Sing To Me Your Insanity

      После того дня всё было… ну, Гермиона не знала, как правильно это описать.       В основном потому, что всего за две недели всё буквально перевернулось вверх дном.       Беллатрикс всё же не соврала по поводу своих изменений. Хоть девушка и не могла назвать её «милой», так её вечными спутниками по-прежнему были различные оскорбления и насмешки, но Беллатрикс стала заметно менее жестокой, чем раньше.       Или, скорее всего, женщина научилась заметно лучше сдерживать свои садистские наклонности.       После их разговора о её странном поведении, Беллатрикс, должно быть, поняла, что больше нет никакого смысла скрывать правду. И это было действительно ужасно. Конечно, бывали моменты, когда они ссорились, и рот Гермионы опережал её разум, выдавая что-то умное и провокационное. Естественно, это выводило женщину из себя. В первый раз она набросилась на неё, уже готовая попытаться задушить её, но хватило пару мгновений, чтобы Беллатрикс болезненно застонала, падая на землю. Гермиона не могла понять, что именно происходит в голове женщины, но казалось, что это было действительно ужасно. Тогда она красноречиво выругалась и вышла из комнаты.       Когда подобное случилось во второй раз, Беллатрикс выплеснула весь свой гнев на ближайшую вазу.       К седьмому случаю женщина взяла в привычку убегать в подвал. Гермиона не знала, что именно она там делает, но по крикам и гневным заклинаниям ей хватило фантазии представить.       За последние две недели ей довелось лицезреть, как эта женщина тысячи раз теряет над собой контроль, но никакой радости и триумфа от страданий Беллатрикс девушка так и не испытала.       Возможно, если бы она не чувствовала себя так плохо, то эти эмоции имели бы место быть.       И сейчас Гермиона жалко сидела, болезненно свернувшись калачиком, у окна. Случайная книга валялась на коленях, пока она задумчиво смотрела на мир за окном.       В тот день когда девушка узнала, что их дом находится под водой, Гермиона первым делом распахнула массивные шторы. Пара медуз неторопливо проплывали через водоросли, спиралью поднимаясь из песка. Повсюду плавали рыбы всех форм и размеров, некоторые даже останавливались у окна, любопытно рассматривая её фигуру. И её всё чаще и чаще посещали мысли, будто именно она находится в аквариуме, наблюдая за этим бескрайним океаном.       Не прошло и дня с того момента, когда Гермиона бы легла с закрытыми шторами.       И сейчас девушка сидела в своём излюбленном месте, буквально сгорая от разъедающей головной боли; но та, что была ответственной за её состояние, ни в малейшей степени не заботилась об этом очевидном применении боли и дискомфорта.       Освободи нас.       — Хватит, — простонала девушка, отчаянно пиная подушку. — Я уже говорила, что не знаю, как это сделать.       Освободи нас. Иди к приятелю. Она может освободить нас.       — И что я скажу ей? Я пыталась тысячу раз. Она не сделает этого. И Беллатрикс плевать, прошу я, требую или умоляю. Так что, если у тебя нет идей, всё останется так, как есть, — недовольно ответила Гермиона, хмуро наблюдая за крабом, который беззаботно бегает по песчаному дну.       Очередное царапанье сотрясло её сознание, усиливая головную боль.       Приятель освободит нас. Мы можем это сделать.       Девушка болезненно застонала, хватаясь за голову.       — И как? Я уже всё перепробовала.       Тишина. Никакой реакции.       Не всё.       Гермиона прикрыла глаза, обречённо откинув голову назад. Книга, лежащая на коленях — очевидно, антология великих ведьм 1700-х годов — окончательно выскользнула из её рук, с характерным звуком падая на пол. Она ещё больше свернулась калачиком, хмуро наблюдая за синевой в окне.       Какая-то её часть отчаянно желала, чтобы эта пустота каким-то образом заставила сирену внутри неё тоже успокоиться, погружаясь в бездну тишины.       Но, конечно, она думала иначе.       Приятель освободит нас, когда захочет.       Гермиона тяжко вздохнула.       — Отлично. Значит — никогда. Беллатрикс не нужно моё освобождение, она наслаждается ссорами и спорами, — пожаловалась девушка.       Потом мы будем ссориться и спорить.       — Мерлин, как ты думаешь, чем мы занимались до сих пор?       Это другое.       — Что это вообще должно значить? Ладно, забудь. Я просто хочу, чтобы меня, наконец, оставили в покое, — недовольно ответила она, хватаясь за книгу.       И тут же болезненно осела, когда сирена внутри неё злобно ударилась о подавление.       Сейчас! Иди к Приятелю. Сейчас же!       Гермиона взвизгнула от боли, пока существо неистовствовало, болезненно атаковывая её разум и пропуская всю свою ярость через её сознание. Девушка скорчилась на земле, в агонии хватаясь за голову. Она решила ползти к двери, мысленно умоляя сирену это прекратить.       Конечно, в ответ она получила категоричный отказ.       Шатенка добралась до двери, резко распахнув её. Она вывалилась в коридор, потеряв опору в виде дерева. Боль была невыносимой. Её тело сжалось в комок, жалко валяясь прямо посреди коридора.       — Белла… — сдавленно простонала Гермиона. — Белла… Беллатрикс!       Её крик больше походил на отчаянный шёпот, ставя под большой вопрос, сможет ли женщина вообще услышать её зов.       Но сейчас у девушки просто-напросто не было шанса на неудачу, поэтому она продолжила кричать.       — Беллатрикс! — взвизгнула она, сталкиваясь с непробиваемой тишиной. — Беллатрикс!       Нотки отчаяния медленно, но верно просачивались в её голосе. Гермиона выругалась, обращаясь к своей сирене. И эта близость с Беллатрикс буквально сводила её с ума. Особенно, когда женщина начинала петь.       Удивительно, но Беллатрикс резко распахнула дверь, едва не сбивая её с петель и вынуждая задрожать даже стены. Она небрежно высунула голову, выглядя дико и несколько безумно — будто только что проснулась.       Хотя, если детально рассмотреть её наряд, можно было с уверенностью сказать, что женщина не спала.       — Что? Какого черта, Грязнокровка? — прошипела она сквозь зубы. Выражение чистой ярости сменилось задумчивостью, когда она, наконец, заметила положение Гермионы. — Лежишь на полу, словно какая-то грязь. Что может быть ещё более жалким? — мрачно усмехнулась Беллатрикс.       Девушка попыталась нахмуриться, но сирена внутри считала иначе. Резкий болезненный вскрик слетел с её губ.       Теперь Гермиона точно поняла, что её силы не подействуют — она сотню раз пыталась выяснить, сможет ли хоть капля прежнего действия её голоса пройти через подавление, и каждый раз разочаровывалась. Тем не менее, её боль сейчас красноречиво говорила о многом.       И именно это сейчас слышала сирена внутри Беллатрикс       Левый глаз женщины нервно дёрнулся, прежде чем лёгкое раздражение сменилось на настоящий гнев.       — Закрой. Свой. Рот, — прорычала Беллатрикс.       Гермиона не совсем понимала, к кому именно она сейчас обращается.       Но прежде чем девушка успела бы спросить об этом, Беллатрикс сорвалась с места и вернулась в комнату.       Она поражённо распахнула глаза, до конца не веря, что женщина только что сделала.       — Неужели… неужели она только что? — Гермиона медленно пыталась осмыслить только что произошедшее. Но очередной приступ острой боли в голове вынудили её забыть обо всём и проползти к двери. У неё болел живот; головная боль вызывала сильную тошноту и холодный пот.       Конечно, мысль о том, чтобы опустошить свой желудок прямо перед дверью Беллатрикс, была заманчивой, но недавние воспоминания о том, на что способна эта женщина в гневе, быстро остудили её пыл.       Гермиона справится.       Девушка вздохнула, начиная судорожно колотить в дверь перед ней.       — Беллатрикс! Вернись! — взвизгнула она, стараясь не расплакаться от острой боли в голове. Тишина. Гермиона вздохнула, начиная звать снова. — Беллатрикс! — крикнула девушка, сопровождая это очередным стуком. У женщины просто-напросто не было выбора.       Гермиона подождала пару минут, не выдерживая и доставая свою палочку, чтобы открыть дверь, когда по ту сторону двери раздался звук бьющегося стекла и крик.       И ей не нужно было видеть повреждения, чтобы понять, что Беллатрикс пытается бороться с желаниями сирены внутри себя. Девушка не могла разобрать, что говорит женщина — отчасти потому, что это был монолог; отчасти из-за того, что её голос был абсолютно искажённым.       