Исповедь

— А что же вы для себя ничего не попросили, лорд Адам? — однажды поинтересовалась Шира, прогуливаясь по садам вместе с братом теперь королевского гвардейца. — Для чего? Денег мне не нужно: стыдно просить золото за исполнение долга. Я все еще могу посещать некоторые собрания Малого совета, да и ваш братец в ближайшие несколько недель не будет злобно смотреть на меня своим оставшимся красным глазком. У меня есть вы — чего еще желать? — Мутон улыбнулся и взглянул на свою прелестную собеседницу. — Раз у вас есть я — пользуйтесь. Я могла бы вам что-нибудь обеспечить, — Морская звезда усмехнулась. Наблюдая за своим любовником после его возвращения, она замечала, как торжественно он выглядит, упоминая ранение Бриндена, как будто бы он сам был к этому причастен. Прекрасной леди хотелось в это верить. — Есть кое-что... Однако я не считаю вас обязанной. — Говорите, зачем тянуть? — Мы все знаем, что леди Элейна — больший профессионал в деле мастера над монетой, чем ее муж. А вы с ней как нельзя более тесно знакомы, ведь она вас воспитывала. Если вас это не затруднит, не могли бы вы нас познакомить? У меня есть пару вопросов, которые я не отказался бы задать леди Пенроуз. — В таком случае, мы с вами в верном месте, — Шира засмеялась. — Она постоянно здесь, никак не может перестать беседовать с придворными курицами. С вами ей будет гораздо интересней, пойдемте, — она потянула Адама за руку в сторону изящной беседки, перед которой кудахтала толпа молодых, наряженных во все цвета радуги дамочек. Среди них особенно выделялась экспрессивностью довольно взрослая женщина, полноватая, но сохранившая хорошие формы. Она была довольно красива и одевалась со вкусом, чего нельзя было сказать о ее множественных собеседницах — королевская кровь давала знать о себе. Ее серебристые волосы, служившие еще одним опознавательным знаком ее принадлежности к роду Таргариенов, были украшены яркой золотой прядью, обвитой вокруг ее головы подобно короне. — Леди Элейна! — радостно подбежала к ней Шира, нежно обнимая приемную мать. — Я так рада видеть вас! — Девочка моя, я искренне возмущена, что ты безвылазно сидела у себя в покоях и не показывалась мне! Что это такое, как это называется, м? — деланно нахмурившись, Элейна обняла Морскую звезду в ответ и погладила ее по макушке. Трое собеседниц леди Пенроуз поняли, что сейчас на них никакого внимания обращать не станут, и, фыркнув, удалились, завистливо оборачиваясь на прекраснейшую из женщин. — Я прошу прощения, у меня совсем не было настроения. Кстати говоря, леди Элейна, я хотела вас кое с кем познакомить. Лорд Адам Мутон — леди Элейна Пенроуз, — Шира притянула к себе любовника, и тот учтиво поклонился жене мастера над монетой. — Очень приятно, очень симпатичный мужчина, — будто бы все еще не замечая присутствия Адама, оценила леди Пенроуз. — Очередная твоя интрижка? Не думала, что ты со всеми подряд меня знакомишь, голубка. Твой брат вернулся не в целости и сохранности, я бы, будь я на твоем месте, с ним сидела. В конце концов, ради тебя он привез с собой эту победу, милочка, — когда она вспоминала о Деймоне Блэкфайре, ее тон становился заметно печальнее. Все же и его воспитывала она вместе со своей сестрой. — Он убил Деймона, леди Элейна. А лорд Адам исполнил все те мои пожелания, что были в его компетенции. Не хочу говорить о Бриндене. — И почему же? Бринден сделал все, что мог, даже если это не то, что ты себе навоображала. Мужчины, конечно, редко где нужны, вспомни хотя бы моего мужа, но в войне они понимают чуть побольше нашего, дорогая. Оставим им это дело, пускай развлекаются. А вы, лорд Мутон, с какой-то целью ко мне пришли? Или же эта непоседливая девица решила вас вытащить на встречу со мной? — Если честно, это действительно я попросил леди Ширу познакомить меня с вами, — наконец вступил в разговор Адам. — Я не застал вас на тех заседаниях Малого совета, где присутствовал, к сожалению. Дело в том, что у меня есть пара вопросов касаемо вашей деятельности, миледи, — он учтиво улыбался и никак не напоминал о своем присутствии во время ее монолога о ненужности мужчин. — Ох, я вечно об этом могу говорить, мальчик мой, — решив, что официоза довольно, леди Элейна не стала церемониться и перешла на «ты». — Какие именно у тебя вопросы? — Я слышала это сотню раз, если не больше, — засмеялась Шира. — Прошу меня извинить, — она отошла к беседке и села там, любуясь на мягкие волны, вальяжно перекатывающиеся по водной глади. — Ну что ж, во-первых, насколько мне известно, при вас королевская казна довольно успешно и в срок выплачивает долги Железному банку, да и в принципе — корона сама по себе богатеет. Конечно, Девичий пруд — не королевство, однако, чтобы преумножать богатства, чем я и собираюсь однажды заниматься, осев наконец в своей вотчине, нужно знать, как это делается. Элейна засмеялась, фамильярно похлопав Адама по плечу. Она обожала разговаривать с амбициозными молодыми людьми: ее забавляла их самоуверенность, но и кому не понравится беседовать с человеком юркого ума, готового работать и трудиться ради каких-то пусть и тривиальных, но целей. Она поведала Мутону основные принципы своей работы: правила, которым она неукоснительно следует, чтобы не приходилось каждый раз выдумывать новые способы для короны не обанкротиться. Монолог леди Пенроуз звучал довольно уверенно. Даже несмотря на то, что все свои тезисы она скрашивала обращениями вроде «голубчик», «мальчик мой» и прочими, что-то базовое она до Адама донесла. — Знаешь, дорогой мой, в твоем вопросе особой конкретики я не увидела, поэтому что добавить, не знаю. Но знаешь, что я еще могу тебе посоветовать? — когда ей, видимо, надоело посвящать молодого лорда в свои секреты, произнесла Элейна. — Самое главное правило — и житейское, и деловое — это всегда слушать, что тебе говорят, улыбаться и кивать, а потом делать по-своему. Знаешь, сколько раз мне муж велел составить отчеты по его неумелым заповедям? Я ему отвечала «да, милый, хорошо», а сама продолжала писать так, как я считаю нужным. И знаешь, за подобные отчеты его даже награждали, пускай Дейрон и знает, что это — не его рук дело. Если это касается тебя, твоей семьи, твоей работы, никогда не слушай чужих нотаций, только если сам не уверен, что советчик в этом поле хорош. Кто лучше тебя знает, что там у тебя в делах творится, а, мальчик мой? — Мне и вам теперь улыбнуться, кивнуть и сделать неверно? — засмеялся лорд Адам. — Я на это точно не обижусь, — Элейна шутку оценила. — Но имей ввиду, голубчик, пока в том, как обращаться с деньгами, ты не разбираешься, лучше и вправду попробовать сделать так, как рекомендуют. А дальше наберешься опыта и моим советам сможешь не следовать. Ширу я тоже этому на свою голову