Alter: Крайне глупо было оставлять ключ от твоей квартиры. Должно быть, это особая форма мазохизма — обладать вещью, но не иметь возможности ею воспользоваться. И сидеть каждый раз в одиночестве, вертеть его в руках, сжимать до боли и ненавидеть самого себя с каждой секундой всё больше. Надеюсь, ты справился…
21 февраля 2017
Лёшка подскочил ещё до будильника. После вчерашних приключений сон был беспокойным. То и дело казалось, что слышатся стоны из гостиной — Ант не захотел спать в кровати, вместе. Если честно, он словно вообще ничего не хотел. Как пришёл, сразу залез на диван, укутался в плед и буравил взглядом стену, отказываясь ото всего, что предлагал Лёша. Решив, что лучше оставить его в покое, Аксель разогрел себе вчерашние макароны и просто сидел в кресле рядышком, залипая в телефон и поглядывая на своего молчаливого гостя. Хотелось лечь рядом, обнять, разговорить, чтобы он не держал всё в себе. Пускай бы плакал, кричал на него, побил. Но Ант молчал, усиливая гнетущую атмосферу, и Лёшка не знал, как помочь. Было ощущение, что они снова на набережной. Солнце выжгло глаза, руки содраны об асфальт, он стоит перед Антаром с протянутой рукой, а тот не принимает помощь — только смотрит, как прохожие топчут купленные им вещи и не пытается их остановить. Устал… Когда Ант уснул, Лёша перебрался в комнату, но всё равно раз пять за ночь подскакивал, потому что показалось… День обещал быть непростым. Помимо тяжёлой ночки его ожидало самое любимое — ещё один выезд на дом. Об этой записи он хотя бы знал заранее и надеялся, что обойдётся без сюрпризов. Стоило бы вообще поставить ребром вопрос об этом. Хотя бы, чтобы ещё и дорога оплачивалась. Начальство очень удобно решило, что не станет выделять дополнительные деньги за то, что и так оплачивается выше работы в салоне. Будто он сам напрашивался кататься по городу… Из гостиной слышалось привычное бульканье аквариума. А ещё жутко сквозило. То этот мерзляк одеяло просит, когда дома дышать нечем, а сейчас даже плед, которым укрылся накануне, валяется на полу. Лёша коснулся его предплечья, осторожно, чтобы не разбудить, — ну конечно, холодное. Цокнув языком, он укрыл Антара снова и ушёл собираться. Пускай спит, торопиться ему вроде некуда. О вчерашнем думать не хотелось, но мысли как назло лезли в голову. Злость на Юлиана не проходила, но больше он злился на себя. Это ж надо было так повестись на провокацию… «Открою секрет»… Будто Лёше вообще было интересно! После того, как Илья вычеркнул его из своей жизни, он долгое время не мог прийти в себя. Чего только стоила сломанная рука после того телефонного разговора. Но даже у Ильи нашлись яйца, чтобы сказать прямо, что хочет всё закончить, пускай Лёша так и не понял причины. С этой болью он так и не смирился и всячески избегал отношений, чтобы больше никогда с подобным не сталкиваться. Но вот, пожалуйста, сколько ни бегал, оно его догнало. А Юлиан? Какого чёрта это вообще было? Не похоже на попытку завершить отношения. Всё было гораздо сложнее. Словно обида на что-то. И явное намерение сделать больно в ответ. Ант почти ничего не рассказывал — не в его стиле, — да Лёшка и сам не спрашивал. Конечно, они знакомы всего-то полгода — недостаточно для столь серьезных откровений… Разговоры обнажают душу сильнее секса. А готовы ли они настолько друг другу доверять?.. В любом случае, это слишком сильно надавило на старую мозоль. Настолько, что Юлиану хотелось ещё пару раз дёрнуть больную руку, а лучше и здоровую тоже, да по челюсти прописать пару раз, чтобы ухмыляться больше не мог. Если всему виной сентябрьская выставка, так до него как-то слишком долго доходило. Либо произошло что-то ещё, о чём Лёша пока не в курсе. Но обязательно узнает, как только вернётся домой.***
