не уходи.

      Леонов уже ничего не хотел. Обманчивое июльское тепло заставляло его биться в дрожи, солнце выжигало на руках издевательские узоры, а шоколадные глаза фигуриста, который уже стал забывать, что такое коньки, потухли. Владимир лишь мечтал вновь стать трёхлетним ребёнком, которого любимая мать гладит перед сном по спутанным волосам, которая греет его своей улыбкой и уносит на своих нежных руках в заоблачные миры, избавляя от суровой реальности. Но ни мамы, ни сладких грёз уже давно не было, а сам мальчишка успел вырасти и стал забывать образ матери. Он отдавался лишь мутным пятном в его памяти, растворяясь в воздухе, как дымка. Иногда она снится ему и устало качает головой, глядя на то, как любимый сын сжигает мосты к своему успешному прошлому и тушит пожары внутри себя бокалами текилы. Таких ни за что не любят, с фиолетовыми синяками под глазами, взлохмаченными волосами и усталым взглядом. Аромат никотина смешивается с градусом в организме Леонова настолько часто, что это уже превратилось в его личный запах.       Володя смеётся, глядя в своё отражение по утрам. Сон уже перестал восстанавливать силы и бодрить, он просто переносил медленно убивающего себя парня из одного дня в другой. Сева давно оборвал все связи с бывшим подопечным, наверняка, сменив номер, но Леонов и не думал проверять. Он не справлялся об этом, как и об обручальном кольце, которое валяется где-то в заваленной хламом квартире. Некогда дамский угодник, завоеватель девичьих сердец уже забыл, что значит чувствовать чужое дыхание на своей коже, которое бы растапливало лёд его грубого, необтесанного сердца. Каково это — просыпаться, чувствуя под боком тепло родного тела? Владимир не знал, точнее, не помнил. Да и поделом, пожалуй.       Номер Лапшиной всё ещё остался нестёртым в его записной книжке, в контактах она оставалась как «Наденька», с пресловутым сердечком. Диалоговое окно с фигуристкой штудировалось Леоновым ежедневно, он знал наизусть каждую букву отправленного ею сообщения, даже последнее слово — короткое прощание, эхом отдававшееся в сердце Володи. Он не смел ей написать, а думать о звонке и вовсе боялся. У неё теперь своя жизнь, хлопоты и, что самое главное, свой Саша. Беззаботный Санька, взрывной и любящий до потери пульса. Владимир не такой, он это знает. Володя любит, но скромно, одаривая нежными, изучающими поцелуями. Он играет с волосами по ночам, варит вкуснейший кофе в турке. Он пылает искренними чувствами, смотрит только в глаза, которые так хотелось присвоить себе. Он молчит, но всегда слышит, снова целует, заставляя вышептывать его имя по одной букве, даже если порядок будет неверным. Он любит чувствовать чужие губы на своих, обнимать нежно и держать за руку, ощущая соприкосновения с родной кожей. Любил. Владимир долго врёт себе, запрятывая воспоминания в сердце, закрывая его на несколько замков и выбрасывая ключи через мост, борясь с желанием броситься за ними. Он обещает себе, что его не тяготит прошлое, он скоро забудет мягкие кудри на своих щеках, забудет широко распахнутые глаза и губы, созданные для губ Леонова. Как будто никогда не было этих поцелуев на льду, падений и взлётов, словно он никогда не ронял Надю, приковывая её тело и свою душу к инвалидной коляске. Лапшина никогда не уезжала в Иркутск от предателя подальше, не меняла ледяного принца на горе-хоккеиста, а Володя никогда не получал звонкий удар в челюсть от разгневанного Александра, решившего выбить дверь жестяного шкафчика ненавистным лицом. В его жизни была только набережная и пачка сигарет, по-крайней мере, он так чувствовал. В конце концов, обманывать себя стало просто невыносимо и, отчаянно цепляясь за потерянную реальность, Владимир принял тот факт, что, черт возьми, скучает по голубоглазой фигуристке. Леонов пару раз даже покупал билеты в Иркутск, чтобы просто увидеть, прикоснуться, услышать её смех. Она всегда смешно морщила носик, когда хохотала. Он просто хотел взглянуть на неё ещё раз, чтобы отпустить. Но, в итоге, билеты либо разлетались на мелкие кусочки с окна семнадцатого этажа, либо он просто забывал сдать их, просыпая свой рейс.       