Исповедь

Наутро Шира проснулась с первыми лучами солнца — привычка, с которой она жила уже очень давно. Она заметила спящего Адама, решила его не будить, но, когда она нечаянно толкнула его, вставая с кровати, он открыл глаза, тут же повернул на нее голову и мечтательно вздохнул, наслаждаясь зрелищем обнаженной Морской звезды со спины. — Доброе утро, леди Шира. Как вам спалось? Понравился ли вам вчерашний вечер? — слегка самодовольно поинтересовался Адам. — Доброе утро, — равнодушно ответила Шира, облачаясь в халат. — Все чудесно, и вчерашний вечер тоже. И, знаете, я не так уж и лгала, когда дразнила Бриндена. Не отнять: в постели он вам уступает. — Поэтому вы не выходите за него замуж? — Не только. Во-первых, он часто нудит, а во-вторых, я не вижу каких-то особенных оснований, да и сама замуж не хочу. Мне, если честно, лень принимать на себя какие-то обязательства, а замужество обязывает очень ко многому. — К чему же? К рождению детей? — Хотя бы. А к этому я уж совсем не готова, да и вряд ли когда-нибудь буду. Женщина, что сама была для меня, по сути, настоящей матерью, всегда придерживалась мнения о том, что я не мать по своей природе и ей никогда не буду. — Извините за нескромность, но спрашиваю из чистого любопытства: кто же эта женщина, что смогла вырастить такую благоразумную и самостоятельную леди? — он не ждал обязательного ответа на этот вопрос. Этой женщиной могла оказаться простолюдинка, пожелавшая остаться неизвестной ради репутации Ширы, сама королева, черт его разберет, кто еще. Быть может, эта женщина давно почила и Морская звезда будет огорчена воспоминаниями. — Лорд Адам, я, конечно, люблю лесть, но необязательно каждый разговор именно с нее. И это не секрет — обо мне заботилась леди Пенроуз, чей муж сейчас занимает должность мастера над монетой. Адам отметил это для себя, потому что был наслышан о талантах Элейны Пенроуз, в девичестве Таргариен. В основном, конечно, об ее талантах в сфере, главенство в которой принадлежало ее мужу. Ходило множество слухов о том, что в действительности управляет казной именно она, и были все основания полагать, что это правда, ведь бойкая леди Элейна, обладающая юрким умом, была гораздо более способна к исполнению этих обязанностей, нежели ее малахольный муж. Вообще-то Адам не просто так ошивается в Королевской гавани, и первоочерёдная его задача — обзавестись выгодными знакомствами и опытом, а посредством сестры короля можно перезнакомиться чуть ли не с любым важным человеком, в частности, с фактической мастерицей над монетой. С самим-то королем Адам и так уже неплохо знаком, но эти отношения были сугубо официальными и ни капли не дружескими, хоть и взаимно уважительными, а потому фамильярно и неприлично было бы пытаться через Его величество выходить на какие-то выгодные для Адама связи. Леди Шира — другое дело. Но и это подождет. Очень Шире надо каждого любовника, пусть даже умелого в постели, знакомить со всей своей родней. — А по крови она вам, выходит, тетка? — Адам поднялся с кровати и, подойдя к Шире сзади, обнял ее за талию. Она повернула на него голову и приблизилась своими губами к его, однако, едва коснувшись, отпрянула, усмехнулась и ответила: — Тетка. Мне кажется, вам пора, лорд Адам. Как гром среди ясного неба, эта фраза полностью сбила Адама с толку. Он испугался, что забрался слишком далеко слишком рано, но в то же время в нем еще явственнее загорелся подлинный интерес. — Конечно, леди Шира, — широко улыбнулся ей он, начиная быстро одеваться. — Доброго вам дня, — будто бы никак не задетый, он наклонился, учтиво взял ее нежную кисть и уже в который раз поцеловал. — Я очень надеюсь, что вновь увижу вас совсем уже скоро, — все так же по-идиотски улыбаясь, он вышел из покоев. Адам всегда был азартным игроком, и почти всегда ему удавалось забрать приз. В случае с Широй сомнений было гораздо больше, но то, что он, постаравшись, заставил ее выражать свое наслаждение, показывало, что даже заполучить ее — не невозможно. Ныне покойная матушка как-то поведала Адаму, что нужно делать, чтобы быть счастливым. Ответ на этот извечный вопрос был как нельзя прост: ставить себе цели и много работать для их достижения. Матери Адам лишился в возрасте одиннадцати лет, когда младшей его сестре Серсее было всего три, а отец умер и того раньше. Таким образом в столь юном возрасте он и стал фактически лордом Девичьего пруда. Так как одиннадцатилетний мальчишка — совсем еще несмышленое