Исповедь

Она лежала на кровати не в силах сдвинуться с места, униженная, измученная. Она рыдала во весь голос, но никто на свете не слышал ее плача. Шире было больно, страшно, плохо. Ни один человек в мире не мог бы причинить ей боль большую, чем только что доставил ей ее любящий и страдающий единокровный брат. Он был единственным, от кого она не ждала такого предательства. Теперь она была готова бы простить и его увиливания от прямого ответа, и его назойливость, она была готова отказаться от некоторых своих самых жестоких издевательств, лишь бы этого не произошло. Но из песни слов не выкинешь, и теперь леди Шира Морская звезда, прекраснейшая женщина на всем белом свете, лежала опустошенная на кажущихся каменными простынях, насквозь пронизанная болью душевной и физической. Она винила себя, ненавидела Бриндена и не ждала помощи и сочувствия. Однако вскоре жертвенный дурман покинул ее мысли, и она могла думать лишь о том, как однажды отомстит брату-уроду. Та любовь, что теплилась в ней к лорду Кровавому ворону, жесточайшему человеку Семи королевств, ущербнейшему ее брату, испуганно забилась в самый дальний угол ее еле бьющегося сердца. Бринден трусливо шагал прочь от покоев, недавно ставших местом его ужаснейшего преступления, не оборачиваясь и еле сдерживая настойчиво проступающие слезы. Его стражники не произнесли ни слова. С одной стороны, они наконец взглянули на обнаженную и обесчещенную Ширу, о чем мечтал любой мужчина, с другой — они удерживали ее, пока ее насиловал их начальник. Члены Вороньих клыков были рыцарями, хорошими воинами, превосходными лучниками, и они были готовы выполнять любой приказ лорда Риверса. Но разве рыцари не должны защищать женщину? Быть может, и должны, но только не от лорда Кровавого ворона. — Лорд Бринден.., — подал басистый, почти комично испуганный голос один из стражников. — Вам нужно взять еще вещи?.. Или что-то сделать?.. — Послать за мейстером, — внезапно осипшим голосом велел Риверс. — Он... Он узнает, поймет, что там такое случилось... Не поздоровится.. — Не поздоровится тебе, щенок, если ты сейчас же не побежишь к мейстеру! Ты хочешь, чтобы моя сестра умерла? — сердце Бриндена колотилось так быстро, как никогда ранее. Он действительно полагал, что это могло убить Ширу. — Нет, милорд, я сейчас, — стражник подорвался с места и начал искать мейстера по всему Красному замку. Заняв чем-то остальных своих людей, Бринден спустился в подземелье и, стыдливо спрятавшись в самый темный угол, наконец разрыдался, звучно всхлипывая и утирая лившиеся рекой слезы. «Ты должен бежать к ней, упасть ей в ноги, целовать их и молить о прощении,» — убеждал его внутренний голос, у которого еще оставалась совесть. «Она унижала тебя всю жизнь, и она это заслужила!» — противоречил тому зов гордыни. Риверс просидел там, казалось, целую вечность, не видя возможности сделать верный выбор. После такого греха правильного решения просто не было. Он поднялся на тощие ноги и замахнулся рукой, желая избить стену из острых камней, переломать себе костяшки пальцев, изуродовать себя еще больше — он это заслужил. Но он струсил. «Я лучник. Мои руки понадобятся королю,» — убедил он себя, прикрывая лояльностью нежелание испытывать боль лишний раз. Он не пошел к ней и не стал признавать перед ней свою вину. Единственный раз в жизни, когда он действительно был просто обязан это сделать, он отказался от этой мысли и вышел из подземелья. Зареванный, лорд Кровавый ворон добрался до своей личной повозки, так и не осмелившись обернуться на замок, где сейчас мучалась его любовь. Тем временем лорд Адам Мутон также должен был отъезжать, но проститься с леди Широй он смог только теперь. Он почти что прибежал к ее покоям, надеясь снова позаигрывать с ней, наобещать ей великих побед и глупо пошутить. Однако ворвавшись в ее комнату, он обнаружил окровавленную, вопящую от боли и унижения Морскую звезду, не способную даже шелохнуться. — Леди Шира! — он рванулся к ее постели и припал к ее рукам, целуя их и крепко сжимая, показывая ей, что он здесь, рядом, и не уйдет, пока ей это не будет нужно. — Что с вами стряслось? Я могу помочь! Послать за мейстером?! — Он... Он.., — ее голос сорвался с новой силой и превратился в крик. — Кто он? Кто? Я убью его, я сделаю с ним самые страшные вещи, я отомщу за вас, моя леди Шира, я обещаю! — в панике Адам не знал, что еще можно было сказать. — Бринден... Ублюдок... Я ненавижу его! — Я отомщу за вас, я пообещал, мне плевать, что мне потом будет за это. Вы мне верите? Верите? Но что теперь мне сделать? Вам нужна помощь, леди Шира! — Не нужно мейстера. Я не хочу, чтобы хоть кто-то знал о том, что мой брат изнасиловал меня, — спустя несколько минут, немного прийдя в себя, получив поддержку Адама, тихо ответила Морская звезда. — Хорошо. Поверьте, если это понадобится, эта тайна умрет со мной. Но помощь вам нужна. Одно мгновение, я здесь, миледи, я вас не покину, — Адам коротко поцеловал ее пальцы и выглянул из-за двери. — Фред! Отправляйся в город и ищи повитуху. Срочно! Тот кивнул и на всех парах убежал исполнять приказ. — Леди Шира, она сделает все, что сможет, а затем умрет. Никто не узнает о вашей беде. Пока я с вами. Хотите, я не поеду сейчас на битву? Я нагоню войска, это ничего страшного. Сейчас главное — вы. Я буду с вами, — Мутон укрыл свою любовницу чистым одеялом, валявшимся неподалеку на полу, и сел рядом с ней на кровать. Больше она ответить не могла, только прильнув к так нужному ей сейчас Адаму и вновь всхлипывая. Он тоже больше не говорил, лишь поглаживая Ширу по растрепанным, окрашенным багрянцем волосам. Вскоре в покои постучались. Надеясь, что Фред вернулся так скоро, Адам выглянул и увидел Великого мейстера. — Лорд Риверс послал меня сюда, сказал, леди Шире нужна неотложная помощь. Пропустите, — сухим приказным тоном велел он. — Передайте лорду Риверсу, что от него леди Шире никакой помощи не нужно! — рявкнул Адам и захлопнул дверь перед носом мейстера. Тот постоял и подождал немного, но потом равнодушно ушел. Все же тратить силы на придворную даму, с которой ему так никто и не объяснил, что произошло, он не имел никакого желания. — Вот урод!.. Он считает, что поступил оправданно и благородно, прислав мейстера. Видимо, о том, что без него он бы мне и не понадобился, он позабыл. Выблядок, идиот, мудак! — озлобленным шепотом кляла Шира брата. — Я... Не знаю, можно ли спрашивать о таком, но... Как это произошло? Однажды я припомню ему об этом, я надеюсь, что очень скоро. — Я хотела отослать его прочь. Рассказала ему о том, что спала с Эйгором. Я думала, он знал об этом, а оказалось, что даже шпион из него убогий! — Я ни в коем случае не осуждаю вас, не считаю вас виноватой в