Драконы никогда не забудут

— Сколько детей у лорда Старка? — с достоинством вопросил Тайвин Ланнистер, мерно постукивая по лакированному подлокотнику кресла тонким безымянным пальцем. Его рубиновый перстень, отражая собой подрагивающее пламя доброго десятка свечей, расставленных по западную и восточную стороны роскошной, вытянутой залы, бросал красноватые блики на выложенный кармазиновой кладкой пол и на напряжённые лица семерых людей, застывших по обе стороны от лорда Утёса Кастерли. С заляпанного дорожной грязью плаща лорда Берика Дондарриона обильно стекала вода — пару часами ранее на Утёсе пошёл дождь. — Пятеро, милорд. Уголки рта Тайвина дёрнулись в тонком подобии улыбки. — И сколько же из них рыжие? Сир Аддам Марбранд, которому, вестимо, самим провидением было велено родиться рыжим, заносчивым и стройным, презрительно фыркнул, лорд Леффорд тоже не сдержал веселья. Тишина, тяжкая и порочная, точно грех, сгустившаяся грозовыми тучами под мраморными сводами, была также прервана короткими, ехидными смешками Андроса Бракса, Льюиса Лиддена и лорда Серретта, бросающими на гонцов из Королевской Гавани косые, неприязненные взгляды. Из всего света Западных Земель молчаливым оставался только младший брат Тайвина — Киван сидел по правую руку от него, скорбный и безразличный ко всему происходящему. Мысли его были далеко отсюда — во всяком случае, много дальше, нежели пределы Утёса Кастерли. — Если мне не изменяет память, четверо, — отвечал между тем Дондаррион с деланной невозмутимостью. Напоровшись на высокомерную улыбку сира Аддама, лорд Берик сделал шаг назад — тихий звук немедленно отдался глухим эхом среди холодных каменных стен. — Вы позволите нам сесть, милорд? — Выходит, четверо. — Тайвин не удостоил его ответом. — Сир Харис, какого цвета волосы у жены десницы? Сир Харис Свифт — низкорослый пышнотелый толстяк, которому за долгие годы службы дому Ланнистеров не хватило пронырливости и ловкости ни на какое другое честолюбивое предприятие, кроме как удачной помолвки своей серой безгрудой дочери с младшим братом Тайвина, всё же смог понять его уловку. — Рыжие, милорд. — Прекрасно. — Тайвин облокотил подбородок на сложенные домиком пальцы. — А у её братьев? — Тоже рыжие, милорд. Щёки Дондарриона запылали столь же ярко, как и пурпурные молнии на гербе его дома. — Прошу меня простить, но я не понимаю, как всё это относится к делу, милорд Тайвин, — проговорил лорд Берик, едва сдерживая гнев. — Если вы изволите шутить… Его спутники — четверо выходцев из Королевской Гавани, такие же неотёсанные дуралеи, как и сам Дондаррион, плечом к плечу сгрудились позади своего командира, вытянувшись, точно тетивы луков и поминутно сжимая рукояти клинков. Тайвин, с юношества привыкший отмечать любую мелочь, к своему крайнему неудовольствию понял, что поимённо знает только одного из них — толстяка с гладко выбритой головой, подпоясанном простой септонской рясой — то был Торос из Мира, если он не запамятовал. Тот самый, что победил в общей схватке на турнире в честь десницы, и выбил лошадь из-под его младшего брата. По словам Клигана, лошадь Кивана пришла в ужас от горящего меча жреца, вздыбилась и сбросила его на землю прямо возле королевской галереи — к великому восторгу простолюдинов и Роберта, разумеется. — Какая часть из сказанного вам не понятна или кажется смешной, лорд Берик? — На лице Тайвина заходили желваки. — Ваш сюзерен, Хранитель Севера и ныне здравствующий десница короля всерьёз полагает, что цвет волос ребёнка определяет, от чьего семени было зачато это дитя. Цвет волос! — Тайвин подался вперёд. — В то время как у его собственной жены, Кейтилин, из дома Талли, есть два брата, у которых волосы не менее рыжие, чем у её детей. Стало быть, лорд Старк рогоносец? — глаза Тайвина недобро сузились. — Или, быть может, он лжёт? — Старк скорее добровольно отморозит на холоде своё естество, нежели соврёт, милорд, — лорд Лидден одарил Дондарриона ехидной усмешкой, дополнив её