Sing To Me Your Insanity

      На следующий день Гермиона проснулась от боли, но в отличие от предыдущего дня, рядом не было Беллатрикс, чтобы снова пытать девушку заклятием Круциатуса. Нет, эта боль была всего лишь вчерашними отголосками, но это ни в коем случае не означало, что эти страдания были легче, чем, если бы её пытало одно из непростительных заклятий женщины.       Осторожно сместив вес с ноги на ногу, Гермиона открыла глаза, встречаясь с абсолютной темнотой комнаты за пределами её клетки. Ни один из светильников не горел, а плотные тяжелые шторы не позволяли солнечному свету проникнуть сквозь окна. Большая кровать с балдахином, стоящая у стены, была всё ещё застелена, не выдавая признаков, что на ней кто-либо спал в последнее время. На самом деле, всё выглядело так, будто эта комната оставалась абсолютной нетронутой или даже, будто она вообще ни разу не была использована.       Гермиона удивилась, если бы это было не так.       Сама комната, явно принадлежавшая кому-то богатому, ничем не выделялась. Высокий тёмный шкаф находился в углу справа от кровати, а слева была величественная золотая клетка, несомненно, принадлежавшая фамильяру Беллатрикс. В центре помещения стоял стол, покрытый зеленой скатертью, а на нём располагалась ваза с различными цветами, торчащими в разные стороны. Казалось, что о них совершенно не заботились. В целом, смотреть было не на что. Интересно, это комната Беллатрикс или она принадлежала кому-то другому?       Вспоминая Беллатрикс, Гермиона поймала себя на том, что гадает, что произошло после того, как Нарцисса отключила её. В комнате не было ни женщин, ни этой чертовой птицы, а дверь была плотно закрыта, лишая любой возможности заглянуть «за кулисы». Благодарная за то, что она вообще проснулась, Гермиона поняла, что эта новость нисколько не успокоила её расшатанные нервы.       Она находилась в клетке, совсем рядом с Леди Малфой.       Светловолосая ведьма была удивительной. Гермиона всё ещё помнила, как яростно Нарцисса защищала Драко во время битвы. Помнила, как женщина шла против своего предполагаемого Лорда, вставая на их сторону, тем самым защищая своего ребенка. Даже для Люциуса ведьма делала всё, чтобы тот оставался в своем уме и не был приговорен к Азкабану. Её полной преданности семье было достаточно, чтобы убедить Гермиону, что она не была копией своей сестры, но также девушка прекрасно понимала, что Нарцисса далеко не невинна, как могло показаться. Малфои всё ещё оставались гордой чистокровной семьей, и даже если женщина не была откровенно жестокой, Гермиона знала, что ведьма с готовность испачкает руки, если того потребуют обстоятельства.       И она все равно будет на стороне её сестры сейчас и когда-либо в будущем.       Её преданность семье заставила Гермиону задуматься, видит ли Нарцисса сестру другой. Ей хотелось думать, что Беллатрикс не такая холодная и жестокая по отношению к семье, в отличие от всего остального мира, но потом в голове девушки всплыл навязчивый образ смерти Сириуса и Тонкс. Семья не казалось чем-то, чем женщина дорожила, но Нарцисса все равно любила её. То, как она подбежала к неподвижному телу прошлой ночью, и то, как она испугалась, видя, что Беллатрикс не реагирует на её действия, со вздохом облегчения, когда у темной ведьмы все же обнаружился пульс. Это поведение совершенно не было свойственно тому, кто ненавидел свою сестру. Да, было ясно, что женщина по-прежнему заботиться о своей старшей сестре, но степень их реальных отношений оставалась все еще загадкой для Гермионы.       Независимости от теплоты их отношений, семейное чувство долга было достаточно, чтобы Нарцисса помогла Беллатрикс, полностью игнорируя, что в углу помещения девушка находилась в клетке, прикованная прочной цепью к стене.       Эта мысль подтолкнула Гермиону к следующему выводу.       