Не по сценарию

      — Из-под покрова тьмы ночной, из чёрной ямы страшных мук…       Тихий, подрагивающий голос тоскливыми нотами медленно заполняет пустое, безликое пространство.       — … благодарю я всех богов за мой непокорённый дух.       Гвен приглушённо вздыхает и собственный слабый вздох в оглушительной тишине неприятно режет слух, обостряя чувство бесконечного одиночества и безысходности.       — И я, попав в тиски беды, не дрогнул и не застонал, и под ударами судьбы я ранен был, но не упал.       Голос затихает хрипом, обрывается рвотным позывом. Тошнота то подступает к горлу кислотной волной, то спадает, даря недолгую передышку между выворачивающими нутро встрясками. Лоб полыхает нестерпимым жаром, тело ломит и трясёт.       Гвен вяло гадает, чем вызван паскудный букет симптомов, разжигающий и так уже устоявшееся желание подохнуть. Обычно, чтобы заболеть Гвен требовалось что-нибудь посерьёзнее прогулки босиком по бетонным плитам, но вконец расшатанные нервы и присутствие неправильного Истинного, скорее всего, подрубили её иммунитет под корень.       — Тропа лежит средь зла и слёз, дальнейший путь не ясен, пусть…       Горло сотрясает приступ кашля, пройдясь по глотке саднящей болью, но девушка упрямо тянет свою песню. Внутри плещется иррациональный страх тишины. Словно стоит ей замолчать, как произойдёт что-то страшное. Словно её заунывное лепетание — единственная преграда между ней и ужасами внешнего мира.       — Но всё же трудностей и бед я, как и прежде, не боюсь. Неважно, что врата узки, меня опасность не страшит.       Взгляд цепляется за повисшего на длинной эфемерной нити паучка. Насекомое, забавно перебирая лапками, подтягивает себя наверх. Хорошо ему. Вот сейчас доберётся то потолка, а там проскользнёт через какую-нибудь щель куда ему надо. А Гвен обречена сидеть замурованной в каменном мешке, пока ублюдочный Арджент не решит, как с ней быть. Интересно, Райан будет наблюдать за её пытками? А если её станут насиловать? И тогда не отведёт своего мне-на-всё-похуй взгляда? Вспыхнувшая вмиг злость разбавляет ставшую привычной благостную апатию.       У ног валяется замызганный донельзя хирургический пластырь. Изодранная в кровь ногтями метка жжёт, подливая литры масла в полыхающую внутри ярость. Кровавые борозды на воспалённой коже смотрятся жутко. Рисунок почти не разобрать уже, и это приносит Гвен нездоровое, извращённое удовольствие.       — Я — властелин своей судьбы, я…*       Внезапный лязг ключей и скрежет металла в замке едва не вырубают её сердце на полуударе. Сквозь пляшущие перед глазами чёрные пятна и раскатистый грохот в ушах она видит на пороге одного из своих недавних сопровождающих. Мрачный тип заполняет собой весь проём, и девушку безудержно захлёстывает паника. Она догадывается, что влечет за собой его приход. Решительный взгляд выносит ей приговор, беспощадно лишая всякой надежды.       Арджентов пёс переступает порог с твёрдым намерением скрутить девушку. Обезумевший разум Гвен мечется в тщётной попытке отыскать выход, когда в голове будто щёлкает переключатель. Её накрывает шквалом яростного безумия. Глаза застилает алой пеленой и Гвен с диким рёвом бросается на мужчину. И даже успевает оставить на вытянутом от изумления лице глубокие кровавые полосы, прежде чем опомнившийся мужчина отшвыривает её на пол.       — Су-у-ка, — воет громила, зажимая окровавленное лицо.       Локти и спина Гвен вспыхивают болью. Но жалеть себя некогда. Тяжело дыша, Мартин пытается подняться, готовясь к новой атаке. Она не будет легкой добычей — пусть подавятся ею, падлы.       Мужчина тоже приходит в себя и, угрожающе рыча, надвигается на девушку. И вдруг замирает, нелепо прогнувшись в пояснице. Взгляд его затуманивается, стекленеет. Захрипев, мужчина начинает падать. Гвен едва успевает отскочить, ошарашено уставившись на теперь уже бездыханное тело ублюдка.       На пороге стоит Райан с опущенным вниз дулом пушки в твёрдой руке. И смотрит на Гвен так, словно ничего необычного только что не произошло. Хотя, может для него так оно и есть.       — Вставай, — роняет невозмутимо, — уходим.       Но Гвен не может даже успокоить дыхание, а о том, чтобы пошевелиться и речи не идёт. Она не сводит заторможенного взгляда с шатена, хватая ртом воздух рваными глотками. Мужчина, очевидно, сообразив, что Гвен не распирает от счастья и благодарности внезапному спасителю, тяжело вздыхает.       — Я бы сбегал за пригласительным, — неопределённо взмахивает рукой, — но сомневаюсь, что к моему возвращению ты будешь в состоянии его оценить. Шевелись!       Девушка вздрагивает от резкого тона и, пошатываясь, встаёт на ноги.       — Куда?       Гвен и сама понимает, что тупит не по-детски, но мысли категорично отказываются выстраиваться в логическую последовательность и глупо хихикают над провальными попытками мозга восстановить причинно-следственные связи.       Райан, который плевал на неё с высоты Эмпайр-стейт-билдинга и Райан, всего несколько мгновений назад убивший человека, чтобы… что? Спасти её? Как, Бога ради, ей утрамбовать эти два образа в свою черепную коробку за считанные удары сердца? Да всех чудом ещё не иссякших силёнок хватает лишь на то, чтобы удерживать тело в вертикальном положении. Её всю нещадно колотит.       Но мужчина, наконец, снисходит до более внимательной оценки её эмоционального состояния и, кажется, всё понимает. Он в два решительных шага оказывается вплотную и, лихо сбросив куртку, укутывает Гвен. Берёт её лицо в ладони, заставляя смотреть в глаза. В них по-прежнему жесткая, неподатливая сталь и ничего не прочесть, но этого оказывается достаточно, чтобы её пульс перестал выбивать ритмы шаманского камлания и дыхание пришло в норму.       — Я вытащу тебя отсюда, — глубокий голос словно гипнотизирует её, проникает под кожу, растворяясь в крови. — Но нам нужно спешить. Держись позади и делай всё, как скажу. Справишься?       Гвен кивает. Она, наконец, соображает, что человек перед ней — её единственный путь на свободу. Как так вышло, почему он вдруг снизошёл до неё — вопросы второстепенные и подождут, пока их задницы окажутся далеко за пределами этого гадюшника. Мартин вцепляется в его руку мертвой хваткой — теперь их не разделить, не оторвав одному из них руку — и следует за ним по пятам.       Из здания выбираются без приключений. На пути им дважды встречаются мужчины, но по молчаливым кивкам Райану Гвен понимает, что это его люди подстраховывают их драп.       Снаружи светает и Гвен сжимается, опасаясь быть замеченными. Сердце грохочет у горла; девушка крепче вжимается в Райана, который уверенно ведёт её к припаркованным впереди автомобилям. Оказавшись пристёгнутой на переднем сидении чёрного внедорожника, девушка расслабленно выдыхает, но уже в следующую секунду вновь напрягается. Как-то всё слишком просто. Никакой сумасшедшей беготни с дышащими в затылок вооруженными до зубов плохими ребятами, никаких свистящих над головой пуль и грохочущих за спиной взрывов, поднимающих столпы пламени и дыма в лучших традициях боевиков. Не по-голливудски как-то.       Вот сидеть бы ей и тихонько радоваться своей невъебенной удаче, но нет же, обязательно нужно подкопаться и накаркать беду. Едва Райан заводит мотор, как вокруг разверзается преисподняя. Поднимается адская какофония выкриков и летящих им вслед выстрелов.       — Пригнись, — невозмутимо бросает мужчина и выжимает газ до отказа.       Гвен от души проклиная свою неуёмную фантазию, забивается в сиденье трясущимся клубком и накрывается курткой Райана. Захотелось экшена — получи и распишись! Барабанные перепонки разрывает страшный визг тормозов, и автоматная очередь выбивает дробь по заднему крылу их машины. Кажется, Гвен вскрикивает, или это с дребезгом разлетается ветровое стекло. Девушка в ужасе вскидывает голову и задыхается от смешанных чувств облегчения и тревоги: Райана, кажется, не задело пулей, но он весь в порезах и ссадинах. Струя крови стекает по лбу мужчины, заливая правый глаз, он безуспешно пытается смахнуть её плечом, ни на мгновение не сбавляя хода. Не придумав ничего лучше, Мартин стягивает с себя пижамные шорты и, скомкав, вытирает кровь везде, где дотягивается.       — Спасибо.       Мужчина не отводит взгляда от дороги и это к лучшему: вряд ли он оценит её методы оказания первой помощи.       — За нами погоня? — через некоторое время решается спросить девушка.       — Нет, мои парни вывели из строя остальные машины.       — Ты отвезёшь меня домой?       — За вашим домом ведётся слежка, как и за всеми объектами твоего отца, — терпеливо разъясняет Райан. — Нам не прорваться.       — Можно мне хотя бы связаться с ними?       — Не сейчас, слишком рискованно. Потерпи, Гвен.       И она терпит. В конце концов, мужчина рисковал жизнью, спасая её, и на первое время это достаточный аргумент, чтобы прислушиваться к нему и не мучить вопросами. Возможно, он не такой подонок, каким ей вначале показался.       Пользуясь моментом, Гвен принимается изучать своего Истинного. Красив. На самом деле, охуенно красив. По-мужски, просто, без излишней смазливости. Крепко сложён, но без выпирающих бугров мускулатуры — прямо как ей нравится. Насколько она может оценить, ему, наверное, около тридцати пяти. М-да, во всех отношениях между ними даже не пропасть, а самая настоящая бездна. Но почему-то именно сейчас её это волнует меньше всего.       Гвен замечает забинтованное предплечье его левой руки и не удерживается от мстительной усмешки. Получается, ему от их связи досталось не меньше.       Воцарившееся молчание, очевидно, кажется Райану подозрительным, и он окидывает девушку цепким взглядом, задерживаясь на едва прикрытых подолом его куртки ногах и скомканных окровавленных шортах. Он поджимает челюсти и отворачивается, прибавив газу.       Мимо проносятся незнакомые Гвен пригородные ландшафты, а ей даже не хочется выведывать, куда они направляются. Да и зачем, домой всё равно нельзя, к друзьям, вполне объяснимо — тоже, а больше ей деваться некуда. Её будущее в любом случае зависит от решений Истинного.       Вот именно такого расклада она всегда и хотела избежать.       Райан тормозит у вереницы заурядных магазинчиков с безликими, обветшалыми вывесками и, велев Гвен не высовываться, выходит из машины. Не высовываться, ха! А то она горит желанием отсвечивать полуголой задницей перед местным кагалом.       Минут через пятнадцать шатен возвращается с набитыми всякой всячиной пакетами. Предприимчивый мужчина закупился одеждой, лекарствами, предметами гигиены — словом всем, что может понадобиться его спутнице в срочном порядке.       — Это надень сейчас, — он протягивает ей простые синие джинсы, — остальное посмотришь, когда доедем.       Она с благодарностью натягивает немного великоватые джинсы на окоченевшие ноги: обогреватель не справляется со студёным воздухом, врывающимся в кабину сквозь разбитое стекло. Но больше всего Гвен радует восхитительный аромат из пакета с едой. Она с наслаждением вгрызается в мягкий сэндвич, промычав от удовольствия.       В прежней жизни, той, что осталась в их маленьком изысканном городке, ей доводилось пробовать шедевры лучших поваров мира, но сейчас всё это казалось слишком далёким и нереальным. А сэндвич — вот он — тёплый, вкусный, с сочной куриной грудкой, нежным сыром, аккуратными дольками помидора и листьями салата.       — Прости, ничего более приличного найти не удалось, — извиняется Райан то ли за одежду, то ли за еду, выруливая на дорогу.       — Всё замечательно, спасибо, — искренне улыбается Гвен.       Точнее, старается: с набитым ртом это не так-то уж и легко проделать. Затем спохватывается, и, достав второй сэндвич, протягивает мужчине.       — Они для тебя, я не голоден.       — Я столько не съем, — настаивает девушка, — а от твоего благосостояния зависит и моя жизнь, между прочим.       Райан бросает на неё непонятный взгляд, но уступает. Похоже, она постепенно адаптируется к обществу этого малоречивого типа. Есть даже какое-то очарование в его лаконичности. Меньше слов — больше действий. Гвен чувствует себя на удивление комфортно и надёжно рядом с пока ещё чужим, но уже привычным человеком.       