Love, Wei

Усок сидит, полуразвалившись, на своем диване уже, наверное, минут тридцать и пьет виски то из своего стакана, то прямо из горла бутылки. У него вообще плохо с определением времени «на глазок», и сейчас ему кажется, что новое письмо нагло ворвалось в его квартиру где-то полчаса назад. Но кто знает, сколько на самом деле прошло времени? . Может быть, целая вечность? . Вздох за вздохом, глоток за глотком, он все больше набирает уверенности в себе, которую очень легко спутать с растущей раздражительностью, и, допив очередной стакан, встает, еле сохраняя равновесие и идет прямо (практически) к двери своей квартиры. Она маячит перед ним, последний барьер, защищающий от всего на свете, и Усок бредет к ней и в первую очередь закрывает на еще один замок. Он никогда им не пользовался, даже не знал, работает он или нет. Но сегодня, как он уже успел убедиться, его ждал день потрясающих открытий. Подергав ручку и удостоверившись наверняка в том, что дверь не поддается и не открывается, он развернулся на пол-оборота, оперся на нее спиной и медленно сполз на пол. Снизу противно поддувало в поясницу, и это побеспокоило бы Усока в любой другой день, кроме сегодняшнего. Сейчас же главный источник его проблем лежал прямо рядом с ним и манил, и в то же время отталкивал своей мелкой, поганой отвратительностью. Усок не мог это больше терпеть, он схватил конверт и довольно грубо оторвал его уголок, чтобы извлечь письмо и что бы там ни было еще. Он несколько раз потряс его, дабы непременно заполучить все его содержимое здесь и сейчас, но, к счастью, сегодня его ожидало исключительно напечатанное послание. Он зажмурился так, словно пытался сдержать слезы, но довольно быстро снова пришел в себя и принялся читать. «Дорогой Усок! Спасибо тебе за то, что ты прочитал мое предыдущее письмо и за то, что ты его не выбросил! Конечно, нижний ящик тумбочки, куда ты никогда не заглядываешь, - это не то место, о котором я мечтал, чтобы в нем оказались результаты моих стараний, но все лучше, чем мусорная корзина, правда! Спасибо, что постарался для меня! Спасибо за то, что ты есть!» Как?...?...? Не сумев до конца оформить эту мысль в своем сознании, Усок попытался в полной мере обозначить для себя тот факт, что некий человек, который пишет ему письма, знает обо всем, что происходило вчера здесь, в его квартире. В его доме. В его крепости, за закрытой дверью. Как такое может быть, за ним что… Следят? Усок, конечно, слышал про камеры в розетках, сталкеров и прочее, но такие вещи всегда случались только с кем-то в новостях и вот… Внезапно случились и с ним. Он в очередной раз глубоко вздохнул, отложил письмо на пол и бегло оглядел слабоосвещенное пространство квартиры со своего места. Оно выглядело как всегда, как обычно, но что-то в нем все-таки было теперь не так. Что-то изменилось в нем буквально секунду назад. По телу Усока пробежала невыносимая дрожь, возможно от продолжавшего атаковать его спину холода, и он решил, что ему стоит все же переместиться в более подходящие для него условия. Когда он поднялся, ощущая легкое головокружение из-за алкоголя, то первым делом ему захотелось просто сбежать, исчезнуть из этого места, к которому он так привык, и которое еще несколько мгновений назад обволакивало его и защищало словно большое пуховое одеяло. Но ему некуда было идти. Усок слегка прислонился рукой к стене, чтобы легче было удерживать себя в вертикальном положении, а затем оттолкнулся от нее и направился к своей кровати. Ощущение загнанности и какого-то лютого одиночества внезапно набросилось на него как дикий пес и укусило прямо за душу, не собираясь разжимать свои челюсти, пока жертва окончательно не сдастся. Кровать встретила его приятными выстиранными простынями и мягкой податливой подушкой, он расположился на ней настолько удобно, что прикрыл глаза и практически провалился в сон, но затем почувствовал, что все еще держит в своей руке письмо, которое так и ждало, когда же его, наконец, прочитают. Выбора