Судя по тому, как женщина отреагировала на её обнаружение прошлой ночью, она понятия не имела, что шатенка вообще находится там. Гермиона не знала, было ли это вызвано незаинтересованностью Нарциссы на дела её сестры или же Беллатрикс просто-напросто не посвятила в эту младшую сестру. Если это было первое, то теперь у девушки был крошечный шанс на спасение. Женщина могла освободить её. Гермиона могла бы убедить Нарциссу отпустить её, напомнив, почему она находится всё ещё на свободе.       Потому что Гарри был не единственным, кто вмешался, чтобы Нарцисса с Драко не попали в эту чертову дыру под названием Азкабан.       На суде после войны она говорила от их имени. Гермиона подтвердила, что тогда в поместье Драко солгал об истинной личности Гарри, несмотря на то, что парень определённо понял, кто он такой. Она также сообщила Министерству, что, несмотря на присутствие Нарциссы в тот день в поместье, женщина ни разу не причинила им прямого вреда или не использовала непростительных заклинаний, насколько могла судить шатенка. Да, ведьма стояла в комнате, пока Беллатрикс вырезала на её руке «грязнокровка», но с её стороны это было милосердно, потому что Нарцисса с лёгкостью могла присоединиться к её пыткам. Гермиона ни в коем случае не была благосклонна, чтобы простить женщину, которая была простым свидетелем её пыток, но во время войны все прекрасно понимали, что люди пойдут на всё, чтобы обеспечить свою собственную безопасность.       Иногда девушка делала тоже самое.       Нарцисса всё ещё оставалась в долгу перед ней. Может быть, не в таком большом, как перед Гарри, но всё же этого было достаточно, чтобы дать Гермионе немного надежды.       Кроме того, у шатенки всё ещё оставалась одна проблема.       Главным образом потому, что она всё ещё была надежно прикована к стене без своей палочки и совершенно без понятия, где та могла находиться. Гриффиндорка сомневалась, что Нарцисса вернётся, чтобы поговорить с ней, не говоря уже о том, чтобы прийти к ней, когда проснется её сестра. Нет, не было ни единой возможности увидеть женщину, пока Гермиона находилась в клетке. Но как отсюда выбраться?       Девушка приняла сидячее положение, чувствуя пульсирующую боль, начиная с пальцев ног и заканчивая головой. Гермиона зашипела, когда случайно потревожила свою руку. Осматривая свои сломанные пальцы, ей хотелось заплакать от горького осознания, что шансы на хотя бы крошечное исцеление без необходимого лечения были ничтожны. Если всё оставить так как есть, то у неё будут два некрасивых кривых пальца на всю оставшуюся жизнь. Гермиону накрыла волна гнева. Это станет ещё одним шрамом от Беллатрикс, который будет преследовать её всю оставшуюся жизнь.       Если бы ее пальцы были всё ещё целы, девушка с радостью сломала бы их, хорошенько приложившись о лицо Беллатрикс.       Опустившись полностью на землю, Гермиона максимально натянула цепь. И всё, до чего смогла дотянуться девушка, была середина клетки, что было дальше, чем она представляла до этого. Тем не менее в поле зрения не было ни одного предмета, который она могла бы использовать для своего освобождения.       Гермиона раздраженно застонала, положив голову на согнутое колено. Несмотря на то, что девушка только что проснулась, было ощущение, что она не спала в течение нескольких дней. Недавние раны определённо мешали свободному перемещению, когда очередное урчание живота напомнило, что она не ела с того самого вечера в Хогвартсе.       Мерлин, почему я не могла съесть тогда чуть больше? С другой стороны, я не думала, что меня похитят. Да и уже ничего не изменить, — грустно подумала Гермиона, снова осматривая комнату. — И как мне отсюда выбраться?       Гриффиндорка начала взвешивать всевозможные варианты. И даже отсутствие света не могло ей помешать найти нечто, что сможет ей помочь. Шкаф находился слишком далеко, и, казалось, был плотно закрыт. Этот вариант не подходит. На столе в центре комнаты тоже ничего не было, кроме скромной вазы с цветами. Нет. Кровать была аккуратно застелена и тоже не имела ничего полезного.       Может быть, под ними?       Гермиона осторожно легла на холодный пол, вглядываясь в темноту под кроватью. Челюсть неприятно напомнила о себе вчерашней болью, когда её голова соприкоснулась с землей.       