В поисках тебя.

- Сейчас опять претензии предъявлять будет, - фыркнула девушка, шагая по темному коридору. Я проигнорировал ее реплику. Я лишь шел, упершись взглядом в узкую спину секретарши и думал. Обо всем. Мысли одна за дугой врывались в мое сознание, оставляя там призрачный след белой пыли и исчезали так же стремительно, как и появлялись. Наверное, единственной не оставляющей меня в покое мыслью была застывшая картинка влюбленных детей. Девочки и мальчика. Такой нежной и тощей девчонки, прозрачную кисть которой мальчишка яростно сжимал и пытался согреть своими обветренными губами. Но... Как известно, лед растопить не так уж просто. И ему это удавалось на протяжении всей жизни. Жаль, что прежней жизни уже не будет. А губы заживут, сердце окаменеет. Она так решила. За них обоих. Жалость, чуждая мне лезет изо всех щелей. А я щели затыкаю и глаза закрываю. У меня своя цель. Плевать я на парня хотел. Я хотел, а совесть - нет. Идиотские принципы гуманности. Ненавижу их. И себя. Но не могу. Возвращаюсь к мысли о ней вновь и вновь. Не напрасно ли все это? Столь долгий путь к одной единственной и неповторимой? До слез сентиментально, до мерзости реально. Я привык заглядывать в будущее так же просто, как считывать мысли людей по их лицам. Жаль, что с ней этот номер не пройдет. Дурацкое чувство. - Вас ожидают, - мерзким голосом произнесла секретарша, остановившись перед дверью. - Прекрасно, - тряхнув волосами, гордо произнесла Пилика, открыв дверь и входя внутрь. Я прошмыгнул вслед за ней. Непривычный, яркий свет ударил мне в лицо. Я зажмурился, пробираясь внутрь комнаты. Пробовал открыть глаза, но как не пытался, не смог. Делал шаг за шагом в слепую и наконец почувствовал что-то мягкое у себя под ногами, наивно полагая, что это ковер. Сделал еще один (по-моему, крайне неудобный) шаг и с сопровождающими грохот звучными ругательствами, я упал на пол. Жаль, что осознание того, что дамы такими словами не кидаются, пришло ко мне намного позднее. Зато глаза открылись. Сразу же. - И вам доброго дня, - скрестив руки на груди, серьезно произнесла Киояма. По-видимому, легко отделался. Я хотел было вымолвить пресловутое "извините", но ее холодный взгляд черных, как ночь, глаз моментально остудил мой порыв. В этой жизни у тебя еще больше самообладания и желчи, да,Анна? В этой жизни тебе еще больше любить хочется, слабость показывая, да, Анна? В этой жизни у нас еще меньше времени, да, Анна? В этой жизни я еще сильнее любить тебя должен, да, Анна? В этой жизни все еще печальнее получится, да, Анна? Скажи, ты же знаешь. - Хорошо, что не на моей совести это будет, - сев за стол, проговорила она. - А у тебя она вообще есть? - ядовито прошептала Пилика. Я думал, что эта фраза долетела лишь до моих ушей, но я ошибался. Я перевел взгляд на Киояму. Уголки ее губ были подняты вверх, а глаза закрыты. - Есть, - громко и четко произнесла она. - Жаль, что не для тебя, Юсуи. - Сучка, - сжав кулаки, процедила Пили. В ее океанических глазах плескался гнев, беспощадно разбивающий скалы. Побелевшие губы были плотно сжаты и натянуты в тугую полоску. Она уже было хотела сорваться с места и подойти к Анне, но я положил руку ей на плечо. Она недовольно посмотрела на меня и скинула мою руку, но все же осталась стоять на месте. - Все сказала? - взглянув на нее, спросила девушка. Та, в свою очередь, что-то гневно прошептала ей в ответ сквозь стиснутые зубы. - Славно, - окинув ненавистницу безразличным взглядом, произнесла Киояма. - Собственно, дело состоит в том, что ты, - она указала тонким пальцем на меня, - с завтрашнего дня приступаешь к работе в королевских покоях. Ее Величество не желает пускать ребенка по грязным рукам бесчисленной прислуги. Хочет, чтобы отпрыска воспитывала та, которая вывела его на свет Божий, то есть, ты, Мейка, - сверкнув ониксовыми глазами, объяснила девушка. Я усмехнулся. Все оказалось даже проще, чем убить семь миллиардов неразумных человеческих существ. Судьба сама открывает мне нужные двери, включая зеленый свет в темных переулках. Может, не с проста это? Фаталист? До жути наглый реалист. - Хорошо, - скрестив руки на не естественно пышной груди, произнес я, самодовольно смотря