За белыми стенами

Установка черепных имплантов являлась одной из самых сложных операций, проводимых доктором О’Доран, так как в случае неудачной манипуляции или же отторжения самой конструкции, в мозгу пациента могли произойти непоправимые изменения, но это был единственный способ зафиксировать и улучшить полученные ранее результаты по возвращению сознания. Как ни странно, общение с Сигмой пошло тому на пользу, да и сама Мойра не раз признавалась себе, что нашла отличного собеседника, с которым можно было обсудить не только повседневные темы и деятельность «Когтя», до смерти надоевшие ей за всё время работы в организации, но и другие, более специфичные вопросы, касающиеся науки и собственной карьеры, а также обсудить прочитанную литературу и некоторые отвлечённые вещи. Господин де Койпер был прекрасным слушателем, хоть периодически и «улетал», как в прямом, так и в переносном смысле. Благодаря подобным беседам, сопровождаемых интенсивным курсом терапии, к учёному постепенно начинали возвращаться память и понимание собственной личности. Оставалось лишь немного ускорить и закрепить процесс, а также усилить приобретённые способности, чему могла помочь столь рискованная операция. Раньше её нельзя было проводить из-за сильного раскола личности и плохих показаний МРТ, но сейчас, когда состояние стабилизировалось, и мужчина стал более адекватным, пришло самое время вмешаться в структуру мозга. Сам Койпер молча и послушно следовал за Мойрой в операционную, не задавая никаких лишних вопросов, отчего ей показалось, что он точно так же пошёл бы за ней хоть на бойню, отчего у ирландки невольно сжалось сердце. Впервые в жизни ей стало жалко этого больного человека, который настолько сильно привязался к ней и безоговорочно верил, совершенно не подозревая о том, что ради науки госпожа О’Доран убила и искалечила множество людей. В этот раз, входя в операционную она сама ощущала себя чудовищем и впервые за всё время волновалась, чтобы операция прошла успешно. Полное доверие и личная заинтересованность в этом человеке вводили её в замешательство, потому что мало кого из нынешнего окружения Мойра интересовала, как человек. Ещё одним стимулом, уже более приземлённым была приличная награда, обещанная ей начальством. Почему-то верхушке «Когтя» этот человек был очень важен, так как его состоянием очень часто интересовались, и если всё пройдёт успешно, то коллега будет еще на шаг ближе к полному выздоровлению. «Это вынужденная мера», — убеждала себя генетик, проводя рукой в перчатке по гладко выбритой макушке пациента, прежде, чем сделать первый надрез. Сам Койпер спокойно дремал под наркозом, отчего вряд ли мог что-то почувствовать, а вот доктор О’Доран начала немного волноваться, так как помимо самой сложности манипуляции на результат мог повлиять и возраст пациента, который был уже достаточно приличным, но как говорится, глаза боятся — руки делают. И при успешном исходе операции Сибрен сможет начать возвращаться к нормальной жизни, чем будут заниматься уже психологи «Когтя», а её работа будет, практически, закончена. Чувствовала ли Мойра облегчение от такой мысли? Немного. Но с другой стороны, женщина понимала, что ей будет не хватать этого пациента, на которого было потрачено множество времени, нервов и сил. Казалось, что его присутствие стало чем-то само собой разумеющимся. Даже в состоянии глубокого ступора, когда взгляд мужчины не выражал никакой внятной мысли, он был вместе с ней, когда ирландка смотрела записи выступлений Койпера. Поначалу из рабочих соображений, чтобы знать, с чем иметь дело и как работать с данным пациентом, а далее уже из любопытства, что же в итоге выйдет. И Мойра не хотела, чтобы результаты кропотливого и сложного труда мгновенно пошли прахом. Восстановление психики отдалённо напоминало выращивание цветов, так как уже были известны семена и само растение, а сам процесс являлся долгим и непредсказуемым. Юный росток в любой