небрежным взмахом холёной руки. — Зная, как нынешний десница короля печётся о своей хваленой добродетели, всем Семи Королевствам — от Дорна и до Стены — следует немедленно начать величать его рогоносцем. Стоит ли нам тоже послать глашатых для этой вести, милорды? Будучи безразличным к оскорбительному замечанию барсука Лидденов, Тайвин оставался по-прежнему мрачен, как и его младший брат, внимательно следя за лордом Бериком немигающими зелёными глазами. — Последите за языком, лорд Лидден, — подал тем временем нахальный голос один южанин из свиты Дондарриона. На гербе дерзеца был изображён пурпурный щит с шестью белыми пятиконечными звёздами — вестимо, наследник дома Маллери, обосновавшийся при дворе Баратеона. — Лорд Старк — человек короля Роберта и всегда был верен короне. Наш государь доверяет лорду Старку, как самому себе. Тайвин вопросительно изогнул бровь. — Ваш спутник имеет наглость дерзить? — Простите его грубость, милорд. Мы пробыли всю ночь в пути и сильно устали с дороги, — спешно уронил Дондаррион, разнервничавшись, однако, ещё больше. Возле западных лордов, облачённых в богатый шёлк и бархат, вестники короля смотрелись до ужаса нелепо в своих доспехах из варёной кожи и стёганых кольчугах. Тайвин уловил и собственную неловкость лорда Берика, испытываемую им рядом с вассалами дома Ланнистеров; подобное чувство иной раз свойственно молодым мужчинам, не часто ощущающим уколы уязвлённой гордости. — Мы всего лишь гонцы. Лорд Эддард послал нас, чтобы доставить вам весть. — Весть, возводящую хулу на доброе имя нашей королевы, — прошипел сир Аддам. — С каких пор гадкие слухи, основанные на домыслах королевского десницы и на письменах из какой-то старой книжонки, написанной немощным стариком из Цитадели, являются выражением королевской воли, Дондаррион? — Король сам умудрён решать, что считать правдой, а что — ложью, сир Аддам. — Король! — возмущённо воскликнул сир Аддам. — О каком это короле вы говорите? О том самом, что приписывает измену своей жене, матери его троих детей? О короле, полагающимся на грязные слухи в делах государства? Или о короле, обвиняющего в покушении семнадцатилетнего мальчика? — Довольно, — возвестил Тайвин голосом, разом пресёкшим все разговоры. Мельком скользнув взором по Кивану, Тайвин позволил себе расслабить спину и усесться свободнее. Шёл уже второй день, как он не смыкал глаз, не находя себе места от душевного смятения, и пустая болтовня пёстрой кучки дураков порядком утомила его. — Лорд Берик, какой срок дал нам его величество на раздумья? — Два дня, милорд, — отвечал Дондаррион, склонив голову. — Что насчёт сира Григора? — Сир Григор должен явиться в Королевскую Гавань незамедлительно — таков приказ короля, — поведал Дондаррион учтиво. — Государь велел собрать Совет, на котором он должен будет понести наказание за свои преступления. Кроме того, лорд Эддард обязал вашего вассала предоставить Совету имена тех, кто помогал ему творить бесчинства в Речных Землях. И имена тех, кто покрывал его злодеяния, милорд. В бледно-зелёных глазах Тайвина замерцали золотые искры. — Имена я могу обсудить и после. Чего ещё изволит желать его величество? — Король настаивает на вашем приезде в столицу, милорд. — Это ясно и без вас, Дондаррион, — сдержанно отвечал лорд Тайвин. — Ни один волос не упадёт с головы моей дочери по чьей бы то ни было воле, пока я являюсь лордом Кастерли-Рока. «Эту простую истину следовало бы запомнить как Эддарду Старку, так и Роберту Баратеону». Лорд Берик отозвался на его слова лёгким поклоном. — Тогда на этом всё, милорд. — В таком случае, вы свободны, — Тайвин вскользь повёл плечами, будто силясь освободиться от услышанного. Жестом он подозвал к себе двух караульных, оцепенело застывших у северных дверей — они возникли из призрачной тьмы молчаливые и высокие, точно немая восковая стража, в багряных плащах и львиных шлемах домашней гвардии Ланнистеров. — Вас и ваших спутников проводят до гостевых комнат. Негоже вам