Девушка ожидала там увидеть лишь пустоту. Может быть, одежду, коробки или нечто в этом роде.       Но Гермиона точно не была готова найти два крошечных глаза, пристально смотрящих на нее, словно маленькие огоньки в ночной тиши.       Её глаза неверующе расширились, пока она смутно вспомнила, что тогда в выручай-комнате она была не одна.       — Живоглот? — прошептала шатенка. — Живоглот, это ты? — еще раз окликнула Гермиону.       — Мяу, — неуверенно откликнулся голос.       — Живоглот! — с надеждой воскликнула Гермиона. — Иди сюда! Иди сюда, дорогой! — позвала шатенка, протягивая здоровую руку.       Большой рыжий кот выскользнул из своего укрытия, в которое он едва помещался, и с его вечной гордой походкой направился к своей хозяйке. Гермиона наблюдала, как Живоглот ловко проскользнул сквозь прутья клетки, и притянула его в мягкие объятия. Кот счастливо замурлыкал, когда она прижала его к груди, радуясь, что ему уделяют долгожданное внимание.       — Я так рада, что с тобой всё в порядке. Ты не должен быть здесь. Тебе следовало остаться там. Беллатрикс убьет тебя, если найдет, — сказала девушка, поглаживая его спину. — Я не могу потерять и тебя.       Кот, конечно, не мог ответить, но, почувствовав грусть хозяйки, Живоглот внимательно посмотрел на неё, мягко ударяя её большим пушистым хвостом. Гермиона слабо рассмеялась, тут же вспоминая про боль в челюсти, которая вновь дала о себе знать. И сейчас Гермиона, как никогда, была рада, что рядом нет зеркала, чтобы увидеть то, во что сейчас превратилось её лицо. Взглянув на свои израненные руки, она поняла, что и всё остальное тело было таким же. Гермиона сомневалась, сможет ли она сейчас справиться с тем, что увидит. И вместо того, чтобы продолжать терзать себя мыслями о своей, несомненно, потрепанной внешности, она продолжила утешаться присутствием своего фамильяра.       Вскоре шатенка снова почувствовала, что глаза снова закрываются, а руки с каждой секундой ослабевают, пока она пыталась продолжать уделять внимание Живоглоту.       Это продолжалось до тех пор, пока её рассеянное внимание приближающиеся быстрые шаги, несущиеся по коридору.       Гермиона от страха чуть не выронила кота из рук, тут же чувствуя укор вины за возможную опасность своего кота.       — Под кровать! Быстрей прячься! Давай, давай! — отчаянно зашептала Гермиона, пытаясь подтолкнуть кота к кровати.       Чувствуя, что что-то не так, Живоглот повиновался и бросился через комнату с ловкостью, неожиданной для кота его размера. Когда Гермиона убедилась, что кот полностью спрятался, оставляя видимыми лишь два горящих огонька, она с трудом забилась в угол, свернувшись калачиком. Притворяясь спящей, она, конечно никак не смогла бы этим помешать Беллатрикс, если той вновь захотелось бы напасть на неё, но, по крайней мере, это хоть немного давало видимость безопасности.       Два щелчка прозвучали в замочной скважине, и дверь с грохотом распахнулась, предупреждая Гермиону, что кто-то вошел в комнату, а именно, направляясь в сторону её клетки. Девушка напряглась, морально готовясь к первому непростительному заклинанию.       Но ничего не произошло.       — Притворяясь спящей, ты никого не обманешь, мисс Грейнджер, — послышался снисходительный голос младшей сестры семьи Блэков.       Это заставило Гермиону в спешке сесть.       Это совершенно точно была не Беллатрикс. Нарцисса Малфой стояла у решетки ее камеры с подносом в одной руке и палочкой в другой.       Шатенка никогда не видела более прекрасного зрелища.       Нарцисса одним взмахом палочки открыла клетку, входя внутрь. Шагнув вперед, она решительно направилась к Гермионе. Молодая ведьма непроизвольно заметила неуверенность женщины, несмотря на величие, которое она излучала; истинное определение того, что говорили о семье Малфоев.       