***
Виктор Михайлович понимает, что он должен как-то замотивировать ребят, подтолкнуть их к новым атакам, перевернуть ход игры. Он пишет очередную записку на маленьком листке бумаги, на крохотном её кусочке. Когда на замену выходит Бистрович, записка оказывается зажатой в кулаке парня. Гончаренко уверен, что письмо найдёт своего адресата. Он видит, как Ваня разворачивает её, бегло читает, складывает аккуратно и прячет в гетру, слегка похлопывая по ней напоследок через ткань. Виктор усмехается. Парнишка даже сейчас относится к этим записочкам с особым трепетом, нежно как-то бережно. Потом, на восемьдесят шестой минуте, забивает игрок гостей по фамилии Варга. Гончаренко пребывает в состоянии культурного, и не очень, шока. Как? Как, скажите, они умудрились забить, когда и моментов у нас было больше, и отдачи, даже Акинфеев надёжно спас ворота (в очередной раз), а мяч всё равно в нашей сетке? Дальше он помнит только, как сбили с ног Сантоса, и на поле была небольшая потасовка, а потом всё. Финальный свисток. Ребята давненько не видели, чтобы тренер был на столько зол. Он не скупится на выражения, высказывает каждому всё своё наболевшее. Ребята немного тушуются, но понимают - да, по делу, по существу. Сами виноваты. Когда Гончаренко немного отпускает, он всё равно каждому говорит, что были молодцы и боролись, как могли. Каждому жмёт руку или похлопывает по плечу, но когда он разворачивается в сторону Облякова, видит, что у парня глаза слегка покраснели и взгляд потух. Ванька утирает спешно нос локтём, хватает вещи и сбегает. Виктор задумчиво чешет затылок. Кажется, он переборщил. Выйдя на улицу, и переведя взгляд на свою машину, он видит парня, с рюкзаком на одном плече, который скрестил руки на груди, и, от скуки ожидания который, слегка пинает первый попавшийся камень. Виктор едва успевает снять блокировку, как Ваня спешно забирается внутрь, но садится на заднее сидение, а не на переднее, как всегда. Что ж, Гончаренко и не настаивает, у них будет ещё время поговорить. Он ведь правда переживает за мальчика, которому и так сегодня на поле досталось, было несколько жёстких стыков и фолов. Когда дома Ваня спешно кидает свои вещи, стягивает обувь и скрывается на кухне, мужчина думает, что дела и правда печальные. Притормозив в дверном проёме, он смотрит как парень, дрожащими руками, пытается налить себе воды в стакан. В итоге, стакан не заполнен и на треть, а вся вода оказывается на столе и, постепенно, стекает на пол. Ваня ставит сосуд на стол с характерным стуком, кидает чёткое и лаконичное ругательство и отходит к окну, оперевшись на подоконник руками и опустив голову вниз, делая глубокие вдохи-выдохи. Гончаренко, принеся тряпку, затирает лужу, промакивает остатки на столе бумажным полотенцем, моет руки и подходит к парнишке сзади. Он кладёт руку ему на плечо, но Обляков нервно скидывает её с себя. Мужчина готов поклясться, что он точно слышал всхлип. - Ваня, Ванечка, поговори со мной, пожалуйста. - Виктор Михайлович, я достаточно на сегодня расстроил своего тренера. Извините, мне правда нечего сказать в своё оправдание. Я знаю все свои ошибки, принял к сведению, ещё когда в раздевалке Вы швырнули пару-тройку бутылок с водой в стену. Одна из них, кстати, приземлилась рядом со мной. Мальчишка горько ухмыляется. Виктор пытается поговорить. Снова. - Ванечка, ты же понимаешь, что я ругался не именно на тебя, а на всю команду, на всех ребят в целом. Ты сегодня был большой молодец, старался, но твоих усилий, увы, было мало. Проблема даже не в работе коллектива, а конкретно во мне. Я, как тренер, должен уметь находить идеальный баланс между тактикой и настроем. Должен уметь замотивировать, правильно расставить приоритеты. Может стареть