том, что он не в состоянии удержать штаны застегнутыми, но... А для чего было ему знать об этом? — Я желала дать ему понять, что никогда не буду принадлежать ему, что всегда будут мужи более достойные, чем его страхолюдное существо. Теперь я в этом убедилась еще крепче. Не хочу больше об этом говорить, — резко отрезала Шира, вздыхая и закрывая руками лицо. — Простите меня. Я никогда больше не спрошу вас об этом. Милая, дорогая леди Шира.., — Адам сочувствующе, нежно провел пальцами по скрещенным на лице кистям прекраснейшей женщины. Фред отыскал повитуху так скоро, как только смог. Она постаралась помочь и дала рекомендации, подобные тем, что приходится давать женщинам после тяжелых родов. По велению Адама она не задала ни единого вопроса касаемо произошедшего, а когда Фред якобы вызвался проводить ее, умерла в темном дворе Блошиного конца от его меча. Фред себя за это, конечно, винил, он понимал, что эта повитуха просто знала больше, чем ей полагается, но приказа своего лорда он ослушаться не мог. Адам пробыл в Королевской гавани еще три дня, пока Шира сама не убедила его в том, что ей полегчало и дальше она справится сама, а правый фланг долго ждать своего командира не будет. Морская звезда была мрачной, точь в точь как ее белобрысый брат, когда стояла рядом со своим преданным любовником из Девичьего пруда в конюшне, провожая его на битву. — Я буду ждать вас, — грустно улыбнулась она ему. — Удачи. Лично вам. — Благодарю вас, леди Шира. Поверьте, уж я-то вернусь. Уши глохли от хоровых воплей, слышных, казалось, из любого уголка мира, лязг железа отдавался по всему телу мерзким звоном, а солнце садилось, делая поле, и так залитое кровью на фут под землей, ярко-алым. Битва длилась уже несколько часов. Сколько людей погибло — пересчитать не смог бы самый внимательный мейстер. Десятки, сотни, тысячи, и скольким же еще предстояло умереть сегодня? Принц Мейкар с лордом Хейфордом, новоиспеченным десницей, с лояльной стороны — и напротив них Деймон Блэкфайр и Эйгор Риверс. Эти четверо полководцев находились в самой гуще месива, не страшась смерти в борьбе за тех, кто был для них истинными правителями. Лорд Хейфорд погиб. Авангард лорда Аррена был разбит. Принц Бейлор так и не подошел с войсками Дорна и Штормовых земель. Превосходство мятежников было очевидным, и почти никто не надеялся повернуть удачный исход событий в сторону Дейрона Доброго. Никто, кроме лорда Кровавого ворона. Это восстание уже забрало у него самое дорогое, что у него было — леди Ширу, любовь всей его жизни, и теперь проиграть означало потерять любой смысл в своем выборе. Решение было принято, и потери Ширы стоила только победа во имя истинного короля. Деймон Блэкфайр сошелся в поединке с рыцарем Королевской гвардии. Они бились не меньше часа, а казалось, не меньше десятилетия. Мало кто мог хоть на десятую долю сравниться с Претендентом в фехтовании, но гвардеец не сдавался, пускай он и выдохся, пускай был изранен, он всеми силами старался остановить обладателя Черного пламени. Лорд Кровавый ворон со своими лучниками наблюдал за происходящим издалека. Возвышенность была неудобной, находилась слишком далеко, но следить за ходом сражения было удобно. Он видел уставшего Деймона, он видел полумертвого гвардейца, сражавшегося с ним, он видел бесстрашного Эйгора, видел и ненавидел каждого человека, сражавшегося на этом поле, алом от крови и согревающих, но распаляющих злость солнечных лучей. Его внимание приковал правый фланг. Видя знамена Мутонов и других домов Речных земель, он убедился, что лорд Адам здесь, и он тоже намерен победить. Его войска были зажаты между тысячами рыцарей-союзников слева, колоссальной армией противников спереди и крутой грядой справа. Эта полоса холмов гордо возвышалась, роняя тень на речноземельные войска, которые бы прикрыли своим массивом подступы к гряде и не дали бы забраться на нее сопернику, надеющемуся поразить Вороньих клыков. — Зайти на гряду справа и отстреливать паршивцев. Их лучники слишком далеко, к нам не подберутся, — отправив таким образом несколько сотен Вороньих клыков на место, Бринден с парой собственных стражников задержался и, с горечью сглатывая тяжелую, как булыжник, слюну, осмотрел поле битвы, возможно, в последний раз. Победа была за мятежниками, но оставался последний шанс, и шанс этот был в руках лорда Риверса. Поднявшись на гряду самому, он вышел вперед и достал стрелу из великолепного колчана — тоже подарка короля. Стрела из чардрева сама по себе стоила целого состояния; отряд Бриндена был вооружен дороже всех остальных. У каждого по чардревному луку, многослойной куртке по колено, шлему, должному защищать голову и при этом не ограничивать обзор. У Бриндена же на поясе висела еще и Темная сестра. Он не намеревался бросаться в бой и использовать ее по прямому назначению. Это был скорее оберег, призванный уберечь Кровавого ворона и вернуть его в столицу. Чардрево — священно в вере в Старых богов, вере его материнского дома. Бринден окинул печальным зорким взглядом свой лук. Пусть он и не знал ни Старых богов, ни Семерых, он в самой-самой глубине души надеялся, что хоть кто-нибудь из них не даст ему ошибиться. Из того, что ему рассказывали о его матери, которую он ни разу в жизни не видел и которая так никогда и не ответила на его многочисленные письма, она была очень набожна. «Если она и помнит обо мне, пускай помолится,» — грустно усмехнулся он, подумав, и поднял лук. — «Мне.» Лучника лучше было не сыскать во всех Семи королевствах, и Бринден знал, что даже без помощи богов или колдовства не промахнется. И теперь в его руках было завершить Восстание Блэкфайра. Поединок Деймона с гвардейцем завершился, когда последний упал на окрашенную во все тона красного почву. Блэкфайр был слишком благороден, чтобы не наказать своим людям оттащить соперника, целиком ставшего по его милости кровоточащей раной, к мейстеру. Деймон огляделся, и его взгляд пересекся со взглядом его единокровного брата, целящегося... Куда? Лук был направлен не на Претендента, а чуть правее, туда, где... Нет! Не успел Деймон понять, что собирается сделать его красноокий брат, стрела была уже выпущена прямо в старшего сына Блэкфайра. Она пронзила его плечо, и тот с громким воплем повалился на землю, еще секунду назад полностью уверенный, что вернется с поля битвы живым и ни разу не раненным. Деймон ужаснулся, и невольно из его прекрасных лиловых глаз брызнули слезы. Всего на секунду поддавшись смятению и ужасу, он вскоре бросился к сыну. Молния не бьет в одно место дважды. На отцовскую любовь Деймона и был подлый расчет лорда Кровавого ворона. Бринден знал, что тот не бросит старшего сына и наследника в беде, как не бросит и любого другого