дитя, наставлял его на путь истинный единственный старший близкий родственник семьи — дядя Адама по имени Брандон Риверс. Да, он был бастардом, но дед Адама был благосклонен к нему так же, как и к законнорожденному сыну. Поэтому воспитывался Брандон Риверс точно так же, ничем не был обделен, и к тому времени, как и он, и его законнорожденный брат были посвящены в рыцари, мог похвастаться превосходным образованием и развитым недюжинным умом, вдумчивостью и рациональностью, а также твердым и строгим, но добрым и чутким характером (в отличие от отца Адама: тот был гораздо более вспыльчив и зачастую агрессивен, хотя и неглуп, и любящ). Детей у Брандона Риверса не было именно из-за его фамилии. Он не хотел заводить потомство, которому по закону ничего не сможет дать, кроме сложной дороги в будущее. Поэтому с самого появления на свет Адама — первого ребенка — он нежно любил заботиться о каждом из детей брата, проводить с ними занятия или просто развлекать, а после смерти отца Адама уже полностью взять на себя воспитание младших Мутонов. Когда погиб его отец, Адам воспитывался дядей в основном в области управления своей вотчиной: Брандон довольно много почерпнул из политики своих отца и брата, а также достаточно путешествовал, чтобы давать советы. Парню-то было всего одиннадцать, а тот уже должен управлять городом, поэтому без опытного советника пришлось бы тяжелее. Сандор, брат Адама, младший на год, тоже не так нуждался в именно родительской заботе и любви от дяди, потому как тоже застал и мать, и отца, и теплые воспоминания о них грели его мысли в минуты тоски. Мирцелла и Джоанна, третья и четвертая сестры Адама, младшие его на три и на четыре года соответственно, наверное, более всего были привязаны к дядюшке. Нетрудно посчитать, как они были юны, когда стали сиротами, а Адам тогда еще не дорос до состояния, когда мог бы вполне позаботиться о сестрах в тот период, когда девочки вышли из возраста, в который им полезно проводить время с няньками. Серсее, младшей Адама на восемь лет (их отец умер на первых месяцах беременности жены ею), повезло чуть больше: пока девочка не вышла из пеленочного возраста, ею занималась мать, позже, еще года два, сиделки, и после этого довольно долгое время Адам посвятил ей, так что она была привязана к нему даже больше, чем к дяде, да и тому было полегче. Быть лордом пусть и не самого, но все же довольно крупного города в одиннадцать лет — сложно. Это огромная ответственность, за которую полагается соразмерная награда. Хотя бы в виде постоянного внимания со стороны развязных придворных дам, желающих примазаться к юному правителю, популярности среди и сверстников, и людей гораздо старше, всеобщего уважения. Такое отношение к Адаму с малых лет вскружило ему голову. Он был абсолютно уверен в своих красоте, уме, талантах, упорстве, умениях в постели. Но и неудачи не омрачали его настроения: он, конечно, не признавал это за проигрыши и был уверен, что победы добьется, разве что через какое-то время, тем более что в своем умении трудиться он не сомневался точно так же, как и во всем остальном. Именно потому, что в раннем юношестве на него свалилось целое море удовольствий, он привык считать их неотъемлемой, а потому чуть ли не важнейшей частью своей жизни. Но таким уж эгоистом Адам быть просто не мог: большая семья, попавшая под его крыло, обязывала к заботе и сильнее привязывала к себе. Поэтому любовь к наслаждениям была обращена Адамом и на него самого, и на своих брата и сестер: главной целью его жизни было как раз обеспечить им всем счастливое существование. Этим объяснялась и политика Адама в отношении замужества его сестёр. Будучи некогда оруженосцем самого короля, а после уже и рыцарем, посвященным им же и подававшим большие надежды, он уже располагал возможностью обеспечить им выгодные браки, но все же не хотел ограничивать их право на удовлетворение семейной жизнью — любовь или хотя бы симпатию к будущему мужу. Несмотря на то, что к Джоанне и Мирцелле сватались довольно-таки завидные женишки из более или менее богатых домов, они сделали свой выбор сами. Мирцелла, выходя замуж первой из Мутонов, сделала своим избранником лорда Рута, а Джоанна решилась немного позже — на лорда Крэбба — и уже носила ему дитя, забеременев почти сразу после свадьбы. Оставалась незамужней лишь десятилетняя сестра Адама, и он намеревался выслужиться при дворе не только затем, чтобы достичь собственных целей, но и для