начал, не знаю, а может и в правду говорят, что мне пора уходить из команды.. Договорить ему, собственно, не дают. Ванька прижимается крепко-крепко, обвивает руками, носом трётся доверчиво. Рубашка Виктора быстро намокает, и он понимает, что паренёк плачет. Он прижимает мальчика сильнее и гладит его по голове. - Не надо нам тренера менять, он у нас самый лучший, самый умный и самый прекрасный мужчина на свете! - О да, последний пункт особенно приветствуется, особенно при рассмотрении серии проигрышей у команды. Наверно не уволят только из-за хороших внешних данных. Виктор охает, когда Ваня обиженно тыкает его под рёбра. Он уворачивается, а парень всё равно умудряется подлезть, изловчиться. Ванюша немного успокаивается, когда ловят за запястья. Они смотрят друга на друга, и первым не выдерживает Виктор Михайлович. Он притягивает парня к себе, а когда осознаёт, что мальчик не вырывается, отпускает его и цепляется за аппетитные бёдра Облякова. Он слегка сжимает их, улыбается в поцелуй, когда мальчик стонет тихонько в поцелуй и поглаживает его по щекам. Мальчишке начинает не хватать воздуха, он отстраняется, обнимает мужчину за шею и прижимается к его лбу своим. - Вить, я люблю тебя. Очень. Я не смогу, если ты уйдёшь. Я клуб поменяю, уйду, но не смогу. - Ты думаешь, что я смогу без тебя, глупенький? И вообще, а если тебя в другую лигу позовут играть, а ты здесь останешься ради старика, ты думаешь, что сможешь себя простить? Я не прощу себе, если из-за меня ты загубишь свою карьеру. Тебе дальше надо двигаться, развиваться. И не вздумай останавливаться на достигнутом, всегда есть к чему стремиться. - Но Вить.. - Никаких "но". Дай мне слово, пообещай, а я тебе обещаю, что рядом буду, всегда, когда помощь понадобится и помогу, чем смогу. - Обещаю. Ваня успевает только грустно вздохнуть, как его тут же утягивают в новый поцелуй.***
Когда Ильзат попадает в штангу, ему хочется выругаться, ярко и красочно, но он понимает, что атака продолжается, а скоро назначают угловой. Каждый раз, после неудачной попытки кого-то из ребят пробить, он надеется, что в следующий раз, обязательно, всё получится, но когда на табло счёт открывается не в их пользу, ему хочется грызть землю, рыть, в попытке добыть хотя бы ничтожную ничью. После свистка ему хочется побыстрее оказаться дома, в объятьях своего мужчины, который поддержит, который любит, даже не смотря на непростой характер (обоих). Выйдя со стадиона, он замечает знакомый автомобиль. Замирает на месте в нерешительности, медлит. Фары начинают подмигивать ему, поторапливать двигаться скорее, домой. Он садится вперёд, пристёгивается, взгляд не поднимает, немного напрягает тишина, но заговорить не решается. Кирилл просто выруливает с парковки, убавляет радио. Дома они также боятся нарушить тишину. Успокаивать не стоит, даже глупо как-то, сами знают все свои промахи. Едва Набабкин успевает прикрыть входную дверь, как к нему тут же прижимаются, жмутся даже, в поисках любви и ласки. Кирюша усмехается, обнимает, треплет по чёрноволосой макушке, говорит о том, что нужно идти в комнату, не стоять же им в коридоре. Тянет несопротивляющегося мальчишку на себя, усаживает на диван рядом с собой, кладёт его голову себе на плечо, целует в висок, в нос, в скулу, а после, и в губы. Ильзату становится легче, совсем немного. Он сжимает руку мужчины в знак благодарности. - Кир, чтобы я делал без тебя? - Ой, не знаю. Загнулся бы наверно, и команда бы потеряла такого прекрасного игрока. Хотя, я может быть загнулся ещё раньше, если бы в моей жизни не было такой вредной, дерзкой, но очень красивой принцессы. Кирилл проводит рукой по щеке парня со всей своей затаённой нежностью, что у него есть. Ильзат же смущается, краснеет слегка, но взгляда не отводит. На колени забирается, в губы тычется смазано, да только его притягивают ближе, держат крепко. Отстраняются друг от друга спустя некоторое время и в один голос шепчут одну единственную, но такую нужную фразу: - Я люблю тебя.***