на кардинала. Она поймала мой взгляд и зачем-то тряхнула пшеничными волосами. Тщетно пыталась отклеить мой взгляд от тонких рук и маленькой груди, срезая толстые слои ткани и закрывая ими желанные мной части тела. Промах. Выстрел прямо в сердце. Этот раунд за мной, милая. Я не на тебя смотрел, а в душу спрятанную заглядывал. Пара синих глаз ворвалась в мир моих скитаний настойчивым всплеском лазурных волн о черные, изъеденные морем скалы. Билась о стены моего разума, пытаясь воззвать к здравому смыслу. Прыгала, как диковинная рыбка, выброшенная на холодный песчаный берег корыстным морем, изъевшим рыбьи члены (или твои?), душу (у рыб есть душа?) и сердце. Мокрые жабры перестают двигаться - я понимаю это по отсутствию характерного хлюпающего звука. Умерла рыбка. И вера твоя в меня. Предательство ожило, с колен поднялось и между нами встало. - Но мне нужна помощница, я ведь так долго об этом просила, - бойко проговорила она, горящими глазами смотря на девушку за столом. Или рыбка все еще дышит, не может сомкнуть небесных глаз? - Замена уже найдена, - прозвучал ответ. - Опять обучать кого-то? Я на Мейку столько времени потратила! - продолжала она стоять на своем. - Сколько? - встав со стула, резко спросила Анна. - День? Тема закрыта. Еще день потратишь, не переломишься. Не видно больше красной плоти под жабрами. Рыбка глаза закрыла. - Все в порядке, - зачем-то произнес я улыбнувшись и взяв ее за руку. Так, как Йо обычно делает. - Тоже мне... Предательница, - фыркнула Пилика, высвободив руку. - Не думала, что ты кинешься к королевским ногам. О чем тогда все эти разговоры? - она отошла, голос стал срываться на крик, на глазах наворачивались слезы. - Я-то думала, что мы подруги, понимаем все, а ты... - по щекам уже катились хрустальные капельки - она утерла их рукавом. - Дура! Я - дура! Что всем верю всегда! - выкрикнула она, развернулась и выбежала прочь из комнаты. - В сказки меньше верить надо, - сев обратно, тихо произнесла Анна. Мы наедине с ней. Вновь. И что? Говорить? Поймет ли? Нет. Рано еще. Заперта сейчас дверь. - Сейчас пойдешь в северное крыло, - она что-то быстро принялась писать на клочке бумаги золотым пером. Что за вздор? Решили поиграть в Новое Средневековье? - Пройдешь медосмотр - Королева очень щепетильна в этих вопросах. Затем вернешься с результатами ко мне. Поняла, Мика? - небрежно произнесла она, протягивая мне искусственно состаренную бумажку. - Мейка, - поправил я. - Не важно, - прикрыв глаза и откинувшись на стуле, ответила она. Я усмехнулся, задержав взгляд на распахнутом вороте блузы и милой темной впадинке меж грудей. - До встречи, - качнув волосами и развернувшись а пятках, кинул я. Сказал два этих слова своим привычным хриплым мужским голосом. Забылся. Опомнился лишь тогда, когда массивная железная дверь уже захлопнулась у меня за спиной. Слышала ли? Не предала значения все равно. Я шел медленно, сопротивляясь порывам грязных воспоминаний,исходящих из глубин запутанных темных коридоров со стенами, обитыми проржавевшими листами металла. Они затягивали, засасывали, как зыбучие пески где-то в Сахаре. Ах да, нет же такой сейчас. Есть лишь тонны красной пыли, килограммами застрявшей в человеческих легких, скрывающей под миллионами песчинок каркасное здание с бурлящей жизнью в коробке. В инкубаторе. Подопытные. Поняли, наконец, суть свою истинную. Идиоты обезьяноподобные. Я остановился перед светлой, недавно побеленной дверью. Два удара и из-за закрытой двери послышался добрый голос. Настораживает. - Здравствуйте, - пропел я, закрыв глаза. Ответом мне было приветствие и предложение присесть. Я открыл глаза и прошел к стоящему около стола стулу, а затем сел на него. Поднял глаза и посмотрел на мужчину. Вздохнул, проклиная себя. Вообще не смешно, если честно. Почему именно он? Именно тогда, когда я - девушка. Точно. Девушка. Я. На медосмотре. Шикарный расклад. И плевать, что женских атрибутов ноль (накладная грудь не считается), а мужские в достаточном количестве. Эй, медсестричка, поменяемся на час? Я посмотрел на девушку. Ну, да, если он здесь, то и она тоже. В комплекте прилагается, наверное. Я безмолвно протянул врачу бумажку. Он быстро пробежался