момент мог погибнуть под агрессивными условиями окружающей среды. Отслоив кожу и отпилив хороший кусок теменной и затылочной кости, генетик на мгновение застыла, увидев здоровую, заполненную кровеносными сосудами твёрдую мозговую оболочку. Она была слегка напряжена и пульсировала, но это было совершенно нормальным состоянием. Несмотря на странные снимки МРТ, сильно напоминавшие космические фотографии чёрной дыры, сделанные в далёком 2019 году, мозг учёного был абсолютно здоров, отчего Мойре на секунду показалось кощунством залазить туда, но уже было поздно сомневаться, тем более, что за всю свою долгую карьеру доктор успела провести несколько десятков таких операций и прекрасно знала, что делать дальше. В нормальных условиях после непродолжительной головной боли и частичного нарушения зрения всё возвращалось в норму, но тут был особый случай и снова не оставалось никакого права на ошибку. Сейчас предстояла самая сложная работа — встроить имплант в нужные отделы мозга, чтобы тот регулировал их правильную работу. Это было не простым восстановлением кости черепа металлической пластиной, а буквально вживление сложного устройства в голову, чтобы то работало как полноценный орган и не мешало деятельности организма, тем более, что пластины импланта также простирались ниже по затылку, чтобы иметь соединение со стволом, мозжечком и спинным мозгом для лучшей функциональности центральной нервной системы. Был огромный шанс превратить учёного в послушного полуразумного зомби, лишив того его гениального ума и накопленных за многие годы работы знаний, но если не сделать этого, то все результаты проведённой терапии будут нестабильными, и разум Койпера вновь вернётся в расколотое состояние. Космос не желал отступать, затягивая астрофизика всё глубже в свои дебри, и преодолевать хрупкую границу с реальностью становилось всё сложнее. — Клад запрятан в конце радуги, — пробормотал Койпер, когда задели одну из его извилин и начали вживлять туда чип. Мойра прекрасно знала, что пациенты неосознанно болтают несвязную чушь, когда у них копаются в мозгах, а некоторые даже просто находясь под наркозом, но фразу, отсылающую на одну из ирландских легенд она точно не ожидала услышать. Потому что Сибрен де Койпер был родом из Нидерландов, и шанс того, что помимо науки он мог интересоваться другими европейскими мифами был очень мал. Доктор О’Доран буквально вспотела, кропотливо соединяя каждый из датчиков с нужным отделом мозга, потому что любое неверное движение могло обратить всю ранее проделанную работу в прах. Наконец-то все датчики были установлены, оставалось лишь закрепить крышку, под которой мягким синим светом сияла пластина, регулирующая работу всей установленной конструкции, а шею на уровне каждого из позвонков закрывали металлические сегменты, соединяющиеся со спинным мозгом. Зафиксировав последние зажимы и зашивая кожу, Мойра облегчённо выдохнула: операция подошла к концу, но как воспримет её организм пациента? Даже на самое крошечное вмешательство каждый человек переносит по-разному. Пришло время выводить из наркоза. Первый самостоятельный вдох, сопровождаемый таким же пустым взглядом, который был у Койпера при поступлении, но позже, сознание начало проясняться, и через некоторое время операционную пронзил дикий крик и поднявшееся в воздух оборудование. — Увеличьте дозу обезболивающего! — приказала Мойра, но колебания только усиливались, рискуя разнести всю операционную. Бешено мигали датчики, пульс выдавал ненормально высокие цифры. Состояние пациента стремительно ухудшалось. Что-то пошло не так, и Койпер чувствовал ужасную боль, устроив в помещении настоящий хаос, невольно введя всё помещение в состояние низкой гравитации. Действие наркоза исчезло раньше, и генетик решила прибегнуть к одной из мер, которыми пользовалась только на поле боя. Схватив одного из молодых медбратьев когтистой рукой за волосы, она начала иссушать его, что было понятно