01 января 2018
Ящик комода с лёгким стуком встал на место, скрывая чужие пожитки. Всё ещё верилось с трудом. Не так представлялась совместная жизнь. Она должна была начаться как минимум с восторженных объятий вместо ответа на предложение «давай снимем квартиру?», продолжиться выбором вариантов со спорами о том, что в этой слишком маленькая кухня, а здесь её вообще нет, а в третьей всего лишь душевая кабина. А в итоге пришли бы к выводу, что ванная без джакузи — вовсе не ванная, и что обязательно нужен большой балкон, чтобы глядеть на редкие на питерском небе звезды. И вообще поставить телескоп. Чтобы Кир приходил и наводил его на соседские дома, рассказывая сидящим рядом друзьям о том, в каком окне девчонки ходят топлесс, а где мужик проветривает свой стручок вентилятором на подоконнике. А может, удастся взять ипотеку?.. — Здесь будто никто и не жил раньше, — Лёша обвёл глазами комнату, возвращая Илью в реальность. — Или ты всё забрал с собой, когда уехал? Он неопределённо качнул головой, водрузив на стол вторую коробку с Лёшкиными вещами. Отчего-то не хотелось признавать, что все его скудные интересы спокойно умещаются под крышкой ноутбука, а одежда занимает всего пару ящиков в комоде. Вполне вероятно, что Лёшино «самое необходимое» вмещало больше, чем у него имелось в целом. За все эти годы вещами так и не обзавёлся. Раньше гардероб был завален костюмами для выступлений, но как только стало понятно, что о танцах можно забыть, Илья тут же сбагрил их, чтобы не травили душу, хоть танцы и были одним из немногих его наваждений. Только от самого главного не удалось, сколько ни пытался. Гитара пылилась в кладовке — руки напрочь забыли, как её держать, что уж говорить об аккордах, а редкие попытки сочинительства давно перекочевали с бумажной формы в печатную. Вообще, если порыться в кладовке, можно было найти много чего, связывающего с прошлым, но у Ильи не хватало смелости даже просто открыть эту дверь, поэтому воспоминания покоились там под толстым слоем пыли. Он честно пытался начать новую жизнь, запрятав всё в одном квадратном метре, оставив голые стены и минимум нужных вещей, но из памяти хрен что вырежешь. А пустое пространство так и осталось пустым — в этой новой жизни всё было чертовски бледным, не настолько важным, чтобы им хотелось обладать. — Я не смог вернуться домой после того дня. Герка приютил. — Я знаю. — Вряд ли. Его и под градусом не шибко разговоришь. — Мне твоя мама сказала, что ты с середины октября дома не появлялся. Я не знал, где тебя искать. — Ты бы и не нашёл. Хостел стал моим домом — какой первый попадётся. Уже потом мать позвонила, сказала, что купит мне квартиру. Я не спрашивал, на какие деньги. Мне плевать в общем-то было. Я отказаться хотел, но решил, что пойдёт… в качестве компенсации. — Ты не заявлял на него? — Будто ты не знаешь, чем бы это закончилось. Девчонок на смех поднимают, говорят «вам наверное показалось, вы сами согласились». А тут педик и домашнее насилие. У меня бы даже заявление не приняли. Лёшка скривился, качая головой. Его легко было понять. Илья прошёл через этот ад много лет назад, в одиночестве. Сейчас говорить об этом было не так трудно, а вот Лёша переживал впервые, Альт лишь надеялся, что не представляя в подробностях. — В общем, мне дали карт-бланш выбрать квартиру. И вот мы здесь. — Потому что она недалеко от моей? — Да. — Но ты сам меня бросил, зачем? — Я всё равно люблю тебя. Любил. Надо было сказать «любил». Илья судорожно втянул воздух, вцепившись в края коробки так, будто она могла исправить эту оговорку. Но Лёша молчал, тактично делая вид, что не заметил. — Что будешь делать, когда я вылечусь? — Не знаю. — Дышалось