…Из квартиры очередной клиентки Лёша выскочил быстрее ветра. Что за обострение у людей? Второй день подряд! Но если у Вишневского всё можно было списать на алкоголь и какие-то надуманные причины, с этой женщиной он виделся впервые. Говорил он начальнику, что не хочет заниматься выездными, что и время драгоценное теряет на постоянных клиентов, и денег это приносит не так уж много. Но нет же, управляющий, поставленный на должность своей матерью, владеющей сетью салонов, считал, что ему виднее. И все доводы здравого смысла игнорировал. Ему было ни горячо, ни холодно от того, довольны ли его сотрудники условиями труда. Да и вообще их, похоже, за людей не считал. Но чаша весов переполнилась. Когда Алёна — как же томно она произнесла своё имя при знакомстве — начала кусать губы и тихонько постанывать, Лёша напрягся. Всего лишь массаж ног… А потом развела колени в стороны, демонстрируя под халатом отсутствие нижнего белья и гладко выбритый лобок, и попросила не сдерживаться. После Юлиана это казалось детским лепетом, отчего хотелось просто возвести глаза к потолку. Сначала даже показалось, что именно Вишневский предложил ей попытаться с Лёшей счастья, уж больно удачно совпало. Вот только её сеанс был назначен ещё две недели тому назад… Лёша бы мог даже штраф оплатить за преждевременный уход, с него бы не убыло. А лучше бы просто взял отгул, благо записей на этот день почти нет. Да и Антар дома — небось, с ума сходит, как бы не случилось чего. А потом она, уже голая, повисла на рукаве его куртки, умоляя остаться и говоря, что никто об этом не узнает. Женщине было откровенно за сорок, но, пусть она и обладала весьма неплохими формами, ему это попросту было не нужно. А вот ей, похоже, просто не терпелось. А если бы на вызов приехала девушка?.. Он ушёл, раздражённо бросив, что она явно перепутала сервис оказания услуг. До начала салонного рабочего дня можно было успеть домой и оставить Анту ключи, если вдруг надумает уйти, но у самого входа в метро его настиг звонок. — Да, — недовольно ответил Лёша, прижимая телефон к уху. Сейчас его больше беспокоил оторванный рукав. — Что ты опять натворил? — Настя усмехнулась в трубку. — Шеф бушует и требует тебя на ковёр. — Серьёзно? — удручённо спросил он. — Ага. Говорит, на тебя жалоба поступила. Не знаю подробностей, на основной телефон никто не звонил. — Господи, за что… Буду минут через двадцать. Видимо, удержания из зарплаты избежать-таки не удастся.***
— Если ты думал, что можешь выбирать, кого обслуживать, а кого — нет… — Мы не оказываем такие услуги… — За такие деньжищи ты ей должен был кровь из носу делать всё, чего она пожелает! Принципиальный какой, бабе отлизать не смог! — Это не входит в мои обязанности. — В твои обязанности больше вообще ничего не входит. Выметайся. — Я уйду по собственному. И не пойду в суд, хоть и стоило бы. — В суд… — фыркнул управляющий и хотел продолжить, но из-за захлопнутой двери Лёша уже не слышал ни слова. Он вышел из кабинета с дрожащими руками, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Зато со спокойной душой. Больше не будет ни выездных сеансов, ни нервотрепки из-за внезапных великолепных решений начальника. Больше вообще ничего не будет. Его трясло. За шесть лет работы наконец стали понятны частые и неожиданные увольнения других массажистов. Обычно, правда, уходили девушки. О таком мало кто говорит лично, а слухи в коллективе Лёшу никогда не интересовали. Его бы не задело так сильно, если бы это не касалось Антара. Но так вышло, что это стало слишком личным. Внутри просыпалась едва сдерживаемая злость. И увольнение во всей этой ситуации было лишь каплей в море. — Как