прозябать на холоде, Дондаррион, — вы же всё-таки вестники короля. Они церемонно поклонились ему, все пятеро — Дондаррион и Торос из Мира, щит Маллери, вода Уайлдов и пахарь Дарри¹. Эддард Старк определил ему в заложники дурака под звёздным плащом, пару лордов мелких домов Штормового Предела да одного дородного проповедника — эта мысль показалась Тайвину почти забавной, и глаза его заблестели острой, как шило, усмешкой. — Подумать только, — с негодованием молвил лорд Леффорд, когда люди Дондарриона и сам лорд Берик удалились, оставив за собой запах взмыленных лошадей и мокрой земли. — Старк возомнил, что смеет нам приказывать! Неужели мы просто спустим подобное оскорбление ему с рук? — Обвинения короны слишком серьёзны для каких-либо необдуманных действий, милорды, — выразил своё несогласие сир Харис. — Пока наша сиятельная королева Серсея и бедный Лансель находятся взаперти в Красном Замке и ожидают суда, любая наша оплошность может стоить им жизней. Кроме того, до сих пор неизвестно, что сталось с сиром Джейме. Это сущая катастрофа, милорды! — Я выражу вам всеобщую благодарность за то, что вы в который раз глядите в саму суть вещей, сир Харис, — ядовито бросил Аддам Марбранд. Порыв хлёсткого ветра с Закатного моря внезапным шквалом ворвался в зал, заглушая его слова, и рыжеволосый рыцарь зябко поёжился, плотнее кутаясь в свой серый плащ. — И в самом деле, это катастрофа. Как вы смогли прийти к столь блестящему умозаключению? — Нет смысла обсуждать все тяготы нашего положения и ссориться: от этого не будет никакого проку. Что действительно стоит обсудить — так это наши дальнейшие действия, милорды, — примирительно молвил Андрос Бракс. — В Королевской Гавани было и остаётся около двух тысяч наших людей, не считая личной гвардии королевы. Королевская Гавань и Красный Замок сейчас похожи на бочонок дикого огня. Время на раздумья ещё есть: вряд ли король, а Старк в особенности, решатся на кровопролитие, зная, что дело может дойти до мечей. Лорд Леффорд нахмурился: — В Королевской Гавани остаются так же дети леди Серсеи. Обвинив королеву во грехе, Баратеон ровно что отказался и от них. Время, которое мы упускаем, может стоить им голов. Льюис Лидден тихо, заунывно свистнул. Воцарилась молчание, потом снова загудел голос объёмного лорда Андроса: — Старк, быть может, круглый идиот, но он не палач. Он не причинит вред детям. — Лорд Старк не палач, но изменник, это ясно и без лишних разговоров, — крякнул сир Харис. Жиденький клок белых волос на его подбородке потешно затрясся. — Вы знаете, недоброжелатели плели козни против нашей доброй королевы долгие годы. Сначала старик Аррен, а теперь Эддард Старк. Нынешний десница, право, преуспел в этом гнилом деле больше предыдущего. Экий он всё-таки выдумщик: обвинить королеву в прелюбодеянии, выставить её детей плодом кровосмесительного союза! Кто знает, что придёт в дурную голову Старка теперь… — Участь королевства была предрешена в тот момент, когда Баратеон избрал в десницы Эддарда Старка, а не лорда Тайвина, — поддакнул деверю Тайвина лорд Легран Серретт², кастелян Серебряного Холма, жилистый и подобострастный. — Что-то худое грядёт, милорды: неспроста же Боги подали нам знак. Снова он твердит о комете. Покуда эта проклятая звезда, рваной раной изрезавшая небосклон его земель, не исчезнет вовсе, умудрённые грамотой мужи так и продолжат придавать значение бессмысленным домыслам. Ничем не предвещенное появление кометы и в самом деле обросло всевозможными выдумками скорее, чем зарево пожара заходится осенью в сухом лесу. Слухи ходили разные: одни говорили, что комета сулит удачу и процветание львам с Утёса Кастерли, другие пророчили неминуемую беду — комету, дескать, послали сами Семеро, дабы осадить правящий дом Западных Земель. Тайвин придавал значение этим россказням не более, чем потешным выходкам младшего сына, однако сегодняшней ночью он чувствовал себя особенно плохо: спину ломило от изнемождённости, а в душе была такая