Допустимая погрешность

      Они оказались в маленьком пыльном помещении, скудной обстановкой которого были диван, пара кресел и расставленные вдоль стен стопки потрепанных книг. Маленькое грязное окно выходило во двор, и через него внутрь проникал слабый свет уличных фонарей.       — Останемся здесь на ночь. Повсюду оцепление, надо подождать, когда его снимут, — Реддингтон брезгливо оглядел комнату в поисках чистого места.       — Они будут искать нас здесь? — скорее утверждение, чем вопрос. — Заброшенный дом — отличное укрытие.       Лиз присмотрела для себя диван, выбрала кусок без пятен и аккуратно на него села.       — Будем надеяться, что если полицейские и будут осматривать здание, то не заметят нас.       Ждать придется долго, поняла Элизабет и взглянула на книги. Среди потертых обложек она увидела «Большие Надежды» Диккенса и потянулась за ней.       — Отличный выбор, Элизабет! — с усмешкой прокомментировал он ее действия. — Не отступай перед трудностями. Смотри им прямо в лицо. Смотри, пока не одолеешь их.       — Подходящая для тебя цитата. Мне бы подошла: кто вопросов не задает, тот лжи не слышит.       Реймонд ненадолго задумался, а потом отрицательно покачал головой. — Нет, я выбираю: думая о ком-нибудь, мы тем самым получаем право чего-то ожидать от этого человека.       Рэд внимательно следил за выражением ее лица. Для него не являлось секретом, почему Элизабет выстрелила в него. Это было неожиданно, досадно и, черт возьми, больно. Импульсивная и порывистая, Лиз напоминала горную речку, предсказуемо текущую в заданном направлении. Порой она набирала силы, и обрушивалась стремительным потоком, разрушающим все на своем пути. Он не хотел, чтобы Элизабет встречалась с Томом, поскольку догадывался, о чем пойдет разговор и предвидел ее возможную реакцию на словах мелкого проходимца. Чего он не рассчитал — это силу обрушившегося на него гнева.       — Да ты ценитель Диккенса, Реддингтон. И что же ты ждал от меня? — Лиз поддалась на уловку, и задала очевидный для обоих вопрос.       — Лояльности.       — Так мало? — ее брови удивленно взлетели.       — Как оказалось, слишком много.       — Я не буду оправдываться! — она укоризненно указала на него пальцем. — Ты обманывал и использовал меня. Как бы ты сам поступил с человеком, предавшим доверие?       — Справедливо, Элизабет, — он склонил голову в притворной покорности, — но отстаивая свою точку зрения не забывай о том, что моя может с ней не совпадать.       — Да ради Бога! — и она включила фонарик на телефоне и зло уставилась в книгу. Реддингтон хотел сыграть на ее неуверенности в себе. Его задача — заставить усомниться в своем поступке, пожалеть о содеянном и почувствовать вину. Раскаяние перекроет боль от предательства, сделает ее не такой пронзительной и острой. На смену Рэд предложит иллюзию заботы и защиты, к которой Лиз всегда питала склонность.       Как любой усыновленный ребенок Элизабет Кин отчаянно нуждалась в стабильности, абсолютной преданности и безусловной любви. Сэм много ей дал, но этого никогда не было достаточно. Она могла обмануть обычных людей, но ей не под силу скрывать свои страхи и комплексы от двух опытных шпионов. Этим зацепил ее Том, а потом и Реддингтон. Оба сыграли на ее слабостях, и это вызывало злость. Не столько на них, сколько на себя. И если Тома Лиз готова простить, поскольку он являлся всего лишь наемной пешкой, то главного кукловода — нет.       — Не забывай переворачивать страницы.       — Я просто медленно читаю.       Спустя несколько часов у Лиз затекли ноги и поубавилось отвращения к дивану. Она сняла туфли и вытянулась. Это был длинный сумасшедший день, и незаметно для себя она уснула. Ее разбудила ладонь на губах и тихий шепот.       — Не пугайся. Внизу полицейские. Кивни, если проснулась. Элизабет утвердительно кивнула, и Рэд убрал руку ото рта. Элизабет встревоженно посмотрела на него, но он прижал палец губам, призывая к молчанию. Лиз застыла и стала прислушиваться к происходящему внизу. Чем ближе подходили к ним офицеры, тем сильнее напрягалась тело в инстинктивном порыве сбежать. У них с Рэдом было оружие, но пускать его в ход против людей, честно выполняющих работу, она не хотела.       Элизабет видела, как застыло лицо Реддингтона, а кисть сильно сжалась на рукоятке пистолета, и осторожно положила свою ладонь на его, привлекая внимание. В распахнутых глазах удивление быстро сменилось скептицизмом, когда она отрицательно покачала головой. Скривив рот, он закатил глаза и пожал плечами, показывая: выбор остается за ней и с деланной покорностью скрестил руки на груди. Лиз благодарно вздохнула и в порыве признательности погладила напряженные кулаки.       Рэд бережно развернул Элизабет и подвинул ближе к себе, так, что ее спина прижалась к его груди. Чувствуя опору, она расслабилась и полностью облокотилась на него. Сначала Лиз ощутила теплое дыхание на шее, отчего по коже побежали мурашки. Его губы не спеша приблизились, и он легко принялся целовать ее через ткань платья. Рэд и раньше позволял себе маленькие вольности: дружески обнять, нежно прикоснуться в попытке утешить, убрать за ухо выбившуюся прядь, да и сейчас его действия не выходили за рамки приличий. Его стремление ободрить было ожидаемо и знакомо, но вместо привычной благодарности Лиз почувствовала желание.       Когда Элизабет целовала его в переулке, она не испытывала к нему никакого сексуального влечения. Лиз лишь проверяла теорию — не больше. Разница в возрасте, род его деятельности и снисходительное покровительство не давали шанса посмотреть на него как на мужчину. Дядюшка Рэд — как язвительно называл его Ресслер. Теперь, когда она оказалась по другую сторону закона, границы стерлись. Лиз стало не важно, кем он был, ведь и она с сегодняшнего дня не служит в ФБР. За ее спиной сидел мужчина без возраста, лица и прошлого, и эта анонимность возбуждала и давала волю фантазиям. Дом обыскивали полицейские и страх поимки обострил ощущения. Ей нужно разделить с кем-то тревогу, и она откинула голову ему на плечо. После секундной заминки, от которой сердце успело пропустить удар, Реддингтон принялся неспешно целовать шею, щекоча кожу дыханием. Будь они в другой ситуации, Лиз бы не выдержала — поторопила его, прижалась, соблазняя на более активные действия. Но сейчас, из-за опасения их выдать, она не могла себе позволить лишних движений.       Офицеры подходили все ближе и ближе. Лиз слышала, как они переговариваются по рации, сообщая результаты осмотра. Она дернулась, когда голос раздался слишком близко, но Рэд моментально положил руку ей на колено, удерживая на месте. Скорее всего, это движение было сделано, чтобы успокоить ее, но оно лишь раззадорило желание. Он легко поглаживал ее ногу, не переставая легкими поцелуями скользить по шее. Она настолько сосредоточилась на ласках, что упустила момент, когда полицейские стали спускаться вниз.       — Будем уходить? — слава Богу, хоть голос не дрожит.       — Сейчас ночь, — отрицательно покачал головой Рэд, после того, как посмотрел на часы. — Пойдем утром, смешаемся с людьми.       — Хорошо.       Лиз продолжала опираться спиной на его грудь.       — Вытяни ноги, закрой глаза и постарайся поспать.       Она так и поступила. Сидя спать было неудобно, поэтому Лиз опустилась вниз и свернулась клубочком на свободной части дивана. Рэд еле слышно усмехнулся, и аккуратно погладил ее по волосам. И против своих инстинктов, убеждений и опыта, Элизабет ощутила горячее чувство благодарности к нему за то, что он рядом, и она не в одиночестве заканчивает этот долгий сумасшедший день.