***
Холодно... Изо рта восьмилетнего Ньюта вырвалось облачко пара. В этом году осень наступила слишком рано, а это значит, что некоторое количество урожая погибнет, и его семье вновь придётся жить впроголодь. Впрочем, голодали жители Дистрикта-11 постоянно. Капитолию всего было мало. «Ненасытные крысы». Мама запрещала говорить подобные вещи вслух, но думать так никто ведь не запрещал, верно? Соне сегодня исполнялось четыре года, поэтому мальчик по-тихому сбежал из дома, намереваясь присмотреть какой-нибудь подарок сестре. Скоплённых втайне от родителей денег хватило на небольшой кулёчек любимых конфет девочки и на бусы красного цвета. Заранее представляя, как малышка будет радоваться, Ньют широко улыбнулся. Ради счастья сестры не жалко было многих дней недосыпа, когда Сангстер убегал в лес, чтобы собрать ягоды для продажи. Вырученные деньги мальчик прятал под половицей около своей кровати. Было это нелегко, потому что Соня всегда старалась находиться рядом с ним, бегая за братом хвостиком. Иногда это раздражало, но когда Ньют оборачивался к сестре, с целью охладить её пыл, то видел полные обожания и любви голубые глаза и ничего не мог с собой сделать. Зябко поёжившись, парнишка прибавил шаг, намереваясь быть дома до того, как родители и сестра проснутся. Оставался последний поворот, как вдруг Ньют услышал тихие всхлипывания. Резко остановившись, он покрутил головой, пытаясь найти источник звуков. Завернув за угол соседнего дома, Сангстер заметил сгорбленную фигурку мальчика, который сидел на мокрой земле, прижавшись спиной к раскидистому дубу. Растерянно остановившись, светловолосый посмотрел на зажатый в руке кулёчек с конфетами, а затем вновь перевёл взгляд на фигурку мальчика, чьи плечи чуть подрагивали. Отбросив последние сомнения, Ньют решительно направился к несчастному. Отец всегда говорил, что нужно помогать людям. Остановившись в сантиметре от мальчика, Сангстер чуть тронул того за плечо. — Тебе нужна помощь? Брюнет поднял свои темно-карие и опухшие от слез глаза, без интереса посмотрев на Ньюта. По его лицу рассыпались множество родинок, собираясь в непонятные узоры. Похоже, он его ровесник, ну, может, чуть старше. — Уходи. — Глухо ответил паренёк, вновь утыкаясь лицом в коленки. Вместо того, чтобы развернуться и пойти домой, Ньют плюхнулся рядом с ним на траву. Заметив, что ровесник сидит в тонкой футболке и спортивных штанах, Сангстер, не задумываясь, стащил с себя куртку и накинул тому на плечи. Брюнет вновь поднял голову, чуть удивленно посмотрев на появившуюся на плечах одежду. Переведя взгляд на светловолосого, спросил: — А как же ты? — А у меня свитер тёплый. Конечно, он врал. Свитер не настолько согревающий, как хотелось бы. Но этому мальчику сейчас тепло было гораздо нужнее. Увидев, что брюнет ему не верит и уже хочет стянуть с себя куртку, Сангстер торопливо добавил: — Он правда-правда тёплый. Моя мама его связала... Ньют осекся, заметив, что взгляд мальчика вновь остекленел и затуманился слезами, а он сам уронил голову. Его плечи вновь затряслись. Сангстер прикусил язык и мысленно себя обругал. Только контакт с незнакомцем был налажен, как он снова всё разрушил. Что же делать? Мама говорила, что иногда человеку, которому плохо, не нужны слова и утешения. Может и этому пареньку просто необходимо выплакаться? Повинуясь внезапному порыву, светловолосый положил свою руку на плечо мальчику. Как ни странно брюнет тут же поднял голову, принимаясь судорожно стирать с лица слезы, которые все равно продолжали литься из его глаз. — Отец говорил, что мужчина может плакать только в двух случаях: или из-за настоящей любви, или смерти. — Заметив недоуменный взгляд Сангстера, хрипло пояснил мальчик. — А из-за чего плачешь ты? — Я не хочу говорить об этом с незнакомцем. — Меня зовут Ньютон. — Что? — Я говорю, что меня зовут Ньютон. Ньютон Сангстер. Для друзей просто Ньют. А какое твоё имя? Брюнет замялся, словно раздумывая, говорить или нет. — Томас Эдисон. — Прият... Постой. Ты, случайно, не сын... — Да. Повисла тишина. Только сейчас Ньют заметил, что одежда на мальчике выглядит лучше, да и он сам не похож на скелета, в отличии от него. Но что здесь делает сын победителя? Почему он так далеко от своего дома? — Томас..., - осторожно начал светловолосый. — Расскажи мне, что у тебя