Нулевой цикл

Дело было вечером, делать было нечего. Особенно хорошо в эту формулу вписывался Семён, идущий на площадь, чтобы привести Женю на игру в карты, и всё повторяющий «делать мне нечего — доставлять им людей для непонятных игрищ». Она сидела на лавочке и грустно смотрела в розоватое небо, что-то беззвучно шепча то ли себе, то ли складывающимся в причудливые формы облакам, непрерывно меняющимся и несущимся куда-то на ветру. — Всё летит в… — наконец услышал парень, подойдя. — Всё идёт по плану, девушка, — наклонив голову, Семён ухмыльнулся и щелчком убрал с носа чересчур длинную прядь. Женя опустила голову, и на лице появился какой-то… довольный оскал. — Ну, здравствуй! — Семён прикинул, будут ли на него снова кричать, если не соблюсти все приличия, и решил не рисковать. — Место свободно? — он кивнул на лавку. Женя грустно вздохнула. — Рядом со мной — всегда пустота. Свободно. — Парень уселся. Настало время бесполезного вопроса, ведь зачем спрашивать, если оба знают ответ? Видимо, правила общества. Хотя, опять же, никого вокруг. И всё же — нужно. — А зачем пришёл? — Да вот, — Семён завёл взгляд вверх, не смотря на лицо собеседнице, — Электроник с Шуриком придумали игру в карты. Все на турнир тебя ждут. Если бы не постоянное повторение и общая бессмысленность происходящего, можно было даже смутиться, растрогаться. Надо же: даже нелюдимую библиотекаршу ценят и приглашают в свой круг, на общий досуг, даже дают право показать себя и надрать пару задниц. — То есть дело только во мне? — Кивок. — Всё равно не пойду! — скривилась девушка. — Чего смотришь так удивлённо? Мол, это же Женя — как она может кого-то подвести, сам погибай, а товарища выручай? Так? Семён поднял руку, желая положить её на плечо девушке, чтобы хоть как-то успокоить, но передумал быть настолько бестактным и просто помахал перед носом пальцем на манер метронома. — Да ничего я такого не думаю. Не хочешь — значит, не хочешь? Силком тебя к ним тащить, что ли? Я вот тоже не в восторге от их идеи с турниром. Но смысл не идти? Сидишь — скучаешь. Ещё часок посидишь — замёрзнешь. Снова грустный вздох. — Вот мне действительно нет смысла идти. Есть я или нет — никому неважно. Да и мне самой… — Закрыв глаза, девушка зарылась пальцами в волосы и помассировала лоб. Усмехнувшись, она продолжила. — А вот тебе туда нужно. Поспорил уже с Алиской? А то победишь её — сможешь покупаться с полуголой красоткой. Или пойдёшь к Ленке на спортплощадку… Или к Ульянке на сцену… Семён кашлянул, а потом усмехнулся. И тут же перебил девушку. — Или к Славе на остановку… Не хочу я всё это. Лучше с тобой посижу! Не против? Женя сначала задрожала, а потом улыбнулась. — Неужели? Снова ты? — Я? Ну, я — это я. Один из тех, кто помнит. — А меня помнишь? — с улыбкой спросила девушка. Семён неопределённо пожал плечами, мол, если разных Пионеров много, то почему не может быть много и Пионерок. — Текстильный мир победил, панамка оказалась сильней? Прикрыв глаза, Женя сжала кулачки и улыбнулась. — Это я! И ты. Несмотря на общее видимое спокойствие, в глазах был восторг. — Раз выхода нет, то разрешите сделать вам предложение. — Парень ухмыльнулся. — Думаю, ты меня не замуж зовёшь, а развлечься предлагаешь? — Вообще, я предложил путешествовать по виткам вместе, если сможем, но этот вариант мне нравится. Он поиграл бровями. — Ты же понимаешь, что я девушка серьёзная, а не распутная? — Конечно, — отозвался Семён с максимально спокойным лицом. — Вот и славно. — Женя улыбнулась. — Впрочем, это ведь совсем не значит «нет». — Она хитро подмигнула. — Прогуляемся? — Кивок. — Только куда? Где никого нет. — Парень представил карту лагеря. — Остаются музыкальный клуб, кружки, медпункт, но у нас нет ключей. Есть лес. — Он большой, но там шарится эта дриада, — поморщилась Женя. — Есть лодочная станция, но там река, а значит… — Угу. Я понимаю, что ты избегаешь упоминаний о библиотеке, потому что я и так там постоянно. Но, в конце концов, почему нет? Семён поднялся. — Тогда вашу руку, фрау-мадам! Они шли и мило улыбались друг другу. — Ты любишь поэзию? — Ну… Скорее нет, чем да. Я могу сочинять, могу даже писать то, что внезапно приходит в голову. Но чтобы читать сборники — они меня утомляют. Женя кивнула. В глазах за толстыми стёклами очков грусть смешивалась с радостью. В двух бокалах меланхолия, В ней потонем ты да я. А спасти здесь может кто-нибудь? Или сгинуть здесь — судьба? За макушку себя вытащить Из болота не дано. «Мы закрыты в этой пыточной», — В голове стучит одно. За очками меланхолия, Одиночества печать. Как привыкла к этой боли я, Приучилась как страдать. Ужасающе ненужная, Как бракованная — я. Пусть живая, неуклюжая. Впереди одна лишь тьма? Море гадкой меланхолии Мы осушим на двоих. Наконец-то встретив, поняли, Что здесь можно жить живым. Если мир несправедлив и бьёт по щеке, попробуй подставить… этот мир и сдать с потрохами копам. Вообще, делай то, что считаешь нужным, ведь, в конечном счёте, единственным мерилом происходящего и несбывшегося может быть только сам человек. Все причины и последствия, все реакции — его. А что в этом мире есть более настоящее и существенное, чем это?