Грехи за семью печатями

POV Эрминия — Я не знаю, что сказать на это счет. — я старалась подобрать нужные слова, — Фераньи подлец, нельзя того отрицать, но поступить так с родной сестрой… Даже для него этот поступок до невозможности подлый. К чему такая жестокость? Вся соль в деньгах? — терялась я, — И пусть его вина отнюдь не доказана и все это лишь бредни старого пьяницы… — можно понять, что все эти годы творится в голове парня, чьей жизнью управляет сумасшедший отчим, — Я уверенна, так или иначе он замешан в аварии.       И теперь я уверенна в том, что его персона напрямую связана с торговлей детьми.       Весь Ватикан — одно смердящее болото, где каждый день вязнут и захлебываются святой жестокостью сотни невинных.       Скольких он успел продать за прошедшие годы в католическое рабство? Десятки? Сотни? Тысячи? И вечности не хватит, чтобы вымолить нежные души, обреченные на муки по вине расчетливого мафиози.       Ватикан.       Там нет Бога, кроме человека, единственная власть сосредоточена в руках кардинала. И красная ряса закружила багрянцем, по полам платья устремились кровавые змеи, в ноздри ударил яркий металлический запах крови и гниющего мяса. Пробил час праведного гнева, и сотни огненных стрел устремятся с небес во имя торжества справедливости. Падут покрытые белым головы к кресту и адские псы затащат их души на суд Божий, которого грешники так страшатся.       Сознание взорвалось яркими картинами, и чужие голоса вторили ему. — Эрминия, ты хорошо себя чувствуешь? — озабоченный взгляд, и тревожный голос Гарри взывали ко мне. — Со мной все в порядке. Не беспокойся, я отлично себя чувствую. — солгала, в любой другой день, но не сегодня, повторяла я.       Сегодня от меня требуется сосредоточенность, холодный рассудок и расчетливость. Пойти против Ватикана их же оружием… Нет ничего слаще вкуса возмездия. Особенно, когда оно так скоро.       «Быть может, в Соборе устроят западню» — рассуждала я. Провернуть дело без шума никак не выйдет. Слухи доползут и до святых стен. Крысы всегда снуют у покоев кардинала, пытаясь вырвать друг у друга кусок побольше и послаще. На что только они не готовы пойти ради «Милости Божьей».       Так или иначе, я совершу задуманное и пару трюков, припасенные в загашнике помогут в этом. Никто, даже мольбы отца, не способны остановить меня. — Если тебе можно верить и все именно так, как ты утверждаешь, то я должен сообщить нечто немаловажное. — уверенно начал он, — Сильвия, помощница Мими, поможет тебе приготовиться к близящемуся вечеру. — он имел ввиду сиделку, — А мой друг любезно передал для тебя платье и туфли. Сильвия же в свою очередь подсобит с макияжем и прической. Я уже передал ей некоторые рекомендации по поводу вечернего образа. — устало вздохнул он, — Маурицио любит, когда все идеально, в том числе и внешний вид «его» гостей.       «Его гостей». Это как нельзя точно характеризовало вездесущую натуру Фераньи. Даже гости были «его». Все принадлежало Маурицио. Все, что мило его глазу в тот же миг принадлежало ему.       Бросив короткий взгляд в сторону собеседника, и кивнув, я дала понять, что на этот раз все же слушала. — Синьор, багаж синьоры Фераньи готов и чемоданы уже стоят у выхода. — сообщила внезапно обозначившаяся в дверях сиделка. — Благодарю Вас, Сильвия. Я сопровожу Мими к автомобилю, а Вы пока можете заняться синьориной Эрминией. — Стайлс игриво подмигнул и, забросив в рот виноградинку, послал мне воздушный поцелуй.       Без его самолюбия комната вдруг резко опустела, и нам с Сильвией внезапно стало одиноко без навязчивого мужского внимания. — Синьорина, пройдемте в Вашу комнату. Синьор Амато передал для Вас чудеснейшее платье и невообразимо красивые туфли. — с трепетом в голосе начала она, — Не то чтобы я копалась в Ваших подарках, это лишь мои предположения. Ведь иначе и быть не может. — оправдывалась итальянка, — А еще хотела бы сразу предупредить, я далеко не гуру макияжа, но постараюсь помочь. — будто извиняясь проговорила женщина, — Синьор Стайлс право-слово хотел привезти для Вас настоящего профессионала из самого Милана, — разведя руки в стороны, восклицала сиделка, — Но Вы же понимаете, — она вдруг осеклась, — Синьор Фераньи — скользкий тип, — пробубнила женщина себе под нос, — Он бы вмиг узнал про это место.       