прошло? — обеспокоенно спросила Настя, как только он подошёл к стойке администратора, ставя перед ним стакан апельсинового сока — местный антидепрессант после разговоров с начальником. — А как ты думаешь? — Лёша с трудом разжал кулаки — те чертовски чесались врезать кому-нибудь конкретному. — Напечатаешь мне заявление? — Даже так… Я буду скучать, — цокнула она и протянула ему листок, как только принтер выплюнул бумажку. — Открою свой салон и обязательно тебя позову к себе — подальше от этого кретина. Девушка рассмеялась. — Деловая колбаса. — Ты главное себя в обиду не давай, Настён, — нахмурился Лёша, осушив стакан, и поставил закорючку на бумаге. Она кивнула. — Пойду вещи соберу. — В этом месте не хотелось задерживаться ни на минуту. Это было непросто. Он любил эту работу, любил свой кабинет, персонал салона, за исключением одного самодура, и своих редких постоянных клиентов. У последних, благо, был его личный номер, а с записями на ближайшее время шеф пусть сам разбирается — раз сам выгнал, какая речь об отработке?***
Дома подозрительно тихо. Он ставит рюкзак у входной двери и бросает взгляд на часы — пол второго. Ни шороха. Только чёртов аквариум журчит на фоне. Не разуваясь, Лёша быстрым шагом проходит в гостиную. Больше всего ему хочется верить в то, что Антар нашёл запасные ключи и ушёл, но парень обнаруживается всё там же, на диване. И даже пледом накрыт так же, как несколько часов назад, когда Лёшка только уходил. Это жутко пугает. — Подъём. Солнце уже высоко, — Лёшка хлопает его по плечу и нервно улыбается, надеясь, что ему просто показалось. — Давай, завязывай, шутка затянулась. Антар не реагирует ни на звук, ни на прикосновение. И вот тут-то становится по-настоящему страшно. Что, если он наглотался таблеток? Да нет, быть не могло. Дома ничего подобного нет, разве что пара пачек угля, а с собой у него вряд ли было что-то подобное. Рюкзак стоит в коридоре нетронутый, там же, куда он сам его бросил с вечера. — Ант?.. Невозможно притворяться так хорошо. Антар даже смеха-то сдержать не мог, пытаясь врать с каменным лицом. Кажется, что он даже не дышит… Лёша в панике хватает его за руку, прощупывая пульс. Есть! Слабый, но есть. Какого чёрта происходит?.. Дрожащими руками он вытаскивает из брюк Антара телефон и натыкается на счастливое новогоднее фото на заставке. Лёша бросает на него взгляд и с ужасом понимает, что тот даже позы не поменял с тех пор, как уснул. Такого просто не бывает… Он снимает блокировку телефона с третьей попытки, помнит только, что треугольник, но в какую сторону?.. Мысли путаются в неразборчивый клубок, но один вопрос виден всё же чётче остальных: что делать? — Что? — Голос Юлиана звучит недовольно, но хотя бы не кажется пьяным. Он поднимает трубку после семи гудков, которые Лёше показались часовым ожиданием, и едва ли хочет вообще решать какие-либо вопросы. После вчерашнего на его месте Лёша ждал бы от Антара чего угодно — обвинений, расспросов, попыток понять, что это вообще было. Вот только звонит Лиану не тот, чей номер высветился на экране. — Он не просыпается уже больше двенадцати часов, — тараторит он, чувствуя, что ещё хоть секунда промедления — и будет слишком поздно. — Что мне делать? — В смысле? Кто? — в голосе слышно непонимание. — Антар! — Он что-нибудь принимал? — тихо спрашивает Юлиан после короткого молчания. — Н-нет… Ничего. — Уверен? — Уверен! Ты же врач, чёрт возьми, что мне делать?.. Что делать? — Так и ты, хоть и массажист, массаж простаты почему-то не делаешь, — огрызается Юлиан. — Нашатырь есть? — Нет. — Машина? — Нету! — Звони в скорую. Перезвонишь мне, как приедут. Время закручивается в пружинку и ведёт себя очень странно. Одновременно