Когда у Николы едет нога, и он промахивается мимо ворот, падая на колени прямо на газон, Звонимир даже с лавочки вскакивает. Ну вот как? Как? Где справедливость вообще? Так хорошо атаку начали, и ворота были пусты, но всё испортила одна маленькая, незначительная (нет) деталь. Он видит всю досаду на лице парня и ему жаль, что он не там на поле. Можно было бы тогда хотя бы просто ободряюще похлопать по плечу, дать немного необходимой поддержки. Финальный счёт очень не устраивает команду, в том числе и Звоне. Он идёт в раздевалку, идёт в душ. Он тянет время как может, чтобы остаться в раздевалке последними, вдвоём. Так и получается, хоть в чём-то судьба повернулась к ним лицом. Влашич сидит на своём месте, переодетый, с собранными вещами и смотрит прямо перед собой. Когда он видит Шарлию, который выходит из душа в одном полотенце, взор устремляется на него. Звонимир подходит ближе, вплотную, смотрит сверху-вниз, кладёт ладонь на макушку, слегка массируя. Никола слегка прикрывает глаза, знает ведь, паразит такой, слабые места, как успокоить. Затем рука смещается на лицо, парень поглаживает большим пальцем лоб, а затем висок Никсу, спускается к бороде, проводя по ней тыльной стороной ладони. Влашич ловит ладонь, открывает глаза, целует каждую костяшку, а потом поднимается с места. Притягивает парня к себе, целуя с напором, жаждой даже, подталкивая того к стоящему, позади Звонимира, столу. Когда Шарлия упирается уже в предмет мебели, Никола подхватывает того под бёдра, помогая сесть на верхушку. Поцелуи становятся всё горячее, кусачими и спускаются от губ, щёк и шеи парня всё ниже к красивым ключицам, ямочке между ними и груди. Звоне держит ненасытного так крепко, словно слиться хочет с ним в одно целое. Стоп, почему "словно"? Просто хочет. Когда же ему несильно давят на плечи, заставляя лечь на спину, мозг немного прочищается. Он отрывает голову парня от своего тела и тихо спрашивает: - Никс, а если сюда кто-нибудь войдёт? Может дверь закрыть? - Звоне, я тебя не узнаю, ты боишься что ли? Влашич целует паренька в щёку. - Не то, чтобы очень, но не хочется, чтобы потом об этом говорил весь стадион. - Расслабься, я запер нас, ещё пока ты в душе был. - А ты подготовился! Звонимир успевает только ахнуть, когда с него спешно стягивают полотенце, тянут за щиколотки на себя, нависают сверху. - Так, на чём мы остановились?***
После свистка арбитра, Игорь просит ребят задержаться, чтобы поблагодарить болельщиков. Они ведь всегда поддерживают, всегда рядом. чтобы не случилось. Конечно, речь о тех, кто с командой всегда, даже в трудные времена, а не те, кто "любит" только во время побед. Он уходит с поля последним, в раздевалке не переодевается, просто складывает вещи и идёт к машине. Он жалеет о том, что рядом нет Артёма. Ему очень нужна поддержка. Да, это он сильный и независимый капитан нуждается в поддержке. Раздевается Игорь в темноте. Он не включает свет, как-то особо и не нужен вроде, и так знает где и что лежит. Однако, он промахивается мимо крючка, чтобы повесить свои ключи. Обречённо вздохнув, он вынужден включить свет. Только он успевает щёлкнуть выключателем, как оказывается в медвежьих объятьях. Акинфеев не видит "напавшего", т.