случилось. Обещаю, я попробую тебе помочь. Эдисон резко вскинул голову, всматриваясь в глаза Сангстера. Через минуту он отвернулся и сказал: — Ты не сможешь... Никто не сможет. Ньют нахмурился. Что же могло произойти такого, чего нельзя исправить? Торопить мальчика Сангстер не стал, понимая, что Эдисону необходимо время, чтобы собраться с духом и рассказать. — Моя мама сегодня..., — спустя некоторое время начал Томас. — Она... Его голос оборвался, а на щеках вновь появились дорожки слез. Ньют закусил губу от внезапной догадки. — Она умерла, да? — Тихо спросил светловолосый. Томас кивнул, яростно стирая с лица слезы. Он словно стыдился своей проявленной слабости. — Знаешь, моя ма..., — Ньют осекся, но быстро сориентировался. - Моя близкая родственница говорила, что слезы облегчают душу. — Плакс всегда дразнят, разве нет? — Так делают только глупые шанки. К тому же, я никому не расскажу об этом, клянусь. — Шанки? — Томас улыбнулся сквозь слезы. — Ну да... Вот кланк! — Ньют резко вскочил на ноги, заметив, что солнце уже встало. — Кланк? — Непонимающе переспросил Эдисон. — Кланком я называю дерьмо. Когда дерьмо падает в ночной горшок, оно издает звук, похожий на «кланк». Некоторое время Томас ошарашено смотрел на Ньюта, явно не веря своим ушам. Но через мгновение, он вдруг улыбнулся. Его улыбка была настолько заразительна, что уголки губ Сангстера тоже поползли вверх. — Ладно, вставай, Томас. Я провожу тебя домой. — Мне нельзя домой... В таком виде. Отец не должен знать, что я плакал. — Эдисон опустил глаза в землю. — Что же..., — Ньют задумался. — Тогда пошли ко мне. У моей сестры как раз день рождения, будешь гостем. — А твои родители не будут против? — Нет. Думаю, наоборот, они будут рады. Мама с папой навряд ли будут сердиться. Особенно, если узнают о горе Эдисона. Хотя, нет... Лучше не упоминать об этом, иначе Томас вновь загрустит. — Хей, — от размышлений Сангстера оторвал смущенный голос брюнета. — А можно мне называть тебя Ньютом? Светловолосый лучезарно улыбнулся. — Конечно, Томми.***
Ньют резко открыл глаза. Что за хрень происходит с ним в последнее время? К чему его сознание показывает эти ненужные и старые воспоминания? К тому же в последнюю ночь перед Играми. Черт. Поняв, что уснуть не удастся, Сангстер встал с кровати, начав ходить кругами по комнате. Мыслей, кроме завтрашней возможной смерти, не было. Виски сдавило, поэтому парень остановился, принявшись лихорадочно их растирать. Что же завтра будет? Лес? Голая степь? Или же распорядители придумают что-то более изощрённое и кровавое? Какие будут ловушки? Ядовитые растения, опасных животных обязательно добавят, в этом можно не сомневаться. С арены мысли быстро перебежали на соперников. Опасных для себя Ньют считал профи из первых двух дистриктов и, конечно, Эдисона с Терезой. Недоверие внушал и Джордж из Дистрикта-9. За ужином Винс дал последние советы: не бежать к Рогу изобилия, искать воду, укрытие и стараться не лезть на рожон в первые дни. Насчёт Рога изобилия светловолосый сомневался. Около него всегда есть рюкзаки с водой и едой, хорошее оружие и боеприпасы. Да, лук и стрелы можно сделать и самостоятельно, но вдруг на арене не будет деревьев? Тогда Сангстер будет без оружия, а, следовательно, одной ногой в могиле. Поэтому Рог пока не стоит списывать со счётов. К тому же Оливер не знает, что Ньют бегает довольно быстро, а это даёт ему сильное преимущество. А вдруг его убьют? Парень отчетливо представил, как его тело привозят в Дистрикт-11, как Соня безутешно плачет и кричит, а Минхо стоит рядом с посеревшим от горя лицом, что-то шепча себе под нос. Черт! Черт! Черт! Ньют в бессильной ярости ударил ногой по ножке кровати. Какого черта он делает?! Почему должен играть по правилам проклятого Капитолия??! С какой стати ему быть жертвенным бараном?! Схватив вазу со стола, парень со всей силы запустил её в стену. Та разбилась, осыпавшись тысячами разноцветными осколками, воткнувшимися в персидский ковёр. Сангстер запустил руки в волосы, нервно теребя их. Нужно успокоиться. Теперь уже ничего не поправить. Вдох... Выдох... Утешало лишь то, что больше не нужно было притворяться, строить из себя пай-мальчика, который восторгается городом, капитолийцами и началу Игр. Можно полностью настроиться на выживание, битвы и убийства... Нервно