не было, ему нужно было понять, насколько это все может быть опасно для него, и поэтому он развернул сложенную пополам страницу и приступил к изучению ее содержимого. «На самом деле, я немного лукавлю, и я предвидел такой исход. Именно поэтому я и приложил к своему первому посланию небольшой подарочек, который должен был заставить тебя еще раз вернуться к нему, еще раз вспомнить про меня. И, судя по всему, мой маленький эксперимент закончился весьма успешно <3» «Вот ублюдок», - подумал было Усок, так сильно и глубоко ненавидевший любого рода сюрпризы и розыгрыши. Волей-неволей он вспомнил, как на его десятый день рождения его «друзья» разыграли его, вытащив на улицу прямо с самого раннего утра и подведя его к велосипеду, что стоял, прислонившись к бетонной стене, и сиял своим совершенством на фоне всего окружения. И это был не просто велосипед, а тот-самый-крутой-велосипед, о котором он мечтал вот уже полгода. Каково же было его разочарование в тот момент, когда он, не сознавая себя от радости, начал подпрыгивать на месте и благодарить всех, а они… А они лишь рассмеялись, рассказав затем, что одолжили велосипед у одного соседского парня, чтобы разыграть его. Усок нахмурился и буквально силой вытолкнул эти мысли из своей головы. Он ненавидел вспоминать детство. И сейчас уж точно было не время и не место для подобного. Он снова нахмурился, пытаясь таким образом побороть или хотя бы приглушить ту боль, что образовалась в его душе из-за страха вперемешку с раздражением, но затем он, отложив письмо, аккуратно провел кончиками пальцев по лицу, словно пытаясь разгладить скомкавшиеся на нем морщины. И, вернув себе спустя какое-то время ментальное равновесие, он вновь приковал свое внимание к злосчастному письму, которое словно бы дразнило его. «Ты, наверное, сейчас подумал, что я какой-нибудь моральный урод, но это не так. Я сделал это не шутки ради, хоть и, надо признаться, меня это крайне позабавило. На самом деле, я всегда пытался тебе помочь. Хоть ты и не знал об этом, потому что я никогда не выставлял свою помощь напоказ. Но сейчас я почему-то очень хочу, чтобы ты об этом узнал. О том, что в каждый трудный момент твоей жизни я был рядом и поддерживал тебя как мог. Наверное, мое признание сделало меня немного смелее, и теперь, обозначив свою любовь к тебе, я хочу обозначить и свое присутствие в твоей жизни. Я всегда рядом. Помни об этом.» Дочитав это предложение Усок внезапно, но очень явно ощутил будто кто-то лежит с ним рядом в постели и приобнимает его за плечи. Это случилось столь неожиданно и быстро, что у него буквально замкнуло все реакции в организме, и он просто застыл на месте, ощущая, как его обнимает призрак. Это было похоже на сонный паралич, а сам он походил на козу, что притворяется мертвой от страха. Коза. Дожили. Он назвал себя козой. Это маленькое подшучивание помогло ему вынырнуть из пучин практически потустороннего ощущения, и он, особо больше не церемонясь и не жалея себя, принялся читать далее. «Я знаю, что ты не любишь сюрпризы, и именно поэтому в ближайшую неделю я буду делать их тебе постоянно. И нет, я совсем не издеваюсь, просто хочу немного исправить твою жизнь к лучшему. Ведь рано или поздно мы должны встретиться, и я хочу, чтобы к этому моменту ты перестал бояться жить. С любовью, Вэй P.S. Второй сюрприз ты найдешь за дверью» На этот раз нервы Усока уже не выдержали. С максимально беспристрастным выражением лица, в противовес тому, что творилось сейчас у него на душе, он разорвал письмо напополам, практически показательно выкинув обе его половины по разные стороны кровати. Он встал, потратил момент на то, чтобы обрести равновесие, и уверенно зашагал к двери. Честно, он сам не знал, что его там ожидает, но он был готов ко всему: к бомбе, к отрезанной руке в коробке (или без коробки), цветам, конфетам, президенту Соединенных Штатов, - абсолютно ко всему. Но он определенно не был готов к тому, что увидел. Дрожащими руками издергав все замки, он распахнул