***
Уже двое суток от отца не было вестей. Ана никак не могла выйти на связь со Стайлсом и мы оставались в полнейшем информационно вакууме. Охрана тем временем в самом доме и вокруг поместья увеличилась почти вдвое. На дом опустили цифровой купол, так называлась технология, не позволяющая прослушивать поместье и применять любые другие хитрости разведки. И лишь по истечении сорока восьми часов на связь с нами вышел посыльный отца, тот самый смелый старичок, что выпрыгнул из движущегося автомобиля, когда того требовала ситуация. А спустя еще пару часов в усадьбу въехал слегка потрепанный Кадиллак отца. Как оказалось, все прошло довольно удачно. Без перекрытия босса мелкие итальянские букашки не могли распорядиться не то, что криминальным бизнесом, они едва управлялись с собственной жизнью. После смерти Маурицио, как и ожидалось, каждый возжелал отхватить кусок его награбленного имущества да пожирнее. Вот так и вышло, что мафия в буквальном смысле перестреляла друг друга за чужие гроши. Балтассарэ оставалось лишь стравливать их друг с другом, чтобы в самом конце сразиться с главным «боссом», который посмеет разинуть рот на принадлежащее семье Стайлса. Теперь, когда все уже позади, а в жестоком мире мафии на трон взошел единственный и истинный король, восторжествовал порядок и временный покой.***
Адреналин растекался по венам, колени и лодыжки сводило легкой судорогой, от чего казалось, что я вот-вот рухну наземь, так и не зажав кнопку звонка. Руки трусились, но не от холода. Единственный раз, когда я так чего-то боялась — это тот самый день, когда некто так цинично объявил со сцены о смерти моего отца. Потому я старалась отгонять подобные помыслы, ведь разговор и без того предстоял не из легких. Неожиданно для меня дверь распахнулась, и на пороге возник хозяин дома. Свободная серая футболка и домашние брюки на нем слегка повергли меня в шок. Будто ошпаренная я отпрыгнула от дверей и пыталась совладать с желанием пуститься наутек. Готова поспорить, сейчас по моей шеи змейкой поползли багровые пятна, плавно переходящие на лицо. — Ты что-то хотела? — пресно поинтересовался Стайлс. Я была рада тому, что в зобу не сперло дыхание: — Да. — сдавленной хрипотцой отозвалась я, после чего смущенно отвернулась в сторону и закашляла, прикрываясь ладонью. Когда я почувствовала, что голос пришел в норму, а в горле и легких ничего не мешало, я повернулась к собеседнику, чтобы продолжить разговор, но парень, молча, отошел в сторону и рукой, пригласил войти внутрь. Немного помявшись на пороге, я все же позволила себе вновь посетить его убежище, притом, понимая всю сложность ситуации, в которую сама же себя вгоняю. Легкой походкой Гарри направился в сторону кухни, заманивая меня за собой. И все также непринужденно поинтересовался: — Кофе? — Нет, спасибо. Я думаю, нам стоит поговорить. К тому же мне есть, о чем рассказать. — отставив в сторону турку и плитку для турецкого кофе, весь интерес он обратил ко мне, для пущей убедительности облокотившись о барную стойку, — Ты так и будешь молчать? — поинтересовалась я. — Мне казалось, ты хотела чем-то поделиться со мной, но никак не я. — с неким безразличием ответил он, и лишь во взгляде читался легкий интерес. Переминаясь с ноги на ногу, я в очередной раз пыталась убедить себя, что поступаю правильно. Но также в голове вертелась пресытившая мысль о том, что с ним я не могу быть беспристрастной, моя каменная маска рушиться рядом с ним. Мне есть дело до его чувств и до того, что он подумает обо мне. И без того тяжелая ситуация все пуще усугублялась. — Я не знаю, с чего стоит начать. — я прошла к стойке и присела за барный стул, губительно сокращая между нами расстояние, — Возможно