всё сложнее. Стоило открыть окно, но даже просто повернуться в сторону Лёши казалось чем-то невозможным. Лишь бы не сердечный приступ… — А меня заставляешь думать про Антара. — Тебе не кажется, что у нас слегка неравные условия? Воздух будто пропитался ядом, пробирала нервная дрожь. Старое забытое чувство, от которого помогали только сигареты. Нет, он не станет возвращаться к этой привычке. Лёше никогда не нравилось. Сейчас самое не время. — Я так часто думал о смерти, что сейчас даже разочарован, что она меня не забрала… — признался Лёша после короткого молчания. — Не смей! — Будто хлебнув ледяной воды вместо очередного вдоха, Илья развернулся, до боли сжимая кулаки. — Я ушёл, чтобы ты, чёрт возьми, жил. Долго и счастливо. Не смей даже думать об этом. — Почему тебе можно, а мне нет? — Давит на больное. Имеет полное право. «Потому что твоя жизнь важнее. Потому что ты, слава богу, не знаешь, сколько дерьма я выжрал, спасаясь от мыслей о тебе. И про попытку застрелиться никогда не узнаешь». — Потому что есть люди, которые тебя любят. И я не о себе. — Почему я должен о них думать? Это же я эгоист из нас двоих. — Снова кривая ухмылка на губах. Илья рефлекторно поднял руку к правому уху, за которым было набито «Alter». У Лёшки на том же месте красовалось «ego». Тогда это казалось самым правильным решением, признанием в любви. Отчего-то про кольца они даже не думали. Илья подозревал, что его вторая половина попытается избавиться от этой надписи, но тату оставалось на месте даже сейчас — он заметил. Не жалел или решил оставить осознано, как напоминание, что стоит держаться подальше? — Давай температуру померим — ты, кажется, снова бредишь. — Можешь себе в жопу этот градусник засунуть. — Лёш… — Лёша не хочет больше ни долго, ни счастливо, ни вообще. Отъебитесь уже от Лёши. — Боюсь, тебе всё равно отсюда некуда деться, — Илья сел рядом, поправляя одеяло. Лёша вяло попытался оттолкнуть его руку, но Альт перехватил ладонь, чувствуя, что внутри всё снова переворачивается. — Может, это ни хрена тебя не успокоит, но я всё для тебя сделаю. Только скажи. Хочешь, из-под земли достану Антара? Хочешь, с Петропавловки прыгну? Только не опускай руки. — Дурак… — пальцы в ладони дрогнули, но на уставшем лице появилась улыбка, внушающая, что всё образуется. Исчезнут глупые мысли, разрешатся все споры, и настанут спокойные дни. Илья знал, что это временное помутнение — до взаимопонимания им ещё как до Луны. Но никто не запрещал помечтать. В целом, присматривать за Лёшкой было несложно. Он подчинялся просьбам так, будто они были приказами, позволял к себе прикасаться, словно годы разлуки им обоим просто приснились. Всё шло хорошо ровно до того момента, пока кому-нибудь не приспичивало поговорить. Малейшее «а помнишь», «а раньше» — и вот в душах снова кавардак. Вроде ведь только успокоились — и снова по накатанной… На диалог могла вывести любая мелочь. Илья был даже благодарен — со временем воспоминания блёкли, хоть он и отчаянно за них цеплялся, сохраняя в памяти самые счастливые моменты. А Лёшка что-то помнил иначе — не может чужой взгляд полностью совпадать с твоим, — поэтому Альт с жадностью впитывал эти старо-новые подробности, даже зная, что вскоре они снова сцепятся языками. Чаще всего ссоры заканчивались очередной просьбой позвонить Вячеславу ради отъезда в пансионат. Илья выслушивал их даже с каким-то извращённым наслаждением, точно зная, что номер у Лёшки есть — если бы правда хотел, уже давно мог позвонить сам.***
29 января 2018