дверь навстречу опасности с гордо поднятой головой. Но, оказавшись уже за порогом, он слегка опустил взгляд, который плавно лег на изгибы того самого велосипеда. Белый, изящный, с красивой надписью вдоль всей рамы, он узнал бы его и через десять, и через двадцать лет. Вот только как о нем узнал Вэй? Усок и верил, и не верил своим глазам. Это все казалось наваждением, и он застыл на месте, придерживая рукой дверь, ожидая, что сейчас что-нибудь произойдет. Пять, десять минут, а может быть только пара – время шло, а картина перед глазами Усока не менялась. Ее статичность пугала его, этот велосипед пугал тем, что просто стоял и ничего не делал. Почему же он сам ничего не делал? На этот вопрос ответов у него не было. Глубоко вздохнув, Усок собрался с мыслями и вернулся в квартиру, закрыв за собой дверь уже на два замка. Он решил, что подумает обо всем завтра, как настоящая героиня романов, коей он себя сейчас и ощущал. Осталось только до конца определиться с жанром сего отвратительно написанного произведения, но иногда даже сами авторы не знают, как потом в итоге должна закончиться их история. Сталкер или нет, а работу завтра никто не отменял, поэтому нужно было идти спать, а со всеми проблемами он разберется потом. Мысли о предстоящем отдыхе навлекли на Усока приступ зевоты, и он, не думая ни о чем прочем, направился сразу к шкафу за своей безразмерной футболкой-пижамой. Однако, слегка приоткрыв дверцу скромной обители его одежды, он замер, пораженный неким ошеломляющим озарением. Если он сейчас начнет раздеваться, то… …увидит ли это Вэй? Усок в очередной раз глубоко вздохнул и аккуратно закрыл дверцу шкафа, опираясь затем на нее одной рукой, а второй сжимая ткань своей рубашки в районе груди. Он был сейчас чуть более пьян, чем стоило бы, для принятия таких решений. По-хорошему, ему нужно было бы пойти куда-нибудь к друзьям или снять номер в гостинице, а затем идти в полицию. Но, по определенным, очень раздражающим его причинам, он не мог сделать ни того, ни другого, ни третьего. С другой стороны, он ведь уже видел это…?...! Он должен был видеть, как Усок раздевается уже столько раз, что навряд ли сегодняшний станет для него каким-то открытием года. И все же, сегодня все будет немного иначе. Потому что Усок знает. Потому что Вэй знает, что Усок знает. Единственное, чего Усок не знает, это как себя в данный момент вести. Тот факт, что он стоит перед своим шкафом уже минуты две с зажатой в руке рубашкой и не двигается, уже говорит о том, что ему страшно раздеться. И это последнее, чего хочет от своего поведения Усок. Он определённо, категорически не хочет, чтобы Вэй думал, что он его боится. Он не предоставит ему такого удовольствия. В конце концов, эту ситуацию еще можно исправить. Сделать вид, что тебе просто стало плохо от большого количества алкоголя, и ты просто использовал шкаф в качестве опоры на этот короткий миг слабости. Усок действительно обожает то, что на алкоголь можно свалить практически все свои безрассудства. И сейчас ему пора делать то, что у него так хорошо получается: играть на публику. Он распрямляется, отпуская свою многострадальную рубашку и слегка потирая виски, словно показывая, как у него разболелась голова. На этом заканчивается его небольшая прелюдия, и он переходит к основной части. Медленно, словно стараясь прочувствовать каждое движение, он расстегивает пуговицы, одну за другой, и позволяет ткани соскользнуть с его плеч, после чего она картинно приземляется на пол. Затем обе его руки встречаются в районе талии, чтобы расстегнуть ремень, огромная пряжка которого приятно блестит под светом от нескольких ламп. Ремень летит на пол вслед за рубашкой, разрывая тишину глухим звуком удара о деревянную поверхность. Затем представление постепенно начинает двигаться к своей кульминации. Он проводит руками по тазу, сводя их вместе на уровне ширинки, медленно расстегивает ее, и его брюки свободно падают на пол к остальной одежде. Он делает небольшой шаг вправо и откидывает