научила. А теперь она периодически делает явные глупости. — Разве так? На мой скромный взгляд, леди Шира — умнейшая женщина. — Так-то оно так, я и сама зачастую поражаюсь. Но мыслит она иногда однобоко и в основном руководствуется соображениями удовольствия, а не выгоды, на что и напарывается, — Элейна вздохнула с легкой усмешкой. — Вот ты вроде неглупый юноша, приятный собеседник, пока что ей с тобой интересно. Но она в любой момент может соскочить, и ты ее никогда не увидишь. Более того, даже я тебе ничем не смогу помочь. Тому же Бриндену не могу, хотя он для нее горы свернуть готов, и всегда был готов. А теперь он ей разонравился. Я надеюсь, когда придет время, она образумится и выйдет за него замуж. Все же для нее это лучшая партия: хорошее положение в обществе, недюжинный ум, да и сделает он ради нее что угодно. — А если она полюбит другого? — приподнял бровь Мутон. — Это не к ней. Вряд ли она полюбит кого-то, кроме себя. У нее слишком высокая планка, понимаешь? Именно поэтому я и прочу ей в мужья человека, которого она не любит, как и всех остальных, но который ей может и готов многое дать. Знаешь, я раньше сама его недолюбливала. Он всегда странным мальчишкой был, страшненький, идеи у него часто сумасшедшие, я вообще думала, что он блаженный. Оказалось, это полная противоположность моему брату. Как минимум, он не только не запирает свою невесту с сестрами в башне, но и позволяет ей развлекаться с кучей мужчин. — Зная леди Ширу, мне кажется, что это не он ей позволяет развлекаться с кучей мужчин, а она ему позволяет за этим наблюдать, — Адам ухмыльнулся. — Отчасти согласна, конечно же. Они с ним оба очень своеобразные, стоят друг друга. — А почему блаженный-то? — заинтересованно взглянул на леди Пенроуз Мутон. — Да он все бегал по замку, учителей ему никто не искал, пока Дейрон с чего-то этим не озаботился, ковырялся в каких-то своих непонятных делах, постоянно ходил побитый, а потом родилась Шира, и он из ее комнаты вообще не вылезал. Все Шира да Шира, сестренка да сестренка. Он вообще на ней помешался в свое время. Научился из дерева игрушки вырезать, ей постоянно дарил, ей они не нравились, а он продолжает и продолжает. Даже мне уже начали нравиться, у него неплохо получалось, а она капризничала. Думает, ладно: начал ей писать сказки и стишки. Получалось так себе, а он все пишет и пишет, пишет и пишет, как будто ему заняться больше нечем. Я вообще не понимаю, как он по учебе потом умудрялся прекрасно успевать с такой-то занятостью. Вообще-то он деятельный очень, трудолюбивый, правда, неудачливый больно. Но есть вещи, в которых его не превзойти. Я не помню в Малом совете такого профессионального мастера над шептунами, не помню, чтобы в мире бывал такой меткий лучник. Знаешь, про него столько говорят, что он колдун. Я бы уж это заметила. А он просто помешанный профессионал. Он готов пробовать много нового, за все берется, поэтому и находит то, что у него получается. А уж в этом настолько целеустремленного человека не сыскать во всех Семи королевствах. Мальчик мой, ты мне понравился, честно. Но я боюсь, что с ним соперничать тебе просто не стоит. Более того, Шира может отвергнуть тебя в любой момент: лучше не привязывайся к ней сильно. Но если твой корабль уже отплыл... Что ж, дерзай. Попытайся интересовать ее как можно дольше. Но будь готов к отказу, и не надо его принимать так уж близко к сердцу. Ты ведь слышал о дураках, которые со скалы бросались из-за того, что она их отвергла? — Много о чем таком слышал, но не переживайте, миледи, я вряд ли за ними последую. Шире наскучило сидеть одной в беседке, поэтому она вновь подошла к леди Элейне и Адаму. — Вы прочитали ему свою лекцию? Рассказали про «слушать, кивать и делать по-своему»? — она звонко засмеялась, снова обнимая леди Пенроуз. — А ты мне не дерзи, милочка, сама так постоянно делаешь, — Элейна улыбнулась и поцеловала Морскую звезду в лоб. — Что у тебя с Бринденом произошло, может, расскажешь все-таки? — Если нас оставят наедине, — она сверкнула глазами в сторону Мутона, — посплетничаем с вами немного. — Благодарю вас за урок, леди Элейна, — Адам поцеловал руку жене мастера над монетой. — Надеюсь, вы мне не откажете, если я попрошу разрешения воспользоваться вашей библиотекой, леди Шира? — Пользуйтесь сколько угодно, ступайте, — проводив взглядом уходящего любовника, Морская звезда наконец вновь повернулась на приемную мать. — Не хотела вообще об этом кому-либо рассказывать, но я думаю, что придется, и не только вам. Бринден унизил меня и оскорбил перед отъездом, — прокручивая в голове неприятнейшие воспоминания, она плотно сжала губы. — Девочка моя, он тебе сказал, что ты дурочка, что ли? — снисходительно поинтересовалась Элейна. — Я не хочу, чтобы вы над этим смеялись. Это на самом деле не то, про что я готова слышать ваши шутки, — голос прекраснейшей женщины Семи королевств помрачнел и понизился. — Он изнасиловал меня. Леди Пенроуз ахнула и закрыла рот рукой, взволнованно и опечаленно глядя в лицо своей воспитаннице. Неужели Бринден был на такое способен? Бринден, который терпел любые ее издевки и зачастую не мог даже дурного слова сказать своей любви? — Ты не обманываешь меня? — стараясь напустить на тон строгости, уточнила Элейна. — Я не стала бы про это врать! Думаете, мне очень приятно вспоминать о том, как двое его бугаев держали меня, чтобы сам он надругался надо мной?! — почти срывающийся в плач шепот не мог не убедить любящую леди Пенроуз. Она тут же прижала воспитанницу к себе и начала целовать ее нежное лицо, однако скоро остановилась и серьезно взглянула ей в глаза. — Из-за чего это случилось? Что ты сказала ему? Не мог же он просто так прийти и сделать это... — Я сказала ему, что он не заслуживает Темной сестры, что он урод, все такое. Рассказала, что проводила ночи с Эйгором. Он взбесился. Я думала, он знал об этом! — возмущенно фыркнула Шира. — Боги... Я верно предположила, что ты дурочка, — тяжело вздохнула Элейна. — Неужели ты не понимаешь, что он из-за твоих же унижений сорвался? Я всегда на твоей стороне, и сейчас также, он не имел никакого права это делать, но... Боги! — Он сам попросил высказать все, что я о нем думаю, — процедила Шира сквозь зубы. — Я не хочу больше в этом разбираться. Иди к любовнику своему, я схожу к Бриндену. Он просил прощения? — Пришел ко мне после пира, упал на колени и умолял, но я не собираюсь прощать его! — Еще более глупое решение, милочка. Я настаиваю на том, чтобы ты помирилась с ним и вела себя впредь аккуратнее. Повторюсь: я на твоей стороне, и он виноват перед тобой, но и у тебя рыльце в пушку. Мужчины все жутко импульсивные, ты сама знаешь! Так будь умнее! Все, иди. Подумай над тем, что я сказала. Рано или поздно вам