В какой-то момент Гермиона не выдержала, снова сворачиваясь в позу эмбриона. Её глаза заволокло пеленой боли, пока она изо всех сил пыталась заглушить внешний мир и испариться. Ей буквально хотелось выцарапать себе мозг, чтобы прекратить всё это. А сирене внутри неё хотелось лишь кричать, визжать, бороться, выплёскивая всю боль и нарастающее разочарование. Гермиона просто хотела, чтобы всё прекратилось. И, насколько она знала, есть только один способ. Девушка собралась с силами, чтобы снова начать звать Беллатрикс и колотить по двери.       Через несколько мгновений разрушения прекратились, в звук тяжёлых шагов раздался по полу прежде, чем дверь вновь распахнулась. Гермиона подняла голову, сталкиваясь с абсолютно безумным тёмным взглядом.       Однако, в этот раз она не собиралась позволять женщине насмехаться над ней, а потом убегать.       — Вызови меня на дуэль, — нетерпеливо прошипела девушка. И, кажется, ей стало ещё хуже, когда она поняла, как сильно сейчас похожа на Беллатрикс.       Безумие в чужих глаза поколебалось, сменяясь растерянностью.       — Что?       — Вызови меня на дуэль. Сейчас, — недовольно повторила она. Казалось бы, этот разговор удовлетворил сирену внутри, успокаивая её вездесущий гнев. Конечно, отголоски злости всё ещё присутствовали, но сейчас это просто доставляло дискомфорт, чем желание умереть. Гермиона неуверенно поднялась на ноги, надеясь, что она не свалится на пол, словно какая-то груда обломков. Девушка посмотрела на Беллатрикс, касаясь своего ошейника. — Либо снимай с меня ошейник, либо пригласи меня на дуэль. Выбирай.       Женщина мрачно усмехнулась, приближаясь так, словно хищник, готовый в любой момент наброситься на свою добычу. Между ними практически не осталось свободного пространства, когда она начала говорить:       — Кто ты такая, чтобы что-то требовать от меня, Грязнокровка.       Это был не вопрос.       Как и предложение Гермионы.       Девушка даже не успела осознать, когда она выхватила свою палочку, приставив её к яремной вене женщины напротив.       И она не была уверена, кто из них был более шокирован этим поступком.       Скорее всего, Гермиона. Честно говоря, она сама не знала, почему она это сделала. Она просто… разозлилась. И всё это было настолько иррационально, что вызывало смех. Истерический. И чем больше девушка об этом думала, тем больше терялась в собственных мыслях — когда это началось. Потому что подобное поведение началось не внезапно. Это был тот самый гнев, который нельзя успокоить хорошей книгой или чем-то подобным. Но одно Гермиона точно знала — ей необходимо было дать волю всем своим эмоциям. И пока что она не могла сделать это с помощью песен и успокаивающего гудения, так что дуэль была превосходной альтернативой.       А именно — затеять драку с единственным человеком в доме, который запросто мог сделать из неё тряпку для мытья полов.       — Я, Гермиона Грейнджер, требую, чтобы ты приняла дуэль, потому что это твоя вина, — она на секунду замолчала, решаясь на отчаянный шаг. — Если только ты не боишься, что с моей волшебной палочкой я одолею тебя.       Какая-то часть её должна была в страхе убегать от того, насколько хорошо она знала Беллатрикс. Гермиона была уверена, что нападение на гордость женщины было верным способом заставить её согласиться.       И… она оказалась права.       Беллатрикс вызывающе опустила голову, намеренно вонзая палочку глубже. Левый глаз начал привычно дёргаться, но вместо того, чтобы нахмуриться и сорваться, женщина злобно усмехнулась.       — Дерзкий ребёнок. Я великодушно вернула тебе твою палочку, потому что это не представляет для меня никакой угрозы, — она сделала небольшой шаг назад. — Но раз уж ты так жаждешь очередного урока, который покажет тебе твоё место, то как я могу отказать тебе?       Беллатрикс молчаливо дёрнула палочкой, закрывая за собой дверь. Она бесцеремонно протиснулись мимо Гермионы, открывая дверь, ведущую в комнату-шкаф — Нимми, а оттуда в подвал. Раздался возбуждённый писк, когда маленький эльф буквально вылетел, чтобы поклониться. Беллатрикс же решила это проигнорировать, двигаясь дальше.       — Не стой, разинув рот, Грязнокровка, — весело крикнула женщина, спускаясь по лестнице.       Гермиона кивнула и начала следовать за ней, по пути здороваясь с Нимми.       