И метка болит теперь не так сильно.       — Куда едем? — всё же спрашивает Мартин после недолгого молчания.       — Нам нужно залечь на дно.       — В Брюгге? ** — невольно прыскает Гвен.       Райан выглядит так, словно ему стоит титанических усилий не закатить глаза. Прекрасно, Истинный не разделяет её чувство юмора. Как ей, ради всего святого, вообще с ним контактировать? О чём говорить? Тут же своевольное воображение, пребывающее после сытого завтрака в игривом настроении, подкидывает пикантные варианты невербального взаимодействия, так сказать, на «языке тела». Девушка густо краснеет и отворачивается, замолчав до конца пути.       Примерно ещё через сорок минут Райан завозит их в лесную глушь, где сквозь густые заросли едва проглядывается проезжая дорога, но металлический монстр, прошедший испытание огнём, упрямо прокладывает себе путь, направляемый уверенной рукой мужчины. Вскоре они выезжают в пролесок, где одиноко высится изящный деревянный коттедж.       Внутри их встречают. Незнакомец интересной внешности, выдающей филиппинские и, возможно, китайские корни, помогает Райану занести их незамысловатые манатки, затем придирчиво её рассматривает.       — Ты влип, мужик, — подытоживает он, на что шатен лишь хмыкает.— Продуктов вам хватит на несколько дней. Я на связи, бывайте.       — За мной должок, Маркус.       — И не один, — серьёзно кивает филиппинский китаец, оставляя их наедине.       Домик приходится девушке по душе. Небольшой, но достаточно просторный и уютный. Она с любопытством осматривает со вкусом обставленную гостиную, когда внезапное головокружение выводит её из равновесия. Гвен неуклюже хватается за спинку ближайшего стула и опрокидывает его, летя следом. Сильные руки вовремя перехватывают её, предотвращая столкновение с жестким полом, и девушка оказывается в объятиях Райана.       Сквозь глухую пульсацию в висках она едва различает мерный перестук чужого сердца и старается сконцентрироваться на его ритме. Ей кажется, что гулкие удары за грудной клеткой мужчины учащаются, а кольцо рук вокруг неё сжимается сильнее. Она задерживает дыхание и робко поднимает голову. Теряется в паутине серебристых узоров его глубокого взгляда, словно пойманная в сияющие силки ловца снов. Гвен внезапно так отчаянно хочется верить, что в холодной бездне этих глаз плещется не безразличие, а жесткий самоконтроль. Взгляд мужчины медленно скользит по её лицу, задерживается на сомкнутых губах, и сердце Гвен взволнованно замирает от ещё не до конца осознанного предвкушения. Расцветающего желания почувствовать его ближе, сильнее. Никогда и ни с кем прежде она не ощущала себя так правильно, на своём месте. Инстинкты, обострённые на протяжении прошедших часов самозащиты и борьбы за жизнь, наконец, утихают, как если бы до смерти перепуганный котёнок, окружённый толпой незнакомцев, вдруг почувствовал тепло и запах своего человека. Встопорщенная шёрстка опадает, напряженно выгнутое тельце расслабляется, зверёк урчит и тянется к единственному, кому доверяет. Кто защитит, залижет раны, приласкает.       Гвен почти готова поддаться чувствам, зарыть топор войны, наплевав на прошлые обиды и недопонимания и даже на твёрдое решение в ближайшем будущем обходиться без Пары. Потому что её тело вполне недвусмысленно даёт знать, что она может прокатиться по авеню «Хуевая Затея» со своей карьерой, расставленными приоритетами и прописанными по пунктам планами. Потому что рядом с Истинным метка наконец-то не жжёт и не зудит, как у инфицированного непонятной заразной хренотенью. И потому что сердце тоже вот-вот оставит последний бастион и сдастся на милость вчерашнему мудаку — сегодняшнему герою.       