из своего доброго десятка детей. Сейчас, после того, что он сделал с Широй, Риверс чувствовал себя мерзким чудовищем, окутанным кромешной тьмой, и если о благородстве ему невозможно заикаться, а остановить мятеж можно только обманом и хитростью, он сделает это, не потеряв абсолютно ничего. Чести у него уже просто не было. Деймон стремительно опустился на колени рядом с сыном и начал звать на помощь, чтобы вместе с гвардейцем оттащили к мейстеру и его наследника. Однако долго кричать и рыдать он не мог: Бринден снова прицелился и попал своему единокровному брату-мятежнику прямо в голову. Лорд Кровавый ворон был теперь быстрее, точнее и страшнее молнии. «Прости, Деймон. Прости, Шира,» — вздохнул про себя Бринден, не чувствуя особенной вины. Он продолжил наблюдать за местом гибели брата. Через пару минут к лежащим в обнимку трупам подбежал второй сын Деймона, выхватил Черное пламя и ринулся в бой, надеясь вдохновить армию и не дать ей развалиться. Однако последняя стрела братоубийцы настигла и его. «Братоубийца,» — это слово отдалось в голове Бриндена колокольным звоном. Один из воинов мятежной армии подбежал к трупу совсем еще юного мальчишки и поднял Черное пламя, тут же помчавшись в сторону Эйгора Риверса, единственной оставшейся надежды. Тот поднял клинок у себя над головой, и уже собиравшиеся обратиться в бегство войска частично продолжили сражение, не желая быть казненными просто так после стольких потерь. Почти все из них потеряли здесь друга, брата, отца, и, даже не ожидая уже победы, жаждали отомстить за своих близких и за великого Деймона Блэкфайра. Однако бежавшие были в чем-то правы. Лорд Бринден увидел подходящую с тыла к рассыпающейся армии восставших пару десятков тысяч людей во главе с принцем Бейлором. Поняв, что война проиграна, Эйгор больше не видел смысла сдерживать себя и удерживать армию. Пусть бегут. Пока он мог, он решил мстить. Жгучий клинок не зря звался так. Он был прекрасным мечником, уж точно лучшим, чем его младший страхолюдный братец. Эйгор резко повернул коня влево и поскакал в сторону гряды, на которой стояли Вороньи клыки. Всю возвышенность невольно охраняли люди лорда Адама Мутона, поэтому старший Риверс отдал приказ прорвать оборону в наиболее близком к мятежной армии месте, однако после убийства всего пары человек речноземельное войско отступило назад, будто бы специально пропуская Жгучего клинка к Кровавому ворону. Как только Эйгор с несколькими сотнями своих людей проскакал на возвышенность, войско снова сомкнулось плотными рядами. — Стреляйте в клячу, — прорычал Бринден, окидывая алым вздором разъяренного брата. Лучники абсолютно не ожидали, что Эйгор вообще проберется на гряду, и после приказа окончательно запутались, целясь в самого Жгучего клинка, который умело увиливал от стрел. — Не в Эйгора, сукины дети! В его клячу! — отчасти напуганный, но больше разозленный, орал Кровавый ворон на своих людей еще громче. Не довезя всадника всего несколько десятков ярдов до Бриндена, лошадь рухнула замертво, роняя Эйгора, который после этого перекувырнулся несколько раз в траве, но резво встал на ноги и обнажил теперь его Черное пламя. Бринден поднял руку, давая сигнал Клыкам, чтобы те стояли смирно и не пытались повлиять на исход поединка. Он слишком ненавидел Эйгора, чтобы не быть готовым победить. Он был уверен в поражении брата, пускай и уступал ему во владении мечом: удача сегодня явно была на стороне Кровавого ворона, и его гордыня затмевала ему взор. — Ого, как благородно! — ухмыльнулся Эйгор, идя навстречу Бриндену. — Мой братишка уже накрысятничался сегодня? Сколько же в тебе уродства! Воспользоваться любовью Деймона, чтобы убить его! Крысеныш, — прошипел он старое прозвище, данное им младшему брату. — Хочешь выплеснуть на меня свою последнюю злобу? Ты повержен. Никто не сомневался, что так и будет, — Бринден передал свой лук и колчан со стрелами одному из воинов и вынул из ножен Темную сестру, с ненавистью глядя в фиалковые глаза Эйгора. — Ты действительно считаешь, что так хорошо натренировался в фехтовании? Тебя же в рыцари посвятил Дейрон из жалости, какой из тебя мечник? Ты трус, а не воин, — тот усмехнулся, стоя в пяти ярдах от неподвижного брата. — Иди ко мне, Крысеныш. Больно не будет. Эта кличка возрождала в голове Бриндена бессчетное количество болезненных воспоминаний и жестоко жалила его в самое сердце. Его алые глаза загорелись новым пламенем, и он не мог больше сохранять самообладание. Бринден уверенно сделал несколько шагов в сторону брата, замахиваясь клинком на него. Тот совершенно спокойно заблокировал удар, и на его вечно сухом лице проскользнула мерзкая ухмылка. — И это все? Неумеха, — Эйгор ненавидел Кровавого ворона как никогда сейчас, но, намереваясь убить, хотел перед смертью посмотреть на него униженного, а не просто парой агрессивных ударов изрубить его тело в клочья. — Подсасываешь Дейрону, наверное, поэтому он тебя и жалеет, двигает. И ты посмотри: неужто Темная сестра в руках у моего Крысеныша? Ну да, да... Ничего, кроме женского меча, в руках не удержишь. Но давай. Порази меня. Бринден рыкнул и снова набросился на брата с ударами, однако Эйгор ловко отразил каждый из них. Он решил заставить Кровавого ворона выдохнуться, упасть на колени, а затем убить, отмщая Деймона. — А помнишь, Крысик, как ты от меня голый по Блошиному концу бегал? — Жгучий клинок наконец нанес первый собственный удар, но Бринден смог защититься. — Заткнись! Предатель, урод! — Ну ты же так уверен, что я умру сегодня. Дай мне повспоминать тебя на твоем законном месте, — Эйгор не выражал никаких эмоций на своем мужественном, сухом и жестком лице. — Ты умрешь, потому что ты дотронулся до той, кто по праву моя! Мне теперь нет дела до твоих трусливых издевательств. Я сильнее тебя, Эйгор! — вопил Бринден, прилагая бесконечные усилия для того, чтобы атаковать брата. — Ох, а так и не скажешь, что сильнее. Тебя даже баба поднимет. Кушать больше надо было. А что до Ширы.., — Эйгор нанес новый удар. — Кто тебе такую глупость сказал, что она твоя? Веришь всякому бреду, а потом обижаешься. Тогда и ты умрешь еще и потому, что трахал ее. Ах, да, совсем забыл... Если, конечно, можно сказать, что той крохой, что там у тебя, ты ее трахал. — Заткнись! — выплюнул Бринден, не останавливаясь. Он устал очень быстро. Уже через несколько минут наносить удары было невыносимо трудно, но он не останавливался, уверенный в победе и возмущенный тем, что она не достается ему легко, а Эйгор все продолжал напоминать Риверсу о том, что никакой он не Кровавый ворон, а всего лишь жалкий Крысеныш. Вскоре, совсем изможденный, Бринден чуть не плакал, вспоминая все то, что сделал ему Эйгор, и видя, что он уже не