придется обвенчаться, и тебе же будет лучше, если он так же продолжит задаривать тебя всевозможными вещами, бегать за тобой и делать все прочее, а не станет сидеть и страдать, боясь к тебе подойти. Будь умнее и выжми из него все, что он готов предоставить, и поверь мне, это гораздо больше, чем кто-либо готов. Ступай. — Я не выйду за него, — шепнула Шира, в расстроенных чувствах удаляясь из садов, все больше осознавая, что ее брат заплатил недостаточную цену за свои грехи и все еще незаслуженно получил сочувствие. — Войдите, — ослабшим голосом пригласил Бринден, услышав стук в дверь и голос леди Элейны. — У меня к тебе серьезный разговор, мальчик мой, — леди Пенроуз скрестила руки на груди и встала напротив кровати племянника. — Что за разговор? — слабо улыбнулся Риверс, поправляя свежую повязку на голове. — Я знаю, что ты сделал с Широй. Я искренне не понимаю, как ты мог до этого дойти! Как вообще можно было додуматься до такого! Идиот! Да, она наглая, дерзкая девица, но тебе к этому не привыкать! Уродливое лицо мастера над шептунами скривилось, и его взгляд опустился вниз — стыд сковывал его каждый раз, когда он хотя бы задумывался о любимой единокровной сестре. — Я себя не оправдываю, и я попросил прощения у нее. Единственное, что она сделала в ответ — поиздевалась надо мной со своим очередным... Любовником, — вздохнул Бринден, стараясь сохранить спокойное выражение лица. — Черт тебя подери, Бринден! Не надо мне рассказывать, что она сделала. Я сомневаюсь, что это равносильно твоему поступку. Следи за собой и за тем, чтобы твои бриджи не расстегивались, когда это совсем не надо! — Боги.., — Кровавый ворон закрыл лицо руками. — Я прекрасно понимаю, насколько виноват, я отдаю себе в этом полный отчет. Леди Элейна, пожалуйста, не нужно сейчас мне это все высказывать... Я сделаю все, что смогу, чтобы загладить свою вину. — Уж постарайся, если ты все еще хочешь на ней жениться, мальчик мой, — она тяжело вздохнула. — Ты не имеешь права прикасаться к женщине, если она того не хочет. Да, она и сама хороша, но тебя это не оправдывает. Ты должен молчать и терпеть, если любишь ее, — Элейна присела на край кровати рядом с Бринденом. — Как глаз? — Отвратительно, миледи. Жутко болит и чешется, а трогать нельзя, он и так постоянно гноится, — уставшим голосом, думающий совершенно о другом, он ответил. — Переживешь. Уж сколько уже пережил — это совсем мелочь, — она попыталась ободряюще улыбнуться, но без осуждающего сожаления смотреть на Бриндена не могла. — Переживу хотя бы ради прощения Ширы и мести Эйгору. Пожалуйста, передайте ей, что я хочу и должен снова ее увидеть. — Птенчик, я все понимаю, но женщин обычно следует впечатлять своей самоотверженностью, — она усмехнулась, но, взглянув на почти что синюю тонкую кожу Риверса, обтягивающую его тощее обессиленное тело, добавила: — Так и быть. Не обещаю, что она придет, но попробую убедить ее. — Доброго дня, мейстер Элфорд, — лучезарно улыбнулась Шира, входя в кабинет великого мейстера. Она облачилась в легкое платье, с трудом прикрывающее ее грудь, к тому же, невообразимо короткое: оно доходило лишь до середины икр. Любой давший обет безбрачия мужчина, конечно же, не стал бы оставлять это без внимания, и мейстер не стал исключением, с интересом разглядывая вошедшую красавицу. — Здравствуйте, миледи. Чем я могу помочь? Снова лунный чай? — Это конечно же, но, думаю, через недельку, — с подобного рода контрацепцией лучше было не перебарщивать. — А сейчас просто зашла. Я сейчас направляюсь к своему дорогому брату, раненному в бою. От макового молока он отказывается, чтобы сохранять трезвость ума, и я вот думала, может, у вас есть что-нибудь, что могло бы помочь ему. — Боюсь, в случае лорда Риверса хоть какой-либо эффект будет иметь только маковое молоко, травы попроще, знаете... Ничего не изменят, к сожалению, — пожал плечами мейстер, не отрывая глаз от Ширы. — Досадно, — вздохнула она, изображая на своем лице невыносимую печаль. — Может, хоть что-то? А что это за склянки? Морская звезда хлопала длинными светлыми ресницами, якобы просто осведомляясь о назначении симпатичных баночек, стоящих ровно в ряд на множественных полках. — Ну вот здесь яды.., — мейстер показал пальцем на полку неподалеку. К счастью или сожалению, рука леди Ширы с легкостью могла дотянуться до любой из этих емкостей. — Допустим, вот этот, — он взял с полки небольшую розовую склянку. — Он душит человека изнутри, и он умирает в страшных муках. Единственное достоинство этого яда в том, что его последствия очень легко распознать на трупе, а значит, можно скорее начать искать отравителя. — А эта, синяя для чего? — обаянию Ширы было слишком сложно противостоять. — Зачем вам об этом знать? — риторически спросил мейстер, усмехаясь в пышную седую бороду. — Этот прожигает внутренние органы человека, тоже обеспечивая ему ужасные страдания. — Вы не беспокойтесь, мне просто любопытно это все, мейстер Элфорд. Все же я наполовину лиссенийка, стыдно мне о таком не знать! — она игриво рассмеялась. Вольный город Лис, откуда происходила мать Ширы, славится своими ядами и борделями. И если про последнее, учитывая еженощные развлечения Морской звезды, она наверняка знала немало, то яды... — И то верно. Надеюсь, вы не собираетесь кого-то травить, — он глухо хохотнул в бороду. — Ну что вы! Куда таким заниматься женщине! — Как по мне, яд — это самое подходящее оружие для женщины. — Ну вообще-то главное оружие женщины — это ее красота, — она улыбнулась, слегка закусывая губу и поправляя платье. — И правда. Все-таки лучше придерживайтесь своего мнения. Кстати, про Лис. Недавно мне прислали небольшую порцию редкого местного яда. Знаете, я ведь и сам их произвожу, а такая штука нужна... Думаю, вы знаете, кому. Так вот моя задача теперь — исследовать его и опробовать. Противоядие, конечно, тоже выслали. Кто ж будет смертельные эксперименты ставить, а так его действие почти аннулируется.., — он достал с полки черную баночку. — И что же он делает? — После смерти жертвы его почти невозможно обнаружить. Моя задача также — выяснить, какие характерные особенности у умерщвленных этим способом тел. Его действие, как мне описали, выглядит подобно обычному сильному отравлению, но если отравление возможно вылечить и, следовательно, предотвратить смерть, здесь обычные лекарства не помогут. Разве что очень сильные, которые мы обычно не даем кому-то, кто съел очень несвежую рыбу или выпил слишком много кислого молока. — Как интересно! Шира продолжала строить из себя легкомысленную красавицу, все более отвлекая внимание мейстера, а когда тот отвернулся, чтобы достать какую-то непонятную емкость с лекарством от простуды, ловко схватила ту самую черную склянку и спрятала ее себе