пустота, точно там никогда не рождалось ни мыслей, ни воспоминаний. Мейстер Крейлен — юркий, услужливый человек — советовал Тайвину выпить пару бокалов кислого дорнийского на ночь, но пряная сладость вина так и не дала ему желанного успокоения. Проворочавшись без сна всю ночь, Тайвин поднялся ещё до восхода солнца, и скребущее тревожное предчувствие, скопившееся в его груди за долгие месяцы, переродилось в затаённую злобу. Ощутив очередной прилив раздражения, лорд Тайвин поднялся. — Сир Аддам, что слышно о моём сыне? Единственный наследник Дамона Марбранда, отправленный к нему пажом на Утёс Кастерли в возрасте пяти лет, сир Аддам, от природы наделённый гибким умом и цветущий молодостью, в скорейшем же времени вошёл в свиту лорда Тайвина и, помимо всего прочего, крепко сдружился с его сыном; близость с Джейме и военное чутьё Тайвин относил к его главным достоинствам. — Мы по-прежнему ожидаем вестей от сира Джейме, — с готовностью отвечал Марбранд. — Как вы и приказывали, мы выслали ему навстречу отряд из сорока человек. Мой отец ждёт их у границ Эшмарка. Если прикажете, я вышлю за сиром Джейме ещё людей. — Я говорю вам не о Джейме, — Тайвин сердито нахмурился. — Меня интересует мой младший сын. Сир Аддам смутился. В стенах Утёса Кастерли речь о Тирионе заходила редко, ещё реже лорд Тайвин справлялся о его здоровье. Рыжеволосый рыцарь долго прочищал горло, после чего произнёс: — Милорд Тирион покинул Стену около двух недель назад. Стена — край мира, новости до неё всегда доходят с опозданием. Путь от Стены до Перешейка занимает около пяти дней. Сейчас милорд Тирион должен находиться возле земель лорда Эдмара — если, конечно, ничего не помешало его дороге… Тайвин звучно хлопнул ладонью по столу. — Этого нельзя так оставлять, — проговорил он ожесточённо. — В Винтерфелле наместником остался зелёный мальчишка. Он может совершить глупость, пытаясь заслужить похвалу отца и одобрение короля. — Сопровождение королевского эскорта в Винтерфелл изначально представлялось Тайвину глупой затеей. Он приказывал Тириону не ехать, отмечая, что это путешествие дурака, но тот и слушать не стал. — Вдобавок к этому, перед Золотым Зубом лежат Речные Земли. Старый лорд Хостер оставил их на попечение этому наивному остолопу Эдмару — даром что не своей дочери. Если им в руки попадёт мой сын… Немедленно доставьте сюда Тириона, — распорядился Тайвин, обращаясь к сиру Аддаму. — Скачите всю ночь, если придётся, загоните с десяток лошадей, но доставьте его сюда немедля. В Королевской Гавани и без того находится в заключении моя дочь, её дети и племянник. Ещё одного заложника я им взять не позволю. Рыжеволосый Марбранд развернулся на пятках и, поклонившись, вышел. Тайвин обратил искрящиеся золотом глаза к Леграну Серретту. — Вы тоже поедете, лорд Серретт. — Следом за сиром Аддамом, милорд? — полюбопытствовал тот, оживившись. — Вы отправитесь на Юг. — Пора бы возвестить лорду Старку о том, что не у него одного есть друзья ниже плодородных земель Трезубца. — Я посылаю вас в Простор. Напомните лорду Хайгардена, чей дом является самым богатым и могущественным в Семи Королевствах. Напомните ему также, что дом Тиреллов задолжал мне двести тысяч золотых драконов — и это лишь за прошлый неурожайный год. На языке Мейса — это стоимость трёх его побед при Эшворде. Наравне с тем, намекните ему, лорд Легран, что я готов простить долг дому Тиреллов, но только в том случае, если Мейс объявит, что всё, о чём голосит Эддард Старк — гнусная ложь, а не поддастся на каприз младшего сына не портить отношения с Ренли Баратеоном. — Вы посылаете меня в Хайгарден, милорд? — переспросил лорд Серретт испуганно. — Но… Не опасно ли это? Исходя из всех произошедших ранее событий… — Вы мой знаменосец, лорд Легран, — напомнил ему Тайвин. — Мейс скорее признает Рендилла Тарли лучшим полководцем, нежели причинит вред вассалу дома Ланнистеров. Однако, если вас так пугает прерогатива быть взятым в заложники, возьмите с собой