по его выкрикам и начавшему темнеть лицу. Молодые ассистенты в ужасе отшатнулись от Мойры, явно не ожидая подобного поворота событий, те же, кто работал дольше никак не отреагировали и на это и продолжили свою работу, так как у доктора О’Доран достаточно часто проходили неординарные случаи. Несчастного вскоре погрузили на носилки, а Мойра выпустила из левой, здоровой руки жёлтую биотическую сферу, которая окутала голову Сигмы, как шлем, отчего пациент начал постепенно успокаиваться, так как боль стала стихать. Конечно, ирландке было немного жаль молодого человека, который мог стать одним из студентов, но если тому повезёт, и у неё будут силы, то она так и быть, попробует его откачать. Если же нет, то пригодится для каких-нибудь других целей, благо, в её лаборатории человеческому организму в любом состоянии могло найтись применение. Состояние Сигмы для нее было важнее, отчего подобная жертва казалась совершенно незначительной. Если и дальше всё пойдёт по плану, то это будет триумфальным завершением всего проекта. Ожидание грело душу и волновало. Койпер снова что-то слабо выдохнул, но Мойра положила здоровую руку ему на лоб и успокаивающим голосом промолвила: — Всё позади. Сейчас тебе нужно только отдыхать. За успешное восстановление разума Сибрена де Койпера Мойре пообещали приличную награду, которая позволит ещё больше расширить границы своих исследований и сделать ещё один шаг во внедрение своих новых методик в рядовую медицину. Путём множества трупов, проб и ошибок, бывший министр генетики, Мойра О’Доран провела ещё одну сложнейшую и практически сенсационную операцию. Состояние пациента постепенно стабилизировалось, что подкрепляло уверенность ирландки ещё больше. И в один из дней, когда Сибрен де Койпер смог сам встать с кровати и подойти к зеркалу, он с ужасом закричал, увидев, что на затылке установлена жуткого вида раздвижная пластина. — Что вы со мной сделали? — спросил учёный, чей взгляд был кристально-чистым и ясным, словно, его разум никогда не был повреждён. — Небольшая модернизация головного мозга, — флегматично ответила Мойра, продолжая наблюдать за пациентом и записывать его текущее состояние в своих заметках. Она привыкла к подобной реакции у своих подопытных, потому что практически все, кроме Вдовы и солдат с промытыми на повиновение мозгами пугались полученным результатом. — Я чувствую себя таким… реальным. Спасибо! — воскликнул Сибрен, понимая, что мучившая долгие годы музыка ушла, и теперь он может точно сказать, где находится. «А с помощью этого устройства можно заставить его танцевать?» — неожиданно вылезло на планшете сообщение от анонимного адресата, которого доктор О’Доран тут же узнала. «Не лезь в мою работу, Сомбра! Руки оторву. Точнее, сделаю так, что они сами у тебя отвалятся!» — ответила Мойра любопытной хакерше, которая и про эту операцию уже успела пронюхать, а теперь суёт свой нос. «Скучная вы, док, hasta pronto», — попрощалась латиноамериканка. Койпер же не мог поверить во всё происходящее, так как за прошедшие годы со времени того злосчастного эксперимента он уже не мог понять, какая из всех реальностей, открывавшихся перед ним была настоящей. Только раскрывающаяся на затылке крышка черепа, и провода, идущие к глазам, непроизвольно пугали мужчину, так как он ощущал себя кем-то другим, совсем не тем человеком, каким был ранее. Сама же Мойра, казалось, сбросила с души огромный камень, но в то же время она понимала, что будет скучать по тому неловкому человеку, чей разум креп у неё на глазах, невинным объятиям, которые он периодически позволял и нечастым разговорам в палате или же у неё в кабинете. Проект «Сигма» официально считался завершённым. Неофициально же, впереди лежало не меньше работы по социализации и обучению контроля приобретёнными способностями, правда, всем этим будет заниматься уже не она, что немного печалило женщину. Ей было страшно впредь больше никогда не увидеть этого человека.