Поднос был осторожно поставлен на землю рядом с девушкой, пока Гермиона неподвижно сидела, не в силах преодолеть страх, что любое её движение может спровоцировать новое проклятье от другой ведьмы. Шатенка думала, что, возможно, это новая уловка Беллатрикс, которая послала свою сестру, чтобы та отравила её. Но её мысли прервал запах… овсянки? Мерлин, она на это надеялась. При сладких мыслях об еде её живот предательски заурчал, вынуждая его хозяйку краснеть от смущения.       — Если ты не съешь это сейчас, я сомневаюсь, что ты сможешь съесть что-то в ближайшем будущем, — сообщила женщина, с раздражением глядя на Гермиону.       — А откуда мне знать, что еда не отравлена? Или, может быть, это трюк? — спросила шатенка, совершенно не веря, что Нарцисса делает это по доброте душевной.       — Ниоткуда. И я бы тебе всё равно не сказала, если бы это было так, — ответила женщина. — Какая разница, в конце концов? Яд всё равно убьет тебя быстрее и менее болезненно, в отличие от моей сестры. Почему бы не избавить себя от страданий? — устало поинтересовалась Нарцисса.       Гермиона побледнела, увидев, с какой серьезностью говорит женщина.       — Потому что я не хочу умирать! — воскликнула шатенка.       Нарцисса печально покачала головой. — Тогда, возможно, тебе стоило подумать об этом прежде, чем позволить себя похитить.       — Ты так говоришь, будто я просила об этом! — отчаянно закричала она, тут же сморщившись от боли в челюсти. — Уверяю тебя, я думала, что твоя сестра умерла и, тем самым, навсегда исчезла из моей жизни, — чуть ли не прорычала Гермиона.       — И всё же мы здесь, — подвела итог женщина, кажется, совершенно не смутившись вспышкой девушки.       — Да, мы здесь, — подтвердила Гермиона. Заинтересованная ещё со вчерашнего дня присутствием женщины, она решилась озвучить мучивший её вопрос, который крутился в её уме с тех пор, как другая ведьма впервые вошла в комнату. — Почему ты здесь, Нарцисса?       Сначала женщина ничего не ответила. На ее лице царила решимость и уверенность, но Гермиона чувствовала, что в мыслях другой ведьмы была какая-то иная причина, из-за которой она пришла к ней.       — И в самом деле, почему? Часть меня говорит, что это потому, что я твоя должница. Другая часть говорит, что это из-за жалости. Я ещё не разобралась, с какой стороны истина, — ответила Нарцисса, присаживаясь перед Гермионой на колени; пуф её черного платья производил впечатление медузы.       — Я бы сказала, что мне кажется, что я заслуживаю большего, — тут же ответила девушка. Её ответ мог казаться почти высокомерным в том, как именно она его сформулировала, но в этот момент Гермиона совершенно не заботилась о нормах приличия. В любом случае, женщина никогда не пыталась проявлять любезность в их общении.       Нежный смех сорвался с губ Нарциссы, больше походящий на шёпот. — Если это то, во что ты хочешь верить, я постараюсь сделать то же самое, — ответила она более серьезно.       — Так ты поможешь мне? — с надеждой спросила Гермиона, выпрямляясь с новым стоном боли.       — Кажется, у тебя сломаны пальцы, — заметила женщина, переводя тему разговора. — Дай мне свои руки.       — Зачем? — неуверенно спросила девушка.       Нарцисса удивленно уставилась на неё.       — Я не знала, что тебе нравится, когда твои пальцы находятся в таком состоянии, — нахмурилась блондинка.       Поняв всю глупость своего вопроса, Гермиона протянула женщине обе руки, с трудом удерживая их на весу. Тонкая, обветренная рука крепко взялась за её левую руку. Другой она подняла свою палочку, уверенно произнося заклинание.       — Чёрт побери! — закричала Гермиона, когда один из её пальцев вернулся на место с характерным звуком. У неё даже не было времени, чтобы собраться с силами, когда Нарцисса вновь произнесла заклинание на противоположную руку с той же тщательностью, что и с первой. — Мерлин, можно хотя бы предупредить? — воскликнула шатенка, пробуя согнуть свои только что исцеленные пальцы. Теперь оба были четко зафиксированы, но всё равно с болью напоминали о недавних болях. Молодая сирена обнаружила, что сейчас ей совершенно плевать на то, что ей больше не придется беспокоиться об оставшихся травмах всю оставшуюся жизнь.       — Извини, — просто сказала Нарцисса.       