в Хайгарден барда — пусть освежит Тиреллам в памяти «Рейнов из Кастамере». Знаком Тайвин дал понять, что более не желает слушать никаких возражений. Прижав руку к вышитому малахитовой нитью павлину Серреттов на груди, лорд Легран торопливо уверил, что несомненно разъяснит ситуацию Мейсу Тиреллу, и, выразив глубокое почтение лорду Тайвину, последовал за сиром Аддамом. Теперь их осталось четверо: золотой щит Леффордов, пурпурный единорог Браксов, барсук Лидденов и синий петух Свифтов. Четверо лордов, за каждым из которых таилась сила в собственной военной мощи, сотнях присяжных рыцарей, как межевых, так и ленных, ёрзали на местах и, по-видимому, чувствовали растерянность среди неприветливых мраморных сводов, кованых украшений и пышных тканей. Без сомнений, всё внутреннее убранство палат Кастерли-Рока красноречиво молчало своим достатком, но зал, выбранный лордом Тайвином для сегодняшнего приёма, простирающийся на двадцать ярдов в ширину и на тридцать — уходящий ввысь, прямо под стрельчатые потолки, представлялся пустым и отталкивающим, гобелены с рычащими на них львами отливали тёмным зловещим багрянцем, точно пропитавшись кровью. Сжав пальцами обитую красным бархатом спинку кресла, лорд Тайвин повернулся к Лео Леффорду: — Сколько человек выразило желание присоединиться к Клигану в ваших владениях? — Около двадцати человек, милорд, — отвечал тот, теребя светлую бороду и наморщив лоб крупными складками. — Прикажете сиру Григору оставить их? — Отнюдь. — Лорд Тайвин зло усмехнулся. — Созовите знамёна своих владений, лорд Леффорд, но первее этого пошлите ворона Клигану. Я велю ему оставить ваш замок и двигаться в сторону Красного Зубца со всеми своими головорезами, грабя на своём пути всё, что только можно разграбить. Его спущенные с поводков псы насчитывают три сотни человек — этого достаточно, чтобы привести новоявленного лорда Речных Земель в ужас. Всё, что не удастся разграбить, пусть сжигает. Скажите Клигану: я позволяю ему брать от Речных Земель всё, чего ему только вздумается: золото, драгоценности, женщин… Лорд Льюис, Амори Лорх и его Бравые Ребята по-прежнему скрываются от запоздалого королевского гнева в вашем замке? Оплот Лидденов — барсучья Глубокая Нора, возведённая кем-то из андальских королей-со-Скалы ещё на Заре Времён — располагался в десяти вёрстах от укреплённого Хронвалля и в двадцати пяти — от Золотого Зубца — а там рукой было подать до Риверрана. — Истинно так, милорд, — кивнул лорд Льюис. — Ну так выдворите их оттуда, — наказал Тайвин небрежно. — Я плачу Кровавым Скоморохам не для того, чтобы они и носу не казали из моих замков. Пора бы и им, и цепным псам Клигана показать ценность своей службы, — произнёс он с расстановкой, прощупывая лица западных лордов беспощадным взором зелёных глаз. — Я хочу, чтобы Речные Земли были разорены от Божьего Ока до Красного Зубца — сегодня же. Лорды Лео и Льюис просияли, точно новенькие золотые драконы. — Будет исполнено, милорд. Лорд Тайвин уселся. — Лорд Бракс, вы поведёте за собой выдвинутые силы лордов Крейкхолла, Бэйнфорта, Брума, Престера и Вестерлинга; отправляйтесь вместе с лордом Лидденом к Золотому Зубцу. Проследите за тем, чтобы никто из людей Эдмара не выяснил, что я велел созвать знамёна — особенно на границе. Ни один соглядатай Талли не должен прознать о передвижении наших войск — до того момента, как мы окружим Риверран. — Они не прознают, милорд, — с уверенностью заверил его лорд Андрос, вставая. — Можете не сомневаться. — Что прикажете делать мне, милорд? — меж тем обратился к Тайвину его деверь. Никогда не слывущий человеком большого ума, сир Харис Свифт, круглый и обильно лысеющий, прислуживаться был рад с охотой. Надув щеки, он внушительным голосом бухнул: — Я буду рад исполнить любое ваше поручение. — Я ценю вашу преданность, сир Харис, но вы пока нужны мне на Утёсе. — Быстро и сухо отрезал Тайвин, порядком поумерив его пыл. — В скором времени мне потребуется доставить ещё вести, но много