не уходи.

      Пресловутый ком в горле мешает ответить. Правда, Надя понятия не имеет, что сейчас должна произнести. Недовольное ворчание проводницы заглушалось бешеным биением сердца, ритм которого отдавался пульсацией в висках. Не может быть, неужели это действительно он? Лапшину словно окатили чаном ледяной воды. Секунды растягивались в бесконечность, пока их взгляды были прикованы друг к другу. Тот, о котором было страшно вспоминать, тот, от которого бабочки вонзались острой болью по всему телу. О нём были все её мысли, пока он рушил их обоих. Надя чувствовала, как запрятанные под замок воспоминаний чувства одно за другим выбирались наружу, скребя по сердцу.       Должно быть это сон. Конечно, она просто спит. — Девушка! — раздражённый вскрик и слабая встряска за плечи выводят Надю из оцепенения. Проводница навязчиво тянет её на себя, заглядывая в остекленевшие глаза. — Ваши билеты?       Фигуристка раскрыла рот, но в горле мигом пересохло. Она широко распахнула глаза, кажется, забывая моргать. Женщина, стоявшая перед ней, ослабила хватку, хмуря брови. — Прошу прощения, — она хлопнула себя по лбу, — у вас я уже проверяла. — дама виновато улыбается, отстраняясь от Нади, не перестающей цепляться взглядом за окружающие её предметы, лишь бы, наконец, отвернуться от него. Грузная женщина покосилась на нервно вздрагивающего от каждой встряски поезда Леонова, который углубился в лихорадочные поиски. Он согнулся в три погибели над валяющимся в ногах чемоданом, лишь бы не видеть пронзительных голубых глаз. — Но вашего билета я не наблюдаю, — проводница недовольно растасовала стопку билетов в своих руках, — молодой человек? — словно подгоняя спрашивала женщина. — Да, сейчас! — по бледной коже Нади прошла мелкая дрожь, стоило ей уловить заглушенный стуком колёс бархатистый голос. Или она просто замёрзла?       Леонов рывком вытянул слегка смятые билеты из дальнего кармана сумки. Проводница выхватила его из чужих рук, которые тут же отдёрнулись, как от обжигающего пламени. — Володя? — хрипящий, но все ещё нежный голос Лапшиной сбил с толку. Бывший фигурист отпрянул, медленно оборачиваясь на звук, словно забыл о присутствии кого-то в этом плацкарте.       Проводница поджала губы и мигом скрылась, не желая наблюдать увиденную сцену дальше. — Что ты тут делаешь? — спросил Леонов, глупо уставившись на свою несостоявшуюся невесту. И он тут же осекается, осознавая всю несуразность своего вопроса.       Они молчат недолго. — Домой еду. Владимир выискивает свой смартфон наощупь, сгребая вещи в одну кучу. Через миг слышится стук о пол вагона. — Я помогу! — взволнованно отзывается Надя, словно видит кого-то в смертельной опасности. Девушка натягивает простыню повыше, наклоняясь вперёд и звонко ударяясь макушкой о верхнюю полку. — Ой! — Осторожно! — с небольшим опозданием предостерегает Леонов, приближаясь к пострадавшей. Вагон тряхнуло в сторону и парень припадает боком об угол откидного столика, успевая только недовольно зашипеть от резкой тупой боли. — Стой, — Надя поджимает губы, потирая ушибленное место, — угол не острый?! — обеспокоенно спрашивает она. — Голова не кружится? — вопросом на вопрос говорит Леонов, прокручивая в голове случившуюся курьезную ситуацию. — Нет. — надув щёки, отвечает Лапшина и отворачивается резко, махнув растрепанными кудряшками.       Они снова молчат, даже не поднимая взгляда друг на друга. Надя оглядывается на забавно съеженную фигуру Леонова, рост которого не позволяет удобно рассесться. Смотрит долго, пытаясь разглядеть тёмно-шоколадные глаза. — А ты? — склонив голову, спрашивает она. — Что? Что я? — голову поднимает, уставившись прямо на фигуристку, что та может разглядеть его детально под лучами утреннего солнца. — Ты, наверное, по своим спортивным делам едешь. — скрещивая руки спрашивает Надя, словно её слова — сплошная насмешка. — Что же не первым классом на самолёте?       