в силах отомстить. Но он не мог проиграть. Заметив, что Кровавый ворон совсем ослаб, Жгучий клинок вдруг начал наносить удары один за другим, напирая на брата и как будто экзаменуя его внимательность. Первый раз в этом поединке кровь пролилась из правого плеча Бриндена. Черное пламя рассекло его куртку и искрой впилось в тонкую бледную кожу, но Риверс не выпустил из руки меча и не проронил ни писка, все еще стараясь обороняться. Однако это уже было бесполезно. Через пару минут Бринден, не выдержав напора, споткнулся и повалился в пока еще зеленую здесь траву. Неужели вот она — его смерть?.. Брат, который всегда в этом ему клялся, а остальных обещаний не сдерживал? Неужели сдержит это? Увидев поражение начальника, Вороньи клыки без приказа стали заряжать свои луки, желая защитить командующего, и четверо из них самоотверженно направились в сторону поваленного на землю Кровавого ворона. А Эйгор умирать никак не собирался, по крайней мере, пока не отомстит. Он быстрым движением руки занес меч над Бринденом, надеясь раскроить его уродливую голову, и направленно ударил, однако Кровавый ворон из последних сил дернулся и почти увернулся. Конец Черного пламени впился в его левый глаз и оставил вместо него уродливую дыру, наполненную кипящей кровью и какой-то отвратительной жижей, и рваную тонкую полоску разрезанной кожи. Эйгор напоследок злобно пнул еще живого брата, лежащего покалеченным лицом в жирной почве, и снова занес над ним меч, чувствуя на губах горький вкус желанной победы. Но двое людей Бриндена оттолкнули его, и остальные двое подхватили командира, оттаскивая его и закрывая собой. Взбешенный, Эйгор замахнулся и резко пронзил одного из преданных Бриндену людей, который оттолкнул Жгучего клинка, мечом. — Я вернусь за тобой, Крысеныш, слышишь?! Вернусь за тобой, трус! И ты не умрешь иначе, как от моей руки! — прокричал напоследок Эйгор, а после зигзагом отбежал к своим людям, увиливая от пущенных в его сторону стрел, и забрал коня у одного из них, направляясь в сторону лагеря изменников. Теперь он должен был позаботиться об оставшихся детях и вдове Деймона Блэкфайра и увезти их подальше от Вестероса, где по мановению руки, да, еще живого Кровавого ворона их попросту перевешают. Бриндена перевернули на спину, и он беззвучном крике грязной ладонью прикрыл свою рану, осознавая, что теперь наполовину слеп. Сейчас его даже изгвазданная грязью, лошадиным дерьмом и плодородной землей одежда не смущала так, как обычно. Пару секунд смиряясь с этим, он громко завопил от боли, и из оставшегося глаза полились горячие слезы. — За ним! В погоню, идиоты! Если он сбежит, отвечать будете головой! Блядь! Черт! Сука! — его просто трясло от ненависти и боли, он даже не до конца понимал, что кричит, но пара человек действительно поскакала за Эйгором. Бринден этого уже не знал. Сквозь слезы оставшимся глазом он глядел на выкрашенное багрянцем небо и считал, что вот-вот сдохнет. «Что будет с Широй? Что я наделал..,» — невольно проскользнули в его голове мысли. Теряя сознание, он представил Рэйвентри, где никогда не бывал. Местное чардрево привиделось ему таким реальным, и из самой гущи черных воронов, слетевшихся на него ночью, на него зорко глядел белый ворон, преследовавший леди Блэквуд, сверкая черным как смоль глазом. Тоже одним. Война была выиграна, мятежники обратились в бегство, были пленены или убиты, лорд Кровавый ворон лежал в шатре в бреду уже второй день. Он то беспокойно спал, то приходил в себя и дико вопил от боли, выкрикивал какие-то бессвязные слова, обращенные то к Шире, то к Дейрону, то к Эйгору. Судя по всему, они приходили к нему духами и глумились над ним и его позором. И пускай в здравом уме Бринден понимал, что он — герой, завершивший Восстание Блэкфайра, в бреду ничего, кроме вины и стыда, он не чувствовал. Вокруг лорда Риверса постоянно ошивалась целая армия мейстеров, которые промывали рану и пытались останавливать периодически возобновлявшееся кровотечение, а его шатер охраняло по десятку Вороньих клыков, с трепетом и страхом ожидая новостей о гибели командира, которого им не удалось уберечь, пусть и по его собственной воле. Прикрывая Эйгора, его люди вступили в схватку с Клыками, которая хоть и продлилась недолго, но успела унести жизни полусотни лучников, хоть и державших меч лучше своего начальника, и оставить ранеными еще столько же. С десяток покалеченных Клыков лежало в одном небольшом шатре, расположенном неподалеку от места обитания бредящего Кровавого ворона, и об этом узнал лорд Адам Мутон. После столь фееричного поединка между братьями-Риверсами множество слухов поползло по лагерю. Люди в страхе, но с интересом перешептывались об их словесной перепалке, и Адам как наяву слышал звучный, басистый голос Эйгора, обсыпавшего оскорблениями младшего брата, которого Адам ненавидел теперь почти так же, как и сам Жгучий клинок. Он слышал, как тот упоминал и какое-то, судя по рассказам Ширы, мифологическое мужское достоинство Бриндена, и то, как тот еще мальчиком нагишом куда-то бегал от Эйгора, и что-то еще. Но ругательства Жгучего клинка так или иначе постоянно бывали заглушены звуками сражения, а разузнать, что же такое лежит в корне противостояния уродца и лучшего друга Деймона Блэкфайра, было очень любопытно. К тому же, если Адам с точностью перескажет, как Эйгор унижал Бриндена, Шире, у нее почти наверняка поднимется настроение. Жгучий клинок бежал, он не мертв, а Бринден ранен, благодаря... Об этом уже было чересчур много сказано. Лорд Мутон вальяжно, в приподнятом настроении ввалился в шатер с ранеными Клыками. Пара человек лишилась руки, кое-кого ударили мечом в живот, остальные отделались ушибами и небольшими ранениями. — Вам что-то нужно, милорд? — рявкнул раздосадованный и взволнованный воин, только что потерявший три пальца на правой руке и, соответственно, место в отряде. — Да я просто так зашел, поговорить, — приветливо улыбнулся ему Адам. — Любопытно просто, что же там произошло на гряде. — Не ваше собачье дело, милорд, — тяжело вздохнул бывший лучник. — В конце концов, это ваши войска пропустили этого мерина, — он даже говорил почти как его командир. — Я не имею права бессмысленно жертвовать сотнями своих людей, сир, да и потом, этим вынужденным маневром я отделил армию изменников от последнего их полководца, благодаря чему они разлетелись как мухи, — равнодушно пожал плечами Мутон и подошел к теперь однорукому юному воину, лежавшему в самом углу шатра. Судя по всему, его напоили маковым молоком, потому что он тихо что-то мямлил и мысленно был явно далеко отсюда. — А судьбами других людей жертвовать имеете право? Знали бы вы, с каким трудом каждый из нас попал в отряд, и одним мановением