дальше, нежели в цветущий Хайгарден. А сейчас найдите мне Крейлена, сир, да поскорей — у меня снова разболелась голова. И… — Тайвин косо посмотрел на Кивана. — И пришлите на Утёс свою дочь и моих племянников. Разумно полагать, что при нынешнем раскладе всем им будет гораздо безопаснее на Утёсе, чем в Корнфилде. Когда они остались с братом вдвоём, Тайвин с усилием поднялся, разминая затёкшие ноги. С тех пор, как посыльный Дондаррион заявился к нему на порог первым из нежелательных гостей, казалось, минула целая вечность. К часу сокола ливень только усилился, крупные капли дождя барабанили по перилам из розового мрамора, разбивались на сотни брызг об пол мансарды. Прежде лазурное небо оказалось затянутым тучами, бурое море волновалось, выбрасывая на берег пенящиеся волны более десяти футов высотой. Вестимо, к вечеру будет шторм. Взяв за ручку винный штоф, Тайвин почти силой всунул его в неразгибающиеся пальцы брата. — Пей, — велел Тайвин. — Сейчас же. Киван покорно повиновался. Штоф початого пентошийского вина, затмевающего своей насыщенной спелостью янтарь и яшму, сомнительно подрагивал в его неуверенных пальцах, и это обстоятельство заставило Тайвина недовольно поморщиться: прежде он никогда не видел младшего брата таким уязвимым. Плечи Кивана осунулись, точно у дряхлого старика, подбородок заострился, а глаза — изумрудные, в отличие от брата, цвета первой весенней листвы — более не искрились характерной смешливостью: тоска по сыну легла на плечи Кивана тяжким бременем, украв у него прежнюю неутомимость и живость. Осознание того, что горе подкосило брата сильнее, чем должно было, пробуждало в груди Тайвина странное, непонятное раздражение. — Дай мне прочитать указ ещё раз, — наконец попросил Киван слабым, осипшим голосом. Громко втянув носом воздух, брат залпом осушил кубок, скорчился, будто бы жевал лимон, но, после недолгого промедления налил себе ещё, поболтал вином в чаше и выпил снова, прополоскав им рот. «Ты не увидишь в письме ничего иного, как бы не надеялся», — подумал Тайвин с досадой. Бумагу, скреплённую королевской печатью, он подал брату с колкой брезгливостью, как если бы держал за ногу одного из тех премерзких уродцев, что так любят показывать зевакам во время шумных ярмарок на площадях Ланниспорта. Киван бегло пробежался по строчкам. — «…вам и вашему брату приказано явиться в столицу для совершения королевского правосудия без оружия и без лордов-знаменосцев, в сопровождении свиты, не превышающей собою ста человек. Отказ прибыть в Королевскую Гавани и любое дальнейшее неповиновение корона сочтёт изменой…» Это не требование выслать Клигана, — дочитав, проговорил Киван голосом настолько тихим, как если бы находился при смерти. — И не требование приехать в столицу. Это требование равноценно приказу сию же минуту сложить с себя полномочия, оставить Утёс и прямой дорогой отправиться в Ночной Дозор. Старк хочет, чтобы мы прибыли в Королевскую Гавань, как простые латники, захватив с собой Клигана и Кровавых Скоморохов в придачу. Он пишет… Что если мы не явимся, ярость Роберта будет всюду преследовать нас. Тайвин с трудом подавил в себе желание разорвать письмо. — Старк может требовать от меня повиновения ровно с той же успешностью, с которой может требовать восстановления Древней Валирии. — Будто вторя его словам, рубиновый перстень на пальце Тайвина игриво блеснул, будто живой. — И ни того, ни другого он не получит. Как и не получит мою дочь. Одна только мысль о Серсее заставила рот Тайвина сжаться в одну ровную линию. Письмо, пришедшее пару дней назад из Королевской Гавани, он перечитывал трижды, и трижды лицо лорда Утёса Кастерли принимало то самое выражение, что могло проскользнуть сотню лет назад в чертах гордого лорда Бельграва, когда Бейелор Благословенный велел ему омыть покрытые струпьями стопы нищего. Тайвин никогда не позволял насмехаться над ним или домом Ланнистеров — в своё время он доказал это непокорным Рейнам, Тарбекам, безумцу