их назад легким движением ноги. Он остается в одном белье, и сейчас впору было бы быстро хватать свою футболку с полки, но Усок совершенно никуда не торопится. Он заново открывает шкаф, поигрывая при этом с резинкой своих трусов, словно готовясь их стянуть с себя в любой момент. Он внимательно осматривает полки, вытягиваясь и вставая на носочки, чтобы осмотреть верхнюю, ведет головой из стороны в сторону, осматривая средние, красиво и искусно нагибается, чтобы заглянуть на нижние. Он прекрасно помнит, где оставил нужную ему вещь, но Усок был бы не Усок, если бы не устроил подобное шоу. Вот только зачем он это делает, не сможет сказать, наверное, никто. В завершении этого маленького представления он выуживает свою самую родную футболку с одной из полок и облачается в нее словно принц в свой самый великолепный костюм. Усок идет к кровати и падает на нее словно мешок картошки, нутром ощущая, как он завтра будет жалеть обо всем, что он сделал и не сделал сегодня. Но это завтра еще должно наступить… … К сожалению для Усока, завтра наступает быстрее, чем ему хотелось бы. Он просыпается со второго звонка будильника, словно выныривает из комы из-за укола адреналина в сердце, спешно оглядывается по сторонам и хватает телефон с прикроватной тумбочки, чтобы срочно отключить эту навязчивую трель. Ему определенно надо сменить мелодию в настройках будильника, думает он, а затем его взгляд падает на обрывки вчерашнего письма. И в этот момент он окончательно просыпается. Первым его желанием мгновенно становится стакан воды. К черту сталкеров, ему сейчас настолько хочется пить, что никакие прочие проблемы не интересуют его и подавно. Он встает, осознавая, что у него ноет шея и поясница, и он в очередной раз мысленно корит себя за пренебрежение собственным здоровьем. Усок прекрасно понимает, что это не заставит его следить за ним внимательнее, но так хотя бы на короткое время можно заглушить ноющие позывы собственной совести. Он доползает до кухни в считанные мгновения, которые кажутся чуть ли ни вечностью из-за раздирающей горло боли от нехватки воды в организме. Звуки стучащего друг о друга стекла, открывающийся кран и поток воды, несущийся прямо в прозрачную емкость, и вот, Усок начинает чувствовать себя более живым изнутри. Ставя стакан на кухонную стойку рядом с раковиной, он опирается на нее и признается себе в том, что помнит. Помнит про то, что за дверью его ждет чертов велосипед. И на Усока внезапно нападает жуткое желание пойти и посмотреть на него вновь, похожее на то, что возникает при виде коросты на ранах – тебе так и хочется их расковырять. И словно его ведут за руку, словно кто-то подвязал его на веревки и тянет вперед, он движется в сторону двери, боковым зрением улавливая разбросанную по полу одежду. Его рука на мгновение замирает в воздухе, когда он заносит ее, чтобы открыть замок, но останавливающее его волнение проходит так же быстро, как и появляется. Он несколько раз поворачивает ручку верхнего замка, и два раза ручку нижнего. Дверь слегка подается вперед, и его обдает прохладой воздуха снаружи. Он выходит на площадку, ощущая дичайший холод своими босыми ступнями, но он не может ничегошеньки поделать в данной ситуации, потому что его снова прошибает от увиденного. Потому что он не видит ровным счетом ничего. Велосипед исчез. Так, словно его и не было. Так, словно ему это все приснилось или показалось. Так, словно он сошел с ума. Но Усока таким не проведешь. Он прекрасно понимает, что Вэй, скорее всего, просто забрал свой «сюрприз» обратно, чтобы не оставлять ему никаких улик. Либо по любой другой причине, какие только бывают у маньяков. Из состояния практически одурманенной задумчивости его вывел звук захлопывающейся двери и шагов, приближающихся в его сторону откуда-то справа. Усок повернул голову на источник шума и обнаружил, что в паре метров от него замер, в состоянии крайней озадаченности, его сосед по этажу. Ну, конечно, а кто бы не замер, увидев утром парня в