кажется, что оно и бежит, и тянется. Гудки оператора экстренной службы бесконечно длинные, медленные. Обезличенное «соединяю». И снова гудки. Кажется, что за это время даже здоровый уже помрёт, а сколько ещё ждать скорую… — Друг не приходит в сознание. Спит уже четырнадцать часов. Я пытался разбудить, не реагирует. Имя? Сейчас… — В собственном голосе он слышит панику. Главное не поддаваться… И, хвала небесам и Антаровой привычке носить с собой документы. — Соболь, Антар Власович. Двадцать пять. Не знаю, кажется нет. Был рак, но я не знаю подробностей. Пульс очень слабый. — Вопросы кажутся настолько несущественными, только отнимающими время, но он понимает, что именно от него сейчас зависит состояние Антара, старается дать наиболее исчерпывающие ответы и диктует адрес и свой телефон. Ему страшно. Так же чертовски страшно, как было в тот раз, когда забирали маму с аппендицитом, ещё когда он учился в школе. Но там он хоть понимал, что происходит и чего можно ожидать, и слава богу, что всё обошлось. А сейчас… Вряд ли много кто может похвастать тем, что часто встречался с подобным. И снова «ожидайте». Так можно и всю жизнь прождать… Его собственный мозг ограждает от стресса — время летит быстрее любого самолёта, а действия доводятся до автоматизма. Он открывает подъездную дверь и приклеивает на неё записку об ожидании скорой, чтобы никто по-добрососедски не решил её захлопнуть. И ждёт. В пустой голове не проносится ни звука, внутренний голос умолк — и слава богу, иначе бы такого шороху навёл. А после встречает врача скорой помощи, обрисовывает ситуацию, будто робот, наблюдает, как Антара безуспешно пытаются привести в чувство и надеется, надеется, надеется. Но, когда слышит «кома неясной этиологии», чувствует, что сходит с ума. Он хочет поехать вместе с ним в больницу, но врач предупреждает, что это может затянуться надолго, да и маловероятно, что ему позволят пройти дальше приёмного отделения. Получив подтверждение, что в случае каких-либо изменений его поставят в известность о состоянии друга, он записывает адрес, закрывает дверь за людьми в синем и съезжает по стенке на холодный пол коридора. Похоже, за последние дни жизнь решила его добить. Знать бы, за какие грехи. Он отправляет Юлиану адрес больницы смской, не в силах позвонить, и бездумно вертит в руках запылённый футбольный мяч, выкатившийся из-под шкафа. В детстве всё было легко, проблемы решались по щелчку пальцев, рядом были верные друзья и не было мыслей о том, что будет завтра. Сейчас их тоже нет. Потому что думать страшно. Лёша очухивается в восьмом часу, понимая, что с утра ничего не ел. Правда, живот скручивает прежде, чем он успевает придумать что-нибудь на ужин. Телефон предательски молчит, а не перепутал ли он номер?.. Завтра надо будет съездить самому, сейчас в любом случае его завернут обратно — приёмные часы окончены. Он не знает, как уснёт этой ночью. Кулаки сжимаются в бессилии. Главное держать руки под контролем, а то эти стены ещё помнят…***
— Пойдём, не бойся, — Илья добродушно улыбается и тянет его за собой. Счастье обволакивает и затуманивает разум. Переплетённые пальцы, тепло и нежность. Нотки мускатного ореха в его парфюме, почти забытом, и вкрадчивый голос. Сложно не поддаться, и Лёша бездумно следует за тем единственным, кому доверил когда-то сердце и душу. В малознакомом подъезде не горит лампочка, но она ни к чему. Уверенная рука сжимает его ладонь. А куда и зачем — не так и важно, главное, что вместе. Он чувствует, как его собственные губы расплываются в улыбке, и чувствует, что ему давно не было так хорошо просто рядом с кем-то. Из неожиданно распахнувшейся двери вылетает тень, задевая его плечом, да с такой силой, что