Выходит, Стайлс не посвящал отца в свои дела, и дом купил без ведома безумного отчима. На чьи же деньги, в таком случае, он так шикует. Следовало бы считать, парень продумал, как выйти из-под гнета сурового отчима и не поплатиться за своенравие жизнью.       — Так Вы идете, синьорина? — я уж и позабыла о собеседнице, как она вновь напомнила о себе. — Да, Сильвия, благодарю Вас за помощь. Я же могу обращаться к Вам по имени? — уточнила я. — Конечно, синьорина, можно просто Сильвия. ***       Два картонных пакета подпирали ножки кровати. От них веяло той дороговизной и терпким сладковатым ароматом, что были знакомы мне с отрочества. В дорогих бутиках, в которых мы с отцом являемся завсегдатаями, всегда сбрызгивали бумагу, что для украшения клали вниз, фирменными ароматами того же бренда. Неудивительно, что от пакетов Giorgio Armani и La Perla можно было услышать именно такой искристый бриллиантовый аромат и даже почувствовать хруст свежих купюр меж пальцев.       Отец питал особую любовь к костюмам от Giorgio Armani, но вот парфюм от бренда на дух не переносил. Балтассарэ никогда не изменял единственному любимому аромату проверенному годами. Royal Mayfair настолько впитался в одежду Инганнамортэ, поселился в стенах усадьбы, что различить настоящий запах хозяина было уже невозможно. Опередив меня, Сильвия принялась вынимать из пакетов одежду и обувь. — Машина будет подана после полудня. Синьор Стайлс обмолвился, что вы должны успеть забрать подарок где-то в городе прежде, чем отправиться на вечер. — рассказывала она, попутно раскладывая на подоконнике теперь уже косметику.       Кивнув, я подошла ближе к упакованным в бумагу вещам, что были разложены на кровати.       Аккуратно разворачивая «подарки» некого Амато, я с трепетом предвкушала увидеть, что же предстоит мне надеть этим вечером.       Еще одна вещь, которой я научилась у отца — радоваться мелочам. Искушенный жизнью Балтассарэ умел принимать во внимание самые незначительные детали… поступки. И, несмотря на весь нездоровый ажиотаж вокруг грядущего вечера, и вскипающую в жилах кровь, радость от нового наряда все же искрилась где-то глубоко внутри.       Развернув первый подарок, взгляду предстало нежно-голубое платье, выполненное, будто из стеклянной мозаики, которая переливалась на свету, создавая легкое голубоватое свечение.       В пакете из La Perla я нашла замечательную пару туфель на ремешках, с такими же вставками по длине шпильки. Бриллиантовое свечение, обрамляло подошву и от этого казалось, что туфли парят над поверхностью. ***       С самого детства Балтассарэ учил меня оберегать свою личность. По большей степени это было связано с моим прошлым, но и эта привычка многому меня научила.       Полностью изменить образ можно всего за пару минут, используя при том лишь подручные средства, нужно всего-то знать, что следует изменить, чтобы вновь стать незнакомкой. Но не всегда достаточно изменить только имидж. Такой трюк пройдет лишь с человеком, а вот обмануть камеру и всевозможные программы намного труднее.       Камеры и программы не берут в расчет внешний вид. Зачастую они считывают цифровой портрет лица. Сопоставляют расстояние от носа до губ, расстояние между глазами и высоту ушей. Исходя из этого, в базу загружается так называемый цифровой портрет и здесь уже не поможет макияж или парик, даже пластические операции не всегда способны изменить его. Скрыться от технологий не выйдет.       