Володя поджимает губы и снова смотрит в окно. Глаза ласкает слабый солнечный свет, переливаясь нежно-янтарным оттенком. Лапшина какое-то время бесцельно разглядывает его, в ожидании ответа. Внутри вскипает обида, обозленность. Не мог выбрать другое место себе? — Или ты следил за мной? — криво усмехаясь спрашивает фигуристка, терпеливо выжидая реакции бывшего возлюбленного. — Нет. — он резко поворачивается, хмуро уставившись на Надю, что та неловко помялась на месте, натягивая покрывало на себя сильнее. — Ты что, не в курсе, что я ушёл из спорта?! — обиженно, слегка повышая тон, спрашивает Леонов, словно это такая же очевидная вещь, как и то, что Земля круглая! Лапшина размыкает руки на своей груди, вцепляясь в краешек простыни. — Прости, не знала. — равнодушное сочувствие бьёт Леонова под дых, но он молчит. Наде и хочется спросить «почему», но вопрос так и не слетает с её губ. Лапшина переводит взгляд на свои ледяные ладони. Резко обращая внимание на безымянный палец и блестящее кольцо, надетое на него, она охает. Ловко пряча руку под покрывало, она изумляется своим же действиям. И зачем она это сделала, пусть знает, что она и без него счастлива! Но руку не раскрывает.       Надя понимает, как сильно злится на Леонова, когда вновь видит его перед собой, такого совершенно обычного, словно ничего сокрушающего между ними не было. Молчит, сводя аккуратные брови к переносице и смотрит в окно, вперившись взглядом в одну точку. Хоть бы извинился, попытался скрасить эту отвратительную ситуацию! — А ты откуда едешь? — как бы невзначай спрашивает Володя, следя за видом через стекло.       Лапшина яростно фыркает. «Невероятная наглость!» — проносится в её мыслях. — Это не твоё дело! — гневно произносит Надя, зарываясь под одеяло и падая головой на подушку. Володя прокашливается, но больше не спрашивает, разглядывая обивку койки. — А ты? — спрашивает Надя, резко прикрывая рот ладонью, словно сказала что-то неприличное. Почему она спрашивает?! Леонов, кажется, этого тоже не понял. Вглядываясь в тёмные углы плацкарта он находит свой уже запыленный смартфон, и вытягивает его. Неуклюже выбираясь из-под стола, он разваливается на нижней полке, глядя прямо в прохладные глаза Лапшиной, обрамленные густыми тёмными ресницами. Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. — К сестре ездил. — грустно говорит он, резко заглядывая в телефон. — Через пять минут остановка.       Подсознание Лапшиной тут же вырисовывает такую давнюю картину. Просторная квартира, панорамные окна, пропускающие холодный свет декабрьского солнца. Она обнимает Леонова, прижимаясь к его груди и слушая размеренный ритм его сердца, сливающийся с мягким тембром его голоса.       «А когда ты получил эту медаль?»       «Когда сестра выходила замуж. Пришлось выиграть, чтобы поздравить.» Они смеются, когда Володя откидывает кубки в разные стороны.       «А вот тут мы поставим Кубок Льда. Наш.» Фигуристка встряхивает головой, отгоняя воспоминание прочь. — И без тебя знаю! — грубо отзывается Надя, смешно пытаясь расправить сбившееся одеяло ногами, — капитан очевидность. Володя закатывает глаза и перестаёт улыбаться. — Ну, можно было тактично промолчать. — А ты здесь не один, чтобы я молчала! — она хмыкнула, откидывая скомканное покрывало и плед в сторону. Бывший фигурист затихает, стягивая с крючка олимпийку, подаренную ему когда-то Севой после победы на одном из многочисленных чемпионатов. Из незастегнутого кармана выпадает распакованная пачка сигарет с помятой крышечкой. Надя замечает это. — О! Ну, всё понятно. — она многозначительно ухмыляется, расчёсывая гребешком непослушные кудри. — И что тебе понятно?! — раздраженно откликается Леонов, поднимая пачку обратно. — Всё. — хмурится Надя, отворачиваясь от него. — Тоже мне, спортсмен.       Владимир смолк, чему Лапшина несказанно обрадовалась. Поезд стал замедляться, размеренно покачиваясь на рельсах и убаюкивая ещё спящих пассажиров. Рассыпчатый свет утреннего солнца становился всё ярче, играя бликами на окнах. Ранняя прохлада постепенно проходила. Маленький дачный посёлок быстро скрылся на повороте, сменяясь небольшим городком с серыми пятиэтажками, расставленными по обширной территории.       Небольшое здание с обшарпанными стенами было вокзалом. Над посеревшей от времени вывеской, выводящей покошенными буквами название городка, располагаются большие электронные часы. На широком перроне людей было не так много. Их кислые сонные мины можно было разглядеть и через окно вагона. Яркий свет слепил глаза, но не согревал, так что все ранние пташки были тепло одеты.       Лапшина запахнула шерстяной кардиган на груди, придерживая его руками. Поезд сильно встряхнуло, на другом конце вагона послышался странный грохот и недовольное ворчание. Фигуристка кинула многозначительный взгляд на Володю, застёгивающего молнию на кофте. Леонов перехватил взгляд Нади, хмуря брови. Девушка быстро отвернулась и скрылась в тамбуре, пропадая в очереди выходящих проветриться. Владимир не мог представить, как они уживутся бок о бок эти два издевательски долгих дня. Очевидно, она ненавидит его. Чего стоило ожидать, он заслужил.       