Одурманенная пережитым стрессом и внезапной пьянящей близостью Пары, Гвен размыкает губы, чтобы гарантированно ляпнуть что-то непоправимо позорное, но, похоже, высшие силы в порядке разнообразия сжалились над ней и решили пощадить её гордость. Испуганно ойкнув, девушка вдруг взмывает вверх, подхваченная Райаном и надежно прижатая к его груди. Гвен неосознанно обхватывает его за шею и озадаченно хлопает ресницами. А мужчина, словно и не замечает её душевных метаний или, что, скорее всего, ему просто до лампады. Разрушив всё очарование особенного для неё момента, он без слов выносит девушку из гостиной, опускает на край кровати в небольшой спальне и оставляет одну.       — Чудненько, — шепчет Гвен в пустоту.       Возмутиться, пожалеть себя или проанализировать дерьмо, в котором она плавает со вчерашней ночи, Гвен не успевает. Райан довольно скоро возвращается, неся, по всей видимости, пакет с медикаментами. Передвигает одиноко стоявший у комода стул и садится напротив неё. Несколько секунд он просто всматривается в лицо девушки, словно чёртов детектив в допросной, которому предстоит расколоть серийного убийцу. А её водит даже вот от этого тяжёлого, лишённого и намёка на нежность, взгляда.       Раздражённая неконтролируемой реакцией своего тела, Гвен хмурится и со злостью сжимает кулаки.       — Ты умница, — вдруг произносит Райан серьёзно, выбивая её из колеи. — Я боялся твоей истерики, но ты хорошо справилась.       — Я ничего не делала, — растерянно возражает Гвен.       — Иногда этого более чем достаточно, поверь.       Гвен ненадолго задумывается, можно ли считать это за первый комплимент от Истинного, а в следующую секунду застывает, чувствуя, словно по коже проносятся тысячи колющих разрядов, когда Райан склоняется над ней, аккуратно обхватив её лицо. Сердце пускается вскачь, рвясь сквозь преграду к мужчине напротив; девушка с трудом контролирует дыхание, напоминая себе дышать. Она решительно не понимает, как он может игнорировать эти выворачивающие на изнанку чувства, спокойно осматривая её голову на наличие повреждений, когда она сама едва удерживается, чтобы не замурчать под его прикосновениями. Он ведь должен что-то чувствовать, связь действует в обе стороны! Наглядная демонстрация взаимности красуется на его запястье тугой повязкой.       Райан смачивает ватный диск какой-то жидкостью из пластиковой упаковки и принимается осторожными, методичными движениями обтирать её висок. Кожа там щиплет и саднит. Надо же, Гвен и не заметила, что поранилась. Впрочем, сейчас она согласилась бы на десяток-другой порезов, лишь бы подольше ощущать близость мужчины, тщательно, почти трепетно обрабатывающего её раны.       Закончив с лицом, Райан принимается за её руку. Его челюсть напряженно сжимается при внимательном осмотре метки. Точнее того, что от неё осталось.       — Не стоило чесать, — сухо замечает он. — Ты могла занести инфекцию.       — Я балдею, когда раздираю кожу в кровь, — не удерживается Гвен от шпильки.       Серьёзно, можно подумать ей доставляло удовольствие зачесать руку чуть ли не до костей. Заметив, как стремительно мрачнеет определённо недовольный её тоном мужчина, Гвен решает не рисковать на неизведанных территориях терпения своего Истинного.       — Действие обезболивающего давно закончилось, — нехотя объяснила девушка, опускаясь до шёпота. — Невозможно было терпеть.       — Все ещё болит? — также тихо спрашивает Райан.       — Немного, из-за царапин.       Мужчина кивает и вынимает из пакета с лекарствами ёмкий тюбик. Полупрозрачный гель ложится на истерзанную кожу легко, подчиняясь удивительно нежным прикосновениям огрубевших рук, привыкших калечить и убивать. Боль отступает под охлаждающим действием лекарства, и у девушки вырывается стон облегчения. Отдавшись приятным ощущениям, она не сразу понимает, что хватка на её руке выше раненного запястья крепнет. Пальцы Райана ощутимо впиваются в кожу. Она поднимает глаза и встречается с его потемневшим взглядом. Что-то существенно меняется в мужчине, в том, как он смотрит на неё. Его глаза взволнованно, почти тревожно блуждают по лицу девушки, грудь беспокойно вздымается и опадает, дёргается кадык.       