вашей поганой руки почти все здесь будут прогнаны прочь! Черт бы вас подрал! — ругался двупалый воин, но Адам его уже совсем не слушал. Мутон просидел с ними пару часов, пока действие макового молока на голову бедного юноши не стало проходить. — С добрым утром, — сладенько улыбнулся ему лорд Адам, тихо здороваясь. — Хотя, сейчас вообще-то уже глубокая ночь, все ваши собратья уже спят, десятые сны видят. А вы чего проснулись, сир? — Позовите мейстера, — скорчился от боли парень, попытавшись культей схватиться за мучительно болевшую голову, но через пару секунд промедления осознал, что после локтя у него теперь ничего нет. — Мне больно. — Я знаю, сир, знаю. Но вы не переживайте. Позову, с удовольствием позову. Спросить только кое-что хотел, — Адам достал из ножен свой кинжал и покрутил его в руке. Юноша расценил это как угрозу и немного испугался. — Что вы хотели? — прохрипел он. — А расскажите мне, как сир Эйгор Риверс оскорблял вашего командира. Что он ему говорил? — Я не буду повторять эти лживые слова. Лорд Бринден — герой, — упрямо и гордо произнес парень. — Ну что ж вы так боитесь его... Сами видели, трусить не стоит. На мечах ваш герой бьется так себе. — Зато он великолепный лучник и командир, а также то, что битва выиграна, — его заслуга! — Сир, поймите, не хочу вас обидеть, но в отряде, где он великолепный, по-вашему, командир, вы место уже потеряли. К тому же, это же ваша работа... была, защищать лорда Риверса. А сейчас непонятно, покинет он нас или нет. Ваша вина, согласитесь. — Я старался защитить его! Я отдал за него руку! — юноша стыдливо отвел глаза и зажмурился, сдерживая слезы. — Помогла ему ваша рука? Незаметно, сир, незаметно... Если выживет, отправит вас на плаху, если не выдумает что похуже. Да и к тому же... Чего вам, в вашем теперешнем положении, стоит просто рассказать мне о поединке? Я вот и сам много что слышал, допустим, знаю, что лорд Кровавый ворон голышом бегал от Эйгора, а то, что хрен у него так себе, это вообще всем известно, — Адам пожал плечами и стал протирать кинжал. — Ничего подобного не было, милорд! Я не стану вам ничего плохого про лорда Бриндена говорить. Он мне как отец! — юноша даже всхлипнул. — Ну какой из него отец, сир? — Он взял меня в отряд, хотя мне тогда было только семнадцать, и из своего кармана оплатил мне уроки грамоты, чтобы я писал за него письма. И я не собираюсь предавать его доверие. — О каком вы доверии говорите? Он не стал бы доверять человеку, который рассказывает первому встречному о том, что пишет письма за него. А если я у вас спрошу, что за письма? — мальчик перепугался еще сильнее. — Ну что же вы так, неинтересно мне про его переписки спрашивать. Я лишь хочу узнать, что ему говорил Эйгор. — Принесите макового молока, — процедил сквозь зубы юноша. — Оно вам не понадобится. Сами понимаете, раз я много что слышал своими ушами, я могу просто рассказать лорду Бриндену, что это вы мне поведали, — больше всего на свете мальчик не хотел, чтобы лорд Кровавый ворон считал его предателем. — Понравится ему это? Умрете мучительной смертью, и никакого вам макового молока не будет, пока он будет вырезать вам глаза, язык и что-нибудь еще. А я подарю вам легкую смерть без позора. У вас есть семья? — тот помотал головой и тяжело вздохнул. — Вам же так больно, и потом, вы очень виноваты перед вашим недо-отцом. Не уберегли. Да еще и я вас подставить могу... Вот я сволочь, правда? — Мерин говорил, что лорд Бринден — трус, Крысеныш, предатель, урод и все такое... Ну и да, что он от него в детстве бегал по Блошиному концу... Эм... Обнаженным. И что Темная сестра и место в Малом совете лорду Бриндену достались, потому что он... я не знаю, как это сказать... Якобы проводит ночи с Его величеством, что, конечно, не так. Ну и то, что вы сказали еще... — Про хрен? Да, но это я и от леди Ширы слышал. А почему Крысеныш? Что это за кличка такая? — Адам с интересом взглянул на собеседника. — Мерин называл лорда Бриндена так в детстве. Ему очень не нравится эта кличка. Лорд Бринден никакой не Крысеныш, он великий человек, лорд Кровавый ворон. — А почему вы Эйгора называете мерином? За начальником повторяете? Как думаете, ему-то эта кличка очень нравится? — Эйгор заслуживает так позорно называться. — Думаете? А что он такого ужасного сделал? Вот например, раз вы сейчас умрете, объясню вам кое-что. Ваш любимый лорд Бринден — насильник, его должны бы оскопить. Он убийца, и мало того, что от его рук погибли сотни и виновных, и безвинных людей, так он еще и братоубийца. Его сотни раз должны бы казнить. Он садист. Он может отрезать любому что угодно, лишь бы поглумиться над ним и потешить свое самолюбие. Ему на всех и вся плевать, он сидит на пригретом месте и самодурствует. А в чем вина Эйгора? — Лорд Бринден не насильник! И убивает и наказывает он только тех, кто этого заслуживает! А мерин — изменник и подлец! И потом, разве лорд Бринден заслуживал того, чтобы над ним всю жизнь издевались? — возмущенным шепотом сквозь слезы пытался защищать Кровавого ворона преданный парень, полностью уверенный в своей вине перед ним. — Кто знает. Но я сказал вам чистую правду. Распахните глаза и взгляните: он казнит вас, даже несмотря на вашу самоотверженность, сир. — Я виноват перед ним! Я не спас его, хотя это моя работа! — целой рукой юноша закрыл лицо, и его плечи начали в судороге плача вздрагивать. — Вы — достойный рыцарь, сир. Я был бы рад, если бы вы так же служили и мне. В отличие от лорда Кровавого ворона, я умею быть благодарным. Но я вам кое-что пообещал, сир. Уберите руку от лица, — Адам поднялся и подошел совсем близко. — Вы так любите лорда Бриндена, поэтому погибнете так, как должен был умереть он. От его лица благодарю вас за вашу преданность, а от своего — за ваш красочный рассказ. Спите спокойно, сир, — лорд Мутон пожал целую руку парню и молниеносным движением руки проткнул кинжалом его левый глаз, почти мгновенно отправляя юношу на тот свет. Бринден пришел в себя через пару дней после злосчастного поединка. Несмотря на адскую боль, макового молока он не просил. Не считая неутешительных разговоров с мейстерами, первое, что он сделал, это позвал к себе одного из Клыков. — Я выторгую калекам компенсацию из казны, — хриплым уставшим голосом промолвил полуголый Кровавый ворон, лежавший под теплым покрывалом, скрестив руки на груди. — Попросите их отчитаться, сколько у кого детей, есть ли жены, матери и все такое. Исходя из этого мы с леди Элейной рассчитаем, сколько каждый получит. Думаю, понятно, что их места в отряде теперь вакантны. Много у нас раненых и убитых? — Около сотни человек, насколько мне известно, милорд. Вы очень добры к ним. Когда вы сознание потеряли, мы сделали