под тугой широкий пояс. Дослушав увлекательную лекцию занудного мейстера, она напомнила ему про лунный чай через недельку и удалилась на кухню, где захватила с собой кувшин дорнийского вина и мясной пирог. Что-то подобное она несла хворающему лорду Баттервелу, когда намеревалась переманить того на сторону мятежников. Затаившись где-то в укромном уголке, она разломила пирог на две части и вылила несколько капель яда на одну из них, а после снова сложила их вместе. Мастер над шептунами не имеет права не подозревать даже собственную сестру в попытке отравления, поэтому она надеялась сделать вид, что при нем же поделит пищу надвое и сама съест половину. В покои Бриндена ее снова пустили без вопросов. Она мягко, хоть и грустно, улыбнулась брату, а лицо того озарилось счастливейшей улыбкой, которую ей только доводилось видеть в жизни. — Моя любовь.., — нежно вздохнул Риверс, протягивая руку к сестре. — Я так ждал тебя. Пока ты не сказала мне ничего, я хочу снова попросить у тебя прощения за свой страшный грех. Прошу, поверь мне, что я никогда в жизни более не причиню тебе боль, сравнимую с этой или даже бесконечно малую. Я раскаиваюсь в том, что совершил, более искренно, чем ты можешь себе представить. Я не мог посметь... Прости меня, моя любовь, — он тяжело вздохнул. — Я подумала над этим, дорогой брат. Я прощаю тебя. Тем более, что ты достаточно искупил свою вину там, на поле. Я слышала, его теперь называют Краснотравным. Да, ты убил нашего брата и наших племянников, но... Я понимаю, что ты не мог иначе. Прости и ты меня, что я вела себя так с тобой, — она села на кровать рядом с ним и погладила его по дрожащей от волнения руке. — Я принесла тебе пирог и вина. Я даже выпью с тобой за наше примирение. Шира подошла к рабочему столу Бриндена, на котором после последней встречи Кровавого ворона с их венценосным братом стояло два бокала. Она налила в них немного вина и протянула один брату. Ему пришлось потрудиться, чтобы приподняться, усесться и взять вино. Морская звезда все еще не любила вино, но почему-то считала, что этот вечер вспоминать не захочет, одержимая впоследствии виной. Однако злобы и жажды мести в ней было больше, чем любви, поэтому ей казалось, будто бы иначе и она не может теперь. — За нас, — она подняла бокал и отпила немного, за ней последовал и Риверс. — И ты поешь этот пирог, судя по всему, обедал ты плохо, — она окинула взглядом стоявший недалеко на столе поднос с надкусанной в паре мест куриной ножкой и остальной нетронутой жареной птицей. Руки прекраснейшей женщины Семи королевств тоже задрожали, когда та достала из корзины пирог и изобразила, что разламывает его на две части. Отдав отравленный кусок счастливому брату, она съела свой, запивая его вином, которое стекало внутрь еще более неприятно, чем обыкновенно, казалось горше и тяжелее. — Я люблю тебя, — еле доедая свою половину, произнес Бринден, влюбленно оглядывая сестру. — И ты такая красивая, такая добрая... Я так благодарен тебе, что ты простила меня. — Ты забыл добавить, что я однажды стану самой лучшей леди в Семи королевствах, как ты раньше говорил, — она засмеялась, но, вспомнив о том, как лорд Кровавый ворон относился к ней в детстве, не могла не замолкнуть. Она смерила брата виноватым взглядом, а в ее разноцветных глазах выступили слезы. — Что случилось? — взволновался Риверс, глядя на помрачневшую Ширу. — Вспомнила о нашем детстве, — она шмыгнула носом и опустила взгляд. — Я люблю тебя, брат мой. Жаль, что раньше я почти не говорила этого. «Но ты должен умереть, даже не за меня, но за Деймона и его сыновей,» — твердил за нее в ее мыслях ее внутренний голос. — Я тоже люблю тебя, — Бринден рывком приблизился к сестре и обнял ее, целуя в щеки и шею. В глазу у него потемнело, но он нисколько не считал, что делает это зря. Шира обернулась на него, оглядела его уже испачканную гноем и кровью повязку, раскрасневшееся от вина и хронического жара от воспаления лицо, и коротко поцеловала его в тонкие губы. — Я вернусь позже. Отдыхай, мой милый брат. Кстати, — уже подошедшая к двери Шира вдруг остановилась и задумалась. — Я думаю, мне следует поблагодарить тебя за все то хорошее, что ты сделал мне. Спасибо, Бринден. — Я... Не стоит, — он улыбнулся и покраснел еще сильнее, теперь уже и от смущения. Только захлопнув за собой дверь, она бросилась в темный коридор и, закрыв лицо руками, разрыдалась, то ли жалея о том, что натворила, то ли просто растрогавшись. Однако через пару минут она взяла себя в руки, убедив себя в том, что если Эйгор не отомстил память Деймона, она поступила верно за него. С трудом отдав хозяина беспокойному сну, разум Бриндена не спешил угомониться. Голова кружилась, будто бы Кровавый ворон выпил уж много чего идентичного своему прозвищу по цвету, со лба стекал холодный пот, рана не переставая пульсировала, отдаваясь кислой болью по всему лицу и конечностям. Он спал довольно крепко и долго, но все это время ворочался по мере сил, постанывал и даже пару раз почти всплакнул единственным оставшимся глазом. Но когда он хоть ненадолго погружался в глубокий, пропитанный соленой влагой сон, ему снилось то, что единожды он уже видел, — его гадкое прошлое. Бринден с Широй были довольно близки с детства, что очень удивляло придворных, ведь она с рождения отличалась неземной красотой, а его внешность многих отпугивала и становилась поводом для издевок со стороны самых смелых. К примеру, таких, как Эйгор. Эйгор был всего на пару лет старше Бриндена, почти ровесник Деймону, но был не по годам физически развит, был гораздо крепче и статнее своего красноокого брата. Если Бринден всегда был тощим, казался измождённым, чуть ли не изморенным голодом (что отчасти было так, потому что в раннем детстве, не в силах переносить периодические поражения и побои, он иногда отказывался есть, надеясь умереть от недоедания; однако, к счастью или к несчастью, каждый раз вскоре оставлял эту затею), то Эйгор напротив: он был гораздо выше многих сверстников, обладал широкой мощной грудью и сильными, но стройными ногами. А также Эйгор не был уродом. Его лицо, мужественное и правильно слепленное, не вызывало отторжения у людей вокруг. Не сказать, что он был писаным красавцем, как, к примеру, Деймон, но от воина этого вообще-то и не требуется. Эйгор был харизматичен, уверен в себе, силён и неглуп. Бринден мог дать ему фору только в последнем, но так как, особенно в детстве, все мальчишки мечтают о том, чтобы стать великими рыцарями и полководцами, его никак не радовала эта «девчачья» прерогатива: быстро выучив к семи годам три языка, в истинно-мужском воспитании успехов он делал довольно мало, и даже правильно управиться с тренировочным мечом для него было настоящей проблемой. Что