выдохнув, парень подошёл к окну. Ещё пару минут постоит и выкинет ненужные мысли. Сон — вот, что важно для него сейчас. Невыспавшиеся трибуты покинут Игры в первую очередь, и Сангстер не хочет быть в их числе. Его взгляду открылся ночной город. Величественный и прекрасный Капитолий. При других обстоятельствах Ньют был бы в восторге от него. Хотя, какие могут быть «другие обстоятельства»? Рассеянно наблюдая за ликующими капитолийцами, парень вдруг четко осознал одну простую вещь, которую до этого с упорством отвергал. Он не сможет никого убить. *** Рано утром Ньют и Гарриет в сопровождении стилистов покинули Тренировочный центр. Теперь их ждал предпоследний пункт — комплекс, в котором дадут последние наставления и подготовят к Играм. А дальше смертоносная арена... Во время полёта на берге всем трибунам ввели следящее устройство. Несмотря на возникшее с утра равнодушие к происходящему, Сангстер все равно почувствовал резкую боль в предплечье. Поморщившись, он повернул голову к рядом сидящей Тамбмен, которой женщина в белом халате вводила микрочип. Лицо у девушки было каменным, с плотно сомкнутыми губами и практически чёрными глазами. Руки были сжаты в кулаки, да так, что проявились белые костяшки. Понимая, что, возможно, это их последний разговор, парень проглотил слюну, смягчившую пересохшее горло, и позвал: — Гарриет,— увидев, что Тамбмен повернула к нему голову, Сангстер хрипловато продолжил. — Слушай... Если я не вернусь, то передай Соне и Минхо, что я их... Голос внезапно пропал. Поняв, что договорить у него не получится, парень без сил откинулся назад, прижимаясь к холодной стене берга. Он не знал, почему выбрал именно эти слова, вместо пожелания удачи или подбадривания. Ему не свойственна сентиментальность, которая вдруг возникла из ниоткуда. Неожиданно светловолосый почувствовал прикосновение ледяных пальцев к своей руке. Посмотрев на Гарриет, он увидел, что её взгляд чуть-чуть прояснился, а глаза смотрят с пониманием. — Обязательно передам... И ты тоже скажи моей родне, если я..., — девушка набрала побольше воздуха, собираясь с духом. — Если я погибну там. Вместо ответа Ньют крепко сжал её руку. Они так и просидели до конца полёта. И только перед посадкой Сангстер заметил, что Эдисон с Агнес то и дело косятся на их сплетенные пальцы. И если взгляд Томаса Ньют никак не мог понять, то в глазах Терезы отчётливо читалась ненависть.***
В Стартовом комплексе уже лежал свёрток с одеждой, подготовленной для парня. Стилистка тут же подбежала, с нетерпением разворачивая бумагу. Достав вещи, она с уверенностью заявила: — Видимо, холода в этом сезоне не предусмотрены. Это хорошо, так ведь? Или нет? Ньют молча забрал у неё одежду, рассматривая. Всё выглядело довольно просто: коричневая борцовка, легкая белая толстовка, свободные штаны, укороченные у лодыжек, грубый толстый ремень и пара кроссовок с удобной для бега подошвой. Уже начав раздеваться, парень ощутил на себе пристальный взгляд. Обернувшись, он увидел, как стилистка смотрит на него голодными и хищными глазами. Мысленно передернувшись от отвращения, Ньют сказал: — Отвернитесь. — И плевать он хотел на вежливость. Достало. Стилистка что-то возмущённо заговорила, однако отвернулась к стене. Несмотря на грубость ткани, одежда оказалась довольно удобная. Поправив незаметно от стилистки подвеску, подарок Минхо, Сангстер разрешил ей повернуться. Та тут же начала вновь что-то щебетать насчёт его мужественности и шарма. От её гомона начались покалывания в голове. В конце концов, парень уже начал отсчитывать время, гадая, когда избавится от стилистки. Всевышние силы услышали его молитвы: сверху, отрезая Ньюта от приставаний стилистки, начал опускаться прозрачный цилиндр. Ещё пару мгновений понаблюдав за бурным жестикулированием женщины, Сангстер оказался на пару секунд в темноте, причём такую же темень, парень ощущал и в душе. В чувство его привела боль. С трудом разжав кулаки, светловолосый принялся растирать ноющие ладони. Пусть было и темно, но Ньют почувствовал кончиками пальцев глубокие следы от ногтей. Металлический диск под ногами дрогнул и пополз вверх. В то же мгновение Сангстера покинули остатки страха и волнения, сменившись холодной отстранённостью. Подул свежий воздух, а затем в глаза ударил яркий и ослепляющий солнечный свет.