Лестница струилась спиралью гораздо круче, чем она привыкла. Когда девушка одолела её, Беллатрикс ожидающе стояла у другой двери. Она остановилась прямо рядом с ней, пока женщина сложными движениями снимала защитные чары. Вспышка жёлтого света озарила комнату, прежде чем так же быстро погаснуть. Беллатрикс дёрнула ручку на себя, безмятежно заходя внутрь.       Гермиона медленно вошла за ней, с интересом рассматривая комнату вокруг них.       Эта комната располагалась прямо на дне океана; она могла видеть это, глядя в многочисленные окна по всему периметру.       Круглая, а не квадратная, дуэльная площадка была большой и хорошо осматриваемой. Стены были сделаны не из дерева или панелей, как обычно, а из… песка. Гермиона неуверенно потянулась к ближайшей стене. Текстура определённо была песчаной, плотной и натёртой до такой степени, что она выглядела как полированный камень. То же самое можно было сказать и о земле под ними. Также в отличие от той комнаты, где они сражались в прошлый раз, здесь не было ни колонн, ни какой-либо мебели, ни даже укрытий, за которыми можно было бы спрятаться.       Гермионе это не нравилось.       С другой стороны, все эти неудобства компенсировались тем, что находилось в другом конце комнаты.       В стене находился проход в подводную пещеру. Биолюминесцентные растения полностью покрывали стены, погружая помещение в оттенки синего, пурпурного и тёмно-зелёного. С потолка морская вода устремлялась по боковым камням, собираясь в небольшой пруд. Гермиона была просто очарована атмосферой, которую создавали все эти детали. Она практически забыла, зачем они вообще сюда пришли из-за внезапного желания подойти к воде и намочить ноги.       Девушка смущённо повернулась, переводя взгляд на Беллатрикс.       Женщина нетерпеливо постукивала сапогом по песку, с раздражением глядя на Гермиону.       — Ты закончила? Я боюсь представить, что ты никогда прежде не видела подобных комнат.       — Нет. Знаешь, не все родились в богатой чистокровной семье, чтобы иметь нечто подобное, — фыркнула девушка.       Беллатрикс нахмурилась, скользя взглядом по комнате.       — Этот дом не был куплен. Он был построен с нуля.       — Построен твоей богатой чистокровной семьёй.       — Мной, — недовольно поправила её женщина. Она выразительно подняла руки, очерчивая пространство вокруг. — Я строила этот дом в течение многих лет. Никто, ни живой, ни мёртвый, не знает об этом месте.       — Кроме меня? — любопытно уточнила Гермиона.       Беллатрикс мрачно усмехнулась, смотря ей прямо в глаза.       — Ты никогда никому не скажешь, где находится этот дом. Хотя, дай-ка подумать, у тебя же не осталось друзей, которым можно было бы рассказать. Какая жалость.       Ярость.       Именно эта эмоция полностью затуманила разум Гермионы, прежде чем она выхватила свою палочку, бросая в женщину заклинание. Беллатрикс быстро среагировала, отбрасывая заклинание.       — Разве мы забыли хорошие манеры, Грязнокровка? — раздражённо зарычала она.       Девушка запоздало вспомнила их первую дуэль и то, как серьёзно это воспринимала Беллатрикс. Да, сейчас она злилась на женщину, но, на удивление — для всех присутствующих, включая девушку — Гермиона не пыталась сразу же начать дуэль.       — Мы ещё ничего не начали. Это было за твою грубость, — она неторопливо прошла вперёд, становясь перед Беллатрикс. Девушка показательно поклонилась, выставляя палочку на уровне лица.— Начнём.       Беллатрикс усмехнулась, откинув голову назад, и начала смеяться.       — Хорошо, — она ловко выхватила свою палочку. Её волосы были единственным местом, куда та могла спрятать свою палочку, не имея на себя привычных одеяний. Конечно, Гермиона не рассматривала наряды Беллатрикс, но по её наблюдениям это платье было… довольно откровенным по сравнению с тем, что обычно носила женщина. Оно точно не подходило для ведения дуэлей. Чёрное платье без рукавов, чуть выше колен, было одновременно простым и непрактичным для этого. Стоит также упомянуть, что девушка не замечала того, что грудь Беллатрикс была выставлена на всеобщее обозрение; тонкая полоска черной ткани была единственной вещью, удерживающей платье на ней.       