касается внешности, как уже было упомянуто, Бринден имел довольно (если не сказать слишком) некрасивые черты лица: небольшие красные глазки, чрезмерная бледность, присущие таким, как он, альбиносам, и отвратительно портящее и так неприглядную картину родимое пятно на всю правую щеку и половину шеи. Эйгор, ненавидящий его с самого детства, любил называть братца Крысенышем, отказываясь признавать, что у него есть хоть какое-нибудь другое имя, хотя другие склонялись к птенчику или чему-то наподобие из-за характерной формы родинки. Сам по себе Эйгор был не так уж и жесток, но так как презрение к Бриндену было чуть ли не главной его заботой в отрочестве, всю злость и обиду он предпочитал срывать именно на дохлике-Крысеныше. Да, тот был гораздо слабее и несколько младше, но именно этот аспект рыцарской чести Эйгора мало волновал. Бринден в упор не понимал, пока Эйгор сам не объяснил ему в очень неприятной обстановке, за что его так ненавидит старший брат и почему с ним никто не водится, ведь ничего такого он вроде бы никому не сделал. Задумываться не заставляли разве что обзывательства уродом и демоном — они хотя бы явственно намекали, что люди вокруг смеются над его внешним видом и одновременно боятся его из суеверности. Но Эйгор его не боялся и, если честно, не будь в рождении Бриндена одного важного обстоятельства, возможно, даже не считал бы его таким уж потешным и мерзопакостным. Обстоятельство это заключалось в следующем. Их отец, Эйгон Недостойный, имел множество женщин, но он сам особенно выделял отношения с девятью из них, среди которых были Барба Бракен, мать Эйгора, и Милесса Блэквуд, мать Бриндена, которую предыдущий король как раз и предпочел уроженке Стоунхеджа. Вражда между этими двумя домами началась, казалось, с зарождения жизни в мире, никто не помнил, с чего и почему, но заочно любые члены этих семей друг друга ненавидели всей душой. Также Эйгон говорил, что Милесса была его самой любимой женщиной, хотя ни к Бриндену, ни к его родным старшим сестрам-близнецам, Гвенис и Мие, особенно теплых отцовских чувств никогда не испытывал. И мало того, что Блэквуд заняла место Бракен в постели правителя. Пока Недостойный относился к Барбе с теплотой и вожделением, если выражаться приличным языком, он успел назвать холмы на бракеновской территории рядом с границей между соседствующими Рэйвентри и Стоунхеджем в честь груди пышной девицы — Барбиными сиськами. Однако когда его благосклонность снискала худенькая Милесса, Барба из зависти назвала ее плоской, как мальчишка. В защиту размеров груди новой любовницы Эйгон, недолго думая, переименовал холмы в Сиськи Мисси и передал их Блэквудам. Такой беспрецедентный территориальный дележ стал последней каплей в чаше ненависти Барбы, а потому Эйгор чуть не с ее молоком впитал это же чувство и к Милессе, и к ее уродливому сыну, которого, несмотря на все прекрасное отношение к Мисси, недолюбливал и их отец. А холмы эти Блэквуды и Бракены до сих пор называют по-разному. Однако если бы Бринден так и продолжал расти беззащитным, ненужным, пугливым мальчиком, то он бы не превратился в самого страшного человека в Семи королевствах, а так и остался бы Крысенышем. Любому из нас бывает нужна помощь, и ему косвенно эту помощь оказала Шира, будучи еще младенцем. Когда девочка только родилась, леди Элейна тут же забрала ее себе. Эйгон не стал бы воспитывать ни одного из своих детей (Деймоном-то он заинтересовался только после его личного успеха), а мать Ширы, лиссенийка Серенея, разрешаясь от бремени, погибла. Леди Элейна любила детей. На момент появления Морской звезды на свет у нее уже было четверо, к тому же, и Деймона воспитывала преимущественно она. Все же опыта в деторождении и воспитании у нее было побольше, чем у сестры, так и не познавшей собственного мужа и родившей от другого короля. Так что такая славная малышка помешать ей никак не могла, и никто не препятствовал ее участию. Бриндену было шесть. Его сестра только родилась, а по Красному замку уже начали ходить слухи о том, что это в будущем самая красивая девушка на всем белом свете. — Но ведь она бастард! Ее красота точно проклята! — завистливо фыркала одна из придворных куриц. — Ну, белобрысый птенчик тоже наверняка непрост. Станут колдунами, — поддакивала ей такая же недалекая подруга. Мальчик заинтересовался тем, что его новая сестрица столь миловидна. Над ним все, кроме Эйгора, издевались в основном из-за уродства, так почему бы не доказать, что даже несмотря на это, он сильнее? Однажды вечером, решившись, шестилетний юнец разбил стакан, который служанка, не вымытый даже, принесла в его покои, и положил в карман великоватых бриджей самый большой кусок стекла. Его смущение не было так заметно из-за огромного красного родимого пятна, да никто и не пытался заглянуть в его лицо, поэтому он беспрепятственно подошел к покоям леди Элейны и спросил у стражников позволения постучаться. — Да не пустят тебя, малец, — хохотнул один из рыцарей, хлопая тяжелой рукой Крысеныша по плечу. — Там такая красота лежит, что ты возьмешь и ослепнешь. Надо оно тебе? Иди гуляй. — Она мне сестра. Я хочу видеть сестру, — Бринден поднял голову и принялся пепелить взглядом грубого стражника. Тот невольно сглотнул слюну и выдохнул. — Ладно-ладно, пусть леди Элейна решит, стучись, — воин сделал шаг в сторону. Мальчика вполне это устроило. — Ах, это ты, Бринден? — более или менее приветливо улыбнулась женщина, на самом деле не так уж и довольная его видеть, открыв дверь. — Решил проведать сестренку? Мальчик кивнул. — Вы же позволите? — его сердце бешено колотилось. Он не совсем представлял, как сейчас планирует убить девочку, но чувствовал, что должен и этот момент постепенно настает. — Конечно. Пойдем, я вас познакомлю. Леди Элейна провела Бриндена в детскую, где никого из ее родных чад не было: кто-то уже жил отдельно, а кто-то просто гулял до заката. И лишь в маленькой уютной колыбели дремала Шира. Когда он перегнулся за борт кроватки, желая внимательнее рассмотреть, чего же у него нет, что есть у нее, девочка распахнула свои большие глаза и уставилась на брата разноцветным взглядом. Крысеныш внимательно окинул ее взором и понял, что не ненавидит ее. Она так мила, и она почти улыбается ему, не гонит его и не плюет ему вслед. И как он только мог намереваться убить такую прелестную, такую хорошую сестру? Но ведь если она будет блистать, его будут считать еще худшим уродом! Он опустил руку в карман, как только леди Элейна на секундочку отошла, и вытащил на свет осколок, оглядев сперва стеклышко, а потом снова повернув взгляд на сестру. Когда Бринден представил, что сейчас она будет вопить и истекать кровью, он крепко сжал ладонь со стекляшкой в ней и сам поморщился от