Грехи за семью печатями

      Ноги налились свинцом, не позволяя ни на дюйм сдвинуться с места. Бежать некуда. В этом и нет смысла. Нет больше мочи прятаться от мира, хоронить прошлое на осколках души.       Мрачная фигура на диване пуще нагнетала ужас. — Как это произошло? —голос неожиданно дрогнул, выдав с потрохами чувства, овладевавшие им, — Кто эти люди? Это был твой отец? — Стайлс громко сглотнул. — Отец? — глупый смех сорвался с уст, — Ты действительно считаешь, что Балтассарэ мог сделать «такое»? — прикрыв обнаженную грудь руками, я обернулась к собеседнику и столкнулась с напирающим взором.       Вся влага из глаз, будто вмиг испарилась, роговица невыносимо горела. Чуть сгорбившись, я продолжала стоять на месте, ожидая ответа. — Я… Fuck… — парень сорвался с места и стал мерить комнату шагами, — Я не знаю! Не знаю, что и думать! Я ничего не знаю о тебе! Ровным счетом ничего! — сложившаяся ситуация не нравилась нам обоим, — Я узнал твое имя лишь пару дней назад. Ты не хочешь говорить со мной. Не хочешь отвечать на вопросы. Что еще могло прийти мне в голову?! — возбужденно тараторил он, временами срываясь на крик. — Я не имею права рассказывать о себе и своей жизни! До недавнего времени никто, кроме отца и вовсе не знал обо мне! А ты и не представляешь, какого это на самом деле. Из разговоров лишь пара фраз с отцом перед ужином, нелепая философская беседа с тренером и вечные перепалки с охраной. А когда все же выпадал тот самый ничтожно короткий момент, чтобы поговорить с кем-то не из дома… — растерев ладонью горящие глаза, я продолжила, — Даже разговор с официантом для меня сродни празднику. Я не нормальный человек! Как ты еще не понял этого?! — голос сломался на последней фразе, — Я ненормальная. — безумный шепот вырвался из глубины. — Эрминия, — Стайлс вдруг замер и, по обыкновению, неожиданно бестактно нарушил все видимые и невидимые границы, — Я могу помочь тебе, слышишь? — обеими руками он крепко ухватил мое лицо и аккуратно поглаживал сухую воспаленную кожу подушечками больших пальцев.       Он так боялся спугнуть меня своим напором, но никак не мог ослабить хватку, такой уж у него характер. Хоть он и не был итальянцем по крови, напористость, дерзость и безрассудство нашей нации он вкусил с местной калорийной кухней. Натура лондонского сэра так же не сдавалась и пробивалась сквозь лоск местного колорита. Каждое его движение, голос, каждая аккуратная фраза и взгляд, сквозили джентльменским благочестием с итальянским напором, он успокаивал во мне испуганного раненного зверя. Гарри делал все, чтобы загнанный зверек поддался доброму взгляду и принял светлую руку помощи.       Я металась меж двух огней. Он действительно был единственным, кто мог помочь мне сейчас. — На самом деле я знаю, кто может владеть информацией по этому делу. Этот тип явно не последняя фигура на шахматной доске.— под его чарами шрамы на сердце затягивались. — Только скажи, я сделаю для тебя все, что угодно. Только доверься… — мольба в голосе заставляла совесть прогрызать себе путь наружу.       Мне не хотелось подставлять под пули невиновного, это вовсе не его война и он не должен погибнуть во имя моей мстительной натуры. Собственная философия никогда не позволила бы мне распоряжаться чужой жизнью во свое благо и себе в усладу. Совесть и необузданный животный гнев сцепились в смертельной схватке и, хотя исход был неизбежно предсказуем, гнев все же дал возможность восторжествовать над собой. — Ты должен взять меня с собой на день рождения отца. — выпалила я.       Мятный взгляд задержался на моем лице на несколько коротких секунд и, развернувшись на пятках, Стайлс подошел к дивану, схватил плед и так же неожиданно возник передо мной вновь. С той же осторожностью и заботой, он укрыл мои плечи теплой накидкой. Я знала, что отказ мужчина бы не принял, и в любом случае все произошло бы так, как желал он, поэтому без лишних притязаний приняла этот жест. — Как это может помочь в твоем деле? Ты подозреваешь в этом моего отчима? — с отвращением выплюнул он последнее слово. — Не стану лукавить, я видела документы в твоем компьютере. Я думала сбежать и хотела узнать наше местоположение, но на глаза попались именно документы. — Ты хотела сбежать?.. — Думала сбежать, не хотела. — перебила я, четко подметив суть своих слов.       