Когда ее совсем не ждешь...

      На первую половину дня было запланировано столько дел, что даже пяти минут для встречи с адвокатами выкроить было практически невозможно. Это разозлило Андрея настолько, что он, наконец, решился на кардинальные меры. Ну, сколько можно было пахать сутками без выходных и отпусков, дневать и ночевать на работе, гореть и сгорать на ней? Давным-давно пора было реорганизовать управление компанией, но прежде ему это было ни к чему. Прежде «Zimaletto» было его единственным домом, единственной семьей, единственным поводом для радости и печали, поэтому совершенно естественно, что все заботы о своем единственном детище он взял в свои руки. Сейчас же у Андрея появилась настоящая семья — любящая и горячо любимая женщина, в которой зародился и вызревал, грозя распуститься невиданной красотой и благоуханием, плод их любви, его, только его семья, которую он всегда хотел и которой у него никогда не было. Так что пусть теперь работа подвинется, пусть оставит ему силы и время на самое главное, на Юльку и Женечку.       Сказано-сделано, и уже к десяти часам утра официальным приказом по «Zimaletto» было назначено два управленца — молодых, перспективных, рвущихся в бой парней, с равными зарплатами, правами и обязанностями, право окончательного решения Андрей оставил за собой. Этому трюку Жданова научила жизнь: хочешь, чтобы на тебя работали не за страх, а за совесть, создай здоровую конкуренцию между людьми, хорошо, даже очень хорошо плати обоим, обрисуй перспективы победителя, ни в коем случае не устанавливай конкретные сроки финального конкурса и держи под контролем соревнующихся. Вот и весь секрет.       Так что, когда на мобильном высветилась надпись «Зорькин», у Андрея уже было полно свободного времени, а беседа с адвокатом осталась далеко позади.       — Николай! Вы? Что-то случилось? — вместо приветствия спросил донельзя удивленный Жданов.       — Еще как случилось. Нам срочно нужно встретиться. Срочно! — взволнованно начал Коля. — Это в ваших же интересах.       — Срочно никак не получится, ближе к вечеру вас устроит?       — Нет! Нам немедленно нужно увидеться, — настаивал Зорькин. — Немедленно!       — Ну, не пожар же у вас, правильно? Значит, потерпите. У меня сейчас очень важное дело, которое я не собираюсь откладывать из-за.       — Пожар! Именно, что пожар, и не у меня, а у вас. Так что наша встреча в ваших интересах и вам больше нужна, чем мне, дело касается Юлианы.       Тормоза, истерически взвизгнув, высекли искры из-под колес, машина, дернувшись, встала на месте, как вкопанная, и тут же содрогнулась, получив хороший пинок от едущего сзади джипа, но Андрей даже не осознавал, что только что попал в ДТП, сам же его спровоцировав, что какие-то два амбала стучат в окна его машины и матерятся трехэтажным матом, что сам он ударился лбом о руль и кровь из рассеченной брови тоненькой струйкой стекает на коврик. Он только тупо смотрел на брезгливо отброшенный мобильный, из которого до сих пор что-то кричал Зорькин, и думал, что у него опять отнимают жизнь. Затем послышался звон разбиваемого стекла, щелчок замка дверцы, и чья-то рука потрясла его за плечо.       — Слышь, мужик, ты там жив?       — Нет, — ответил Андрей, но так тихо, что его никто не услышал, — меня только что убили, я умер.       И в этот самый момент так ему захотелось жить, так захотелось еще хоть раз увидеть свою Юльку, что он решил никому, тем более какому-то хлюпику Зорькину, не позволить снова отнять у него самое дорогое. Поднял с пола мобильный, испачканный его кровью, положил на сидение рядом, затем посмотрел невидящим взглядом на мужика, державшего его за плечо, сбросил его руку, резко закрыл дверцу с разбитым стеклом и до упора вдавил педаль газа. И совершенно не слышал, как вслед ему неслось: «Козел!.. Идиот!.. Болван!.. Урод!.. Проверь тормозные колодки, искрит». Впрочем и мата, и всего остального он тоже не слышал.       Немного придя в себя, Жданов решил изменить свои планы — не только получить свидетельство о разводе, но и сегодня же зарегистрировать с Юлькой брак, чтобы никаким Зорькиным не удалось их разлучить, а в том, что именно такие намерения были у Николая, Андрей не сомневался ни секунды. Заехав в какой-то переулок, он остановил машину, вышел из нее, осмотрел повреждения и вызвал техпомощь, а сам, поймав такси, поехал домой, не забыв купить целую охапку садовых ромашек. Однако предварительно перезвонил Кольке, хотелось выяснить, что ему было нужно от Юлианы, и заверить его, что он никому не позволит даже приблизиться к его девочке. Драться будет, зубами грызть любого, кто только помыслит их разлучить. Он однажды уже отошел в сторону, и чуть не сдох, не жил — выживал, пока Юльку не встретил. Больше он свою голову ни на чей алтарь класть не намерен.       — Извини, попал в небольшое ДТП. Я готов встретиться, записывай адрес, я буду дома через пятнадцать минут.       — Андрей, Юлиана не должна знать о нашей встрече, так что я к тебе домой не пойду.       — Свободен! Я не собираюсь ничего скрывать от Ю…       — Знаешь, чья она дочь? — перебил Николай.       — Мне все равно, хоть Путина, понял? Пока.       — Она дочь Кати Пушкаревой! — успел крикнуть Зорькин.       — Что? — Жданову показалось, что чей-то апперкот все же достал его, и дышать стало нечем. — Где ты, куда мне приехать? — уже обреченно, потухшим голосом спросил он.       — Я буду в «MC Traders», это бар-ресторан недалеко от «Zimaletto».       — Найду. Хотя… Знаешь что, а на фига ты мне нужен, мсье ЗорькИн? Дай-ка мне номер телефона Кати, я лучше с ней сам поговорю.       — Нет, этого я не могу сделать, я должен спросить у нее…       — Коленька, — перебил его Андрей, — хочешь спросить? Спрашивай. Не хочешь — не спрашивай. Ты, как я понимаю, должен был сообщить мне информацию и какую-то просьбу? Так?       — Так.       — Я тебя увольняю с должности парламентария. Все переговоры с Катей я буду вести лично, и никак иначе. Бай-бай.       Жданов и сам не мог понять, что на него нашло, почему он вдруг взбесился и резко передумал встречаться с Николаем, почему решил действовать на свой страх и риск.       «А потому что достало! — подумал он. — Двадцать лет прошло. Сколько можно? Хватит! Я виноват перед Катей? Да, я виноват! Но даже за убийство дают определенный срок и далеко не всегда пожизненный. Будем считать, что я свое отсидел, вышел на свободу с чистой совестью. Все! Я теперь имею право любить, кого люблю, и жить, как хочу, я тоже имею право. И мой сын не должен расплачиваться за мои преступления. Небось хотят заставить Юльку сделать аборт. Фиг им! Не дам! Это мой сын и моя жена. Точка!».       Безумно захотелось выпить, так безумно, как было только сразу после реабилитации, но Андрей заставил себя пройти мимо бара, расположенного практически рядом с домом, и решительно вошел в подъезд. Двери квартиры в этот раз он открыл сам, хотел проскользнуть в ванную и смыть кровь с лица, чтобы не пугать Юлиану, но она услышала, как поворачивался ключ в замке и выбежала в прихожую.       — Ой, у тебя кровь на лице! Что случилось? — испуганно спросила она, но тут же взяла себя в руки, потянула его на кухню и стала перекисью обрабатывать ранку.       — Ничего не случилось, солнышко, резко затормозил, и вот результат.       — Башкой о руль? — деловито спросила девочка.       — Да.       — Шея не болит? Сотрясения не было?       — Ничего не болит, но машина в ремонте.       — Бог с ней, с машиной, это всего лишь железо, главное, что ты цел. Я бы не пережила, если бы с тобой что-то случилось, так что ты береги себя. Договорились?       — Договорились.       — Вот и молодец. Рана не глубокая, я все промыла и заклеила, а сейчас поцелую и все заживет.       Она наклонилась, чтобы поцеловать, но Андрей руками обхватил ее лицо и начал очень жадно и пристально рассматривать Юльку, пытаясь найти в ней хоть что-то, напоминающее Катю, и вместе с тем очень боялся найти. Боялся, что полюбил не ее, а напоминание о той, большой и трудной любви. Ничего! Слава Богу, ничего, кроме цвета глаз. Можно было спокойно выдохнуть.       — Ты чего на меня так смотришь?       — Любуюсь самой красивой медсестрой на свете.       — А! Это можно! Я тебе разрешаю сколько угодно мной любоваться, — она засмеялась. — А есть «любователь» хочет? И вообще, ты почему так рано?       — Есть хочу, даже очень. А рано, потому что соскучился.       — Тогда иди мыть руки, а я накрою на стол.       Андрей пошел в ванную комнату, незаметно прихватив с собой Юлькин мобильный, закрыл на защелку двери, быстренько нашел в записной книжке «мама» и переписал номер в свой аппарат. Затем вымыл руки, лицо и вернулся в кухню. Пообедал без единого возражения, хоть есть совсем не хотелось, и встал из-за стола.       — Все, солнышко, мне пора бежать, но очень скоро я вернусь, и мы с тобой поедем по всяким делам и развлекушкам. Договорились?       — Вместе с тобой, хоть в ад.       Юлька приподнялась на цыпочки, задрала вверх подбородок и вытянула для поцелуя губы. У Жданова сжалось сердце, ему почему-то представилось, что это могут быть их последние счастливые мгновения, последний, не омраченный прошлым, поцелуй. Он обнял ее прижал к себе, провел губами по лбу и щеке, в горле запершило, а на глаза навернулись слезы. Опасаясь, что она заметит его состояние и начнет расспрашивать, Андрей быстро чмокнул свою девочку в губы и выскочил за входную дверь.       Устроившись в самой конце аллеи в укромном уголке парка, расположенного рядом с его домом, Жданов долго-долго смотрел на экран мобильного и все никак не мог решиться набрать номер. Ну, не знал он, как начать разговор через двадцать лет, не знал. И с кем говорить, он тоже не знал. С женщиной, которую он когда-то безумно любил? С матерью его любимой женщины? А если это одно и то же лицо? Глупо, Господи, как все глупо и подло в его такой непростой жизни…       Время шло, нужно было на что-то решаться. И он решился, набрал номер, глубоко вздохнул и нажал кнопку «вызов».       — Алло, — почти сразу же он услышал давно забытый голос с хрипотцой.       Андрей прислушался к себе, не дрогнуло ли у него сердце. Нет, не дрогнуло. Вернее, дрогнуло, но совсем по другой причине, он панически боялся, что Юльку отнимут.       — Алло! Кто там балуется? Говорите!       — Здравствуй, Катя, это Андрей…