Иногда Леонову звонила старшая сестра, которая талантливо выводила его из состояния полного безмолвия. Ему приходилось отвечать на вопросы заботливой сестрички, которая всегда чувствовала что-то неладное. Она осторожно спрашивала братца о том, как он проводит свои дни, чем занимается, о чём может похвастаться. Владимир просто повторял, что всё хорошо и довольствовался тем, что ему снова поверили. И лишь однажды она уколола больно, невзначай спрашивая, как же у него на личном. Володя тогда ничего не ответил, повесил трубку и не отвечал на звонки целый день. Он пил, читал сообщения Нади, пролистывал историю звонков с ней, пару раз пытаясь нажать на заветную клавишу удаления, но каждый раз отдергивал руку, словно обжигался о раскалённый металл. В тот день он переименовал такой родной контакт, написав лишь короткое «скучаю» над выученными наизусть цифрами. Эта комбинация стала родной, складывалась в музыку, когда Володя интереса ради набирал этот номер, но так и не нажимал на кнопку вызова. Гудки доносились только во снах, после которых в голове бывшего ледяного принца рассыпался голос автоответчика. В этот же день он случайно снял трубку после тридцатого звонка разгневанной сестры, которая поклялась, что оторвёт ему голову, когда снова приедет в Москву, персонально к нему в гости. Володя ничего не отвечал, вслушиваясь сначала в женские крики, а потом в неловкую паузу. Он устало прикрыл глаза, откидывая выбившуюся чёлку назад, не пророня ни слова. Он почти не мог разобрать ни одного слова, звук превратился в приглушенный шепот, как было бы, если бы он нырнул с головой под воду. Оставив телефон на громкой связи, он зарылся лицом в декоративную подушку и что-то пробормотал в неё, задыхаясь в своей собственной речи. — Володь, всё хорошо? — как-то испуганно-ласково спросила сестра, терпеливо выжидая ответа почти тридцать секунд. — Леонов! — фыркнула она, — это ни капельки не смешно, ответь мне, я же знаю, что ты меня слышишь! — она злилась, но её голос смягчался от кома, вставшего поперек горла. — Ань, может он уснул? — послышался отрешенный вопрос, принадлежавший мужу девушки. — А как он звонок принял?! — недовольно хмыкнула она. — Слушай меня внимательно! — Анна отчеканила каждое слово, вновь выжидая ответа, но лишь пару секунд. — Если ты сейчас же не прекращаешь меня игнорировать, я лично забронирую для тебя билеты и ты через пару дней окажешься уже не в своей прогнивающей Москве, а у нас здесь и, уж поверь, я не дам тебе расслабиться! — девушка выдержала паузу, не услышав ответа, продолжила свою тираду, — Если ты сам не приволочешь своё обнаглевшее тело к нашему дому, то Серёжа за тобой приедет, так что выбирай, что менее жестоко с моей стороны! — она замолкла, ожидая хоть какой-то реакции. — Эй! — возмущение Сергея достигло предела, — он уже не дитятко, чтобы за ним носится, Аня! — Ты вообще молчи, не с тобой говорят. — через трубку невозможно было увидеть происходящего в доме сестры, но Володя был уверен, что она махнула рукой на нерадивого мужа, если не хлопнула его по плечу. — Не надо… — хрипло протянул Леонов, отстраняясь от подушки, но всё равно падая на неё щекой. Анна притихла, словно в раздумьях, но затем продолжила говорить с новой силой. — Позвони мне по видеосвязи, я хочу увидеть где ты. — эти слова не были похожи на просьбу, скорее на приказ. — Не… — Да просто сделай наконец то, что тебе говорят! — Володю перебил раздраженный голос Сергея, который, вдобавок ко всему гремел посудой неподалеку, явно взбешенный поведением шурина. — Он что, подслушивает? — по-детски обиженно спрашивает Леонов, даже не нуждаясь в ответе. — Ты на громкой связи, — смеётся Аня, но её тон вновь понижается, — а теперь я жду. — напоследок бросает девушка, кладя трубку и выжидающе глядя на потухший экран смартфона.       