило Габриэля, означало бессовестно соврать. Он молниеносно сел, едва не скинул девушку и с силой сжал девичьи бедра.       — Совсем сдурела?! — зло прошипел он, однако Маринетт не ответила.       Она обняла Габриэля за шею, а затем медленно провела пальчиками по затылку, постепенно зарываясь в темную шевелюру. Габриэль рвано выдохнул и чуть ослабил хватку.       — Кажется, мы уже обсуждали, — строго начал он. — Я не разрешал влезать на меня.       — Другим разрешаешь, а мне нет? — Маринетт собрала в кулак темные волосы на затылке и оттянула вниз.       Несмотря на злость, Габриэль послушно запрокинул голову. Маринетт придвинулась, встала на колени и посмотрела на мужчину сверху вниз.       — Не строй роковую женщину, тебе не идет, — Габриэль почти прожигал девушку взглядом.       — А ты блюстителя нравов, выпадаешь из роли, — в тон ответила Маринетт, прислоняясь своим лбом к его.       Они смотрели друг другу в глаза больше минуты. Надменно, с вызовом. Габриэль еще держал руками бедра, поэтому Маринетт нырнула рукой под мужскую футболку. Габриэль рвано выдохнул, но не отстранил. Наоборот, скользнул ладонями вверх, мягко оглаживая бедра, и Маринетт вздрогнула.       — Кажется, у кого-то мало опыта для игр, — усмехнулся Габриэль, излучая превосходство.       — Зато я быстро учусь, и есть на ком практиковаться, — Маринетт, мысленно послала застенчивость к чертям и прижалась своими губами к его…       Ощущения были сродни эффекту взорвавшейся бомбы. Поцелуй из нежного сразу перетек в страстный, однако напряжение между ними лишь усилилось. Маринетт отпустила волосы Габриэля и обняла его двумя руками за шею, а он сместил ладони вбок и с силой сжал ее ягодицы.       — Ты же знаешь, что это невозможно, — сказал Габриэль, намеренно разорвав поцелуй, вот только не учел одного: Маринетт не собиралась его так просто отпускать.       — Если бы было невозможно, то меня бы здесь не было, — ответила она, вновь опускаясь на его колени и осыпая настойчивыми поцелуями сначала скулу, затем подбородок, а следом — шею.       Габриэль чертыхнулся, но не оттолкнул. Его ладони плавно скользнули вверх по спине, невольно срывая с губ Маринетт протяжный стон. Пальцы вцепились в ткань футболки и резко потянули ее вверх.       — Ты не понимаешь, о чем просишь, — сдавленно пробормотал Габриэль, безропотно позволяя раздеть себя.       — Не нужно просить, если уже получил разрешение, — ответила Маринетт, отшвыривая одежду на пол, вновь прижимаясь к мужским губам и радуясь тому, что в этот раз инициативу проявил именно Габриэль…       Постепенно они вошли во вкус. Маринетт приятно вздрагивала от настойчивых прикосновений и все теснее прижималась к Габриэлю. Ее пальцы скользили по его плечам, требовательно сминая и изредка царапая кожу ноготками. Ему это понравилось, настолько, что он оторвался от ее губ, чтобы сместиться ниже, к шее и проложить по ней влажную дорожку поцелуев. Маринетт игриво хихикнула, поскольку отросшая щетина приятно защекотала кожу, однако смех тут же сменился стоном, стоило Габриэлю коснуться ее груди и настойчиво смять упругий холмик.       Вот только радость была недолгой. Мужчина резко прекратил ласкать и попытался отодвинуться.       — Куда же ты? — запротестовала она, не разрывая объятий и нехотя открывая глаза.       Габриэль выглядел обескураженным. Невозмутимость и надменность исчезли, а в глазах попеременно мелькали то мольба, то страх.       — Давай прекратим, — тихо, но так страстно прошептал он. От возбуждения по телу Маринетт пробежали мурашки.       — Но почему? — возмутилась она.       — Это не лучший вариант, близкие отношения приведут только к провалу, — ответил Габриэль, возвращая себе контроль над дыханием. — Давай не ходить поводу у иллюзий. Мы есть мы, и прошлого не отменить.       Фраза несколько отрезвила Маринетт. Она разжала объятья, отстранилась и вновь взглянула на Габриэля. Он был смущен и растерян, сердцебиение, казалось, слышно было даже в другом конце комнаты.       — Ты замечательная. Правда, замечательная, — продолжил Габриэль. — Не скрою, ты… взбудоражила мою фантазию, и мысленно я уже переспал с тобой. Но, пожалуйста, давай не заходить так далеко. Мы скоро вернемся к обычной жизни… Твоя любовь еще впереди.       В глубине души Маринетт понимала, что модельер прав. Скитания не продлятся вечно, а лишняя связь им только навредит. Вот только как объяснить Габриэлю, что она уже не помнит о Бражнике? Нынешние заслуги Агреста перечеркнули прошлое. Именно Габриэль из настоящего — не до конца известный, но уже родной — будоражил естество, с Габриэлем из настоящего она хотела быть рядом.       — Уйди, пожалуйста, — сдавленно умолял он, но Маринетт отчетливо услышала нотки противоречия. Габриэль в силу каких-то убеждений пытался сохранить дистанцию.       — Прошлое кануло в Лету, — наконец заговорила Маринетт. — Знаю, происходящее тебе кажется глупым и бессмысленным… и не меня бы ты хотел видеть рядом. Ты оглядываешься на прошлое, я сужу из того, что сейчас. И знаешь, будь ты теперь другим, я бы не посмотрела на тебя.       Габриэль медленно кивнул. Словно понимал подтекст и даже сумел применить их по отношению к ней.       — Не думай, что это глупый всплеск гормонов или способ сказать «спасибо», — Маринетт придвинулась и бережно взяла его лицо в ладони. — Но… ты нужен мне. Я…       Она запнулась, не зная, как лучше выразить свои мысли. А может, лучше вообще ничего не говорить? Маринетт подалась вперед и робко поцеловала Габриэля.       — Согласись, подлинник лучше кучи подделок, — она невольно отметила, что у мужчины заблестели глаза.       — Откуда ты знаешь, что женщины были похожи на тебя? — Габриэль обнял ее за талию, вновь притягивая к себе.       — Интуиция, — пожала плечами Маринетт. — Не скрою, мне немного обидно, но уже не важно. Знаешь… даже если сейчас мы разбежимся по углам… Когда все кончится, я не буду искать тебе замену. Мужчины, как ты, просто нет.       Слова разрушили невидимую стену. Габриэль судорожно вздохнул, а затем сжал Маринетт в объятьях и поцеловал. Это был не первый опыт, в лицее Маринетт пробовала то же, что и многие ребята: ходила на вечеринки, встречалась с парнями, даже испытала, что значит «секс по пьяни». Вот только ни один, даже самый разгоряченный парень не сравнился бы с Габриэлем.       Под его губами кожа будто воспламенялась, а в легких не хватало воздуха. Маринетт тихо постанывала и ластилась в ответ, не оставляя Габриэлю ни одного шанса к отступлению. Ей нравилось, как властные пальцы больно сминают тело. Маринетт хотелось быть еще ближе, кажется, даже пробормотала нечто вроде: «Пожалуйста!», но Габриэль понял. Вскоре трусики оказались на полу, вот только вместо того, чтобы уложить Маринетт на диван или усадить сверху, Габриэль неожиданно откинулся на спину, а затем, крепко взялся за ее бедра и скользнул вниз.       — Что ты заду… — только и успела сказать она, но тут же осеклась, почувствовав прикосновение языка к клитору.       От неожиданности Маринетт покачнулась, и лишь чудом схватилась за спинку дивана. Даже в самых ярких своих мечтах она не вообразила бы, что Габриэль будет ласкать ее…именно так. Это было так порочно и так возбуждающе, что Маринетт прониклась и не осталась в стороне. Она чуть откинулась назад, завела руку за спину и наощупь отыскала ширинку его джинс. Несколько неловких движений – и вот она уже скользила ладонью по эрегированному члену, даря Габриэлю ответную ласку.       