В следующий миг палочка была направлена на её лицо, и Гермиона инстинктивно отпрянула назад.       — Какой смысл причинить боль тому, кого я пытаюсь исцелить? — закатила глаза Нарцисса, прежде чем вновь произнести заклинание, снова не утруждая себе тем, что предупредить Гермиону. Шатенка зашипела от боли, когда её раны начали стремительно затягиваться.       — Ты совершенно не такая заботливая, как мадам Помфри, — недовольно пробурчала девушка, вздрогнув, когда та рассмеялась.       — В самом деле, конечно, я не такая, хотя, погоди, ты действительно думала, что я буду заботливой? — поинтересовалась женщина, смотря на Гермиону взглядом, ясно говорящим, что она совершенно не похожа на ту добрую женщину, которую все знали и любили.       — Нет, — смутившись, ответила девушка.       Нарцисса удовлетворенно кивнула. — Хорошо. Сейчас я исцелила самое худшее. Синяки пройдут сами по себе, — женщина поднялась на ноги. — Ешь. Хоть это и не много, но всё равно должно дать тебе сил, чтобы ускорить исцеление.       Потом она просто развернулась и направилась к двери.       — Подожди! Куда ты идешь? — вскрикнула Гермиона, явно начиная паниковать, поняв, что женщина собирается оставить её здесь.       Нарцисса обернулась, смотря на неё через плечо.       — Домой и как можно дальше отсюда, — ответила женщина.       — Но ты не можешь оставить меня здесь, — отчаянно воскликнула Гермиона, пытаясь подойти ближе к ней. Цепь неприятно звякнула, напоминая об ее положении. — Ты должна отпустить меня. Пожалуйста! Ты сказала, что поможешь мне.       — И я помогла. Я исцелила твои раны, я принесла тебе еды. Мой долг выплачен.       — Что? — Гермиона непроизвольно затаила дыхание. — Ты оставишь меня здесь после исцеления? Ты понимаешь, что твоя сестра сделает со мной? —закричала она.       — И как ты думаешь, что сделает моя сестра со мной, если я отпущу тебя? — раздраженно прошипела Нарцисса, разворачиваясь, чтобы подойти ближе. — Ты лучше всех знаешь, на что способна моя сестра. Я уже рискую своей жизнью, исцеляя тебя. И я точно лишусь её, если освобожу тебя.       — Я могу защитить тебя! Мы сможем защитить тебя от неё, если ты беспокоишься об этом, — попыталась сторговаться Гермиона.       — Так, как они защитили тебя? — фыркнула Нарцисса.       Гермиона не могла поверить своим ушам.       Неужели это происходит на самом деле?       Как она может оставить её здесь умирать?       Потому что это единственное, что ожидало здесь Гермиону.       Девушка буквально могла чувствовать, как её сердце разбивалось. Нарцисса была здесь, она — единственная её надежда на побег, и она собиралась бросить её. Гермиону охватила ярость, и она попыталась ударить женщину напротив. Конечно, она была далека от желаемого результата, но попробовать стоило.       — После всего, что мы с Гарри сделали для тебя? Мы единственная причина, по которой твоя семья жива и свободна! — завизжала сирена, чувствуя, как её гнев в бешенстве вырывается наружу.       — И я повторюсь, что я буду вечно благодарна за это, — ответила Нарцисса, совершенно несмущенная вспыльчивостью Гермионы. — Но после войны я потеряла всё уважение, достоинство, финансовую поддержку и власть, которые некогда были у семьи Малфоев. Драко и Люциус — это всё, что у меня осталось, и я не хочу, чтобы они пострадали из-за тебя.       — То есть, ты решила пожертвовать мной, — утвердительно прошипела девушка.       — Да, — просто кивнула Нарцисса.       Гермиона совершенно неприлично плюнула ей под ноги. — Ты мне отвратительна! Ты такая же ужасная, как и твоя сестра.       Удар.       Голова Гермиона безвольно дернулась в сторону от пощечины женщины. Да, шатенка должна была понять, что это не самое лучшее, что можно было сказать женщине в этот момент, но тогда она была зла, и её разум полностью накрылся пеленой неразумной ярости.       Нарцисса гордо стояла над ней, одаривая её ухмылкой, которая как никогда напоминала улыбку её сестры. Мурашки пробежали по её спине от пронзительного ледяного взгляда.       — Такая же ужасная, как моя сестра? Никогда. Видишь ли, если бы я была такой же ужасной, как моя сестра, я бы отпустила тебя, — прошипела женщина.       Гермиона смущенно отвела взгляд.       — Если бы я была так же ужасна, как моя сестра, я бы освободила тебя из этой клетки и позволила быть свободной, наблюдая, как ты выходишь через эту парадную дверь навстречу новому дню, — она присела на корточки, смотря Гермионе прямо в глаза. — А когда я вернусь домой, я бы обнаружила хладнокровно убитых мужа и сына. Вот тогда я бы действительно стала такой же ужасной, как и моя сестра из-за того, что сознательно подвергла их такому риску. Это было бы равным тому, как если бы я сделала это самостоятельно.       Гриффиндорка хотела продолжить отрицать то, что говорила женщина, но в глубине души она всё равно понимала, что та права.       Для Нарциссы она была никем.       Отпустить её было бы бесполезным, даже если она чувствовала себя должницей Гермионы. И все же, та пришла исцелить и накормить её. Внезапное чувство вины неприятной волной поднялось в её груди при этих жестоких и правдивых словах.       Нет, Нарцисса не была похожа на свою сестру. У этой женщины было то, чего, казалось, не хватало её партнеру.       Сердца.       Возможно, сострадание Нарциссы было направлено не на неё, но Гермиона всё ещё могла понять непоколебимую потребность в защите своей семьи.       Именно по этой же причине Гермиона заставила своих родителей забыть.       Её гнев медленно начал угасать, когда она задумалась об этом, но вместо этого её также медленно, но верно, начала заполнять печаль. В этот момент Гермиона ненавидела себя. Ненавидела за то, что понимала мотивы женщины, стоящей перед ней. Ненавидела за то, что понимала, почему её оставляли тут умирать, когда свобода была буквально в нескольких метрах от неё. Непрошенные слезы сорвались с ресниц, и тело Гермионы разразилось уродливыми, душераздирающими рыданиями. Она положила голову на колени, обхватив ноги руками, пока смесь печали и разочарования охватывала её разум.       Девушка вздрогнула, почувствовав, как чужие руки на своем лице. Гермиона удивленно поддалась этому действию, понимая, что её лицо осторожно подняли, позволяя разглядеть колени, рядом сидящей блондинки. Длинные ухоженные пальцы тщетно пытались убрать свежие слезы с лица шатенки.       Гермиона непроизвольно застонала от удовольствия.       Это было совершенно материнское прикосновение, которого она не испытывала непозволительно долго. Сама того не желая, Гермиона смущенно закрыла лицо руками. Сначала ей показалось, что Нарцисса отстранилась и, возможно, ушла, но потом почувствовала, как её прижали к чужому теплому телу. Под тканью, как всегда, элегантного платья Гермиона отчетливо слышала, как колотится сердце другой ведьмы. Сильные и здоровые удары были полной противоположностью тому, как сейчас выглядела Нарцисса. Слёзы медленно начали стихать, когда девушка расслабилась, растворяясь в теплых объятьях.       Это не продлилось долго, но Гермионе казалось, что прошла целая вечность. Не желая, чтобы это закончилось, она чуть не зарыдала снова, почувствовав, что женщина отстраняется, держа её на расстоянии вытянутой руки.       Глаза гриффиндорки удивленно расширились, когда она заметила мокрые дорожки, бегущие по лицу блондинки.       Нарцисса напряженно провела рукой по своим волосам, печально начиная говорить: — Ты можешь мне не верить, Гермиона, — услышав это, глаза девушки стали еще на пару сантиметров больше. — Но последнее, что я сейчас хочу сделать, это оставить тебя здесь. Ты с мистером Поттером помогли моей семье начать все сначала. Помогли стать свободными, оставаясь в безопасности от вечного страха и безумия. Благодаря вам мы, наконец-то, стали жить в безопасности. Но не в безопасности от… от…       — От Беллатрикс, — шепотом закончила Гермиона.       Нарцисса кивнула.       — Но не от Беллы. Я люблю свою семью, мисс Грейнджер. Я сделаю для них всё, что угодно, как тебе это уже известно. Это касается и моей сестры, — медленно покачала головой женщина. — Однако я не настолько глупа, чтобы верить, что моя сестра разделяет те же самые семейные ценности, что и я. Она без колебаний убьет Люциуса и Драко. И она будет держать меня в живых, чтобы я видела, как они страдают, и только после этого она убьет меня. И тогда, только тогда она начнет охоту за тобой заново, чтобы найти тебя и привести обратно.       Гермиона молчала, давая женщине возможность продолжить свою речь.       — Мне не хватит умений, чтобы победить мою сестру. Её сила намного выше моей, и она несколько раз ясно и наглядно давала это понять. Она стала правой рукой Тёмного Лорда не просто так, — Нарцисса осторожно, но уверенно обхватила лицо Гермионы, обращая все её внимание. — И всё же, тебе каким-то образом удалось вывести её из строя, без палочки приковав к стене. Ты даже не можешь представить мои чувства, когда я увидела это.       Гермиона отчётливо помнила выражение лица женщины.       — Вчера тебе удалось сделать то, о чем я мечтала с самого детства. Хоть меня, несомненно, и будут преследовать бессонные ночи, когда я оставлю тебя здесь, в её власти, но я знаю, что ты не умрешь здесь, — печально улыбнулась блондинка. — Я не стану лгать, мисс Грейнджер. Азкабан серьезно её изменил, но она отнюдь не была хорошим человеком задолго до этого. И все же, несмотря на это, Беллатрикс все еще остается моей сестрой, и я хочу для неё лучшего. И прямо сейчас, я думаю, что лучшее для неё это… это ты.       — Я? — воскликнула Гермиона. — Ты видела, что она со мной сделала? Ты хоть представляешь, что она ещё собирается со мной сделать? Я — последнее, что нужно Беллатрикс.       — Если бы это было правдой, мисс Грейнджер, то я не думаю, что вы двое могли бы быть партнерами, — понимающе улыбнулась Нарцисса.       Девушка удивленно ахнула.       — Как давно ты знаешь? — неверующе прошептала Гермиона.       — Со вчерашнего вечера. Я не очень наслышана о таких, как ты, но я знаю о том, какую власть вы можете иметь над своей парой. И теперь ты тоже это знаешь.       — Но я не могу использовать это должным образом. Я не знаю как. У меня получается использовать свои силы против Беллатрикс только тогда, когда всё становиться слишком плохо, — призналась Гермиона.       — Со временем ты научишься. Просто доверься своим инстинктам, и они направят тебя, — Нарцисса обеспокоенно оглянулась на выход из клетки. — Или, по крайней мере, подскажут, что делать.       Заинтересовавшись тем, что привлекло внимание женщины, Гермиона перевела взгляд на дверь, обнаруживая знакомый силуэт фамильяра Беллатрикс. Он пристально оглядел их сверху вниз, прежде чем вылететь обратно в коридор.       — Я думаю, что моё время вышло, — сказала Нарцисса, полностью стирая любые эмоции со своего лица.       Гермиона не смогла ничего с собой сделать и всё равно схватила женщину, умоляюще шепча: — Мерлин, пожалуйста, Нарцисса, не оставляй меня здесь.       Нарцисса отрицательно покачала головой, высвобождаясь от вынужденных объятий.       — Прости, но ты единственная надежда, которую мы имеем против моей сестры. Ты не так беспомощна, как тебе кажется, мисс Грейнджер, — она ласково положила ладонь на лохматую голову девушки. — И как только ты это осознаешь, тебе не понадобится помощь, чтобы выбраться отсюда.       — Она убьет меня, — простонала Гермиона, чувствуя, как глаза снова начинают слезиться.       — Она попытается, — кивнула женщина, поднимаясь на ноги. — И впервые в жизни я твердо уверена, что Беллатрикс потерпит неудачу. Я сожалею лишь о том, что меня не будет рядом, когда моя сестра это осознает, — Нарцисса широко улыбнулась, впервые показывая столь открытую улыбку Гермионе.       Это было последнее, что увидела шатенка, прежде чем блондинка развернулась, быстро выходя из клетки, а после и из комнаты, предварительно запирая за собой дверь с легким щелчком. С её уходом исчезла и последняя надежда Гермионы на свободу. Без сомнения, женщина спрячется, забрав с собой Люциуса и Драко, оставаясь в безопасности вдалеке от волшебного мира.       