Не без помощи Сильвия я привела свое лицо в порядок и уложила волосы, которые жутко пушились от местной воды.       Отец никогда не воспитывал меня, как леди. Надеть платье и сделать прическу — не было для меня ежедневной рутиной. И лишь в день рождения, меня вынуждали подобать статусу. Вечернее платье, макияж и дорогие украшения. Роль гостей играла прислуга и парочка охранников.       Каждый год мы делали несколько семейных фото на крыльце фамильного особняка, которые после украшали многочисленные альбомы и служили декором гостиной. По количеству фото в платье можно безошибочно определить количество моих лет, прожитых под крышей Инганнамортэ.       Смуглая от природы кожа светилась еще ярче от голубизны платья, не переступая ту самую грань, когда все же стоит принять душ. Губы едва выделялись под слоем бесцветного блеска, стали чуть пухлее, ощущалось легкое покалывание. Глаза завершали весь ансамбль, став ярким акцентом в макияже.       Разрез глаз подчеркнули дымчатые коричневые стрелки и парочка накладных ресниц. Мои ресницы никогда не были особо пышными или длинными, и Сильвия предложила такую себе авантюру с накладными. А посчитали мы это авантюрой от того, что никто из нас не водил дружбу с этим атрибутом.       Стеклянное платье будто стекало по телу вниз к ступням, оставляя для воображения обнаженную полоску кожи в разрезе, который доходил до самого живота. Для таких нарядов обычно используют специальное белье или же вовсе не используют его, но хитрый дружок моего «товарища» оставил на дне пакета весьма пикантную вещицу… на этот случай.       Черное колючее кружево и три «веревочки». T-string'и с завышенной как нельзя идеально скрылись бы от чужих глаз под полами платья и не заставили бы леди сгорать от смущения на публике. И, хотя, я была той, кому стеснение чуждо от рождения, я все же надела белье.       С виду колючий материал трусиков нисколько не царапал, а деликатно скрывал самые пикантные места, и только резинка чуть врезалась в плоть и слегка натирала кожу на талии. Сильвия где-то откопала обломок старого зеркала, и приволокла его в комнату, чтобы я не бродила по дому и не испачкала ненароком платье, как сообщила мне позже.       Итальянка взгромоздила обломок на подоконник, для лучшего ракурса. — Ох, дьявол! — воскликнула женщина, одернув от зеркала руку. — Все в порядке? Вы порезались? — подскочила я к женщине в тот же миг, несмотря на туфли на высоком каблуке. — Сущие пустяки, синьорина, — всплеснула Сильвия руками, — Впредь буду аккуратнее. А Вы, — ее глаза светились от счастья, — Вы только взгляните на себя. Подите-подите! Взгляните на себя в полный рост! Взгляните! — повторяла она.       И, все-таки поддавшись на ее уговоры, я окинула отражение взглядом. Сегодня я не была безликой. Я не примерила чужой образ, не нацепил парик, и не налепила на лицо слои грима. Сегодня я именно та, кем и должна быть.       От стеклянной мозаики наряда исходило голубоватое свечение, а туфли и впрямь будто парили над полом. Платье элегантно оборачивалось тонким ожерельем вокруг шеи, переходя в длинный рукав. Другая же рука осталась полностью обнаженной. Ткань также игриво обрисовывала и декольте.       В кои-то веки наряд подчеркивал мои женственные изгибы. Крутые бедра и пышная грудь привлекали к себе внимание, даже неявная талия обозначилась за счет игры света. Я и не сразу обратила взгляд поверх плеча, пока прохладные пальцы не коснулись мочки уха. — Ты выглядишь сногсшибательно. — нервно сглотнув изрек Стайлс. — Благодарю. — неловко пропищала я. — Этот подарок уже от меня. — пояснил он, пытаясь застегнуть серьгу.       Он ловко закончил мой образ бриллиантовыми серьгами капельками, а я в свою очередь подметила, что сам парень вновь предпочел избавиться от украшений. — Для меня честь, — начал он, слегка склонившись передо мной, — Честь стать Вашим спутником на этот вечер. — мягкий поцелуй он запечатлел на тыльной стороне моей ладони.