того, чтобы удачно выдать Серсею. Как только Адам покинул покои Ширы, она позвала свою служанку, чтобы та заплела ей волосы, надела нежно-голубое платье с глубоким вырезом (эти вечные декольте на ее одеяниях мучали мужчин вокруг, как ни одна из пыток Кровавого ворона) и покинула замок. Она завернула в сторону тренировочного поля, якобы прогуливаясь в свое удовольствие, изящно и вежливо послала к черту всех ухажеров, что пытались завладеть ее вниманием, и вскоре нашла того, кто ей был нужен. Она встала недалеко от чучел, которых в расстроенных чувствах иссекали мечами собравшиеся юнцы и вальяжно атаковали уже давно посвященные рыцари. Деймон был там, и это единственное, что сейчас волновало Ширу. Ей нужно было всерьез поговорить со старшим братом. Он вскоре заметил ее, тут же отвлекся и приблизился к ней. — Доброго утра, дорогая сестра. Не ожидал встретить тебя на тренировочном поле. Неужели и так мало разинутых ртов? — Не моя вина, что ты ошиваешься тут чаще, чем где бы то ни было. — Так соскучилась по мне? — уже с некоторым подозрением Деймон поднял бровь. — Безумно. Предлагаю прогуляться немного. Проветришься, а то весь вспотел, — Шира ласково улыбнулась, сохраняя невозмутимый взгляд, не выдающий ее намерений, и поправила взмокшие волосы брата. Через несколько минут они уже сидели в отдаленной беседке. Мимо места их уединения все равно периодически проходили придворные сплетницы, завидя которых издалека Морская звезда тут же замолкала или резко замечала красоту вокруг, тут же начиная восхищенно описывать листики и травинки над их головами. «Сколько глаз у Кровавого ворона? Тысяча.» Так гласила поговорка, бытовавшая последнее время в королевстве. Поэтому стоило подозревать любого прохожего в том, что он больше всего на свете жаждет услышать, о чем же ведают брату нежные уста леди Ширы. — Ах, да, — будто и вправду позабыв, зачем ей нужно было увидеть Деймона, она мило хихикнула, как если бы намеревалась глупо пошутить. — Я видела, как ты глядел вчера на нашего венценосного брата. Блэкфайр сглотнул слюну и тут же отвел глаза в сторону. — И как же я на него глядел? — Так, будто бы он несправедливо занимает свое место. Черное пламя у тебя, а трон... Трон — у короля, который умеет его удержать лишь в мирное время. — Что ты такое говоришь, сестра моя... Я... Я не изменник, Шира, и если не в моих силах занять трон, так и не бывать этому. Она понизила голос и пригнулась к брату. — Ты достоин этого больше всех в мире. И я считаю, что это в твоих силах, и твоя главная задача — силы эти применить. Помни, что я всегда буду на твоей стороне. Кстати говоря, как там помолвка Эйгора? — Шира усмехнулась. Она догадывалась, что их очередной единокровный брат Эйгор Риверс отправился пару месяцев назад в Штормовые земли свататься скорее не к дочери Баратеонов, а к их лояльности. Шира уже давно понимала, что Деймон видит любовь к себе, знает цену своему уму и трезво оценивает свои немалые достижения в воинском деле. Да и сама она была уверена в том, что король из него получился бы куда лучше нынешнего, как считали и многие другие. — Если мы оба понимаем, о какой помолвке речь, то однозначного ответа Баратеоны не дали. В случае если невесте самой понравится предложение, все их земли дадут согласие. Но если нет, то они останутся верны предыдущему жениху. — Единственная невеста, что не приняла бы предложения Эйгора, — это Бринден! — заливисто рассмеялась Шира, и даже Деймон, который доселе сохранял спокойно-смущенный вид, не сдержал ухмылки на задумчивом лице. — И вправду. Кстати о нем. Не могла бы ты поинтересоваться у него при случае, не может ли он помочь в организации свадьбы? Его шпионы могли узнать бы, что нравится невесте; если он откажется сотрудничать с нами в этом, мы можем очень сильно ошибиться с подарком. — Я думаю, я найду способ его уговорить на что угодно, даже на пособничество его обожаемому братцу. Спасибо за то, что пошептался со мной о таких интимных делах. Я бы тебе не простила, если бы ты занялся подобным без моего участия. Азартный блеск в глазах, игривая улыбка и ощущение неизбежной победы в надвигающейся головоломной игре вскружили ей голову и подняли и без того сносное настроение. Значит, Деймон и вправду задумывает занять престол... Лорду Бриндену Риверсу тоже не нравилось это турне по Штормовым землям. Ненавистный ему брат всегда был слишком сух и груб, и военная стратегия привлекала его гораздо больше внимания любой женщины. Обыкновенно