все, чтобы вас сберечь, — бугай из Клыков был выше Бриндена на целую голову, да и весил раза в три больше, а трепетал перед ним как ребенок. — Я знаю. Передайте всем мою благодарность. Что с мерином? — вздохнул лорд Кровавый ворон. — Н-не поймали... Сбежал.., — промямлил лучник. — Так и знал. Кто в погоню отправился? — Они так и не вернулись, — солгал воин, надеясь хоть как-то облегчить судьбу не выполнивших приказ Риверса Клыков. — Ну и черт с ними, раз так. Мне же меньше мороки. Но все же... Вы — самый дорогой отряд Семи королевств, я столько казенных денег в вас вкладываю, неужели нельзя поймать мне одного урода? Ладно, сам однажды найду его и искромсаю его на мелкие кусочки! Я ему не только глаз выколю, я... — Милорд, конечно, обязательно искромсаете, — трусливо поддакнул лучник. — Кстати, милорд... О вашем здоровье лорд Мутон спрашивал, велел вам передать, что очень хочет вас видеть. — Ну так позовите его, мне скучно одному лежать тут, — фыркнул мастер над шептунами и прикрыл глаза. — Да, милорд, — воин кивнул и тут же вышел, отправив кого-то за Адамом. Бринден успел уснуть, когда лорд Девичьего пруда наконец дошёл до его шатра. — Добрый день, лорд Риверс! — растянув на лице свою обыкновенную улыбку, сейчас скрашенную некоей кислостью, громким возгласом разбудил Адам мастера над шептунами. — Черт вас подери! — Бринден распахнул единственный оставшийся глаз и вздрогнул. — Мне передали, вы хотели что-то. Валяйте, лорд Болтун. — Да просто волнуюсь о вашем здоровьице, милорд. Видят боги, все хуже, чем я думал, — он едва сдержал едкую ухмылку. — Благодарю за поддержку, — закатил глаз Бринден. — Раз ничего серьезного, хотел поинтересоваться у вас кое о чем. Скажите мне на милость: почему Эйгор Риверс прорвался сквозь правый фланг, ваш правый фланг? Разве это не ваша задача — не дать никому, тем более стольким людям, добраться до лучников? До меня? — Милорд, я понимаю, что теперь у вас девятьсот девяноста девять глаз, но это не такая уж и большая потеря. А я отрезал армию от ее последнего военачальника, что облегчило принцам Бейлору и Мейкару задачу. Понимаете, я все же не лыком шит, и в военном деле понимаю далеко не меньше вашего, если не больше. И любой тактический ход влечет за собой жертвы. К тому же, кто знает, наверняка ваша рана — наказание за какой-нибудь страшный грех. Судя по слухам, у вас таких даже больше, чем глаз. Кстати, о слухах.., — Адам хотел немного поиздеваться над Кровавым вороном, но тот, к счастью для Мутона, перебил его. — Позвольте сказать вам кое-что, лорд Выскочка. Когда мы только ехали на битву, я слышал, как люди называют меня, Ширу, Деймона и Эйгора Великими бастардами. Знаете, меня это очень удивило. Знаете, кто мы четверо? Великий предатель, великий мудак, великий урод и великая шлюха, вот кто. И вы с этим согласны, хотя бы в глубине души. Распространив словосочетание «великие бастарды», выделяя по отличающей черте каждого из нас, я не изменил ничего. Бастард — это всегда предатель, мудак, урод или шлюха. Кто угодно, чья фамилия не Риверс, не Уотерс, не Сэнд и так далее, согласится с этим. Мы можем сколько угодно бороться за место в обществе, да хоть бороться за престол, но никем, кроме бастардов, мы не останемся. Я могу заседать в Малом совете, но я в глазах людей вокруг — точно такой же, как и те несчастные, которых лорды-отцы отправляют в Дозор просто потому, что те рождены от другой женщины, которые никогда не женятся и которых никогда не пожелают в невесты. Лорд Болтун, вам, к сожалению, никогда не узнать, каково это — быть бастардом, уродом, теперь еще и калекой. Да еще занимать должность мастера над шептунами. Как вы думаете, очень меня любят или хотя бы любили? И решите сами, располагают ли все эти обстоятельства к тому, чтобы мои руки были чисты. У меня есть власть, и те, кто не хочет этого признавать, поплатятся. У Его величества есть Трон. И любой, кто будет пытаться незаконно его заполучить, погибнет. Пускай даже мне для этого пришлось, помимо бастарда, урода, калеки и шпиона, назваться еще и братоубийцей. Вы, милорд, не имеете совершенно никакого права стоять тут передо мной и копаться в моих грехах. Я о ваших знаю гораздо больше, чем вы о моих. И то, я не считаю нужным вас за что-то корить. Это все на наших совестях. И это всегда будет с нами, и только с нами. Никого иного это не касается. Вам понятно? — Милорд, к чему вы сейчас поучаете меня? Во-первых, про жизнь бастардов я и без вас прекрасно знаю: мой дорогой дядюшка носит такую же фамилию, как ваша, и именно поэтому не женится и не имеет детей. Да, действительно неприятно, но так как он очень мудр, справедлив, милосерден, к нему многие вокруг хорошо относятся. По большому счету, мне кажется, почти всем плевать, Риверс вы или нет... Во-вторых, я вот как раз лицезрел недавно, как один из тех, кого вы уму-разуму научили, погиб. Погиб так, как вы должны были. — Я не должен был погибнуть, раз говорю сейчас с вами. Даже если вы этого хотели, лорд Адам, — Бринден тяжело выдохнул и тихо задумчиво протянул. — Или если она хотела... — Я хотел разузнать, что же произошло на вашем поединке: это должно было быть грандиознейшее представление. Поэтому я зашел в шатер к вашим израненным людям. Молодой такой парень, где-то моего возраста, кудрявый, глаза у него темные, почти черные, руку потерял. Так переживал за вас. Был искренне уверен, что это лично он виноват в вашем ранении, что вы его казните за то, что он не смог вас спасти. Но он ничего мне не сказал, я узнал по-другому. Зато я перед тем, как он умер, поведал ему, что произошло перед вашим отъездом на битву. Надеюсь, он умер, торжествуя, что все же не спас вас. Он за вас погиб, а вы даже не вспомните его имени. Именно поэтому вам нет нужды меня учить: мое имя останется в истории выделенным ярким цветом. — Джон Уотерс его имя, лорд Выскочка, — осадил Бринден собеседника. Вообще говоря, по лицу Кровавого ворона, конечно, нельзя было сказать, чтобы он очень расстроился, но тон несколько помрачнел, что скорее пугало. — А в выборе цвета, разумеется, удачи. — Лорд Бринден, я надеюсь, вы понимаете, что я сделаю все, чтобы защитить леди Ширу, — процедил сквозь зубы Адам. — Кишка тонка, лорд Выскочка. Опять же, это не ваше дело. Если Шира что-то вам насплетничала, не думаю, что вы можете верить каждому ее слову. Даже я в правдивости ее слов сомневаюсь слишком часто. Лорд Адам сжал губы и вздохнул. Видя невозмутимость Бриндена, его безжалостность, совсем не замечая никакого сожаления в его голосе, он понял, что Кровавый ворон пока обойдется без знания того, что Мутон лично лицезрел униженную, оскорбленную, измученную Ширу. — Вы правы. Может, она и солгала, — прошипел Адам. — Рад