боли. — Черт.., — шепотом выругался он, посмотрел на порез и почувствовал, как глаза начинают наполняться солоноватой горечью. Бринден выронил осколок и заревел навзрыд, виня себя в только что оставившем его намерении. Шира ведь не виновата, что другие желают ему зла. Как и он не виноват, что Эйгон за несколько лет до его появления на свет выбрал Мисси вместо Барбы, а ведь это всегда было его главным утешением. Услышав всхлипы и сдавленные звуки рыданий, леди Элейна тут же вбежала в детскую, обнаруживая кровь, стекающую с ладони мальчика, и размазанные по всему лицу здоровой рукой слезы. — Ну-ка, мальчик мой, иди сюда, — вздохнула женщина, притягивая Бриндена за плечи к себе и поглаживая правой рукой по белесой макушке. — Что стряслось? Где ты тут порезаться умудрился, герой? — Я не могу сказать, — Крысеныш, а он сейчас и вправду ощущал себя в полном соответствии с кличкой, данной Эйгором, уткнулся лицом в живот леди Элейны. — Ну голубчик, ну подумай сам: я тебя осуждала, ругала когда-то, что ли? Не стану и теперь, даю слово, — она присела на корточки перед мальчиком. — Ну же. А это вылечим, — она как ни в чем не бывало улыбнулась потерянному Бриндену и пока, вынув платок из кармана домашнего платья, попыталась остановить кровотечение у пока не состоявшегося убийцы. — Я.. Я х.. хотел сделать ей плохо, — с новой силой всхлипнул парень, крепче зажмуривая глаза. — В каком смысле? Для чего? — Элейна удивилась, но все же старалась не подавать разозленного вида, чтобы не спугнуть каявшегося мальчика. — Она... Она такая прек.. прекрасная, такая красавица, а я... Я просто от-от-отвратительный, Крысеныш, урод, демон и девчонка, — на этой реплике он совсем уже сорвался. — Ну мальчик мой, последнее, может, не так уж и плохо, — усмехнулась Элейна. — Но а что тебе с того, что они так называют тебя? Какая вообще тебе разница, как они считают? Знаешь, пойдем-ка, мальчик мой, — Элейна несколько изменилась в лице, хватая его за руку, и он очень испугался, но бояться было нечего: она лишь подвела его к зеркалу и направила лицо Бриндена прямо на его собственное отражение. — Зачем это? — попытался отвести мелкие алые глазки Крысеныш. — Ну для начала ты должен убедиться, что не так уж ты и плох, как тебе кажется. Они многое преувеличивают. К примеру, гляди, — леди Элейна провела мягкой ладонью по пояснице Бриндена, — ты где-нибудь здесь видишь такой лысенький розовый длинный хвост? — Н..нет... — Превосходно, голубчик, вот и порешили, что до крысы тебе еще далеко. Про демона я даже говорить не буду, а если те ребята, непонятно почему считая тебя девчонкой, будут и обращаться с тобой соответствующе, проси их, чтобы дарили крупные красные алмазы или рубины, они прекрасно подойдут к твоим глазам. Дорогой ты мой, пойми, что все нужно уметь повернуть в сторону, подходящую тебе, и тогда ты останешься в выигрыше, а не те, кто считает, что это они одержали очередную победу. Например, если ты плохо показываешь себя в качестве мечника, возьми лук. Если ты в принципе не делаешь успехов в подобных искусствах — к черту! Ищи в себе другие таланты! Придумай что-то, чего не могут они, и однажды все увидят, как ты можешь быть хорош. — Но ведь... Красивее я не стану, и это все равно будет отталкивать других, — хоть Бринден и не скрывал сомнения в голосе, он все же обнадежился словами Элейны. — Молодой человек! Где это видано, чтобы такие умные мальчики вообще задумывались о том, красавцы они или нет? Посмотри хоть бы и на это пятно: это не уродство, а особенность. Другие народы сами украшают себя рисунками, потому что считают это красивым, а у тебя от рождения на лице изображен... Вроде красный ворон. Вот и цепкие когти, — нежным прикосновением пальца леди Элейна обвела то, что по форме отдаленно напоминало птичьи лапки, — а вот и крылья. Смотри на это не как на недостаток, а как на преимущество. Ты другой, но это не значит, что ты во всем хуже своих братьев и сверстников. Понимаешь меня, белоснежка? — она старалась сохранять на лице приветливую улыбку, хотя и все еще сомневалась, стоит ли вообще заниматься ребенком, который в свои шесть уже планирует убийства. Но доброе слово и кошке приятно, да и Бринден вроде подуспокоился и даже с интересом, как в первый раз, разглядывал свое отражение. — Пообещай, что придумаешь, как себя проявить. Мне кажется, ты смышленый парень. И попробуй заботиться о Шире. Если будешь с ней заботлив и добр, она станет тебе подругой на всю жизнь. И Бринден почти полностью следовал ее советам. Он действительно решил обучаться стрельбе из лука и через некоторое время начал обходить по результатам в этом занятии Эйгора, что не могло не тешить самолюбие Ворона, уже не Крысеныша. Ненавидящий его старший брат продолжал так же обидно называть его, но постепенно Бринден начал находить в себе смелость пресекать это, по первости почти цитируя леди Элейну, а после уже даже не собираясь распинаться в объяснениях. Кстати говоря, сама леди Элейна, поподробнее расспросив Бриндена о его конфликтах со сверстниками, была порядком удивлена, что Деймон, с юности прославленный исключительной благородностью, не пытается защищать красноокого мальчика. Поэтому она серьезно поговорила с будущим Блэкфайром, намекнув, что из-за внешности не стоит предосудительно относиться вообще ни к кому. Тот был пристыжен и публично попросил прощения у Бриндена, пообещав в качестве извинения даже какую-то помощь. Обижаться на Деймона было невозможно, ведь любой юнец королевства хотел бы хоть иногда общаться с ним, поэтому бывший Крысеныш тут же его простил, благоговейно взирая на его величественно возвышающуюся фигуру. А вот Эйгор мириться не собирался. Слишком сильно за эти несколько лет его жизни взросла в нем ненависть к Бриндену. Да и у последнего она, зародившаяся достаточно быстро, была не слабее. И за то, что Ворон через некоторое время перестал быть мальчиком для битья, Эйгор решил отомстить ему, выплеснуть на нем всю свою злобу, хотя бы и в последний раз. Этот случай Бриндену было так неприятно и тяжело вспоминать, что даже в бреду его разум не воспроизвел этого. Возможно, просто горячка не была такой сильной. Однако, не произойди этого события, он не стал бы из просто Ворона кровавым. Бриндену было семь-восемь, когда он начал выпрашивать у Элейны медяки и приплачивать пугливым сыновьям служанок за то, что те доносили до него слова и планы Эйгора. Сначала такие меры были обусловлены страхом перед тем, что тот самый случай повторится. Но для поддерживающего хорошие отношения с Деймоном сына Барбы Бракен продолжать так активно издеваться над белобрысым младшим братом было бы чревато конфликтами с самым желанным другом столицы. Все же после разговора с дорогой ему леди Элейной Деймон стал