***
Позже, глубокой ночью. Дом семейства Ходзё. Где-то за стенкой уже давно тихонько сопела видящая свой десятый сон Миёко. Для неё первый день на новом месте тоже выдался не из лёгких. — Ты спишь? — шёпотом спросила Сайори. — Нет, — решила не таить Нацу, перевернувшись лицом к подруге. — Думаю. — Про Такано? — Про Юри. — А почему? С ней же всё хорошо! Обычно в такие моменты Сайори бесила её своей невинной наивностью, но сейчас… правда хотелось выговориться. Хоть кому-нибудь. Так погано у Нацуки на душе давно не было. — Я не знаю. Не так давно… она рассказывала мне про одну книгу, — решилась бедняжка. — Книги — это ведь здорово! Читать вообще полезно. Нацу не стала с ней спорить: — Она дала мне подробное описание, даже парочку спойлеров, насколько я поняла. Очень просила прочесть. А потом… я попыталась навести справки. И выяснилось, такой книги просто нет. — Интересно, — задумалась подруга. — Может, она другое имела в виду? Или ты не так поняла? Ну, знаешь, вроде как в этих твоих романтических историях. Юри ещё что-нибудь такое говорила? — Говорила. Что похоже на одну мою мангу. — И что? — Я в них такого сюжета вообще не помню. — Думаю, с Юри всё будет в порядке, — постаралась успокоить Сайори. — Не переживай за неё. И подумай потом со светлой головой, ведь утро вечера мудренее! И, хотя часть Нацуки решительно не хотела этого признавать, даже после подобного разговора с подругой ей стало немножечко легче. Камень не свалился с души, но здорово сдвинулся, давая места ещё на глоток свежего воздуха. — Может, я впрямь не так её поняла? И там было что-то другое?.. — задумчиво спросила Нацу. На досуге она решила подробнее вспомнить беседу с Юри, попробовать что-то переосмыслить. А пока — скорее перевести тему. — А ты чего не спишь? Завтра ж на работу. — Не могу, — тихонько пискнула Сайори. — Кусаются. — Кто? — Клопики. Ты разве не замечаешь? Нацу нахмурилась, но сил паниковать из-за каждой мелочи после такого безумного дня просто не было: — Я бы сейчас слона в комнате не заметила, если бы он там был. — А можно… э-хе-хе-хе… к тебе в кровать? По-моему, у тебя их нет. Я места много не занимаю, могу и в ногах, клубочком… — Это ещё с какого перепугу? — Я… — Сайори задержала дыхание, решилась: — Их боюсь. Немножко. — Не надо никого бояться! Моника же сказала тебе, что завтра с утра придёт… — От неожиданной догадки Нацуки резко села в кровати. — Вот чёрт. — А? — Ещё не поняла? — Подруга уже заправляла постель. — Вставай. Похоже, сон нам сегодня не светит. Нужно кое над чем подумать.***
Где-то на окраинах Окиномии, в это же время. Моника сидела здесь уже несколько часов. Хоть не привязанная к стулу, но примерно на тех же условиях. Насколько она поняла из разговоров и обстановки, эта скромная, но определённо не лишённая шарма двухкомнатная квартира некогда принадлежала Такано. Разумеется, хозяйки на месте не было. Вместо неё за новоявленной пленницей приглядывали сразу два мужчины. Ещё была женщина, та самая, что держала её на прицеле, но она почти сразу ушла, немного побыв только в самом начале. В банде их было четверо. Последнего девушка не видела, разговоров о нём почти не слышала. Судя по всему, парень на крайне важном задании, и вернётся нескоро. Что же касается остальных… Моника почти сразу прикинула обстановку. Ходзё Тэппэй — взбалмошный алкоголик, который сам по себе ничего не стоит. С самого своего прихода этот смотрел на неё, как на кусок мяса и, не будь здесь прочих, конечно, без лишних размышлений пустил бы в ход свои плотские инстинкты. Ничего кроме отвращения не вызывал. Он подписался на всё это ради погашения карточных долгов и возможности «купаться в бухле на полученные барыши». Разумеется, в случае чего идёт в расход