мужчины, подобные Эйгору, заводили семьи гораздо позже двадцати пяти лет, если вообще заводили. Что-то в них было ребяческого: вероятно, все они до последнего надеялись стать Королевскими гвардейцами. Да и в целом идея брака бастарда, пусть и королевского, с одной из знатнейших леди Семи королевств — бред сивой кобылы, огнедышащая и более грозная версия которой была изображена на личном гербе «жениха». По крайней мере, Бринден был в этом убежден хотя бы в отношении Эйгора. Однако подозрения в его сторону не имели под собой доказательной основы. Чтобы убедиться в своей правоте или же предвзятости, Кровавый ворон мобилизовал дополнительную сеть информаторов в границах Штормового предела и в ближайших окрестностях, но пока что основные его шпионы молчали. Это могло означать и прозрачность действий Эйгора, и его удачную конспирацию; то есть ничего определенного. Эта неизвестность бесила Бриндена еще больше. Его раздражало, что из его когтей, обыкновенно сжимающих нити, ведущие в любой уголок Вестероса, иногда выбивалось несколько из них, а бывало, целые локоны. Сегодняшнее его дурное расположение духа объяснялось тремя причинами: во-первых, неполный контроль над происходящим, во-вторых, причина — в Эйгоре, в-третьих, глумление Ширы с каким-то слащавым лордиком над ее собственным братом и влиятельнейшим любовником. И если с первым он планировал разобраться быстрее всего (благо, универсальность и безупречность шпионской сети Кровавого ворона позволяли вскоре вывести на чистую воду хоть кого-нибудь мало-мальски приближенного к этой «сватовской» процессии), а с третьим снова и снова пытался свыкнуться, то ненависть к Эйгору жила в нем с самого детства и с годами лишь усиливалась. Бринден сидел за рабочим столом у себя в покоях, перечитывая последние краткие отчеты своих основных доносчиков, надеясь составить общую картину политической ситуации в Штормовых землях. Но ничего. Совершенно ничего подозрительного. «Они точно недоговаривают, недорабатывают, что угодно,» — нервно размышлял Риверс, готовый прямо сейчас оскопить любого из шептунов, работавшего южнее столицы. Своими тонкими длинными пальцами Бринден схватил перо, обмакнул его в чернильницу и отписал на небольшом клочке бумаги: «Приезжайте в Красный замок как можно скорее. Леди Кристин родила сына». Сообщения о вымышленной леди нужны были для того, чтобы любой лорд, занимавшийся слежкой в качестве тайного хобби, мог оправдать отбытие или просто сам факт получения письма из Королевской гавани. Если эта вымышленная леди рожала — требование прибыть срочное, скорее всего, опять лорд Бринден рвет и мечет. Знавшие друг друга доносчики иногда смущенно, с трусливым трепетом шутили, что легче самим родить этого злосчастного сына, чем не напороться на гнев Кровавого ворона, пытаясь оправдаться даже в том, в чем их вины не было и быть не могло. Риверс адресовал послание одному из своих шпионов средней руки, находящемуся сейчас в Штормовом пределе, сложил бумажку и вышел из комнаты, направившись к воронятнику. Однако не успел он выйти из замка, как заметил чем-то обрадованную леди Ширу. Она также не обделила его взглядом и подошла к нему. — Добрый день, дорогой братец. Ты же не обиделся вчера на меня? — она быстрым движением обняла не успевшего переключиться с мыслей об Эйгоре на нее Бриндена за тощую шею. Тот грустно хмыкнул, но ответно положил ладони сестре на талию, не желая упускать мгновения ее милости. — Нет, конечно, как я мог бы, моя любовь, — грустно взглянул он в ее глаза. Алый — цвет ярости, страсти и торжества, но даже столь ярким взглядом Риверс умел выразить весь спектр от просто печальных до страдальческих ощущений. — Вот и славно. Надо же, у тебя тут письмо? — не дождавшись ответа, она отпрянула от брата и выхватила листок у него из рук. Пробежавшись взглядом по содержанию, она хмыкнула и вынесла вердикт: — Банальщина. Хоть бы раз кто-то у тебя в фантазиях дочь родил. Ладно, беги и отправляй эту чушь, а после можешь заглянуть и ко мне: поговорим, может, отдохнем немного. Раз уж не сердишься на сестренку, — деланно нежно Шира улыбнулась, но даже это притворство порадовало Бриндена, поэтому на ее предложение он не думая согласился и даже поблагодарил. Она ушла к себе так же скоро, как и объявилась, не утруждая себя даже прощанием, а ее брат следил за ее уменьшающимся на другом конце коридора силуэтом, пока ее юркая тень не свернула к лестнице и не пропала из виду вовсе.