глазами и кивнув, что-то быстро сказал медсестре и лучезарно улыбаясь, посмотрел на меня. Я сглотнул. - Раздевайтесь, - произнес он. - Проведем полный осмотр, а потом разберемся с анализами. Чудесно! Просто восхитительно! Шикарно. - Может, не надо? - скорчив жалостливую гримасу, спросил я. - Надо, Мейка, надо. Дядя доктор добрый, не обидит, - продолжая улыбаться, сказал он,зачем-то проделав замысловатые операции с пальцами у меня перед глазами. - У вас руки холодные, - выпалил я, презрительным взглядом окинув его костлявые пальцы. - Нормальные, - возразил он. - Иди за ширму, Элайза тебя проводит. Высокая худая блондинка поднялась со стула и ослепительно улыбнувшись, прошла вглубь кабинета, потянув меня за собой. Я нехотя поплелся за ней и тяжело вздохнув, начал раздеваться, даже не задумываясь над объяснениями. Да и как это объяснишь? Ну, парнем меня природа сделала, стыдиться что ли? Меня вроде бы все устраивает. Это было мучительно трудно и невыносимо скучно. Настолько ужасно и утомительно, что даже снятие листов с пекинской капусты покажется в сто крат интересней и познавательней. Первые минуты я потратил на пресловутый корсет, после снятия которого я почувствовал себя живым и способным дышать когда и как мне захочется. Затем пришел черед грузной юбки и подъюбников, блузы и чулков с подвязками. За развязыванием оных меня и застала длинноногая помощница Фауста. Она заглянула за ширму, беглым взглядом пробежалась по моему оголенному торсу и крикнула мужчине, что я уже готов (да-да, она употребила именно эту форму). Абсолютно ничего не понимая, в одних подштанниках (как их здесь все именовали), я вышел к доктору. Он улыбнулся еще шире, поднялся со стула и оттянув (зачем?) резиновую перчатку, которая с противным звуком хлопнула его по руке, подошел ко мне. Он был высоким (на полторы головы выше меня) мужчиной с желтыми, явно крашенными волосами, худощавого телосложения. - Мейка, значит? - протянул он, как бы пробуя слова на вкус. Его маленькие голубые глаза бегали по моему телу, останавливаясь в некоторых точках на секунды, а затем скользили дальше. Он долго и пристально всматривался в мое лицо, подперев подбородок рукой, после чего произнес, что у меня очень женственное лицо. Что за вздор?! Это оскорбительно, по крайней мере. И еще: они ничуть не удивлены, увидев меня в этом амплуа. Странно. - Возраст? - продолжая меня разглядывать, спросил Фауст. - Двадцать три, - спокойно ответил я. - Работа предлагаемая нужна? - Очень. - Видно. Он наконец отвел взгляд. Посмотрел в потолок, а потом рассмеялся. Я поморщился. Жуткий смех. - Одевайся, смельчак. Не было у нас таких раньше. Но всегда хотелось, - он развернулся на каблуках и зашагал к столу. Элайза кивнула. - Сейчас все сделаем. Уж больно это интересно и поиграться хочется, - он снял перчатки и стал что-то быстро писать. Я прошел за ширму, где меня уже ждала готовая мне помочь одеться Элайза. Я хотел было взять из ее рук чулки, как она вдруг сама потянулась ко мне, чтобы надеть их. Я закатил глаза. Только этого еще не хватало. Блондинка принялась молчаливо натягивать элемент женского туалета, изредка что-то напевая себе под нос и часто перебирая своими ноготками тонкую ткань, взбираясь вверх по моей ноге. Признаться, я думал, что умру. Не понимаю, как Фауст может держать ее на работе в таком виде: привычное узкое коротенькое розовенькое платьице, еле доходящее до середины бедра с глубоким вырезом, чулки и чепец. Я не знал куда спрятать глаза и мужские инстинкты, вызываемые пышногрудой медсестрой, упирающейся этой самой грудью мне в живот (туда сразу же падал мой взгляд), либо так низко наклоняющейся, что я мог лицезреть предмет ее нижнего белья в зеркале, стоящем напротив меня. Закончив с чулками, она взяла в руки подъюбник, который я тут же выхватил и наспех напялил, лишь бы не чувствовать на себе ее прикосновения. Со всем остальным я справился сам, но когда дело дошло до корсета, мне пришлось прибегнуть к помощи девушки. Покончив с одеждой, она хотела переплести меня, но я вежливо отказался, выбежав из-за ширмы. Фауст стоял, лучезарно улыбаясь и протягивая мне толстую карту. - Это твое, Мейка, - подмигнув мне, произнес он.