Стайлс ухмыльнулся и осторожно коснулся ладонью моей щеки. — Я думаю, на празднике твоего отчима могут быть люди, замешанные в этом деле. — продолжила я под его ласками. — И как ты узнаешь их? Чего ты ждешь от встречи с ними? — его глаза бегали по моему лицу, пытаясь нащупать точки. — Пока не знаю, я планирую действовать по обстоятельствам. — Гарри пытался найти подтверждение словам в моих глазах, и я дала, ему это.       Он не должен знать об истинных планах. Если все пойдет не так, как я того желаю, он останется вне подозрения. Ведь он и впрямь не будет знать, что я задумала. — Хорошо, — рукой он прогнал с лица навалившуюся усталость, — Мне нужно подумать, как быть с одеждой и косметикой для тебя. Не думаю, что «папаша» будет рад, если мы завалимся на праздник его жизни в драных шмотках и с босыми ногами. — Об этом поговорим утром. А сейчас, тебе нужно отдохнуть. — подхватив парня под руку, я посадила его на диван и укрыла пледом, что лежал на моих плечах.       Я натянула на обнаженное тело майку и также стремительно вышла из комнаты, погасив за собой свет. Еще пару минут в полнейшем одиночестве я стояла в пустом черном коридоре, привыкая к темноте и свыкаясь с мыслью о новых, стремительно развивающихся событиях. POV Стайлс       Прошлые сутки выдались настолько безумными, что и от пары бутылок граппы хмель едва мог завладеть сознанием. Последним же шагом к пропасти для меня стали рухнувшие стены безразличия Эрминии.       Под натиском страсти они пали передо мной, как и сама девушка. Хотя, нечто все же мешало ей полностью отдаться в объятия безрассудства и зайти чуть дальше, это лишь оттягивало момент.       Моим главным оружием всегда было высокомерие и дерзость. Женщины буквально валились с ног от моего шарма, а их спутники трепетали в ужасе.       Сейчас же нет необходимости манипулировать девичьим сознанием, Эрминия сама чувствует связь между нами. Я лишь дам время, чтобы она смогла убедиться в этом и поддаться искушению. Ее чувственные изгибы и сладостные речи медленно, словно свежий мед проникали в каждый уголок моей души.       Утро неожиданно скоро согрело комнату светом. Сегодня последний день, Мими в этом доме, а значит и последний рабочий день сиделки.       В утреннюю пересмену, женщины всегда открывали ставни после ночи и отправлялись готовить завтрак для Мими.       Чаще всего старушка завтракала с сиделкой, но изредка я просил приготовить завтрак на троих и присоединялся к их скромной компании. Мими всегда являлась для меня примером. Она и послужила тем самым толчком к борьбе с диктатором Фераньи. — Доброе утро, синьора. — бросил я укутываясь в одеяло, чтобы не смутить прислугу. — Доброе, синьор. Для Вас и Вашей гостьи готовить завтрак или Вы сами накроете на стол? — поинтересовалась немолодая итальянка. — Пожалуй, сегодня мы позавтракаем все вместе. Брюнетка утвердительно качнула головой и исчезла в дверях кухни. ***       Мими уже без труда могла справиться с завтраком сама. Ведь, с каждым днем ее организм привыкал к жизни без препаратов. И каждый ее шажок в самостоятельную жизнь радовал меня словно новая игрушка ребенка.       Женщина размешивала свой кофе с лимоном. Ее любимый напиток, от которого меня воротило.       Мими пока не могла самостоятельно передвигаться, да и речь ее еще достаточно сбивчива и непоследовательна. Но то, что мы имеем сейчас, совсем не похоже на то, какой она была месяц назад.       Сиделка допила свой утренний чай и отправилась в комнату Мими, готовить багаж для путешествия. А в дверях она столкнулась с сонной Эрминией, которая резво перебирала ножками к столу. — Доброе утро, синьорина Инганнамортэ. — Доброе утро, мистер Стайлс. Как Вам спалось на новом месте? — Недурственно, приятно, что Вы печетесь обо мне. — К урокам этикета я питала особую любовь, ввиду тому не рассчитывайте на большее. — легкая улыбка тронула ее губы.       Эрминия принялась с изяществом и аккуратностью поглощать завтрак. По всей видимости, и это она усвоила на любимых уроках этикета. — Сегодня последний наш день в этом доме. — стоило коснуться данной темы. — Почему? — ложка с кашей замерла на половине пути к губам девушки. — Мими улетает сегодня вечером. А мы отправимся на день рождения Маурицио. Нельзя сюда возвращаться после вечеринки, он точно проследит за нами. — И как в таком случае нам следует поступить? — Эрминия отложила приборы и сжала в руке горячий кофе. — Я уже позаботился об этом. — Хорошо, — недоверчиво бросила она и потянулась к нарезке лимонов, чтобы бросить дольку в свой кофе, — Ты уже узнал что-нибудь про стрелка? И не меньше того меня интересует, ищет ли нас мой отец и связывался ли ты с ним? — Давай