самым первым. Его не жалко, ценности не представляет, информацией не владеет, полезных навыков — ноль. Монику даже немного веселило, что это понимают здесь все, кроме него самого. Сам-то Тэппэй наивно считал себя едва ли не самым главным в команде. Его не спешили разубеждать. При желании и некотором, весьма умелом применении (не обязательно даже физической) силы Моника сама бы его сломала. Может, не сразу, но в итоге — да. Опыт-то есть. Гораздо сложнее будет со следующим номером. Тот самый «таксист с внешностью хищной птицы», здесь называли его Оконоги-куном. Несмотря на малость снисходительное обращение к нему, этот себя в обиду не давал и в истории о собственных сексуальных похождениях при каждом удобном случае не пускался. Он знал себе цену, умел правильно заломить руки и даже найти те болевые точки, после нажатия на которые о побеге уже как-то не думаешь. Увы, это Моника тоже сполна на себе прочувствовала. И если же Тэппэй больше храбрился да руки распускал, Оконоги вёл себя спокойно, но именно этим давал понять: ему убить человека, что высморкаться. Просто сейчас она нужна им живой. Стать наживкой в их грандиозных планах. Живцом, на которого можно попытаться поймать более крупную Птичку, если та в конце концов ускользнёт. Сейчас Моника была им полезна. Как козырь, который разыграется в самом конце. Больше всего пленницу интересовала женщина. «Местные» называли её Номура-сан и обращались только уважительно, но из контекста пары бесед становилось ясным — имя, скорее всего, ей не принадлежит. Да и держалась она скрытнее, осторожнее остальных. Опасная персона. «И, судя по всему, явно из высших мира сего». В основном относилась к другим, как к дерьму. Залепила Монике оплеуху просто за то, что взгляд не понравился. Затем снова — но теперь не понравился разговор. Потому как Номура могла себе это позволить. Как однажды в шутку упомянул Оконоги, «она платит за весь этот вечер». А кто платит — тот и правит.***
Пару часов назад у Моники состоялся телефонный разговор. С девочками. Под прицелом пистолета ей нужно было сыграть саму беспечность и сказать, что она заночует у подруг. Дабы не вызвать подозрений своей пропажей в первые же часы. Пока это ещё было жизненно необходимо планам её похитителей. — Брякнет хоть слово не по делу — пристрелю суку, — сказала инквизиторша перед звонком, целясь ей прямо в голову. — Вот так разбазаривать ценный ресурс… сразу чувствуется: дочь политика, — хмыкнул старый стервятник, Оконоги. И произнёс, уже Монике: — Набирай номер. В целом беседа прошла без сучка, без задоринки. Вконец вымотанные девочки даже не поняли подвоха, хотя она усердно старалась им на него намекнуть. А ещё… — Ты какого чёрта про дезинсектора разболтала?! — перешла женщина на грозный шёпот, почти рычание. — Его приход должен стать для них сюрпризом. Как и клопы, подброшенные Тэппэем. «Подбрасывать людям клопов… действительно. Вот он — весь потенциал этого человека».* Тогда Моника с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться. — Я, между прочим, ещё и объявления о беглянке весь день развешивал! — Гордо подметил тот, явно намекая своим работодателям на столь ожидаемый им барыш. — Больше эта тварь никуда не денется незамеченной! Конечно, его проигнорировали. И, хотя на практике это было довольно трудно, девушка попробовала говорить со своей мучительницей без страха. Нет, сейчас ни в коем случае нельзя потерять лицо. Ни единым словом нельзя обмолвиться, что она хочет просить кого бы то ни было о помощи! В первую очередь, ради собственной безопасности этих «кого-то». — Инспектора ведь кто-то вызвал, верно? — вкрадчиво поинтересовалась Моника. — Будет очень странно, если он заявится сам по себе. Организаторша сообщение