трусах на лестничном пролете? Усок мысленно ударил себя по лицу, состроил очень извиняющиеся выражение лица, пролепетал бедолаге «простите, пожалуйста» и поспешил скрыться за дверью своей квартиры. Судя по звукам снаружи, его сосед еще пару мгновений постоял в состоянии озадаченности или, может быть, шока, но затем все же продолжил свое утреннее паломничество на работу. Потому что куда еще могут ходить люди в такую рань? Усоку, кстати, тоже было пора. Сделав контрольный глубокий вдох и выдох, он, словно очистив свою нервную систему от лишних волнений, запустил процесс его стандартного утреннего собирательства. Умытый, одетый, с собранной сумкой, он в последний раз перед выходом оглядел комнату на предмет забытых вещей, и его взгляд зацепился за пачку с кофейными зернами, что полулежала на барной стойке в своем извечном полуоткрытом состоянии. Усоку внезапно дико захотелось кофе, и в этот момент он вспомнил про Джинхека и его вчерашнее обещание ему. У Усока неприятно кольнуло в груди от осознания того, что недавние потрясения напрочь выбили из его памяти такой безусловно важный момент его предыдущего дня. И, тем не менее, он был рад, что все же вспомнил. Усок распрямился и даже слегка потянулся после того, как дошнуровал свои оксфорды, и вытек за дверь своей квартиры. Он не особо торопился, и эта размеренность сыграла с ним злую шутку, потому что его взгляд упал на почтовую щель в его двери, и она снова напомнила ему о всех событиях вчерашнего дня. Он очень хотел просто выбросить это все из головы, но при этом понимал, что скорее всего тактика «если я не буду обращать на это внимание, то оно просто уйдет» здесь не сработает. Потому что она вообще никогда и ни с чем не работала. Ему в голову пришла шальная мысль просто заделать эту щель, но он, конечно же, прекрасно понимал, что письмо можно просто оставить под дверью. А то и вообще на работу прислать, а вот это уже точно ничем хорошим бы не закончилось. По мере того, как Усок выбирался из дома и вышагивал в сторону кофейни, он то и дело размышлял о тех немногих вариантах решения возникшей проблемы, которые у него были. Ему очень не хватало совета со стороны, но он сам оборвал все контакты с его бывшими друзьями, и это совершенно точно никогда его не беспокоило. Вплоть до этого момента. Но совет – это дело не обязательно личное, его можно и у посторонних людей спросить; главное – сделать это тактично. Он продолжал идти по улице, и в какой-то момент ему начало казаться, что что-то не так. Эта проблема начала разъедать его изнутри, и он буквально чувствовал, что мысли о ней словно бы проели в нем дыру, которая оказалась в итоге видна всем прохожим. И все смотрели на него с осуждением, прямо как тогда… Он на мгновение остановился и отошел немного вправо, к краю пешеходного прохода, чтобы не мешать потоку. Умом он прекрасно понимал, что это не правда, что никто на него не смотрит, но эта тайна была словно косточка в зубах, словно сползший носок в ботинке, словно мерзкое венерическое заболевание, и он и правда чувствовал себя вдоль и поперек прокаженным. До кафе оставалось всего ничего, метров сто, но перед глазами начало плыть. Шум стал шумнее, а свет светлее, и толпа начала как бы сдавливать его, пытаясь довести до состояния сложенной в десять раз фигурки оригами. Усок сглотнул и буквально приказал себе идти дальше. Он сосредоточился и вообразил, что место, в котором он сейчас находится, пропитано ядом, одурманивающим рассудок и мешающим ясно мыслить, и поэтому ему нужно срочно выбираться в безопасное место. Этот трюк он подчерпнул, кажется, на одном из факультативов по детской психологии. То светлое время, когда он мечтал стать психологом… Шаг за шагом, и он успешно добирается до двери кафе, которое приветствует его традиционным высокочастотным звоном. По какой-то причине он очень любил этот звук. Наверное, потому, что он ассоциировался у него с безопасностью и исключительно приятными ощущениями. - Добро пожаловать к нам! – знакомый голос