по порядку, — усмехнулся я ее прыти, отхлебнув чая из фарфоровой чашки, — Я догадываюсь, кто мог быть заказчиком. Точно не знаю, кто был их целью, но могу предположить, все же я. Про Балтассарэ могу сказать лишь одно, он стал менее заинтересован в своем бизнесе, но никто точно не знает причину его беспокойства. Я не стал бы связываться с Инганнамортэ, иначе мог спровоцировать его. Твой отец в ту же секунду ворвался бы в этот дом и, лишь ему известны дальнейшие события. А вместе с тем, на нас вновь мог выйти стрелок и открыть охоту по живым мишеням. — Мне нравится, что ты продумываешь свои ответы. Я буквально чувствую, какую работу над собой ты проделал. — будто между делом призналась девушка.       Я слегка ухмыльнулся, подмигнул собеседнице, но именно ее мое нагловатое поведение не вгоняло в краску.       Эрминия обратила взгляд к Мими. Женщина не могла понять, кто стащил ее тарелку с лимонами. Тогда я подсказал девушке: — Подай ей лимонную нарезку, Мими уж слишком любит кофе с лимоном. Отвратительное пойло, хуже паленой водки.       Эрминия усмехнулась и подвинула тарелку к женщине. Мими удивленно вскинула брови и, завидев девчонку, заулыбалась. — Держите, вот, — обращалась Эрминия к женщине, — Я позволила себе украсть пару долек вашего лакомства.       — Она не ответит тебе, — расстроил я гостью, — Ее организм еще не до конца оправился от препаратов. — От препаратов? — переспросила она, — Она чем-то больна? — ее взгляд метался от меня к Мими. — Нет, она пережила страшную аварию. Это было давно и оказалось невыносимо больно для нее. Помимо физических увечий Мими получила психологическую травму и ей прописали сильнодействующие препараты. — я отхлебнул чай из любимой чашки. — Мне очень жаль это слышать. — Сейчас она уже не помнит, что произошло с ней. — оно и к лучшему, — Я знал эту женщину всю свою жизнь. Она была очень мудрой и сильной. Этакая железная леди. — вилкой я ковырял яичницу, вспоминая детство, — Много лет моя мать и Мими дружили. Она-то и познакомила их с Маурицио. — глубоко вздохнул я. — Как бы пафосно это не звучало, но я вижу, с какой любовью ты говоришь о ней. Твои глаза искрятся от одного ее имени. — Так и есть, — я бросил короткий взгляд на старушку, что уткнулась в свой кофе, — Раньше Мими была очень известна в Италии. Она владела здесь многими заведениями, а ее мнение было авторитетным в различных кругах. Она переняла бизнес своих родителей, когда ей едва перевалило за двадцать. И дела шли в гору, несмотря на юный возраст, прибыль росла, люди любили ее. А главное, она отказалась от незаконных дел. Вся ее работа была абсолютно легальной. Ее жизнь складывалась так, как некоторые могут лишь мечтать. Все, кроме личной жизни. И лишь к сорока годам, ей улыбнулась удача и на этом поприще. Молодой испанец свел с ума женщину, а этот бурный роман обсуждали все, кому не лень. Их любовь была такой яркой и стремительной, сомнений не оставалось, это навсегда. Вот только испанец наигрался с богатой женщиной и исчез также внезапно, как и появился. Он ушел, оставив после себя разбитое женское сердце и ребенка под ним. Мими не стала делать из этого трагедию, он была благодарна ему за ребенка и за жизненный опыт. Вот тогда удача улыбнулась женщине во второй раз. Ее полюбил не менее богатый итальянец. Мужчина принял ребенка Мими, как родного. Он любил их, что было мочи. Мими отдала мужчине весь свой бизнес, а для себя оставила лишь небольшой цветочный магазин в центре города, напротив текстильной фабрики. Ей было важно заниматься тем, к чему лежит душа. Но и в их счастье вмешался случай. Однажды вечером всей семьей они возвращались из загородного дома в особняк мужчины. Только прошел дождь, и трасса еще не успела высохнуть. Дело было на закате, солнце слепило водителя, отражаясь от влажной поверхности асфальта, как после говорили следователи. Машина вылетела с моста на подъезде к городу. — Ох! — вырвался из Эрминии вздох, она в ужасе прикрыла рот ладошкой.       Я перевел дыхание и взглянул на Мими. Женщина беззаботно пила свой кофе, наслаждаясь утренним солнцем. — В той аварии погиб ее несостоявшийся муж и маленький ребенок. — я в упор смотрел на собеседницу, — Мать говорила, что во всем виноват Фераньи. Он завидовал ей. И однажды, когда был пьян, чуть было не проболтался… — Фераньи? — перебила меня Эрминия, — Причем здесь он?       Истерический смешок вырвался из меня. Я запрокинул голову и выдохнул. — Маурицио Фераньи родной брат Мими. — с горькой усмешкой объявил я.