о своём просчёте приняла, но взамен наградила лишь мощной пощёчиной. Уже второй по счёту: — Ты открывать рот будешь, только когда я тебе скажу. Поняла меня?! Схватившись за пылающую щёку, Моника молча кивнула. Сметливый Оконоги поспешил успокоить разбушевавшуюся мучительницу: — Послушайте, этот план с дезинсектором всё равно лишь мера предосторожности на тот случай, если подброшенный в гостинцах Тэппэя яд каким-то чудом на наших дорогих подопечных не сработает. Если все трое каким-то образом доживут до утра, в чём лично я сильно сомневаюсь! Ибо там была доза, способная подкосить даже хорошую лошадь. От упоминания яда всё нутро Моники премерзко сжалось: ни о чём подобном она прежде даже понятия не имела. А значит, и предупредить (или дать девочкам какой-то намёк), когда это было жизненно необходимо, тоже не смогла. Чему быть, того не миновать. А если погибнут они, тут и её ценность во всей этой афере резко спадёт на «нет». Свидетели этим ребятам точно не нужны. Раз так… Оставалось надеяться только на чудо. — Ранним утром ты, — нанимательница указала своим тонким наманикюренным пальчиком в сторону Ходзё. — Отправляешься обратно на разведку. Подтвердишь мне наличие трёх хладных трупов в том доме — и деньги твои. Остальное уже наша забота. — Во мне можете не сомневаться! — встал тот по струнке, растеряв свою наглость от одного лишь взгляда в его сторону. — Ну-ну… — усмехнулась она. — И ты смотри, Оконоги. Пока отбоя тревоги не было, все планы в силе. — Вы очень предусмотрительны! — решил вдруг полебезить старый стервятник. — Профессия обязывает. Мы оба знаем: в подобном грязном деле я не должна светиться от слова «совсем». Иначе — конец карьере.***
За окнами серебрился рассвет. Прошло где-то полчаса с тех пор, как укатил на разведку Тэппэй. Должно быть, ещё не добрался. Рация молчит. Новых сведений от него пока что не поступало. Надежда ещё жила. Нацепив на свой крючковатый нос очки, Оконоги сидел за письменным столом и бился над очередным судоку. Занятие ему явно до чёртиков надоело, но больше делать было нечего, а пленницу покидать нельзя. Моника уже не питала иллюзий, что, раз надсмотрщиков стало меньше (а он остался всего один), ей так уж легко удастся побег. Во-первых, во избежание «всяких эксцессов», едва они остались вдвоём, тот приковал её к постели. Наручниками. Благо, больше ничего не предпринимал. Ленность и неторопливость этого человека тоже были обманчивы: она сама видела, как тот поймал и раздавил муху налету, даже не отвлекаясь от заполнения пустых квадратиков в газете. Сказывается прекрасная подготовка. Кобура и верный пистолет всегда были рядом с ним, аккурат на поясе, и Оконоги честно предупредил её аж в самом начале их «дружеской посиделки»: — Один резкий выпад или ещё какое поползновение в мою сторону, которое я посчитаю подозрительным — колени прострелю. Умереть не умрёшь, но бегать будешь плохо. Так что сиди и не рыпайся. Это была первая и последняя его фраза за их совместным времяпрепровождением, пока Моника, наконец, не спросила о том, что терзало её эти несколько часов: — Зачем всё это? — Меньше знаешь — крепче спишь, больше ешь и дольше живёшь! — Усмехнулся собеседник. — Хотя, последнее точно не про тебя. Она проигнорировала его подкол (делать больше всё равно нечего, при том двоим) и продолжила: — Я помню, раньше вы работали на Такано. Когда она собиралась убить нас на Празднике, то назвала вас. Я долго думала, вы это или нет. Ведь там, в темноте, ничего толком и не разглядишь. — Мне тоже непривычно глядеть на мишень без перекрестия прицела снайперской винтовки у глаза. Стало быть, приятно познакомиться, — хмыкнул тот. — Но это ещё не всё. Такано поймали. Её долго таскали по судам и следствиям, чтобы