к. обняли со спины. Он ударяет локтём со всей силы в район живота и, развернувшись, хватается за небольшую статуэтку, стоящую на тумбочке. Сделав замах, он ожидал увидеть кого угодно, но только не его. Хорошо, что ударить не успел. Не простил бы себе. Рука сама собой разжимается, а сам он садится на колени перед мужчиной. - Тёма? Тёма, ты как? Сильно болит? Господи, идиот какой! Придурок конченый! Сейчас аптечку принесу, лёд! Дзюба сидит перед ним на коленях, скрючившись от боли. Он строит из себя страдальца ровно до тех пор, пока Акинфеев не порывается встать с пола. Он убирает свои руки с места "повреждения", хватает ничего непонимающего Игоря за руку и тянет на себя. В итоге, оба падают - Артём на спину, сжав в объятьях Акинфеева, который пытается барахтаться, а Игорь - сверху на Дзюбу. - Игорёк, я не понял, ты рад меня видеть или нет? А то чего-то руки распускаешь, не обнимаешь, не целуешь! - Дзюба, отпусти меня немедленно! Дурак ты, сволочь! До инфаркта довести хочешь? Я тебе покажу, как рад тебя видеть! Мало не покажется! Игорь продолжает попытки выбраться, хотя, в глубине души, понимает, что это бесполезно всё. Артём глаза только закатывает на это всё. - Ладно, я не гордый. Могу и сам. И затыкает неугомонного Акинфеева поцелуем, который сначала мычать пытается, но быстро сдаётся и уже отвечать начинает. Дзюба отпускает его, начиная хозяйничать под футболкой Игоря, а после и вовсе сжимает крепкие и упругие ягодицы в своих больших руках, больше похожих на лапы. Акинфеев держит голову Артёма обеими руками, не в силах отпустить. Дурак, конечно, ребёнок, но любимый. - Не думай, что я тебе это так забуду, Дзюба! Припомню ещё! - Ой, боюсь-боюсь, барашек! Я тут, понимаешь, сорвался к нему, как знал, что что-то не так будет, а он не оценил. Поехал я в аэропорт, короче. Состроив из себя обиженного, он собирается встать, да только Игорь садится прямо, сжимает его бёдра коленями своими и хмурит свои прекрасные брови. Артём широко улыбается - его план сработал. - Не пущу никогда, понял? Когда у тебя самолёт? - Рано утром. Богданыч иначе бы не отпустил. - Значит так, в душ и спать. Если ты не выспишься, то Серёга меня с потрохами съест и не подавится. - Я тебя защищу, я бесстрашный и доблестный рыцарь! Смеются уже оба. Напоследок чмокнув Артёма, он встаёт с него и подаёт тому руку. Водные процедуры они принимают вместе и после засыпают в объятиях друг друга.***
После замены Арнор досматривает матч в раздевалке, попутно переодеваясь. Когда он видит потасовку на поле, а после жёлтую карточку, показанную Хёрдуру, едва не путается в штанах. Да уж, защитник. Вполне в духе Магнуссона, заступиться за одноклубника, не думая о последствиях. Сердце немного ноет от ревности, но это же Сантос. Боже, Арнор и не стыдно тебе? Это же ангелочек такой, душа компании. К тому же, Сигурдссон уверен в верности своего парня, так что отпускает его довольно быстро. Он ждёт его довольно долго, половина команды уже в раздевалке. Когда приходит Хёрдур, он подсаживается к нему поближе, но спросить ничего не успевает, ведь заходит Гончаренко и начинает их отчитывать, словно маленьких. После речи тренера, мальчишка предпринимает попытку поговорить. - Ты чего так долго? - Так болельщиков благодарили, такое липкое чувство, стыдно проигрывать при своих болельщиках, на своём стадионе. Ужас какой-то! Арнор грустно улыбается и кладёт свою руку поверх ладони Хёрдура. Тот сжимает маленькую ладошку в знак благодарности. - Спасибо тебе, Арни. Мальчишка удивлённо распахивает глаза. - За что? - За твою любовь, поддержку. Просто за то, что ты рядом. Не удержавшись, Сигурдссон сгребает парня в свои объятия. Тот, конечно же, не против. - Я тоже тебя люблю, мой викинг. Всё у нас с тобой ещё будет, придут победы. Главное, что мы все вместе, всё у нас получится. - Господи, когда ты успел так вырасти, малыш? Хёрдур начинает смеяться, а Арнор пытается побольнее ущипнуть его. Оказывается, что не такие уж они и взрослые мальчики, какими кажутся.