Загнанный в тупик приказами Анны, Володе ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться, поэтому, оставшийся вечер и часть ночи были проведены за душевными разговорами с сестрой. Владимир то и дело носился по квартире, стараясь скрыть образовавшийся за несколько недель (или месяцев?) бардак. Заботливая девушка заставляла брата то взять плед, то пойти, наконец, умыться холодной водой, а потом налить себе горячий чай. Единственное, что ему было позволено в ту ночь — заменить чай на кофе и говорить. Почти обо всём Владимир солгал, умело обходя тему о личной жизни, точнее, тему о ней. Выясняя правдивые или не очень подробности о холостяцкой жизни брата, Анна ругала его всё больше, как нашкодившего паренька, хотя старше она была всего на три года. Тем не менее, она чувствовала, что младший братишка её послушает, потому что он всегда так делал. Девушка была похожа на своего красавца брата, ничуть не уступая ему в привлекательности. Большие темно-карие глаза напоминали скорее два бездонных омута, в которых всегда горел лукавый огонёк, превращая взгляд в нежно-янтарный. У Анны были длинные русые волосы, которые в юности так любил лохматить Володя, за что она всегда злилась на него и хватала за щёки и нос, заставляя парня краснеть. Но, в отличии от младшего брата, Аня была совсем невысокого роста, едва касаясь макушкой его плеча. Тем не менее, это не мешало старшей сестре заниматься воспитанием уже вымахавшего брата. «Я тебе вправлю мозги…» Леонов повторял эту фразу про себя, когда забрался на боковую полку старенького вагона, криво расстилая постель. Он заглядывал в окно, провожая взглядом убегающие от него дома, а потом и деревья с полями. Небо меняло свои оттенки с насыщенно-синего до безобразно яркого рыжего, а потом и вовсе на тёмно-фиолетовый мрак ночи, усеянный мелкими крупицами блестящих звёзд. В пути Володя почти не спал, изредка выходя на пятиминутные станции, чтобы выкурить сигарету и написать сестре, отчитываясь о своём местоположении не хуже, чем навигатор. К счастью для парня, диалог с Надей был всегда открыт для него, вне зависимости от отсутствия связи в скрипящем по рельсам составе.       По приезду Владимир чем-то напоминал зомби, отчего Анна не сразу побежала к своему братишке, чтобы нежно поцеловать его в щеку или хотя бы обнять. Она с недоверием и укором взглянула на спускающегося на платформу Леонова, который отмахнулся от неприятной вони выхлопов и стал глазами выискивать свою родню. Дальше все было как в тумане — на его плече оказалась чья-то рука, очевидно, мужская, затем гул автомобильных колёс. Сквозь поездку Володя часто проваливался в темноту, но потом снова возвращался в реальность. Он молча уставился в окно, рассматривая нависшие облака, не похожие на те клубни дыма, парящие над столицей. Машина остановилась, как и понимание Леонова о его местонахождении. Ему хотелось припасть куда-то, а может и на кого-то, и заснуть без задних ног. Анна взяла выдохшегося от тяжелого пути брата под руку и затащила в дом, закидывая на заранее застелённый свежим постельным бельём диван. Она долго держала его за руку, разговаривала с Володей, редко получая от него ответы. Девушка оставалась с Леоновым до тех пор, пока не услышала его спокойное сопение. Она улыбнулась, и, поправив чёлку брата, поцеловала его в лоб, проникаясь ностальгическими чувствами.       Первая неделя, проведённая у гостеприимной Ани, напоминала санаторий, в котором тебя и накормят, и спать уложат, и развлечение придумают. Несмотря на холодное безразличие Володи ко всему, в глубине души ему нравилось это новое и щемящее чувство удовлетворения, когда о нём заботились. Сергей был недоволен происходящим перед его глазами, но молчал, решив, что жене виднее. Анна обращала внимание на излишнюю раздраженность мужа, но ей было не до того, пока Леонов норовил отвлечься от завтрака или от прогулки. В конце концов, волна искреннего внимания и любви дали Владимиру возможность ощутить окружающий его мир слегка иначе, чем обычно. В голосе бывшего фигуриста больше не звучало вечной иронии и обозленности, синяки под глазами стали сходить, благодаря строгому контролю за его режимом. Казалось, что Володя вновь стал мальчишкой, вокруг которого кипит суета, ради которого и горы могут свернуть, если понадобиться. Через пару дней, принц уже начал слезать с набитых для него перин, чтобы отблагодарить любимую сестру за повышенное беспокойство над его бесполезно бродящим телом. Инициативный и альтруистичный настрой Володи несомненно нравился Анне, которая принимала любое предложение или просьбу брата, довольная проделанной работой. Кое-как девушка даже уговорила Леонова остаться на месяц, не упустив при этом раздраженное фырканье мужа. И всё было хорошо, пока не прошла вторая неделя пребывания Владимира в гостях.        — Что это у тебя? — за спиной Володи появился Серёжа, словно выросший из-под земли. мужчина бесцеремонно заглянул в телефон, пробежавшись глазами по диалогу, случайно попавшему в его поле зрения, — О, а зачем ты врёшь, что все ещё один? — Сергей восторженно улыбнулся, садясь рядом с явно недовольным шуриным на диван. — Чего хмуришься, как туча? — он озадаченно покачал головой, вызывая неподдельный гнев Леонова. — Тебе какое дело?! — отчеканив каждое слово, Владимир отвернулся, блокируя экран и сжимая смартфон в ладони. — Что с тобой? — Серёжа слегка потормошил бывшего фигуриста за плечо, но его ладонь была тут же отброшена в сторону, словно помеха. — Ведешь себя как девчонка! — хмыкнул мужчина, начиная уже отстраняться самостоятельно. — Ах вот оно что! — выпалил Леонов, подскакивая с места и пряча телефон в кармане джинс. — Что ещё мне расскажешь интересного, чего я о себе не знал?! Глаза Сергея полезли на лоб, но он не замолчал. — Раз ты интересуешься… — протянул зять, не поднимая взгляда на Володю, метавшего молнии в его сторону. — Ты вёл себя, как принцесса на горошине! Владимиру хотелось раскричаться, приводя достойные аргументы в свою защиту, в конце концов просто развернуться и уйти, но он, скрестив руки на груди, продолжил слушать, сводя брови к переносице. — Сестру не жалко? Она за тобой всё носится, прибирается, а ты себя ведёшь, как неблагодарный избалованный ребёнок! — Леонов раскрыл рот, не в силах сдерживать возмущения, но был остановлен вытянутой ладонью Серёжи, — она себе места не находила, переживала, а ты ходил, как индюк обиженный по квартире, даже «спасибо» не сказал! — мужчина фыркнул, словно выражая отвращение. — Неправда! — обиженно крикнул Володя. — если ты не заметил, я не просил ничего этого! И, раз твоего стопроцентного зрения не хватает, то я отплачиваю Ане, как могу. — Леонов дышал рывками, захлебываясь в собственной злости. — Да что ты! Расхандрился, как девушка-подросток, которую парень бросил! Чуть что случилось в жизни, так всё — конец, титры? — Сергей говорил спокойно, чем ещё больше выводил из себя вспыльчивого парня. — Да ты!.. — крикнул Леонов, но осекся. Какое этот нахал имеет право знать хоть что-то об его личной жизни! — Ты ничего не знаешь, замолчи. Двери спальни с грохотом отворились. На пороге показалась заспанная Аня, хмурившая бровки и озиравшаяся по сторонам. — Что тут происходит?! — хрипло крикнула она, но мужчины, столкнувшиеся в перепалке, не обратили на неё своего внимания. — А что я должен знать? Итак все понятно. — выдохнул зачинщик ругани, но тут же продолжил. — Расстался с девчонкой, теперь жить не можешь, бухаешь, наверное, да так, что не просыхаешь, ага? — он довольствовался шокированным выражением лица шурина, — Да ты просто не вырос из юношеского максимализма, Володя. — Серёжа! — повышая тон, крикнула Аня, подбегая к мужу. — Ты что такое говоришь?! — она оглянулась на растерянного брата и, подбежав к нему, положила руки на его щёки, вставая на носочки. — Да он просто боится жить, как взрослый человек, коим он уже лет пять является! — Сергей подлил масла в огонь, наблюдая за нарисовавшейся перед ним сценой. — Даже если он и прав, не слушай его, слышишь! Мы то с тобой… — Что?! — Леонов перебил сестру, отстраняя от себя её руки, — Прав?! — чуть ли не задыхаясь от возмущения, выдал парень и, развернулся, распахивая шкаф. — Володь, я не это имела ввиду, ты что… Владимир! — девушка резко повысила тон, пытаясь оттащить брата подальше, когда заметила, что он вытаскивает чемодан. — Не желаю больше стеснять вас присутствием алкоголика-нытика, в моем лице, естественно. — бывший фигурист скривил горькую ухмылку, молниеносно скидывая в сумку немногочисленные вещи. Глаза Ани чуть не выпали из орбит, когда она наблюдала за действиями младшего брата, уже не слыша слов мужа, подкидывающего угли в разгоревшуюся ссору. — Где ты билеты возьмешь сейчас? Где спать будешь? — с огромными паузами произносила Анна, пытаясь вразумить взбешенного парня. — На вокзале полежу, если надо, билеты там же куплю. Ничего, будет мягко, ладошку под щёчку подложу. — последнюю фразу Володя выдал, очевидно, намекая на упрёки со стороны Сергея.       