вашему благоразумию. Лорд Девичьего пруда просто ненавидел бесстрастного мастера над шептунами в этот момент. Этот человек недавно совершил ряд ужаснейших преступлений, а теперь он лежит, бессовестный, озлобленный, но живой и наказанный недостаточно. Лорд Бринден не сказать, что ненавидел Адама. Но даже несмотря на то, что у него не было ничего, кроме харизмы и Девичьего пруда, однажды он мог стать Кровавому ворону достойным соперником: он был хитер, умен, талантлив, амбициозен. Риверс прекрасно разбирался в людях, и его задачей было понять, как устроен Адам, раньше, чем тот смог бы действовать. До столицы пути было несколько недель. Почти все это время Кровавый ворон отлеживался в повозке, периодически страдая от возобновлявшегося бреда — практически залитая грязью при получении, рана гноилась и воспалялась. Мейстеры делали все, что могли, чтобы в походных условиях облегчить состояние мастера над шептунами, но помогало это все недолго. Рана заживать никак не хотела, и мейстеры даже боялись, что Бринден может не выжить. Поэтому, когда за несколько миль до столицы лорд Кровавый ворон заявил, что пересядет на коня и въедет в Королевскую гавань гордо и с почетом, они долго уговаривали его не делать таких рискованных глупостей. Однако Риверс был неумолим. Ему предоставили послушную лошадь, и трое Вороньих клыков страховали командира, пока тот забирался ей на спину. Пару раз чуть не свалившись на землю, Бринден все же не отказался от этой идеи и велел привязать себя к кобыле. Видя то, как он раздражен своими неудачами, никто не осмелился ему перечить, поэтому вскоре торс мастера над шептунами был плотно примотан к седлу, а само седло закреплено на лошади так, чтобы Кровавый ворон ни при каких обстоятельствах не смог упасть. Адам наблюдал это уморительно-жалкое представление и с удовольствием хихикал, уже представляя, сколько интересного поведает Шире. Въезжая в столицу, лорд Риверс ехал рядом с принцами Бейлором и Мейкаром. Они трое были впереди процессии — три героя, сделавших все для победы. Молот и наковальня, как принцев прозвали за то, что они буквально сдавили между своими войсками лишенную вдохновителя армию мятежников. И лорд Кровавый ворон. Адам прогадал, сказав, что у Бриндена теперь девятьсот девяноста девять глаз. Сейчас на вопрос «Сколько глаз у лорда Кровавого ворона?» ответили бы «Тысяча, и еще один». Лорд Мутон ехал чуть позади, тоже будучи на виду и махая рукой чествующим победителей жителей столицы и близлежащих земель. Дейрон Добрый со своей свитой выехал им навстречу. Он по-отцовски ласково, с благодарностью обнял своих сыновей: мягкого Бейлора и сухого, понурого Мейкара, пока лорда Бриндена, поливавшего последними словами каких-то служек, отвязывали от лошади. Кровавый ворон подошел к королю, шатаясь, и тот обнял и его. — Я скучал, брат мой. Как я и обещал, ты вернулся героем, — Дейрон улыбнулся ему и, слегка похлопав по спине, пожал его ослабленную тощую руку. — Я вернулся калекой и полуслепцом, — тяжело улыбнулся Бринден и вздохнул. «Братоубийца,» — шептались собравшиеся, надеясь, что Риверс не услышит их. — «Черный маг, не иначе! Не могла стрела попасть так точно с трехсот ярдов!» — Хочешь, провожу тебя до твоих покоев? Тебе бы лежать и отдыхать, Бринден, — король внимательно рассматривал кровоподтек на половину лица, видневшийся из-под насквозь пропитанного кровью и гноем бинта. — Ну уж нет. Я не собираюсь, как раньше, пропускать пиры из-за какого-то ранения от Эйгора! Я вернулся праздновать победу, а не валяться на кровати у себя в полном одиночестве, — голос Кровавого ворона снова был бессмысленно настойчивым. Его величество лишь вздохнул, решив не пытаться удержать явно нуждающегося в выпивке брата. Столы в Тронном зале были уже накрыты, как будто нетерпеливо ожидая вернувшихся победителей. Дейрон взошел на Железный трон и громогласно объявил: — Я сижу здесь сейчас лишь потому, что все эти смелые, самоотверженные и преданные люди встали за меня и оказали мне неоценимую услугу. И корона никогда не забудет этого. Одной лишь памяти, конечно, мало. Принц Бейлор Таргариен, принц Мейкар Таргариен, лорд Бринден Риверс, лорд Адам Мутон, лорд Оливер Баратеон.., — названные королем люди, которых было не так уж и мало, выходили из толпы, стоя прямо перед Железным троном. — Корона благодарит вас за неоценимый вклад в победу. Каждый из вас может выбрать себе награду. Бейлор и Мейкар не попросили вовсе ничего, все же, сыновья короля, они ни в чем не нуждались. Однако Дейрон, объявив минуту молчания в память о погибшем лорде Хейфорде, предложил своего старшего сына Бейлора на должность нового десницы. Одобрительные шум и гомон в зале ясно дали понять, что это устраивает всех. «В иной ситуации я голосовал бы за лорда Бриндена Риверса..,» — отдалось в ушах Кровавого ворона слово короля, что тот произнес, соглашаясь с кандидатурой лорда Хейфорда. Принц Мейкар же, четвертый сын Его величества, был назван принцем Летнего замка, заполучив эту резиденцию взамен места мастера над законами в Малом совете, которое, в свою очередь, по договоренности теперь принадлежало лорду Баратеону. Кровавый ворон не попросил для себя ничего, кроме неизвестной пока суммы денег на компенсации семьям раненых и убитых Вороньих клыков. Должность десницы уже была занята, да и Бринден не стал бы унижаться и выпрашивать ее даже у самого близкого своего брата, а ни к чему иному уже он стремиться не хотел. В его состоянии мало чего вообще хочется, кроме того, чтобы адская тупая боль наконец отпустила тебя. Лорд Адам же, апеллируя тем, что на Восстании погибло трое из семи Королевских гвардейцев, попросил рассмотреть кандидатуру своего брата Сандора, прекрасно проявившего себя во время военных действий, на одно из освободившихся мест. Просьба была немедленно удовлетворена, и младший Мутон тут же принес клятву и облачился в белый плащ, находясь просто на седьмом небе от счастья. Пускай он и не признавался в этом, он, как и любой юноша, мечтал стать рыцарем Королевской гвардии, а Адама слишком трудно было обмануть. После того, как Дейрон так же наградил остальных им названных, он объявил начало пира и спустился за стол, сажая по правую руку от себя понурого Бриндена, который явно чувствовал себя просто отвратительно, а по левую — любимую жену. Принцы Бейлор и Мейкар, а также принц Рейгаль, постоянно дебоширивший и ведший себя подобно пятилетнему мальчишке, хотя он был старше Мейкара, тоже разместились неподалеку. Принц Эйрис, второй сын короля, и вовсе не удосужился прийти на пир, предпочтя торжеству очередную книгу о колдовстве. Адам же не мог позволить себе пьянствовать, не увидев свою любимую Ширу. — Миледи! — позвал он ее из-за закрытой