бодро поприветствовал его, мгновенно переводя в амплуа почетного гостя, но Джинхек так и не обернулся посмотреть, кто именно зашел сейчас в кофейню, и поэтому Усок все еще оставался просто очередным клиентом. Пока что. Он огляделся по сторонам, чтобы оценить остановку. В кафе сидел всего один человек в самом углу, так что можно было смело позволять себе чуточку больше, чем обычно. - Гражданин Ли Джинхек, вы обвиняетесь в краже рецепта самого вкусного кофе в стране. Вы имеете право хранить молчание, и все, что вы скажете, может быть использовано против вас, - Усок намеренно держал полунасмешливую интонацию, чтобы случайно не напугать бедолагу, но это не сильно ему помогло, и Джинхек ощутимо дернулся и подскочил на месте, услышав первые его слова. - Боже, это Вы, - его ответ звучал так, словно он одновременно испытывал страх, радость и облегчение, и, произнеся это, Джинхек оставил все свои дела, чтобы подойти поближе к стойке и радостно улыбнуться. Усок слегка улыбнулся ему в ответ, и на какое-то мгновение все мысли, роившиеся в его голове словно надоедливые осы, исчезли, и его благословила звенящая пустота. Джинхек, по всей видимости, тоже испытал нечто такое, но вовремя опомнился и нарушил установившееся между ними внезапное молчание. - О, кстати, у меня для Вас хорошие новости, вы выиграли пять тысяч, - сказав это, Джинхек взял со стойки стакан и полотенце и стал выглядеть со всем этим как олицетворение настоящего баристы. - Я все-таки вчера угадал? – Усок немного подошел поближе и уселся на высокий барный стул прямо напротив своего собеседника. Он ощущал себя прямо крошечным по сравнению с этим парнем, и это касалось не только разницы в росте, но в комплекции в целом. И, хоть Усок в этом себе никогда бы не признался, в эмоциональном плане тоже. - О, да, попали прямо в точку. Но, прежде, чем я расскажу всю историю, как бы Вы хотели получить свой приз? – Усоку показалось, или в его словах и правда промелькнули игривые нотки? – я могу сделать Вам три кофе или два лимонада. - Как насчет одного, но самого вкусного? - По украденному рецепту? Они оба снова улыбнулись другу: Джинхек своей яркой и большой как солнце улыбкой, а улыбка Усока была сдержанной, но готовой словно бы в любое время сорваться с петель. И, чтобы этот момент не наступил раньше положенного, он неловко отвернулся, и начал перебирать свою сумку в поисках телефона. - Я отойду на минуту, - объяснил он, намереваясь скрыться в уборной на некоторое время, чтобы переждать внезапно атаковавшую его неловкость. - Да, конечно, я пока начну готовить. Усок довольно в быстром темпе ретировался в свое временное убежище, захлопнув за собой дверь, вероятно, чуть громче, чем следовало бы. Он вздохнул, проведя рукой по лицу, и затем подошел к раковине и висящему над ней зеркалу, чтобы критически себя осмотреть. Ему пришлось признаться, что в последнее время он ведет себя крайне нелогично. За ним по пятам ходит сталкер, а он позволяет себе флиртовать с симпатичным баристой. И при этом он все еще продолжает упорно верить, что с ним не происходит ничего страшного. Что это какая-та больная игра, которая может закончиться так же внезапно, как и началась. Но это было не так. Он вдохнул, и начал наблюдать за тем, как из крана латунного цвета бежала вода. Ее звук успокаивал и гипнотизировал, и, исчезая где-то в глубинах водостоков, она словно бы забирала с собой все проблемы. Но ее магия действовала только до тех пор, пока ты не отрываешь от нее взгляда. Но уже спустя минуту Усок почувствовал, как в уголках его глаз начинают собираться слезы, и ему пришлось их сморгнуть, и вместе с этим движением магия водного гипноза рассеялась. Он пришел в себя, вернулся в свой мир, полный проблем и волнений, и вспомнил, что там, за дверью его ждет Джинхек, который готовит ему бесплатный кофе, и Усоку стало на чуть-чуть, но все же полегче. Он собрался с силами и закрыл кран, направляясь затем обратно на свое место в зале. Кафе полностью опустело, и он