отец рассказал тебе о моем прошлом или ты сам обо всем сумел догадаться. Однажды я уже пыталась открыться тебе, но так и не сумела, — выдохнув, я склонила голову, избегая пытливого взгляда, — Но, должно быть, я выбрала неподходящее время для откровений. Вновь взглянув на собеседника, я прямо-таки почувствовала, как все его существо сквозит недоверием ко мне, а с языка так и норовит сорваться издевательское: «Так что же изменилось сейчас?». — На самом деле даже себе я не могу дать ответ, почему считаю должным рассказать тебе правду. — вырвав у судьбы еще несколько спасительных секунд, мне все же пришлось начать — Я не помню ни дня проведенного в семье. Я не помню Мирелл и Виктора. С трудом могу вспомнить приют. Богатое воображение по большей степени дорисовывает ужасы, происходящие там. — я замерла, убеждая себя, что хочу увериться в его заинтересованности, — Но я помню каждую минуту проведенную в пансионате. Каждая секунда высечена в моей памяти, подобно историям, что запечатлены на каменных скрижалях. Я бы пожелала, чтобы все это осталось плодом моего воображения, но это отнюдь не так. Уловив в моем взгляде тревогу, Гарри безмолвно протянул открытую им бутылку воды, взгляд его смягчился. — Я была совсем юна, когда Маурицио продал нас в пансионат. Было глупо надеяться на лучшую жизнь, но мы были детьми. Глупыми и наивными детьми. С замирание сердца мы смотрели в глаза служителей, восхищаясь их превосходством. Для нас они были столь недосягаемы, подобно Иисусу, наблюдающему за нами с многочисленных фресок со всех потолков и стен. Но уже через пару дней нам удалось сполна познать свою учесть. Его теплая рука накрыла мою и большим пальцем он аккуратно поглаживал костяшки моих пальцев. Банально, но это, в самом деле, помогало мне справиться с эмоциями и продолжить свой рассказ. — Первый раз за мной пришли на седьмую ночь… — в комнате повисла тишина, я слышала стук собственного сердца, — Он выбрал меня. Я не понимала, что именно произойдет в его покоях и для чего меня готовят. Не скоро я поняла и то, что каждый в этом месте в курсе происходящего. Все они знали и молчали, боясь накликать на себя гнев Фераньи. Жадно отхлебнув из бутылки, я утерла губы рукой и осознала, насколько горячей была моя кожа: — В ночь нянечка намыла меня в душистой воде. Нарядила в чистое праздничное платье, даже белье было нарядным хлопковым с кучей бантиков и рюш. Монахиня заплела мне косы и наказала во всем слушаться епископа. Делать все, что он попросит и ни в коем случае не кричать. Не выдержав давления, Гарри сорвался с места и вмиг обогнул кухонный островок: — Ты не обязана рассказывать дальше. — его теплые ладони мягко и аккуратно поглаживали мое раскрасневшееся лицо. — Я хочу продолжить, — сделав ударение на «хочу» ответила я, после чего судорожно выдохнула, — Я сидела на его кровати и болтала ногами в воздухе, радуясь новой жизни. На мне красивая чистая одежда, от меня пахнет дорогим мылом, и я любуюсь роскошным видом, сидя на мягкой перине. Здесь не было игрушек, но была чистая постель и вкусная еда. Парень присел на соседний стул и крепко сжимал мои ладони в своих руках. — Он практически не проронил ни слова. Все происходило слишком быстро. Я осознала, что меня ждет нечто ужасное лишь в тот момент, когда очутилась лежащей на кровати, а сверху навалился кряхтящий старик, который пытался задрать подол моего платья. — с каждым моим словом его хватка крепчала, — В один момент я почувствовала небывалый прилив сил и в прямом смысле отшвырнула его от себя, когда его портки уже болтались где-то в районе щиколоток. — вздохнув я горько усмехнулась, — В тот день у него ничего не вышло. Парень облегченно выдохнул