разобраться в происходящем. А вас, насколько могу судить?.. — Когда у тебя есть связи наверху и могущественный покровитель за спиной, жить становиться гораздо проще, — Оконоги пожал плечами. — Меня вот, если всё пройдёт, как по маслу, к одной очень богатой семейке пристроят. На попечение, хе-хе. И даже предыдущие места работы не спросят. — Ваша нанимательница? Но зачем ей нужна Такано? — Видишь ли, — мужчина зевнул. — За всё в этом мире человеку приходится платить. Карма берёт своё, если хочешь. А когда поводов для «расплаты» накапливается слишком много, народ начинает требовать жертву. Этакого барашка на заклание. Или козла отпущения. Чтобы все свои проколы, ошибки повесить на него, и дальше себе жить припеваючи, радостно смотря в новый день. — И она стала для вас… такой вот жертвой? — Раз уж мы всё равно здесь откровенничаем… — задумался старый стервятник. — Что ты знаешь о Синдроме Хинамидзавы? — Не так, чтобы много, — припомнила Моника. — Только то, что при воздействии определённых факторов извне он превращает людей в опасных параноиков, а в остальное время безвреден. — Такано долгое время изучала его. Не знаю, что уж у неё в голове за блажь такая была… — Собеседник поморщился. — Но моё дело — сначала стрелять, и только потом задавать вопросы. А она… за что боролась, на то и напоролась. — … — В какой-то момент всё у неё пошло наперекосяк. И люди — важные люди — которые взяли предмет её исследований на вооружение, если ты меня понимаешь… — Оконоги сухо отсмеялся. — Тоже оказались повязаны. Теперь им тоже нужно как-то отмыться. Ты была права: эта женщина — та, кто некогда нанял Такано. За очень большие деньги, между прочим. — Но только в конце концов с ней что-то приключилось. — С нашей исследовательницей-то? В яблочко! Из-за огромнейшего количества нервных потрясений она, как и любая заражённая, стала терять рассудок. Сделалась совсем опасной. И тогда бедному, несчастному, ищущему новую работу и адвокатов получше МНЕ поступило новое предложение: «давайте на потеху публике вздёрнем эту сумасшедшую»! С минимумом затрат. С минимумом людей. А в случае успеха горевать по ней нас уж точно не заставят. — Выставить всё как несчастный случай и спустить всех собак на неё одну? Потому что мертвецы не умеют спорить. — А ты не только красивая, но ещё и умная! Правда, как ты, наверное, уже знаешь, где-то перед финальной стадией случилось маленькое недоразумение! Сбежала наша Дюймовочка. И некоторые надёжные источники доложили, что сбежала она со своими проблемами прямёхонько к вам. Так что теперь мы с моей маленькой «командой спасения» делаем всё и строим разные хитрые планы для того, чтобы по-тихому её убрать, а вину за несчастный случай спихнуть на вас. Или в точности наоборот. Тут нам, в принципе, всё равно. Вариантов, как это сделать, у нас ещё довольно много. Только он закончил свой монолог, как на столе голосом Тэппэя тревожно зашипела рация: — В рот мне ноги! Эти сволочи ещё живы. Я слышал голоса! И в окнах свет горел. — Понял. Вертай сюда, — вздохнул Оконоги. — Даю тебе отбой. Дальнейшим пока занимаюсь сам. Ждите дезинсекцию, девочки. Он выключил связь и оглянулся на Монику, которая не в силах теперь скрыть своей радости. Подруги живы! Значит, и для неё ещё не всё кончено! Значит, каким бы оно ни было, но чудо случилось, и теперь игра на выживание продолжится! — А ты не спеши радоваться, подруга, — добавил ей оппонент. — Дела твоих клуш всё равно плохи. Я вижу здесь два пути. Они либо будут скрывать её до последнего, пока бедняжка не сдохнет в корчах от химического отравления где-нибудь в шкафу… либо выведут врага общества на потеху озверевшей толпе. И то, и другое не то, чтобы открывает вам радужные перспективы.