медленно опустился на тот же барный стул, и лишь затем обратил внимание на то, что перед ним лежала небольшая подарочная коробка, обвязанная ярко-розовой лентой. Усока чуть не передернуло, так сильно он ненавидел этот цвет, но сам факт наличия взявшегося из ниоткуда подарка снова заставил его напрячься. Но в следующее мгновение с ним заговорил Джинхек. - Я не знаю, любите ли Вы сладкое, но решил попытать удачу, - он продолжал проводить какие-то манипуляции с кофе, проливая воду через фильтр и практически не смотря в сторону Усока. А тот продолжал с совершенно пустым взглядом пялиться загадочный предмет перед ним, пока до него, наконец, не дошло, что происходит. Это Джинхек сделал ему подарок. И в этот момент Усок мысленно поблагодарил всех несуществующих богов за то, что он не успел толком испугаться. Он собрался с силами и повел себя как подобает приличному человеку: вежливо улыбнулся, слегка кивнул в знак благодарности и взял коробочку в руки. Она выглядела очень мило, белая со слегка сероватыми полосами витиеватого узора, вот только эта розовая лента, конечно, сильно все портила. Усок развязал ее и отбросил в сторону практически с дьявольским удовольствием. Внутри была некая очень декоративная конфета в виде, кажется, берета, и Усок не без интереса подцепил ее двумя пальцами и стал аккуратно рассматривать со всех сторон. - А вот и кофе, - Джинхек поставил перед ним простую на вид прозрачную кружку, и взглянул прямо на своего посетителя, ожидая реакции. - Спасибо, - ответил тот, и, глядя прямо своему собеседнику в глаза, положил конфету в рот. Он взял кофе, сделал глоток и, наблюдая за тем, как Джинхек отвел взгляд, был готов поспорить, что тот сильно смутился от подобного неожиданного зрелища. Ай да Усок, ай да мастер провокаций. - Так вот, - начал было свою историю парень за стойкой, - про моих коллег. Пару дней назад я сидел… … и не успел Джинхек толком обозначить контуры того, что же все-таки произошло, как его прервал звук вибрации на телефоне Усока. Тот взглянул на этот аппарат, как на врага народа, но, заметив, что звонят по рабочему номеру, быстро сдался на милость этому самому врагу. - Я прошу прощения, это по работе, надо ответить… Уже краем уха Усок слышал неловкое ответное «да, да, конечно», проводя пальцем вверх по сенсорному экрану. Суть всего монолога свелась к тому, что созывается экстренный педагогический совет, и на нем всем, конечно же, надо было быть, о чем Усок и сообщил потом Джинхеку, и при этом он даже не пытался скрыть жалость в своем голосе. - Я вам тогда в следующий раз расскажу историю, зайдете завтра? Торопящийся сбежать парень замер на мгновение, чтобы перевести дух и пообещать, что он, конечно же, обязательно зайдет. Его провожал прочь звон дверного колокольчика, взгляд пытливых глаз, а за ним, как тень, неслась суета и бренчало раздражение, будто привязанные к бамперу пустые банки. Он направился сразу к остановке, несмотря на то, что до работы оставалось идти всего ничего. И, каким-то образом поместив себя в состояние легкого, но неотступающего стресса, он на время забыл о прочих проблемах. На собрание он подошел одним из самых последних, радуясь уже тому, что, хотя бы, не опоздал. Его раздражающий сонбэ естественно занял ему место рядом с собой, но не сказал Усоку ни слова, за исключением традиционного пожелания доброго утра и вопроса о состоянии дел на данный момент. Это выбивало из колеи не хуже, чем внеплановые сборища на работе, и Усок ощутил себя как пациент, пропустивший свой стандартный прием таблеток. Он периодически поглядывал на своего соседа, но тот совершенно не отличался от себя обычного: выглаженный костюм, часы, галстук, немного неряшливая прическа, спокойное выражение лица и легкая улыбка. Классика жанра. Усоку в очередной раз захотелось ударить себя по голове чем-нибудь потяжелее за то, что он себе надумывает больше, чем есть на самом деле. Он всегда ненавидел его болтовню, так почему же сейчас, когда тот молчит, он ощущает себя