Эйерису, а теперь напомнит и Роберту Баратеону, если придётся. Киван в замешательстве моргал глазами. — Но если мы не повинуемся его воле, король… — Роберт идиот, — жёстко оборвал брата Тайвин. Верно, ему следовало бы быть с ним обходительнее, однако разжалобиться сейчас — означало проявить мягкость, а Тайвин презирал всякое проявление слабости. — Без совета Старка король способен лишь заделывать бастардов, охотиться за вепрями и бегать за шлюхами. Этим бы и следовало ему заниматься — по крайней мере, пока его величество не утруждало свою светлую голову размышлениями, от его царствования не было вреда ни моей семье, ни королевству. — Но Старк не один, — печально молвил Киван. — Станнис и Ренли тоже подхватили эту подлую ложь. — От мужеложца и от хилого братца Роберта ожидать другого и не стоило. — В последний раз Тайвин видел Станниса и Ренли Баратеонов на турнире, устроенным в Ланниспорте в честь женитьбы короля — и не желал более видеть снова. — Станнис живёт пустыми мечтами о Штормовом Пределе, незаслуженно отданному Ренли, Ренли же и слова не скажет поперёк слова Роберта — так повелось с тех пор, как Роберт усадил свой зад на Железный Трон. Они не представляют большой опасности. — До того, как соберут войско. Тайвину не понравился его выпад. — Драконий Камень насчитывает в себе пять тысяч голов, одну треть из которых составляет прислуга. Если Станнис захочет выставить себя всеобщим посмешищем — воля его, пусть собирает войско, и не одно. Что же касается Ренли… — Тайвин наморщил лоб, забарабанил пальцами по столу; у Кивана показалась на глазах слезинка, и он спешно оттёр её платком. — Границу моих земель и земель Штормового Предела разделяет около полусотни лиг, и, прежде чем пересечь их, Баратеону придётся разобраться с Мейсом. Кивана это, однако, не убедило. — Не забывай, что Мейс намеревался подложить под Роберта свою дочь. Тирелл никогда не отличался особым умом, но нынешнюю ситуацию не понять лишь круглому идиоту. Против нас ополчились Старки, Баратеоны и Талли; не за горами и поднятые знамёна Долины Аррен. Ты говоришь о Станнисе — Неведомый с ним, со Станнисом! Помни о двадцати тысячах северян, о двадцати тысячах солдат Штормового Предела и о пятнадцати тысячах, присягнувших Хостеру Талли. Роберт в силах повести за собой без малого шестьдесят тысяч человек, и все они — против наших знаменосцев! Мейс уверит тебя в своей преданности в лицо, а за спиной склонится перед Робертом Баратеоном. Милорд, полагаться на союз с Тиреллами будет ошибкой. — Что в таком случае предлагаешь делать ты? — Я предлагаю отозвать Клигана, — осторожно начал Киван. — Бесчинства, что он учинит в Речных Землях, только больше разозлят Роберта. Если так пойдёт дальше, мы… мы начнём войну, которую не сможем выиграть. Его брат, безропотно подчиняющийся его воле ещё с давних времён Рейнов, никогда прежде не выказывал Тайвину столь открытого неповиновения. — Потеря сына лишила тебя возможности рассуждать здраво, Киван, — произнёс Тайвин раздражённо. — Ты, кажется, позабыл, что в столице остаётся не только Лансель, но и моя дочь. И их обоих обвиняют в измене. Тебе напомнить, какое наказание должен понести предатель, совершивший покушение на короля? — Они убьют его, — молвил Киван в смятении. — Они убьют их всех. Серсею, Ланселя и… Тайвин жестом велел ему замолчать. — Если бы намерения Баратеона были так же тверды, как и его чрево, он исполнил бы свои угрозы, не посылая нам десятка писем, — протянул он в глубокой задумчивости. Помолчав некоторое время, Тайвин прислушался к мерному звуку дождя, а потом сказал: — Ни для кого не было секретом, что люди, приведшие Роберта к власти, питали неприязнь к дому Ланнистеров с самой его женитьбы на Серсее. Старик Аррен пятнадцать лет старался, чтобы на каждого нашего человека при дворе приходилось по двум советникам Баратеона. Ты помнишь, что я трижды предлагал кандидатуры лордов Свифта и Крейкхолла в совет, и трижды Аррен отвергал их. Но он никогда не