Сложнее всего в неизвестности. Это понимаешь только тогда, когда уже попал в такую ситуацию. Когда известен диагноз — не так страшно, даже если знаешь, что ничем не можешь помочь. Потому что знаешь, чего ожидать. Истерик, боли, неспособности нормально поспать. Можно пытаться искать плюсы, но их будет непомерно мало в сравнении с минусами. Даже если ты прекрасно понимаешь, на что идешь. А если нет? Когда Вася появилась на пороге, Илья не сразу её узнал. С тех пор как они виделись в последний раз, прошёл месяц. Какой-то месяц, а этот лучик солнца будто постарел на десять лет. Живот округлился ещё больше, пышная грива превратилась в худенькую косичку, впали щёки. Она звонила Лёше регулярно, хоть Илья и видел, что тот берёт трубку с неохотой. Илье казалось, что сестра удерживает его на плаву больше, чем он сам, находясь рядом постоянно. А сейчас пришла, держась за отваливающуюся спину, с таким видом, будто принесла весть, за которую гонцу следовало бы отрубить голову. И вот эта неизвестность яростно ударила по мозгам, почти месяц не знавшим отдыха. Голос в голове кричал, что надо сначала поговорить наедине, не впуская в квартиру, чтобы знать заранее, о чём пойдёт речь, но было нельзя. Вася пришла не к нему, да и сам он сказал, что к Лёше может прийти кто угодно и когда угодно, если тот сам этого захочет. Едва ли Вася была нежеланным посетителем. — Выглядишь… неважно, — вымученно улыбнулась она, расстёгивая куртку. Илья только хмыкнул, забирая одежду. Он бы сказал «паршиво». За всё это время ему лишь трижды удалось нормально поспать, когда Слава сам мог приехать и присмотреть за Лёшей. Тот неодобрительно качал головой, глядя на его круги под глазами и обросшую морду, но ничего не говорил. Илья отрубался в ближайшем хостеле на добрых двенадцать часов, после чего снова был готов менять судно, ставить уколы, делать массаж, готовить и спать по два часа, чередуя одну работу с другой. Это оказалось сложнее, чем он думал, но пока справлялся. — Привет, Лис, — Лёша улыбнулся сестре, приподнимая спинку механизма. Илья помог поправить подушку. Забавно. Несмотря на эту кровать и ситуацию в целом, среди них троих Лёшка выглядел самым здоровым. Ссадина на лбу почти зажила, пролежней до сих пор удавалось избежать, да и цвет лица выровнялся. — Лёш, — девушка откинулась на спинку дивана и дотянулась до его руки. Такие непохожие, но семья. Илья смотрел на них с завистью — сам он не мог вот так просто взять его ладонь. Только во время массажа или процедур. Или когда уже не было других вариантов, чтобы его успокоить. Никогда просто так. Или просто не позволял себе? Ещё не разобрался. — Я нашла врача. Илья видел, как нервно дёрнулась его рука, но ни один мускул на лице не дрогнул. Наверное, надо было уйти, оставить их наедине, но он будто прирос к дверному проёму, слился с ним, стал тенью. Он ни на что не мог повлиять. Да и нужно ли было? — Добрый дядя Айболит сказал, что поставит меня на ноги за три дня? — усмехнулся Лёша. Он всё чаще огрызался, саркастически ухмылялся в ответ на нормальные вопросы. Илья помнил его и таким — когда приходил к нему ночами, Лёша говорил точно так же. Таков был его защитный механизм. — Нет, — Вася поджала губы, — но он очень хотел поговорить с тобой лично. — Чтобы что? Теперь это два бесполезных отростка. На, — он схватил со столика вилку, оставшуюся с обеда, и впихнул сестре в руку, — потыкай. Им без разницы, что там этот твой доктор скажет. — Прекрати, — вздрогнул Илья, вцепившись в спасительные чётки, когда вилка со звоном грохнулась на пол. Это было несправедливо. Вася старалась, искала варианты, пришла сюда сама — не на самом маленьком сроке. Сколько бы он ни любил Лёшу, бесконечно оправдывать его поведение сложной ситуацией было нельзя. — Защитник нашёлся. Самого давно на хуй не посылали? — Только не