Женщина небрежно отбросила каблуки в сторону, никак не отреагировав на то, что они с характерным звуком погрузились в пруд. Гермиона растерянно наблюдала, как Беллатрикс вырвала пару волос из своей головы, бормоча какое-то заклинание. Волосы ожили, множась и переплетаясь между собой, пока, в конце концов, не появились полноценные перчатки. Девушка терпеливо дала время женщине надеть их, внимательно следя за её движениями.       — Давай, — крикнула Беллатрикс, повторяя предыдущие движения Гермионы. — Начнём, — закончила она, улыбнувшись.       И тогда всё началось.       — Остолбеней! — девушка решила не ждать атаки, быстро наложив три огненно-красных заклинания. Беллатрикс ухмыльнулась, запросто отражая их.       — Релашило, — спокойно сказала женщина, словно играя в игру с ребёнком, заведомо зная, что выиграет.       Девушка отпрыгнула в сторону, бросив ответное заклинание в Беллатрикс. Она с лёгкостью поставила щит, рассмеявшись над усилиями Гермионы.       — Тебе стоит стараться лучше, девочка. Если ты этого не сделаешь, — шатенка отвлеклась, пропустив диффиндо от другой ведьмы. Заклинание точно попало в руку, и именно сейчас Гермиона пожалела о своём выборе одежды. Если бы она знала, что ей предстоит дуэль с Беллатрикс, то она точно бы не надела рубашку без рукавов, — ты проиграешь.       Она оскалилась, исподлобья глядя на женщину.       — Будто я собираюсь проиграть тебе.       И именно в этот момент что-то опасное блеснуло в чёрных глазах.       — Это что, пари?       Гермиона должна была сказать «нет».       Мерлин, она была обязана сказать «нет».       Но девушка была зла и раздражена, и чувство, которое волнами расходилось от сирены внутри неё, буквально заставило её ответить раньше, чем Гермиона попыталась бы остановить себя.       — Да, — вызывающе согласилась она.       Беллатрикс рассмеялась, переступая с ноги на ногу.       — Отлично. Если я выиграю… я сломаю твою волшебную палочку. В конце концов, ты и так прекрасно обходилась без неё, — сладко промурлыкала женщина.       Гермиона почти физически могла чувствовать, как кровь стынет в её жилах. Если она проиграет, то её последняя надежда на защиту против Беллатрикс исчезнет.       Но дело было не только в собственной защите.       Её палочка была её палочкой. В отличие от всего остального, что фактически принадлежало ей, волшебная палочка была сделана специально для неё. Девушка с лёгкостью могла бы заменить все книги, перья, котлы, но свою палочку — никогда. Когда она пользовалась палочкой Беллатрикс — или чьей-то ещё, если задуматься, — это казалось неправильным. Будто ей недоставало какой-то важной детали. И теперь, когда палочка, наконец, вернулась к ней, Гермиона вновь обрела потерянную часть себя. Конечно, сирена внутри неё всё ещё была заперта где-то глубоко внутри, но даже эта маленькая часть давала возможность почувствовать себя прежней.       И если она проиграет, то снова потеряет это.       Уже навсегда.       Если Гермиона и знала что-то, так это то, что Беллатрикс серьёзно относится к волшебным дуэлям. Любой чистокровный волшебник, считавший себя лучше других, так и делал. А это означало, что женщина была абсолютно серьёзна, заявляя, что сломает её палочку в случае победы. Ставки были высоки, поэтому Гермиона решила ответить тем же.       Так что, если всё-таки выиграет она…       Если она выиграет…       — Ты освободишь меня, — практически шёпотом ответила девушка.       Беллатрикс нахмурилась, бросая очередной диффиндо, который в этот раз Гермиона всё же отбила.       — Громче, Грязнокровка.       Она перевела взгляд на женщину, и игривость, которая до сих пор бурлила в её венах, внезапно исчезла. Теперь это не было просто дуэлью, чтобы помочь выплеснуть необоснованный гнев и возбуждение. Это шанс получить то, о чём Гермиона мечтала больше всего на свете.       — Освободишь меня, — крикнула девушка, слыша отголоски эха, отделяющиеся в подземной пещере. — Если я выиграю, ты снимешь с меня этот чёртов ошейник.       Что-то безумное и зловещее мелькнуло в чужих глазах, когда её некогда свободная и непринуждённая поза стала жёстче.       — Будто я соглашусь на это.       — М, кто-то боится, что проиграет? — ухмыльнулась Гермиона, провоцируя Беллатрикс.       — Конечно, нет, — резко прорычала она. — Но я не настолько глупа, чтобы согласиться на что-то столь значительное.       — Какая разница? Тебе не придётся беспокоиться об этом, если выиграешь. Так почему бы просто не согласиться?       — Потому, глупая девчонка, если твоя раздражающая гриффиндорская бравада победит, то именно я потеряю свою магию, — рявкнула женщина, бросая в Гермиону пару проклятий. — Типичная Грязнокровка! Неужели ты действительно понятия не имеешь о пари, заключаемых во время настоящей магической дуэли? Это обязательное условие.       В девушке мгновенно вспыхнул гнев, гудением отдаваясь в голове.       — Именно поэтому я сказала это. Я знаю тебя, Беллатрикс. Никакие мольбы, угрозы или просьбы не заставят тебя сделать это, — стоит обратить внимание, что ещё утром она даже не подозревала, что будет участвовать в дуэли на такие высокие ставки. Гермиона переступила с ноги на ногу, меняя позу на более подходящую к атаке. — Уж ты-то точно знаешь, что сейчас творится в моей голове. Знаешь, на что это похоже… и знаешь, на что я готова пойти, чтобы это прекратилось.       Беллатрикс замерла, словно статуя; единственное, что указывало на её понимание, это нервное подёргивание левого глаза. Гермиона задела её за живое.       Женщина по-прежнему оставалась безучастной. Её тёмные глаза безумно метались из стороны в сторону, давая понять, что она вновь ведёт внутреннюю борьбу с сиреной внутри себя. Конечно, если бы была воля Гермионы, то она уже давно бы напала, но сейчас ей было необходимо услышать согласие на её условия.       Потому что она понятия не имела, что ей останется делать, если Беллатрикс откажется.       Утробное рычание эхом раздалось в комнате, вынуждая девушку испуганно вздрогнуть. Она растерянно посмотрела на женщину, которая буквально пылала ядом. И…       — … Прекрасно.       Гермиона уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Беллатрикс опередила её.       — Но я ничего не обещаю, — она угрожающе указала палочкой на девушку. — Если я выиграю, то я сломаю твою палочку.       — Забери её, — попросила Гермиона. — Если я проиграю… ты можешь забрать её навсегда, но не… не ломай, — ей просто оставалось надеяться, что это не прозвучало так жалко, как на самом деле являлось.       Беллатрикс мрачно ухмыльнулась.       — Ладно. И если выиграешь ты, я попытаюсь снять с тебя ошейник.       — Отлично.       — Попытаюсь, — прорычала женщина, яростно играя скулами. В это слово просочились силы сирены, вынуждая Гермиону уязвимо вздрогнуть.       И тут она вспомнила, что Беллатрикс говорила о снятии подавления.       Пока этого не станет достаточно… для одной из них.       То, как она яростно отстаивала традиции магической дуэли и последствия, если она всё же не выполнит свою часть сделки, говорили о многом.       Беллатрикс согласилась попробовать, но не обещала. Знание, что она точно в курсе, как освободить её, значило лишь одно.       То, что это сработало для неё, не означало, что сработает и для Гермионы.       Этого будет недостаточно.       Но шанс, что их пари заставит её попытаться, безусловно обнадёживал.       — Попытайся, — повторила девушка.       Беллатрикс мрачно улыбнулась, прикусывая нижнюю губу.       — Так тому и быть.       — Так тому и быть, — повторила Гермиона.       Бледно-голубой свет захватил их палочки, нитями переплетая их, прежде чем также быстро погаснуть.       Сделка состоялась.       — Я не сломаю твою палочку, Грязнокровка… но несчастные случаи случаются, — не скрывая радости пропела Беллатрикс, криво ухмыляясь.       Вместо того, чтобы повестись на явную провокацию, Гермиона тихо фыркнула, копируя позу своего оппонента.       — Ты больше никогда не тронешь мою палочку. И когда я, наконец, буду свободна, первая песня, которую я исполню, будет о твоём поражении.       Она выдохнула, загораясь какой-то безумной искрой.       — Тогда давай станцуем, Грейнджер.       После этого в комнате наступила тишина, прерываемая лишь заклинаниями и различными проклятиями. Сейчас на кон было поставлено непозволительно много, чтобы позволить себе какую-то слабину. Слишком много, чтобы сдаться.       Но рано или поздно кто-то должен был проиграть.       И когда одна из них оказалась сверху, победно сидя на другой — в их глазах вновь мелькнуло что-то, что до сих пор казалось утерянным, — они смогли сказать то, что, в конце концов, навсегда изменит их будущее.       Выход.