после моих слов. — Но на этом епископ не оставил своих попыток. На моей памяти было три таких инцидента и каждый раз мне чудом удавалось избежать изнасилования. Его это жутко злило, он приказывал дьячкам измываться надо мной, как они сами того пожелают. Старик надеялся сломать меня, чтобы, наконец, воспользоваться и удовлетворить жажду своих чресел. Могу с уверенностью заявить, что мне везло с фантазией ублюдков, некоторые дети не выживали после их искусных пыток, а на мне все заживало как на собаке. Дьячки любили хлестать меня плетьми, пока спина не переварится в фарш, а после раздевали догола и бросали в сырую земляную темницу к крысам. Первое время приходилось отгонять от себя животин, превозмогая боль, чтобы те не доглодали мои кости. Закинув ногу на ногу, я продолжила: — На третий раз епископ решил сумничать и приказал дьячкам привязать меня к кровати так, чтобы я не могла пошевелить конечностями или головой. Не знаю, как сумела стерпеть его грязные потные ладони и слюнявый рот, но я дождалась нужного момента, когда тот забылся, и одним махом откусила кончик его языка. Повсюду была кровь. Он кричал, как недорезанный поросенок. Мои глаза залило кровью, я видела все через молочно-розовую пелену. Но ты и представить себе не можешь, насколько сладкой была его кровь. Чистый мед для меня. — мое лицо исказилось в неоднозначной гримасе. Я смаковала этот приторно-медовый вкус: — Мой поступок взбесил не только епископа, но и всех служителей. Они грозились придумать самую мучительную пытку за всю историю существования этой «традиции», от которой я стану молить о смерти. Сейчас же я могу сказать, что уже тогда мой характер закалился как никогда. — я поднялась со стула и не спеша, глядя в глаза Гарри стала поворачиваться к нему спиной, — Они нашли человека, который вытатуировал на моей еще незажившей после плетей спине этот рисунок, — через голову я стянула майку, под которой не было белья, — Это круги ада. Епископ тогда сказал: «Как при жизни ходила по кругам, так и после смерти душа твоя будет мучиться до скончания веков». В этот же день я твердо решила бежать, чего бы мне это не стоило. Прижав к груди майку, я развернулась к ошарашенному парню: — Теперь ты знаешь одну из причин, почему я не могла зайти дальше поцелуев. — снизу вверх я заглянула в его чистые глаза, — А по другой причине я не хотела разбивать твое сердце. Я не должна сейчас стоять перед тобой. Мне всего на всего повезло остаться в живых. Это чистая случайность. Мне не хотелось, чтобы ты привязался ко мне. Гарри протянул ко мне руки, и я шагнула в его объятия: — Ну, а что насчет сейчас? Сейчас вроде все в порядке, — аккуратно он прощупывал почву, — Мы можем продолжить общение, ведь так? Теперь нас много связывает. Вместе мы прошли долгий и тернистый путь. — Я так не хочу. — отрезала я, чем огорчила собеседника. Не дав опомниться, я схватила Стайлса за руку, я потянула к лестнице. Парень недоумевал, что вдруг могло взбрести мне в голову, но послушно перебирал ногами. Я уже не прижимала майку к груди, потому как никогда не студилась своей наготы, к чему привыкли многие окружающие, но только не он. Его взгляд был иным и довольно знакомым для меня. Сейчас он был тем самым грубым и распутным владельцем клуба, коим многие его знали. Минуя знакомые комнаты, я приямком вела его в собственную спальню. Резко распахнув дверь, с распутной улыбкой на устах я повернулась к парню. Стайлс явно не ожидал такой быстрой смены настроения. Боль и печаль улетучились, оставив нас наедине. Мне и на самом деле хотелось отдаться своим чувствам еще в самый первый раз, но незаконченное дело не позволяло поступить с ним столь эгоистично. Я знаю, многие девушки для