нервничай, — попросил Илья, заметив, как округляются Васькины глаза. Он-то уже привык к тому, что Лёша в любой момент может сорваться, а вот её образ идеального брата рушился в эту самую секунду. — Принести воды? Она мотнула головой, сморгнула наворачивающиеся слёзы. — Он не обещал чуда, но сказал, что шансы есть. Никто не хочет просидеть в коляске всю жизнь. — А если я хочу? — ощетинился Лёша. — Может, я всегда об этом мечтал? — Не начинай, я же тебя знаю… — Все меня знают лучше меня, — он с яростью швырнул в стену недочитанную книгу. — Один решает, что может стать прекрасной сиделкой, другая — что может найти волшебника. Только мама честно умыла руки. — Одна консультация, — чуть не плача, попросила Вася. Лёша не ответил, демонстративно отвернувшись к окну. Видно было, как гневно раздувает ноздри, не желая участвовать в этом разговоре. — Просто подумай, — тихо произнесла она, поднимаясь. — Если ты настолько не хочешь нашей помощи, это хотя бы реальный шанс стать самостоятельным и послать нас на все четыре стороны. Вниз спускались вместе, молчали об одном и том же. Тяжело помочь тому, кто тебя отталкивает. — Не обижайся на него, — вздохнула Вася, поднимая глаза к серому небу, и поплотнее укутала шею бесконечным шарфом. — Это мне стоит просить тебя об этом. По телефону он никогда так с тобой не говорил… Впрочем, по обрывкам разговоров он знал, что тему лечения они не поднимали. Вася сказала, что Макс нашёл работу в городе — водителем, как и прежде, но хотя бы рядом. Судя по Лёшкиной реакции, это была хорошая новость. А сама она доделывала ремонт — вернее, руководила Киром, согласившимся помочь, а тот смеялся, что разбомбил хату лучшего друга. Кир так же упорно игнорировал существование Ильи, как они с Лёшей избегали вспоминать Антара. Они обсуждали трансферы и иногда даже смотрели вместе матчи — по скайпу. И тщательно избегали острых углов. — Я просто не понимаю, почему он… То есть, конечно, понимаю, что ему больно и плохо, но мы же пытаемся сделать лучше… — А ему не надо лучше. Он хочет страдать и упиваться болью. — Это из-за Антара? Обычно это имя не упоминалось, Илья невольно повёл плечами, избавляясь от неприятного ощущения. — Да. Плюс я как вечное напоминание. Может и не стоило мне лезть со своей помощью, но что уж теперь… — Если честно, я думала, что хуже идеи не придумать, — Василиса легонько усмехнулась. — Он был так разбит, когда ты его бросил. Я тогда вообще не знала, что вы были вместе, а тут он, счастливый, на ровном месте ломает руку о стену. Ни стона, ни крика, только глаза убитого горем. Только после этого всё рассказал. До сих пор помню, как ненавидела тебя в тот день. — А сейчас? — Сейчас я вижу в тебе своё отражение. Мне жаль, что я тебя узнала только в таких обстоятельствах. Илья осторожно обнял её, заметив вновь намокшие глаза. Каким бы Лёша ни был засранцем, он бы не простил себе, что сестра плачет из-за него. — Говоришь, только консультация? Или есть что-то конкретное? — Операция, — Вася промокнула глаза салфеткой. — Я видела статистику по аналогичным, восемь из десяти через полгода полностью восстанавливаются. «А остальные двое?» — хотел спросить Илья, но прикусил язык. Это была надежда. И он не смел её вот так отнимать. Пусть те двое встанут на ноги через год — что бы там ни было в действительности указано в статистике. — Даже если он согласится, сколько это стоит? В чудеса и бесплатную медицину Илья больше не верил, к тому же ожидание ребёнка вряд ли положительно сказалось на Васькином финансовом положении. А ещё понимал, что сам вряд ли сможет помочь. Подумал и сам удивился — рассуждает так, будто Лёша уже согласился. Похоже, он был прав, что