Возможно, если бы не возбуждение, Маринетт продержалась бы подольше. Вот только тело предало ее быстро. Наслаждение разливалось по телу электрическими разрядам, и Маринетт потеряла контроль над дыханием, разжала хватку, а затем, выпрямившись, запустила пальцы в волосы Габриэля и несильно сжала. Она даже не хотела знать, откуда партнер все это умеет. Габриэль ласкал умело и напористо, без труда показывая превосходство, и Маринетт сдалась на его милость…       Оргазм был подобен взрыву сотни фейерверков. Маринетт неестественно выпрямилась и вскрикнула, с силой сжимая темные волосы. Вот только Габриэль не останавливался, намеренно сбавляя темп и теперь едва касался влажных складочек, заставляя Маринетт буквально захлебываться эмоциями. Она попыталась двигаться навстречу, чтобы усилить ощущения, а когда это не возымело эффекта – захотела отодвинуться, но он лишь крепче сжал ее бедра и сжал губами клитор. Маринетт вскрикнула еще громче, окончательно теряясь в калейдоскопе ощущений.       - Если ты меня не отпустишь, то я умру самой счастливой на свете! – кое как выдавила она и вновь зашлась стоном, поскольку Габриэлю явно надоело мучить и он решил выдать причитающееся сполна…       Маринетт не помнила, как все закончилось. Перед глазами была пелена, а в ушах звенели собственные стоны. Она очнулась лежа на диване, на животе, от ласковых поглаживаний Габриэля.       — Значит, второго такого мужчины нет и не будет? — передразнил он, и Маринетт не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть самодовольную улыбку.       — Да, — выдохнула она, с трудом разлепляя глаза.       В следующий миг Маринетт почувствовала колено возле своего бедра, а затем Габриэль склонился к ней, почти придавливая ее своим телом.       — Тогда имеет смысл продолжить, или ты выдохлась? — прошептал он на ухо.       Маринетт задрожала, чувствуя новый прилив возбуждения, непроизвольно качнула ягодицами навстречу Габриэлю, ненароком упираясь в его пах и чувствуя сильную эрекцию.       — Я так и думал, — усмехнулся он и поднялся с дивана.       Послышался шорох одежды. Но у Маринетт не было сил даже повернуть голову, чтобы получше рассмотреть своего любовника. Наконец Габриэль вновь взобрался на диван, приобнял девушку, приподнял и сунул под ее бедра подушку.       — Так будет удобнее, — сказал он, отодвигая в сторону отросшие волосы и требовательно целуя ее шею.       Каждая секунда промедления, казалось, причиняла Маринетт физическую боль. Она нетерпеливо заерзала под Габриэлем, за что удостоилась игривого шлепка по ягодице.       — Какая же ты нетерпеливая, — сказал он, отстраняясь. — Напомни мне поговорить с тобой об этом.       Маринетт готова была ругаться в голос, но быстро передумала, стоило Габриэлю войти в нее. Его движения были медленными, почти ленивыми, а руки будто порхали по спине, мягко поглаживая и сминая. Маринетт задвигалась ему навстречу, но, учтя полученный урок, делала это так же медленно, стараясь попасть в такт.       — Умница, быстро учишься, — только и сказал Габриэль, постепенно ускоряясь…       Маринетт предполагала, что долгое отсутствие интимных отношений могло сыграть с ней злую шутку, но происходящее было далеко за гранью ее понимания. Габриэль оказался требовательным и в тоже время ласковым любовником. Маринетт казалось, что она то умирала, то воскресала от каждого сильного толчка или поцелуя. А когда Габриэль немного изменил позу и опустился на нее и вовсе потеряла себя в вихре ощущений. Она извивалась, то и дело приподнимаясь и вжимаясь спиной в разгоряченный торс, а взамен получала еще большее удовольствие.       — Ты великолепна, — шептал Габриэль, требовательно сминая ее бедра и осыпая плечо жадными поцелуями.       Казалось, большего и желать нельзя, ведь при таком страстном действе разрядка была вопросом лишь нескольких минут. Однако Габриэлю вновь удалось удивить Маринетт, в очередной раз продемонстрировав превосходство опыта над молодостью. Он остановился, неловко вытолкнул из-под нее подушку, а затем, просунув ладонь к промежности, вновь опустился на девушку, почти придавливая ее всем телом к дивану.       — Ты тяжелый, — слабо возмутилась она, но тут же застонала, вновь ощутив толчки… а затем и пальцы на клиторе.       — Прости, — сказал Габриэль, не прекращая двигаться, мягко обхватывая губами мочку ее уха. — Не могу больше сдерживаться.       Словно в подтверждение слов, его дыхание окончательно сбилось, а затем он хрипло застонал, и стон показался Маринетт самым восхитительным звуком на свете. Габриэль зарылся носом в волосы, накрыл ладонь своею и бережно переплел их пальцы. Он больше не сдерживался: судорожно застонал в шею, и горячее дыхание мужчины опалило кожу, заводя еще больше…       Маринетт сорвалась первой. Если бы в этот момент она могла хоть немного соображать, то наверняка бы испугалась тому, что ее вскрики могли переполошить весь дом. Однако в этот момент Маринетт больше интересовал подступающий оргазм Габриэля: хриплый, громкий, дурманящий. Пытаясь хоть немного заглушить его, он уткнулся в ее плечо и даже пробормотал нечто вроде: «Я больше не могу», а затем вдруг задрожал, крепко сжал ладонь Маринетт и, громко выкрикнув ее имя, кончил.       — Я чуть не умерла от восторга, — Маринетт со слабой улыбкой заерзала, намекая, что положение неудобно.       Габриэль понял без слов. Он разжал объятия, отстранился и затем повалился на спину на другой половине дивана.       — Хотел, как лучше, а получилось… феерично, — мужчина говорил хрипло, пытаясь восстановить дыхание.       Маринетт поднялась и посмотрела на любовника. Габриэль приходил в себя, прикрыв глаза предплечьем, щеки мужчины полыхали огнем, и Дюпен-Чен невольно прикусила губу.       — Кажется, мы поставили на уши дом, — она почувствовала тревогу.       — Не страшно, — отмахнулся Габриэль, отнимая руку от лица и отбрасывая использованный презерватив прямо на пол. — Нам по легенде положено долго и громко заниматься сексом.       Маринетт хихикнула, но потом вспомнила, что с юридической точки зрения имела право заниматься сексом со своим мужчиной, и в голову пришла интересная мысль.       — И часто мы будем придерживаться легенды? — лукаво поинтересовалась она, перебравшись на другую половину дивана и демонстративно развалившись прямо на Габриэле.       — Сколько потребует твое тело и мое ожившее либидо, — мужчина обнял двумя руками, а услышав очередной смешок, не сдержался и закатил глаза. — Я бы так не веселился, девочка. С огнем играешь.       — Почему? — удивилась Маринетт.       — Еще пара-тройка таких «пробуждений», и я не исчезну. Наше липовое свидетельство о браке превратится в настоящее.       — Как скажешь, — она подавила зевок и почувствовала, как усталость берет верх. — Кажется, я засыпаю.       Не говоря ни слова, Габриэль осторожно повернулся набок и бережно прижал ее к себе. Согретая теплом мужского тела и убаюканная размеренным биением сердца Маринетт прикрыла глаза и вскоре провалилась в сон.       Возможно, это не было любовью в классическом понимании, но Маринетт чувствовала: история еще только начинается.