него лишь кусок мяса, но вдруг. Вдруг между нами нечто большее, чем страсть. С горящим взглядом Гарри вошел в комнату и претворил за собой дверь. С присущим для меня бесстыдством, я стянула с ног узкие светлые джинсы и отбросила босоножки к двери ванной. Градус крепчал с каждой секундой. Обескуражив меня, мужчина подхватил меня под бедра и в ту же секунду мы очутились в хозяйское постели, что еще недавно была идеально заправлена пушистым покрывалом. Он припал к моим губам с тем ненасытным желанием, которое не способно заглушить ничего на целом свете. Опершись одно рукой о кровать, другой он перебирал мои волосы и все так же жадно целовал, попутно исследуя губами места былой славы. Футболка, свисающая с его торса, щекотала мой живот, где кожа уже покрылась мурашкам, из-за чего я поспешила расправиться с ней. Закат цвета сладкого кофе проник в спальню, игриво переливаясь на наших телах. Оторвавшись от горячего петтинга, Гарри поспешил снять свои брюки, и оставил их висеть на изножье кровати, предусмотрительно прихватив из кармана несколько контрацептивов. Наши голые тела сплетались в неимоверном изуверстве, которое красочно отображалось и на моей спине. Нас поглощала похоть. Его загорелые руки, широкие плечи и бедра — мое искусство. — Ты действительно готова? — запыхавшись бубнил парень в перерывах между поцелуями, — Если ты делаешь это ради меня, то не стоит. — он взял мо лицо в свои руки, чтобы найти ответ на свой вопрос. — Я хочу тебя. С самой первой нашей встречи, но лишь сейчас смогла признаться себе в этом. — В таком случае мне не терпится продолжить. Я множество раз представлял себе, как войду в тебя. Твое сочное упругое тело с медовым отливом, как твой вкус навсегда запечатлится в моей памяти. Прервав пламенную речь, я притянула Стайлса к себе. Я покусывала его пухлые губы и языком играла с холодным пирсингом, пока парень суетился где-то внизу. Он с нежной похотью взглянула на меня: — Если будет страшно, просто возьми мое лицо в свои руки и ни в коем случае не закрывай глаза. — его голос казалась настолько томным, что возбуждение накрыло меня полностью, а внизу приятно тянуло. Мой первый секс был именно таким, каким его описывали в книгах, не смотря на то, что я успела прочесть за всю свою жизнь лишь одно романтическое произведение и то по совету Аны. Его аккуратные размеренные движения заставляли пульсировать каждую клеточку мое тела все сильнее. Я чувствовала, что он доходит до придела и каждый раз, когда головкой члена он встречался с препятствием, я громко вскрикивала и задерживала дыхание, а когда он медленно выходил, вновь начинала дышать. Он не старался менять позицию или пытаться разнообразить секс, ведь Гарри знал, что каждое ощущение для меня ново и для первого раза лучше отдать дань классике. Мышцы на его спине играли под кончиками моих пальцев, пока ягодицы ритмично двигались навстречу моим чреслам. И уже через некоторое время внизу живота зародилось незнакомое теплое чувство, требующее разрядки. Уловив нужный момент Гарри запустил руку меж наших тел от чего заставил меня содрогаться под ним. Большим пальцем он выписывал круги на самом чувствительном месте, и мое тело сдалось его пыткам. Выгнувшись в спине я прижалась своей грудью к его, содрогаясь от того финала, которого так жаждала каждая клеточка моего тела. Немного погодя Стайлс протяжно застонал в подушку над моей головой и после нескольких рваных толчков замер. Его тяжелое дыхание опаляло и без того разгоряченное лицо, а на устах наших святилась блаженная улыбка. Впервые мне довелось наблюдать, его ласковый и нежный взгляд, аккуратно он убрал с моего лица прилипшие пряди: — Это было даже лучше, чем я себе представлял.