осмеливался выказывать неповиновение моей семье открыто, — прошипел Тайвин сквозь зубы. — Произошедшее же при дворе короля сегодня может означать лишь одно: Эддард Старк решил уготовить падение моего дома. И я не собираюсь оставлять подобное оскорбление безнаказанным. Было слышно, как потрескивают и шипят почти обгоревшие головни в камине, выложенном в форме львиной головы у Тайвина за спиной. Львы на картинах, на знамёнах и на замковых стенах — даже на мебели, — но кому будет вселять страх герб дома Ланнистеров, если его лорд не в силах уберечь своих собственных детей? — И что же собираешься делать ты, милорд? — спросил его брат прежде, чем тишина сделалась оглушительной. Тайвин заложил руки за спину. — Нанеся оскорбление моему дому, Старк определил свою судьбу сам. Лорд Эддард хочет поиграть со мной в войну — прекрасно. В таком случае, он должен знать, что война — дело затратное. Разъедающее сомнение промелькнуло на лице его брата. — Ты собираешься потребовать возвращения твоего долга короны? — Потребую не я, но Железный Банк Браавоса. — Произнёс Тайвин голосом, полным спокойного умиротворения. — Я являлся главным кредитором короны ещё со времён Таргариенов. Корона должна мне миллионы золотых. Петир Бейлиш и в правду мог раздобыть драконы из воздуха, но он занимал как у меня, так и у Железного Банка, и вогнал корону в долги пуще прежнего. Казна пуста. Теперь же и я отзову из столицы всё золото — всё, до последней унции, а ворона пошлю в Браавос первее Свифта — с вестью, что король, не имея к этому средств, отказывается возвращать мне долги. Железный Банк не будет терпеть на троне нищего. Если Роберт не захочет обратиться в горстку пепла — ему придётся платить. — Баратеон не сможет покрыть долг, даже если обложит налогами все свои земли. Тайвин с видимым довольством покачал головой и продолжил говорить, черпая в сказанных словах силу и уверенность: — Эддард Старк, верно, считает, что ему поможет своими вложениями Мейс — и первым же делом обратится к нему. Однако Тирелл — человек тщеславный и жадный, он не будет рисковать: иначе ему откажут в займах так же, как откажут Роберту и всем, кто его поддерживает, пока долг не будет уплачен. Напоминание о собственной задолженности окончательно остудит его пыл. — Железный Банк всегда берёт своё, — согласно закивал брат. — Но если Старк… — Лорд Крейкхолл доложил мне, что в Риверран несколько дней назад прибыла его жена. На бескровное лицо брата легла тень лёгкой улыбки — впервые за несколько дней. — К тому времени, как лорд Свифт окажется в Браавосе, мы успеем взять Риверран в осаду, — озвучил он, краснея от восхищения. — Лишённые средств на Юге и окружённые на Севере — прекрасный план, милорд. Тайвин налил вина и себе. — Роберт опасается, что я приведу к стенам столицы своё войско: именно поэтому он медлит судом, на котором мою дочь будут судить за выдуманное Старком прелюбодеяние. И в этом наш государь действительно прав: я приведу войско — вместе со знамёнами Лиддена, Бракса, Леффорда, Крейкхолла, Бэйнфорта, Брума, Престера, Вестерлинга, Серрета и Марбранда; приведу, когда мы встретим Джейме у Эшмарка, а сир Аддам доставит Тириона обратно на Утёс. Но весть с Утёса Кастерли его величество получит первее. Киван стоял, низко нагнув голову, и слушал внимательно, не проронив ни одного слова. Тайвин остро поглядел на брата. Отсветы огня легли на щёки лорда Утёса Кастерли длинными узкими тенями, залили чернотой глазницы. Друзья и недруги дома Ланнистеров всегда боялись его глаз — тусклых и неживых, но поразительно острых, сверлящих людей, точно стальные наконечники стрел; каждый, кто встречался с их взглядом, чувствовал перед собой дикую силу, недоступную страху, готовую бить беспощадно. — Сколько людей из отряда Дондарриона нам требуется, чтобы доставить ответное письмо в Королевскую Гавань? — вопросил лорд Тайвин Ланнистер, небрежно вертя перстень на безымянном пальце. На этот раз Киван понял его. — Только один, милорд.