Фигуристка выскочила на перрон, прорываясь сквозь толпу пассажиров, проталкивающих свои чемоданы. Она не могла думать ни о чем другом, кроме такой неприятной встречи. Наде казалось, что она видит другого человека, не того Леонова, в чьих руках она всегда ощущала защиту, рядом с которым она была в безопасности. Тот Леонов всегда знал, чего он хочет, он был самоуверен, четко намечая цели. И Надя была готова бежать за ним на край света, полностью довериться его цепким ладоням, ровно, как на выступлениях. Скрежет лезвий коньков по льду превращался в прекрасную мелодию, сливаясь с дыханием фигуристов. Лапшина впервые ощутила себя на равных, когда он, гордо вскидывая подбородок, объехал её сзади, приступая к выполнению трёх приёмов. Она чувствовала отдачу, понимала, что их тела сливаются в страстном танце, объятом жаром, пока вокруг простирался только лёд. Тогда все вокруг перестали существовать для них. «Новый» Владимир напоминал сбитого с толку, уставшего и потерянного. Куда можно за ним пойти? Наверняка, он и сам не знает, куда двигается. — Ну и поделом! — дрожащими от резкой прохлады губами шепнула Надя сама себе, забегая в привокзальный зал ожидания в поисках автомата с кофе.       Володя переступает с ноги на ногу прямо у трапа вагона, вытягивая сигарету из кармана. Пару раз щелкая зажигалкой, он прислоняет огонёк к сигарете, делая жадную затяжку и клубнями выдыхая дым. Как же он ждал этой встречи! Прокручивал в голове, вырисовывал в сознании всё, до мельчайших деталей. Он мечтал обнять её, прижав близко-близко, вновь провести пальцами по её мягким волосам, заглянуть в родные небесно-синие глаза, утонуть в нежном поцелуе… Леонов стряхивает пепел, раздосадованно вздыхая. Он представлял, как она обнимает его в ответ, втягивая в разгоряченный забытыми чувствами поцелуй, пока он повторяет слова прощения. Владимир резко хмурится. Он даже не извинился. Не может выбрать подходящий момент, когда слова прощения прозвучат так искренне, как ему хочется. Ему правда стыдно, может быть, он даже чувствует вину, но за год эти чувства притупились одной только тоской.       Леонов выбрасывает сигарету на рельсы, как только видит пару внимательных голубых глаз, сосредоточенных прямо на нём.       Надя сжимает в руке горячий кофе, прижимая замёрзшую ладонь к нему. Она собиралась позвонить Саше, оповестить о неприятнейшей встрече, которая с ней произошла несколько минут назад, но кнопку вызова так и не нажимает, заметив, как Леонов выбрасывает сигарету, словив её взгляд на себе. Лапшина невольно улыбается. — Как ребёнок. — бурчит она себе под нос и прячет телефон в карман, направляясь прямо к Володе, шлёпая подошвой сандалиев.       Она оказывается под его боком, когда Владимир просматривает контакты на своём телефоне. Надя довольно улыбается, не сводя взгляда с Леонова. Она шумно отпивает кофе, словно привлекая к себе внимание. — Что?! — раздраженно спрашивает Владимир, чувствуя дискомфорт от такого поведения. Он прячет телефон, разглядывая стаканчик кофе в чужой хрупкой руке. — Давно куришь? — она склоняет голову набок, медленно сменяя улыбку на серьёзный взор. — А тебе зачем? — Володя вскидывает бровь, хмуро разглядывая Надю, в попытках найти в её облике тень насмешки. — Любопытно. — она жмёт плечами и отворачивается, прислоняя стаканчик к губам. — Давно. — бывший фигурист также резко перестаёт рассматривать Лапшину, уставившись на гладкий асфальт. — Понятно. — отзывается Надя, делая мелкие глотки крепкого напитка и щурясь на солнце. От яркого света её голубые глаза блестят, выглядя так ярко и живо, что перехватывает дыхание. — Ты же с Гориным, да? — сухо интересуется Леонов, а Надя вздрагивает. — Как у тебя с ним?       Лапшина изумляется, переводя взгляд на всё ещё с интересом разглядывающего асфальт Леонова. — А что? — она недоуменно хлопает ресницами. — Ревнуешь? — она коротко усмехается. — Любопытно. — передразнивает её Володя, отворачиваясь к вагону. — Да, у нас свадьба через пару месяцев. — радостно отвечает Лапшина, не замечая того, как Володя мрачнеет и поджимает губы. — Чудненько! — он язвительно улыбается и, круто повернувшись, скрывается внутри вагона, оставляя Надю наедине с собой и почти выпитым кофе.