внимательнее и добрее относиться к эдаким козлам отпущения, за это тоже его впоследствии полюбит простой народ. Поэтому, поняв, что опасности со стороны Эйгора ожидать больше не нужно, Бринден решил приставлять поочерёдно этих мальчишек следить за теми, кто его интересовал. Он получал некоторые ценные сведения об их жизни и, шифруя, записывал в толстую тетрадь, чтобы, возможно, однажды использовать. О таком своем хобби он не рассказывал никому, кроме подрастающей Ширы. Следуя совету леди Элейны, он действительно постоянно навещал младшую сестру, дарил ей какие-то безделушки, фальшиво пел у кровати и обещался защищать, хотя сам не знал, как. Пусть она была и мала, но благоразумием отличалась с ранних лет, да и просьбы заботливого по отношению к ней братца все-таки выполняла. По крайней мере, тайны точно хранила. Через пару лет платить по медяку каждому из дюжины его недошпионов Бриндену надоело, да так и казне недолго разориться. Он придумал действовать проще. Будучи на порядок сообразительнее почти любого из придворных подростков, Бринден имел прекрасное представление об их суеверности. Поэтому, когда доносчики возмутились долгой неуплатой, Ворон спокойным рассудительным тоном объявил им, что, мол, денег стало мало, и за каждое поручение награду будет получать только тот, кто отличился сильнее остальных. А если остальные будут халтурить, наказание себя долго ждать не заставит. Какое именно наказание — Бринден пока не придумал. Но его «наемники» точно решили, что это обязательно будет связано с его якобы демонической сущностью, колдовскими чарами или чем-то в таком духе. Но, избалованные парой медяков за каждое задание, простолюдины стали работать гораздо эффективнее, надеясь, что именно им достанется поощрение. Со временем количество личных почти что шпионов Бриндена увеличилось в десяток, или даже два десятка раз, и система работала уже по другим, тоже разумным и практичным правилам, однако уже более зрелым и продуманным. Да и последствия от знаний, полученных с помощью этой сети, становились все более и более серьезными для любого, кого заставали врасплох за неугодными беседами или подозрительными делами. Никто, естественно, даже не мог предположить, за кем стоит столь занятная, пускай и маленькая структура. Из-за усиленного ощущения постоянной слежки мало кто стал осмеливаться произносить вслух потенциально неверные слова, а простолюдины, кто и являлся основной мишенью Бриндена в силу принадлежности основной доли его разведчиков, и вообще молчали в тряпочку. Впервые помочь в чем-то интересном не лично Бриндену сеть смогла через пару лет после коронации Дейрона II Доброго, когда Ворону было всего четырнадцать. Хоть ныне покойному, погибшему по глупости за день до Битвы на Краснотравном поле Квентину Боллу было обещано место лорда-командующего Королевской гвардией, новый правитель об этом будто бы забыл, и неудивительно, что Файрболл не желал мириться со сложившимися обстоятельствами. Один из мальчишек Бриндена, сын какого-то рыцаря, нечаянно услышал, что один из близких знакомых Квентина обсуждал со своим товарищем, как новоиспеченный лорд-командующий начал внезапно хворать. Паренек даже не подозревал, что в этих словах было заключено. Но Бриндену все стало ясно сразу: так как лорд-командующий если и слег, то буквально с утра, ведь сплетни о его болезни еще не успели разойтись, пусть его персона не так волнует болтливых дам, что, собственно, взаимно. И если эти двое оба знают о хвори, значит, вероятно, они за ней и стоят. Поразмыслив, Бринден пришел к выводу, что дело может быть именно в Квентине Болле, однако, не имея тому прямых доказательств вместо догадок, не мог бы доказать его причастности. На следующий день одного из нерадивых заговорщиков не стало, а другой мучался кровавым поносом еще по меньшей мере неделю. Не без помощи поваренка, получившего за это целых три медяка. Но лорду-командующему требовалось противоядие, а хилого оруженосца с родимым пятном на половину лица никто не послушает. Никто, кроме его венценосного единокровного брата, к которому Бринден и пожаловал ближе к ночи, уже после того, как удостоверился в исполнении своими людьми приказа. — Дейрон? — он заглянул в королевские покои. — Тебе что-то срочное нужно, Бринден? — не отвлекаясь от какой-то отчётности, ответил правитель. — У меня есть, что сообщить. — Не томи же, — Дейрон вздохнул, но все же обернулся на младшего брата, приветливо ему улыбаясь. — Лорд-командующий Королевской гвардией не простыл, а был отравлен приспешниками сира Квентина Болла. Причастность самого Болла я доказать не могу, но насчет тех людей я имею прямые подтверждения в виде их собственных слов. Они тебе уже ничего не скажут. Один уж точно. Другой, может, позже. То, что с ними случилось... Это был я. Если ты считаешь мое дело незаконным, лишь прикажи — я забуду об этом. Но я посчитал, что имею право платить этой монетой, по сути, возможным изменникам. Суди меня сам. Но я пришел просить, чтобы лорду-командующему принесли противоядие от того средства, что медленно убивает с симптомами обычной простуды. Я считаю, что если Его величество поставил на чью-либо должность человека, то так тому и быть. Слово монарха не может быть подвергнуто сомнению нигде, кроме как на Малом и Великом советах, либо лордом-десницей, либо если король сам просит совета. Дейрон оглядывал младшего брата удивленным взором и искренне поражался ему. Неужели такой юный, он уже избрал себе такое дело? И, видимо, не только избрал, но и успешно справляется. — Бринден, я... Что ж, я очень удивлен. Я сейчас же пошлю за противоядием. И как же давно ты занимаешься... Подобным? — Шесть или семь лет. Правда, это первый сколь-нибудь значимый для короны прорыв. Но если ты не запретишь мне, я продолжу и сумею принести еще много пользы, дорогой брат, — Ворон держался очень серьезным и гордым, хотя иногда в тоне его речи и проскальзывала просящая нотка. — Я лично выражаю тебе благодарность за содействие государственным делам и не считаю, что, тем более, раз ты играешь на моей стороне и отчасти для меня, ты должен лишаться возможности реализовать свою систему. Я разрешаю тебе продолжать свое дело. В качестве благодарности за разоблачение покушения на жизнь лорда-командующего, я готов представить тебя к награде, но, думаю, все же непубличной пока что, финансовой. Лично от меня. — Не смею настаивать на этом. Но если корона может себе это позволить, мне нужно десять золотых драконов медяками и оленями, — сказав это, Бринден слегка покраснел. — И новый лук. — С удовольствием позволит, — усмехнулся Дейрон. Действительно: пара сундучков с этой мелочью вскоре ожидала Бриндена в его покоях, да и новый лук Дейрон ему вскоре вручил. Прося оружие, Ворон