неполноценно? Наверное, потому, что он уже не может жить без постоянного стресса. Вокруг царили мелкие шуршащие шепотки и смешки, которые проникали в Усока настолько сильно, что практически принимали визуальную форму в виде тонких изломанных черных линий, которые в свою очередь собирались в комки по углам, под стульями и возле ушей его коллег. Они исчезли практически в одно мгновение, когда в аудиторию вошел директор, быстро поприветствовавший подчиненных коротким кивком головы. Он направился прямиком к трибуне, и Усоку пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы сымитировать неподдельный интерес. В конце концов, сколько уже раз директор имитировал понимание и терпение в отношении его бесчисленных утренних опозданий. Тема сегодняшней внеплановой лекции заключалась в этике преподавателя по отношению к ученикам, и Усок готов был рассмеяться от того, сколько же он выслушал таких лекций за всю свою непродолжительную карьеру. Дальше пытаться изображать внимание не было смысла (он знал все эти лекции наизусть), и молодой учитель позволил себе раствориться в собственных мыслях, которые были окрашены всеми видами негативных эмоций. За подобными размышлениями время пролетело незаметно, и вот он уже сидел за партой в своем классе и приветствовал детей, а через мгновение очутился перед доской с маркером и записывал домашнее задание к последнему на сегодня уроку. Дети взрываются шумом, прощаются со своим учителем, а Усок думает только о том, что сегодня у него особо нет дополнительной работы, и он сможет уйти домой пораньше. Дом. Есть у него еще дом? Уже ставший практически традиционным путь до учительской расслабляет и настраивает на рабочий лад. За дверью просторного кабинета ярко разливается свет, рассекречивающий витающие в воздухе пылинки, которые, если не присматриваться, можно и не заметить. Погода сегодня в принципе неплоха, отмечает для себя Усок, который из-за всех этих неприятностей перестал обращать внимание на главные радости жизни. Пройдя за свой стол, предварительно вежливо поприветствовав коллектив, он задумывается о том, что в его жизни приносит ему радость. Работа? Ну, не то чтобы. Погода? Он, увы, не сильно умеет ей радоваться, когда она выходит за рамки приемлемой. Хобби? Он теперь особо ничем в сводное время и не занимается. Может… … Джинхек? - Усок-ши, вам там оставили посылку, на столе лежит, - обратилась к нему молодая учительница, сразу же возвращаясь к собственной работе. Кабинет продолжал жить своей жизнью. Он кишел, он варился, он работал. А Усок успел за пару секунд несколько раз умереть и снова вернуться в мир. На его столе и правда располагалась маленькая картонная коробка, перевязанная нежно-изумрудной лентой, на манер того, как был перевязан его сегодняшний подарок от Джинхека, только на этот раз даритель угадал с цветом. Ну еще бы. . . . Усок ощущал это всеми фибрами души. Что коробка была от него… Он глубоко вздохнул, понимая, что ему нужно собраться и не ударить в грязь лицом перед коллегами. Не хватало еще, чтобы про него слухи пошли. Он сдержанно и шаблонно поблагодарил девушку за информацию, механически, словно робот, отодвинул свой стул и сел на него, держа спину неестественно прямо. Его руки продолжали действовать на автомате, словно он передал управление собой кому-то другому, и сейчас сидит и просто наблюдает за результатом. Лента оказалась аккуратно развязана и отложена в сторону, коробка открыта, а ее содержимое. а ее содержимое… содержимое этой коробки. . . . Внутри нее лежали его ключи. Его ключи от дома, которые должны были по всем канонам находиться в его сумке. Усок силой подавил в себе порыв начать перерывать ее внутренности, и вместо этого взял этот «подарок» в руки, обнаружив на дне его футляра записку. Ну, конечно. На Усока вновь накатила волна кипящего раздражения, и он схватил эту записку, словно был готов ее задушить здесь и сейчас. А может быть и ее автора вместе с ней. В записке не было ничего, кроме подписи: «С любовью, Вэй»