они всё решают за него. — Копилка, — осенило его прежде, чем Вася успела ответить. Впрочем, у неё на лице было написано, что денежный момент был слабой частью плана. — Футбольный мяч. Он же до сих пор у вас дома стоит? Намёк был понят. Эта копилка с логотипом королевского клуба и величавой короной была его первым серьёзным подарком. Вбухал какую-то баснословную по тем временам сумму, чтобы сделать на заказ мячик реального размера. Что-то похожее продавалось — и гораздо дешевле, — но всё было не то. Его подарок должен был стать уникальным. Это того стоило. Краска до сих пор не облезла. А на дне, на откручивающейся крышке, была надпись: «Сегодня точно тот самый день?» Они договаривались, что Лёша вскроет её, когда решит исполнить заветную мечту. Пока были вместе, она пополнялась нечасто, да и подходящая мечта ещё не нашлась. Сейчас Илья не был даже уверен, что Лёша помнит об этом уговоре, но знал, что внутри накопилось прилично. Если Лёша, конечно, не успел потратить содержимое копилки — допустим, на предстоящий отпуск. Стоило проверить и, если деньги всё ещё на месте и он даст добро, подумать, достойна ли эта цель называться мечтой. Они обнялись на прощанье. Илье очень не хватало тактильного контакта, а объятия всегда придавали сил. — Ты так всех родных растеряешь, — вздохнул он, закрывая дверь. — Мы даже не родственники. — И что с того? Илья знал об этом секрете ещё со школы и бережно хранил чужую тайну. Если Лёша не рассказывал, на то были причины. Первые два года после смерти отца Илья регулярно ходил на кладбище и однажды очень удивился, заметив Лёшку на петляющей меж оградок тропе. Хотел окликнуть, но передумал, чтобы никому не мешать. Тогда ему казалось, что не стоит тревожить людей, даже если они умерли много лет назад. Он проследовал за новым другом к старым могилам — решил, что здесь может быть похоронен и его отец, так как знал, что Лёшка живёт только с мамой, но тропинка привела к могиле супругов с непривычными русскому слуху именами — дождался, пока тот уйдёт, и не сдержал любопытства. Ему даже гадать не пришлось, кем они приходятся его однокласснику, даты говорили за себя — настоящие родители Лёши умерли в один день, увы, не после «долго и счастливо», когда тому ещё даже двух месяцев не было. Лёша никогда не говорил об этом, а сейчас… Сейчас ему больше было нечего терять. — А если всё зря? Если ничего не выйдет? Илья поднял книгу с пола. Покачал головой, глядя на оторвавшуюся обложку. Наверное, Лёша чувствовал себя точно так же. Побитой жизнью, выброшенной вещью, чуть-чуть утратившей первозданный вид и ещё могущей служить по назначению, но уже не столь привлекательной и оттого ненужной. — Если ты не попробуешь, тогда точно не выйдет. — Мне так страшно думать, что я навсегда останусь в этой комнате с голыми стенами, что тебе до конца дней придётся за мной ухаживать. Думаешь, я не искал варианты? Все в голос кричат, чтобы я радовался, что остался жив, а я не могу, понимаешь? Если что-то пойдёт не так, в лучшем случае мне стоит просто забыть, что когда-то вообще ходил, а в худшем… Это же нейрохирургия, там всегда что-то идёт не по плану… — Его накрывала истерика. Илья сбился со счёта, в который раз. Он бы всё отдал, лишь бы с Лёшей всё было хорошо, но сам с большим трудом мог его успокоить. — Что бы ты ни решил, мы тебя поддержим, — он сел рядом и, замявшись на мгновение, взял Лёшку за руку. Хватит сомневаться, если тебя не отталкивают. — Тебе не обязательно соглашаться. Помнишь же, Слава говорил, если чувствительность восстановится, ты поправишься. Всего месяц прошёл. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — Лёша хмуро посмотрел на него. — Так ты поэтому регулярно меня посылаешь? Таков твой способ удержать меня? — Илья рассмеялся. Лёшкин смех нервный и сквозь слёзы, но наконец-то от настоящих эмоций, а не попыток спрятаться за маской сарказма. — Прости, я не хотел. Просто… у него сегодня день рождения. Он лишь крепче сжал Лёшкину ладонь. Пусть. Пусть говорит об Антаре, если ему станет легче. Илья переживёт. — Знаешь… забавно вышло. Мы отметили мой день рождения дважды, а его — ни разу. Я даже не успел придумать, что подарить. Думал, вернёмся из поездки, и я тут же помчусь на поиски. Или даже куплю подарок там. Честно, до сих пор не представляю, что бы ему могло понравится. Я знаю его интересы, но в голову ничего не приходит. — Конная прогулка. Гончарный круг. Урок сальсы. Электрический камин. Лавовая лампа. — Мне бы понравилось, но не… Лёша запнулся, поднял глаза. Понял. Это были его неполученные подарки. Не говоря о таких мелочах как книги, кружки с весёлыми надписями, чехлы для телефона с принтом из любимой игры или новые наушники. Илья мог прямо сейчас составить расписание подарков на многие годы вперёд, даже не задумываясь. Только дарить, увы, не мог. — Он даже сообщений не читает. — А ты бы хотел? — Наверное. В том году он почти месяц провёл в больнице. Не приходя в сознание. Мы ещё даже встречаться толком не начали, но я был у него почти каждый день. А теперь вот я сам — практически в зеркальной ситуации. И мне бы хотелось элементарного вопроса «как ты». И узнать, как он. Я же вижу, что он в сети. Неужели это настолько сложно? — Ты даже не представляешь, насколько. Хотелось сесть ближе, притянуть Лёшку к себе, чтобы тот прильнул к плечу и выплакал всё, что тревожит. Потому что нужно было двигаться дальше, оставить за спиной сомнения и напрасные надежды. Если Антар решил не появляться, пусть так и будет. Лишь бы не бередил ещё не зажившую рану. В идеале стоило встретиться с ним и поговорить, не оставлять всё в подвешенном состоянии. Ему срочно нужна Хелен. — Если меня починят, ты уйдешь? — неожиданно спросил Лёша, подняв руку к непривычно обросшей щеке. — Только если ты прогонишь. — Илья повернулся, касаясь ладони губами. И Лёша не отстранился, внимательно глядя в глаза. «Что ты ищешь? Сомнение? Страх? Я рванул к тебе, очертя голову, оставил новую, едва начавшуюся жизнь, не зная даже, чего ждать. Предложил присмотреть за тобой, едва зная принципы первой помощи. Я люблю тебя больше десяти лет. И ты думаешь, что уйду только потому, что ты перестанешь нуждаться во мне? Уйду, если ты скажешь, что это действительно так, что я больше не нужен. Но тебе придётся это произнести». — Если я буду здоров, ты останешься? — он снова задал вопрос, будто бы смысл менялся, если его перефразировать. — Если ты будешь здоров, зачем тебе я? Тяжело признаваться самому себе, что не знаешь, что делать дальше. Вроде был план. Пусть простой — быть рядом, поставить на ноги, — но план был. Без иллюзий на продолжение отношений. Пока план работал. А дальше? Когда цель будет достигнута? Кажется, он просто хотел уйти в тень, как обычно. Сделал дело — гуляй смело? Кажется, план был придуман тысячу лет назад. Или даже при динозаврах. А теперь он видел, на что намекает Лёша. Сложно не заметить столь очевидное. Вот только слишком рано. Три минуты назад он беспокоился об Антаре, а сейчас спрашивает, останется ли Илья рядом. В качестве кого? Друга? Нет, общее прошлое слишком интимно, чтобы просто дружить. Сиделка уже будет не нужна. Временная замена, пока золотой мальчик не вернётся? Цок-цок-цок-цок — запрыгали бусины по ламинату. Не выдержали чётки — тяжёлый выдался месяц. — Если я скажу, ничего не получится. — Если всё получится, скажешь?