Гермиона почувствовала, как её желудок неприятно сжался.       Теперь все они будут жить той жизнью, которая останется для неё лишь мечтой на расстоянии. При таком раскладе Гермиона больше никогда не увидит ни Гарри, ни Рона, ни даже своих родителей. Вместо этого она должна будет оставаться здесь, как послушное домашнее животное; избитая и голодная, пока смерть, наконец, не настигнет её. В этот момент она задалась вопросом, была ли помощь Нарциссы проклятием или же благословением. Было бы жестоко позволить ей быструю смерть? Подсыпать яд в кашу или наложить одно смертельное заклятие, тем самым позволяя избавиться от страданий.       Или Нарцисса поступила жестоко, оставив Гермиону наедине с её сестрой-психопаткой, полагая, что девушка действительно сможет сопротивляться?       Она не знала.       Но сейчас мысли проплывали где-то далеко, пока ей не было больно, и перед ней находилась еда. Холодной или нет, но одного вида овсянки с фруктовыми ломтиками было достаточно, чтобы Гермиона порывисто вскарабкалась к подносу, с удовольствием принимаясь за еду. Ложка за ложкой девушка проглатывала пищу, подталкиваемая голодом и страхом, что Беллатрикс может войти в любой момент.       Но не сейчас, не позже женщина не появилась, вынуждая Гермиону задаваться вопросом, проснулась ли она вообще. Молодая сирена все еще не могла понять, что именно она сделала с Беллатрикс, но что бы то ни было, это определенно выглядело болезненным. Чтобы привести такую могущественную ведьму в такое беспомощное состояние, Гермиона понимала, что-то, что она сделала, нельзя сделать легкомысленно.       — Или добровольно,— подумала про себя шатенка, останавливая руку с едой, едва не подавившись апельсиновым ломтиком. — Я помню, как смотрела ей в глаза, чувствуя, что моё тело перестает мне принадлежать. Но всё равно это была я.       Чувство, которое она испытывала в этот момент, было невероятно дезориентирующим. И, чем больше Гермиона об этом думала, тем больше она ощущала, как в глубине её сознания кружит сирена. Девушка сидела, пытаясь сконцентрироваться на её присутствии, задыхаясь, почувствовав, как её внутренняя сирена ласково обволакивает разум. Гермиона не знала, происходило ли это из-за тесного контакта с Беллатрикс или же из-за того, что она просто становилась старше, но её магическая сторона становилась все более активной. То ли от пения в кругу друзей в выручай-комнате, то ли от нападок Беллатрикс, всё больше и больше шатенка чувствовала, что слабый голосок в её голове, становился всё громче и увереннее. Она была одновременно напугана и взволнована, осознавая это. Может быть, Нарцисса была права, говоря, что у неё есть шансы в борьбе с Беллатрикс. Если бы Гермиона смогла начать лучше общаться со своей сиреной, научиться контролировать эти способности, то, возможно, у неё получилось бы выбраться отсюда.       — Но как? — сама себя спросила Гермиона. Рядом не было ни книг, ни заклинаний, которые она могла бы использовать. Не то чтобы она вообще понимала, что ей необходимо искать, будь что-либо из вышеперечисленных вещей. Из Кор-Эхо Гермиона знала лишь Беллатрикс, так что рассказать ей более подробно об их виде было некому.       Она была в тупике.       Разочарованно выдохнув, Гермиона отодвинула от себя пустой поднос, отползая в угол клетки. Поднос исчез с тихим хлопком.       Прижавшись к стене, девушка была благодарна, что в тот день решила надеть этот свитер, теперь имея возможность использовать его в качестве одеяла.       Наблюдая за тем, как солнце медленно клонится к закату, Гермиона всеми силами пыталась расслабиться. Она, конечно, прекрасно понимала, что сейчас не самое лучшее время и место для подобного, но пока Беллатрикс не появилась снова, шатенка согласна на любое утешение. Её тело всё ещё неприятно ныло, но вчерашняя острая боль прошла. Живот был приятно набит едой, которую ей посчастливилось получить от Нарциссы.       Вскоре она тревожно прикрыла глаза, давая усталости и напряжению сегодняшнего дня, охватить своё тело, погружаясь в очередной беспокойный сон.