двери ее покоев. — У меня для вас столько интересных новостей! — Неужели? — выглянула Морская звезда. На ее прекрасном улыбающемся лице не было ни малейшей тени того горя, которое явственно читалось на нем незадолго до Битвы. — Во-первых, я вернулся ни разу не раненый, — горделиво улыбнулся Адам, почесав отросшую бородку. — А во-вторых, Бринден поплатился. — И вправду интересно... Что произошло? К сожалению, я видела его знамена в окно, — она пропустила любовника внутрь комнаты. — Сир Эйгор выбил ему глаз Черным пламенем и ранил в плечо. Сначала он валялся в бреду, а все время до столицы пробыл в повозке, только за пару миль до Королевской гавани велел привязать себя к лошади, чтобы не убиться. А также, специально для вас, миледи, я выяснил, что говорил вашему красавцу-брату Жгучий клинок — вам понравится, — смеясь, Адам пересказал Шире все то, о чем узнал, конечно, слегка приукрасив слова Эйгора, дабы развеселить ее. Она, разумеется, знала о смерти Деймона Блэкфайра и не считала, что Бринден поплатился. По крайней мере, до конца. Шира не желала сейчас ни одного мужчину в мире, и Адам не настаивал, вообще боясь даже намекать на физическую близость, чтобы, упаси боги, не оскорбить дорогую любовницу. Так они и провели пару часов, лежа вместе на кровати и немного грустно, хоть и злорадно насмехаясь над Кровавым вороном. — Легок на помине, — усмехнулась Морская звезда, услышав знакомый возглас «открой, прошу тебя, моя любовь!» из-за двери. Голос Бриндена дрожал и скорее умолял, чем настаивал. Шира приказала Адаму спрятаться в ее библиотеке на всякий случай: ситуация обещала быть либо смехотворной, либо опасной. — Моя любовь! — обрадованно растянул губы в широкой уродливой улыбке мастер над шептунами. На взгляд Ширы, выглядел он более убого, чем даже обычно. Пьяный, бледнее призрака, тощий, теперь еще и одноглазый. Лишняя дыра на теле, конечно, прикрывалась бинтом, но тот давно уже протек, и сейчас и левая часть лица Риверса окрасилась алым, а ближе к бывшему глазу — багрово-фиолетовым. — Ты такая... Такая восхитительная, — зачарованно вздохнул Бринден. — Я так скучал, и я вернулся. — Лучше бы сдох там, больше проку было бы, — она фыркнула и хотела оттолкнуть брата и захлопнуть за ним дверь, но он не дал этого сделать, ввалившись в ее покои вместе с ней. — Шира! Но ведь я люблю тебя! Я не мог там сдохнуть, как бы ты ни хотела, я должен был увидеть тебя, потому что я что-то недоговорил! Тогда, и вообще.., — Риверс задумался, отведя глаз в сторону и резко вздрогнув, будто пронзенный резким воспоминанием. Он вспомнил, как она сказала: «ты больше не притронешься ко мне, выблядок». Бринден осторожно протянул костлявую руку в сторону любимой сестры и аккуратно коснулся пальцами ее плеча. Морская звезда закатила свои разноцветные большие глаза, видя, как его вдруг помрачневшее лицо снова озарила лучезарная улыбка. — Дотронулся! Ты простила меня? — на уцелевшем глазу выступила скупая счастливая слеза. — Ни за что на свете я не простила бы человека просто так, ублюдок. — Не простила?., — изумленно, но донельзя печально поник Кровавый ворон. — Но... Хорошо. Как ты хочешь! — он постарался опуститься на колени, снова чуть не свалился (теперь ноги дрожали не только от усталости и болезни, но и от вина), но уперся ими в холодный пол, поднимая одинокий взгляд на любовь своей жизни. — Дорогая Шира, я... Прости за то, что я такой ужасный, как ты тогда мне сказала, ну, то, что такие, как я, никакой женщине не понравятся, что я мастер над бревнами и все прочее... Что я все не так делаю для тебя, ну, я просто не знаю, что ты хочешь... Что я убил Деймона Блэкфайра, — на этих словах Бринден больше не смог глядеть Шире в глаза и опустил голову, всхлипнув. — Что я... Что я поступил так с тобой. Я не имел права делать этого. Я... Я ни за что больше не буду принуждать тебя к чему-то подобному, никогда, ни за что на свете! Я обещаю, — он схватил ладонями ее нежную кисть и припал к ней губами. — Мне плевать, что ты мне обещаешь, братец. Я не собираюсь прощать тебя. Никогда, ни за что на свете. Не будь трусом, взгляни на меня! — она пригнулась и схватила острыми ногтями не менее острый подбородок Риверса. — Ты не смел убивать нашего брата! Уж тем более не смел пользоваться его благородством, которого в тебе нет! Ты не смел насиловать меня, и уж тем более заставлять своих громил держать меня, чтобы они наслаждались этим уродливым, болезненным зрелищем! Это, по-твоему, называется любовью, Бринден? — Я совершил худшее, что только мог! Я признаю это, я знаю! И я раскаиваюсь, я молю тебя о прощении, Шира! — сипло каркнул Риверс, жмуря глаз, чтобы не разрыдаться окончательно. — Я все для тебя сделаю и все тебе отдам, лишь бы... Лишь бы ты только меня простила, дала бы мне один-единственный шанс! Я не посмею подвести тебя, моя любовь! — Ты сделаешь это, как делал бессчетное множество раз! — прикрикнула Шира так, что мастер над шептунами даже испугался. Его сестру обыкновенно было сложно вывести из себя. Морская звезда замахнулась и ударила брата по острой скуле, залитой кровью, отчего тот тихо вскрикнул. — Покажи, насколько ты теперь отвратительный! — она брезгливым движением руки содрала с его головы тяжелую мокрую повязку и откинула ее в сторону. Коленопреклоненный, плачущий с одной стороны стеклянными, с другой — багровыми слезами, униженный, пьяный, виноватый, непрощенный — вот каким был лорд Кровавый ворон перед ней. Вместо некрасивого красного глазка посередине его белого как мука лица теперь зияла темная влажная дыра, болящая, пульсирующая, страшная. Шира обомлела, всматриваясь прямо в отверстие. Наверное, не будь она так зла на него, причем справедливо, она бы попыталась на пару минут приласкать брата. Он не смел прикрывать лицо, ведь Морская звезда сама захотела посмотреть на это, но через пару секунд резко упал на пол без сознания, почти не дыша. Шира тихо ахнула и пригнулась к брату, взволнованно оглядев его вечно трупного вида лицо. Она вскочила на ноги и позвала Адама, внимательно слушавшего разговор. — Он жив? — отчего-то перепуганной, в голову ей не пришло проверить дыхание. — Сейчас узнаем, — ухмыльнулся Адам и приблизился к мастеру над шептунами. Он легонько тронул мыском походного сапога грудину Бриндена, но, не получив никакой реакции, толкнул чуть посильнее, заставляя Риверса сжиматься в ком и скулить. — Проснитесь и пойте! — на ухо ему прокричал лорд Мутон. Кровавый ворон попытался что-то ответить, но ничего, кроме приглушенного мычания, лорд Девичьего пруда не услышал. — Позвать ему мейстера? Не будет же он так валяться здесь весь день? — Адам усмехнулся и, поднявшись, приобнял успокоившуюся и снова ставшую хладнокровной Ширу.