Праведный гнев овладел Владимиром настолько, что он очнулся от него только подъезжая к железнодорожному вокзалу, прижимая к себе свою сумку. Не проверяя, всё ли он взял, он наспех оплатил дорогу, не забирая сдачи, и направился к зданию. Уже темнело, в небе загорались первые звёзды, слегка освещая кромешную темноту. Тут же загорелись фонари, ослепляя Леонова, но лишь на секунду. Электронные часы перевалили за девять часов вечера. Володя устало вздохнул, распахивая двери вокзала. К счастью или к сожалению для бывшего фигуриста, ближайший поезд до Москвы приезжает как минимум через семь или восемь часов, а это значило, что он может расположиться поудобнее на уютных железных стульях, подложить под голову куртку и задремать. Леонову показалось, что стоило ему только закрыть глаза, отгоняя от себя мысли, словно раздражающих мух, как тут же на полупустой вокзал громкий, записанный заранее голос, объявил прибывший поезд, который как раз и нужен был парню. Недовольно потянувшись, выдавая протяжный зевок, Володя, еле разлепив веки, поплёлся на посадку, улавливая обрывками фраз, что на все хлопоты у него есть пять минут.       Поезд тронулся, чуть не сбивая с ног сонного и злого Владимира, который ещё даже не успел вытащить необходимые вещи из сумки. Он сразу заметил, что в плацкарте не один, но его временный сожитель сладко спал. Леонов старался сдерживать порывы своего гнева, но получалось у него не слишком успешно. Он всё ещё был зол на зятя, на свою сестру. — Неужели она действительно так думает?! — Владимир шептал каждое слово, словно выплёвывая его, вместе со внутренним ядом. — После всего, что я ей рассказал… Бывший фигурист хватался за поручни, вцепляясь в них до побелевших костяшек, чтобы не свалиться на других спящих пассажиров. Кое-как разобрав свои вещи, он получил постельное бельё в упаковке и стал готовить билеты на проверку. Вагон сильно качнулся и накренился, да так, что всё содержимое столика кубарем покатилось на пол, а Володя больно ударился макушкой. — Твою мать! — выпалил он, потирая ушибленное место и жмурясь. Он тут же осекся, глядя на пассажира, с которым он делил плацкарт. — Ой… — растерянно выдал он, но размеренное дыхание соседа не оборвалось. Леонов застелил кожаную полку простынью, швырнул туда подушку и уселся на нижней, ему не принадлежавшей, но пустой койке. Парень согнул длинные ноги в коленях и вытащил смартфон, вновь раскрывая переписку с когда-то только его любимой. >Ты меня поддержишь? >Я знаю, ты встанешь! >Не знаю, как тебе сказать… Прощай…< Володя погрузился в чтение, сжимая ткань футболки на уровне грудной клетки. Он слышал, как кровь пульсирует в его висках. Он жадно вздохнул, блокируя телефон и вглядываясь в окно, сдавливая пальцами экран телефона. Всё могло быть иначе, если бы Леонов никогда не появлялся в жизни Нади… — Ваши билеты, девушка! Громкий женский взвизг оторвал Владимира от горьких мыслей. Он вздрогнул всем телом, чуть не свалившись на пол, хватаясь за поручень слева. Секунду назад спящее тело вскочило с места. Володя опешил от увиденного. Сердце Леонова упало в пятки, он был уверен, ведь его стук доносился в голову лишь эхом. Взлохмаченные кудри обрамляли знакомый профиль. Широко распахнутые голубые глаза скрывались за пушистыми ресницами, а вздернутый носик испуганно морщился. Такая родная, такая любимая кусала губы от стыда. Бывший фигурист не верил своим глазам. Периферическим зрением она точно заметила пустой взгляд, направленный прямо на неё. Она злилась, хмуря аккуратные брови, но даже не думала взглянуть на надоедливого соседа. Володя открыл рот, пытаясь ухватить воздух лёгкими, но выходил лишь сдавленный хрип, который и привлёк внимание разгневанной девушки. Её голубые глаза перестали моргать, а бутылка ледяной воды с грохотом полетела на пол и укатилась в тёмный угол вагона. — Надя… — слетело с губ бывшего фигуриста, увидевшего свою снежную принцессу.