никак не думал, что король так раскошелится: лук был сделан из чардрева и украшен множественными изящными резными картинами. Это оружие так и осталось с Бринденом на долгие годы, храня в себе память о столь важном событии. Этим оружием и был убит Деймон Блэкфайр. До смерти тогдашнего мастера над шептунами никто так и не мог понять, причастен ли он был к внезапным нападениям на некоторых потенциальных изменников. В конце концов, это было его прямой обязанностью, но, видимо, справлялся он с ней гораздо хуже уродливого юнца-бастарда. Когда он погиб (кстати, очевидно не насильственной смертью: Бринден не стал бы прочищать себе дорогу в законную власть незаконными методами. Более того, он вообще не собирался когда-либо занимать этот пост, намереваясь оставить свои игрища на правах увлечения), Дейрон сам выдвинул кандидатуру Бриндена на роль нового главного шпиона, хотя тому на тот момент было всего девятнадцать лет. И до сих пор он успешно восседал на своем посту, постоянно совершенствуя разросшуюся шпионскую сеть. После этого становления его сон резко перешел на описание их с Эйгором поединка, все было документально точно, как вдруг, в момент, когда клинок пронзал левую глазницу Бриндена, картина сменилась снова, и тот, слыша одновременно женский смех и плач, на протяжении целой вечности лицезрел черную склянку, стоящую на третьей сверху полке какого-то малознакомого ему шкафа. Вдоволь этим налюбовавшись, Бринден нашел в себе силы проснуться, глубоко и звучно вдохнуть и проблеваться в ночной горшок. — Стража! — ослабленно, но громко позвал он. — Срочно бежать за противоядием от черной склянки, которая стоит в том шкафу наверху. Великий мейстер знает. И срочно позвать служанку, я не могу нюхать это весь день! Если я подохну от запаха блевоты, отвечать будете головой все без исключения! Весь следующий день слухов о смерти Бриндена не разносилось. О таком не могли бы забыть или умолчать: каждый житель Семи королевств вздохнул бы с облегчением, узнав о гибели мастера над шептунами. Лорд Адам видел волнение Ширы, даже спрашивал у нее, в чем дело, однако она молчала и постоянно уходила из покоев, внимательно следя за тем, что говорят в садах и в самом Красном замке. Но ничего. Он не умер, сделала логичный вывод она. Это и разозлило ее, и обрадовало. Бринден не умер. С одной стороны, она была счастлива, что ее жестокая задумка провалилась, но как, если великий мейстер сказал, что яд этот очень сильный, а отличить его от обычного отравления почти невозможно? И если они догадаются, что это яд, арестуют ли ее? Что с ней теперь будет? С другой же, помешавшаяся на идее справедливости в отношении Деймона, она все еще не могла оставить братоубийство почти безнаказанным. Она не стала навещать Бриндена и сегодня — слишком ей не хотелось смотреть в его единственный проницательный алый глаз и понимать, что он подозревает ее. А если и не так, то она — знала, и признаваться в своих намерениях ей не хотелось. Поэтому она отправилась к Его величеству. — Дейрон, мне нужно с тобой серьезно побеседовать, — загробным голосом начала она, пепеля взглядом короля и всем своим видом настаивая, что дело неотложное. Его величество попросил свою жену на время оставить их вместе и в ожидании посмотрел на сестрицу. — Что случилось? Ты все еще хочешь, чтобы я отнял у Бриндена Темную сестру? Или что? — он вздохнул и сложил руки на груди. — Мне плевать уже на этот меч. Абсолютно плевать. Я хотела бы рассказать кое о чем, что сделал Бринден перед отъездом. — И что же? Пообещал тебе постараться не убивать Деймона, а потом сделал это, потому что был обязан? — Дейрон закатил глаза. — Это тоже. Но я не об этом пришла поведать, — Шира злобно смерила брата взглядом. — А о чем? О том, что он якобы сам себе выколол глаз, чтобы его пожалели? Что он сам и Краснотравное поле выдумал, только бы убить Деймона? — Нет! Успокойся! Хватит меня подозревать во лжи! — воскликнула она. — Я не подозреваю тебя во лжи, а понимаю, что ты преувеличиваешь в худшую сторону все, что бы он ни делал! — Он изнасиловал меня, Дейрон! А двое его стражников держали меня, пока он это делал! — она хотела прокричать это, но ее могли услышать те, кому не следовало. — А может быть, и это ты преувеличила? Я едва ли готов поверить тебе полностью. Бринден любит тебя, прими это уже и смирись с этим. Хватит пытаться испортить ему жизнь своей клеветой, — король решил, что тревога все же была ложной. — Да как ты смеешь.., — ее лицо раскраснелось от обиды, и она, не сдержавшись, отвесила пощечину Его величеству. — Шира! Что ты позволяешь себе?! — Я позволяю себе требовать защиты от насильника и братоубийцы! — Шира, возьми себя в руки. Я не стану обвинять его в этом преступлении, если у меня нет доказательств. Я не вижу на твоем теле ни синяков, ни чего-то подобного, да и много времени прошло, сестра. Если вдруг это правда, просто забудь об этом и лучше вспомни, как ты одеваешься, как ведешь себя по отношению к нему и все остальное. — Я требую правосудия, — железно сказала Морская звезда, не страшась глядеть королю прямо в глаза. — Мне велеть его оскопить? Я не стану, Шира. И в Дозор я его не отправлю. И не казню. — То есть тебе все равно?! Тебе все равно, что он бесчинствует, позволяет себе что угодно? Почему? — Он прекрасный мастер над шептунами, он предан короне, он умен. Он нужен государству. И в том, чего он не делал, я не собираюсь его обвинять по твоей глупой прихоти. — Откуда тебе знать, что он делал, а что нет?! И какое он право имеет в принципе прикасаться к женщине без ее разрешения? Король вздохнул и потер лоб пальцами. — Хорошо. Когда он придет в себя, мы с тобой вместе пригласим его сюда и выслушаем, что он скажет. Я верю, что со мной он максимально честен. — Хоть что-то! — она закатила глаза и фыркнула. — Если он не струсит и признается, ты можешь не отрезать ему его «достоинство» и не отправлять в Ночной дозор. Я считаю, что следует выслать его из Королевской гавани. Пускай поживет у своей мамаши в Рэйвентри. Раз он тебе так нравится в качестве шпиона, пускай остается на должности, пиши ему письма и передавай поцелуйчики, я не против. А если ему надо будет вернуться, пускай за мной ходит Королевский гвардеец и еще несколько стражников, я не хочу снова оказаться в том самом положении. Раз он это сделал единожды, может сделать и снова. Если я прощу его, я соглашусь выйти за него замуж, и тогда наказание будет считаться отбытым. Тебя это устраивает? Я хочу оградить себя от опасности, а не «испортить ему жизнь» или обеднить Малый совет, избавив его от жестокого самодура. — Я надеюсь, что до этого не дойдет, — мрачно выдохнул Дейрон. — Так и быть. Если он подтвердит факт преступления, я накажу его так, как ты сказала.