И Гвен понимает. Понимает, что чертовски ошиблась в своих выводах: ему не плевать. Он чувствует её и эту сладостно-болезненную, вязкую связь между ними. Она действует на него так же безумно, непреодолимо, до острой боли в сердце, в груди, в каждой клеточке плавящегося от желания тела, как и на неё. Но что-то останавливает его, побуждает сопротивляться, упрямо, стойко, с выдержкой, которой самой Гвен остается лишь завидовать.       — Райан… — её голос едва различим в обволакивающей их звенящей тишине, но мужчина дергается, как от крика.       Он прикрывает веки, резко выдохнув, и когда вновь открывает их — перед ней прежний непробиваемый Райан. Гвен чудом справляется со всплеском разочарования, пока Истинный чёткими, отработанными движениями заканчивает обрабатывать её руку, заклеив метку пластырем. Дьявол бы его побрал, терминатор хренов.       — Пластырь непромокаемый, — скупо роняет Райан, поднимаясь, — можешь принять душ, если хочешь. В ванной есть всё необходимое.       — Стой, — она непроизвольно хватает его за руку, — твои раны тоже нужно осмотреть, я помогу.       — Нет нужды, — отрезает без единого шанса на уступку.       Он мягко, но решительно освобождает руку от её цепкого захвата и выходит из спальни.       Гвен несколько секунд глубоко и шумно дышит, пытаясь справиться с клокочущим внутри гневом и безудержным желанием догнать и отточенным ударом — спасибо изнуряющим тренировкам с Эваном — сломать напыщенному ублюдку нос. И не то чтобы она не догадывается, что может быть причиной его намерению держать космическую дистанцию. Между ними с самого начала залегла бездна, глубже Марианского желоба, и с каждой секундой только увеличивается в размерах в геометрической прогрессии. Они из совершенно разных миров. Она — нежно лелеемое дитя светлого мира возможностей и перспектив, а он — выкидыш преступной среды, пробивший свой билет в место под солнцем через кровь и боль. Хотя, ввиду последних событий и новостей, если старый выродок Арджент прав на счёт её отца, то разница между их с Райаном социальными статусами заметно сократится.       — Да пофиг, — сердито бурчит Мартин.       Наскоро приняв душ и завернувшись в махровый банный халат, Гвен отправляется на поиски упрямого придурка, с которым стечение обстоятельств заключило её под одной крышей. Райан обнаруживается в гостиной обнаженный по пояс перед зеркалом и, судя по всему, пытается достать до пореза на лопатке. Наблюдая за его манипуляциями, Гвен чувствует, как внутри поднимается волна раздражения. Нет нужды, значит?       Подгоняемая вспыхнувшим гневом, девушка подходит к нему из-за спины и выхватывает из его рук ватные диски. Игнорирует жесткий взгляд, брошенный на неё через зеркало, и принимается обтирать глубокий порез, надавливая, пожалуй, сильнее, чем требуется. Стоит отдать должное мужчине: он стойко переносит её экзекуцию. Судя по шрамам на спине, к боли он привык.       Одна из белеющих отметин, протянувшаяся вдоль поясницы, особенно привлекает её внимание и Гвен не удержавшись, проводит по ней пальцем. Медленно, робко, благоговейно. Чувствует, как под пальцами каменеют твёрдые мышцы. Тело мужчины напрягается, натягивается струной. Он рвано выдыхает и внезапно разворачивается, обхватив её за талию и прижав к себе. У Гвен сбивается дыхание, она теряется под пылающим взглядом Райана. Он шумно и тяжело дышит, вжимая её в себя сильнее. Сквозь мягкую ткань халата она явственно ощущает жар его тела и всю силу желания. Гвен хватается за его плечи в безотчётном желании стать ещё ближе. Райан хрипло стонет и приникает к её ключице, жадно вдыхая желанный запах своей Пары. Одна его рука зарывается в её влажные волосы. Он водит по шелковой коже её шеи носом, трётся щекой, словно пытаясь вобрать всю её в себя. Скользит губами к подбородку, щеке, виску. Гвен вжимается в него всем телом, но ей мало. Она сходит с ума, пылает и хнычет, желая усмирить болезненную пульсацию внутри.       — Уходи, — надрывно шепчет Райан, в противовес словам крепче сжимая девушку в объятиях.       Гвен задыхается от обуревающих её эмоций и лишь мотает головой. Она не уйдёт. И его не отпустит. Не в этот раз.       — Вернись в спальню и закрой дверь, — почти с угрозой шипит Райан.       — Нет, — выдыхает Гвен, — ты мне нужен.       Ты мне нужен. Вот так просто, в конечном итоге, произнести правду вслух. Смириться и перестать бороться. Свести его с ума. Сорвать тормоза.       Глухо застонав, мужчина припадает к её рту, неистово целуя мягкие податливые губы, вторгаясь внутрь, лаская языком. В какой-то момент она оказывается опрокинутой на диван, придавленная такой необходимой сейчас тяжестью мужчины. Её мужчины. Сквозь непрекращающуюся агонию его губ и языка, она чувствует, как расходятся на ней полы халата под уверенным напором пальцев Райана. Прохладный воздух комнаты скользит по бархатной коже, вызывая мурашки, и тут же сменяется горячей шершавой ладонью Истинного. Гвен вздыхает и выгибается под требовательными прикосновениями. Вскрикивает, когда его пальцы накрывают округлость груди, а губы влажно скользят по шее во впадинку между ключицами. Он трётся и вжимается в неё в желании слиться воедино, и ощущение жара его кожи срывает ей крышу. Слепая в накрывшей её страсти и движимая единственным желанием избавиться от всех преград между ними, Гвен обхватывает бёдра мужчины ногами и недовольно хнычет, ощущая вместо его кожи грубую ткань джинсов. Словно прочитав её мысли, Райан рывком отстраняется и тянется к ремню. И так и замирает с подрагивающими пальцами на пряжке. Он тяжело дышит и переводит на девушку безумный взгляд.       — Райан…? — потерянно шепчет Гвен, приподнимаясь на локтях.       Мужчина дёргано хватается за свои волосы, и она отчётливо замечает, как трясутся его руки. А затем он резко подаётся вперёд и запахивает на ней халат, крепко перевязав пояс.       Гвен начинает колотить нервная дрожь и не хватает сил это скрыть. Взгляд затуманивается уже не от страсти, а от непролитых слёз. Она сжимается в ожидании неизбежного. Райан снова отказывается от неё. И сейчас уйдёт, оставит её одну. Бросит. Снова.       Её основательно потряхивает, в глазах темнеет, а в ушах нарастает звон. Пережитое эмоциональное потрясение обрушивается на неё многократно возросшим комом. Ей так дурно, что она перестаёт различать что-либо перед собой. Девушка уверена, что Райана уже нет рядом, и крупно вздрагивает всем телом, когда её рывком прижимают к крепкой груди, сжимая в объятиях. Нужно, наверное, возмутиться, оттолкнуть, сопротивляться, но сил совсем нет. Даже поднять голову и взглянуть в глаза мужчины кажется ей сейчас непосильным трудом. А взглянуть хочется. Возможно, она смогла бы отыскать хоть какую подсказку, хоть малейший намёк на чертовщину, что творится у него в голове.       Райан приникает к её макушке, вдыхает запах все ещё влажных волос и поглаживает спину. Если он сейчас остановится, Гвен кажется, её сердце остановится тоже. Это утешение, бережные прикосновения, его тихий шелест нужны ей как воздух. Как тому перепуганному котёнку с взъерошенной шерсткой — ласковая рука его человека.       — Ш-ш, детка, — Райан откидывается на спинку дивана, укладывая девушку на груди, — ты умница, храбрая девочка…       Гвен не плачет. Она отрешенно лежит, ощущая щекой жар и шелковистость его кожи, бешеный галоп чужого сердца. Дрожь постепенно стихает.       — Прости, девочка, — хрипло шепчет мужчина. — Ты бы возненавидела меня позже.       Гвен верит, его легко ненавидеть. А существеннее то, что она всё понимает. В их жизнях нет места друг ругу. И она просто не представляет, как это исправить. Но главное, здесь и сейчас он с ней, и ему не всё равно. Потом они что-нибудь придумают. Им придётся, ведь метка не позволит вернуться к прежней жизни. Гвен не выдержит этой адской боли снова. И Райан не даст ей страдать в одиночестве, раздирая руку в кровавые ошметки, в этом девушка уверена. Эта мысль успокаивает, а мерные поглаживания убаюкивают, и Гвен проваливается в необходимый сон. * Drummatix — Непокорённый дух ** Залечь на дно в Брюгге — трагикомедия британско-ирландского режиссёра и сценариста Мартина Макдонаха.