кажется, будто выбит сустав. Чужая рука дрогнула и отпустила его пальцы. Неуверенность, страх, непонимание вмиг сменяют удовольствие и комфорт. Рядом больше никого нет. Он один в кромешной тьме незнакомого дома, где единственный путь — в квартиру тени, что бы его там ни ожидало. На первый шаг решиться трудно, сложнее, чем протянуть руку помощи нуждающемуся. Неизвестность пугает до чёртиков, но темнота начинает сгущаться и вынуждает ступить за порог. И, как только он это делает, дверь закрывается на ним с противным скрипом. Пути назад нет. Лёша всегда это знал. Это место ему знакомо. Хоть он и был здесь всего дважды, в памяти всё отложилось до малейших деталей. Серость интерьера никак не вязалась с Антаром. Он же солнечный мальчик, притаившийся в своей скорлупе. Стоило только подцепить её ногтем, как он начал раскрываться. Позитивный, гиперактивный, сумасбродный. И если по первости можно было предположить, что этот дом и вправду его, сейчас, узнав его поближе, можно было с уверенностью сказать обратное. Вглубь квартиры заходить не хочется. Подсознательно он знает, что ждёт его за каждой из немногочисленных дверей. Но выбора нет. Каждая из них нараспашку, а планировка такая, что можно одновременно увидеть все. И сердце ухает в бездну оттого, насколько это неправильно, и всё летит, летит… На кожаном диване сидит Юлиан. Галстук ослаблен, глаза прикрыты, улыбается зазывно, будто бы ему. Но Лёша оборачивается, почувствовав движение воздуха, и видит Илью, который лишь пожимает плечами и садится рядом с хозяином квартиры. Их бёдра соприкасаются. Слишком откровенно, бесстыдно. Ладонь на колене Ильи и едкое: «свободные отношения» — в памяти. В кухонном дверном проёме стоят Кир и Герман, потягивающие элитный виски из тумблеров. Чего только ни найдешь в этом доме. — Мы знали, — усмехается Кир и поднимает бокал, кивая на милующихся. — А тебе ни к чему было. В кривой усмешке мерещится дьявол. И он прекрасно знает, что проще всего ранить Лёшу именно через тех, кого он любит и кому доверяет. Предательства, тайны. Всё то, чего он никогда не ждёт от близких. Похоже, сегодня их бесплатная раздача, а он в очереди впереди планеты всей. Гостиная наполняется светом, музыкой, забавными историями и смехом. Людьми, которых Алексей никогда не видел. А посреди комнаты, на шикарном длинношерстном ковре, лежит без сознания Антар — маленький мальчик, до которого никому нет дела. Его перешагивают, хорошо, если не задевая, закидывают опустевшими стаканчиками и упаковками из-под чипсов. «Прекратите!» — хочется кричать, но с губ не срывается ни звука, словно ему заклеили рот. Не в силах смотреть дальше на это издевательство, он пытается рвануть к Анту и закрыть его собой, но не получается сделать ни шага — его удерживают сотни рук и сотни глаз приковывают к месту. От собственной беспомощности хочется кричать, но и этого ему не позволяют. Лиан целует его и наслаждается своим превосходством. — Теперь ты никуда не денешься, — довольно хмыкает он и пробирается руками под футболку. Его удерживают накрепко, невозможно даже шевельнуться, ужас клокочет внутри. И только когда Юлиан неожиданно впивается когтями в его спину и рисует на ней огненные полосы, Лёша просыпается. Он дышит тяжело и часто. Давно у него не было кошмаров, отвык. Проходит минут пять, прежде чем он осознаёт, что это лишь сон. Понять бы ещё, что хотело сказать ему подсознание…***
22 февраля 2017
В больнице, вход в которую вряд ли найдёшь, если ни разу здесь не был, старая упёртая маразматичка с регистратуры никак не желает предоставлять ему ни крупицы информации. Ей плевать, что именно стоящий перед ней молодой человек был тем, кто вызвал скорую. Не родственник — гуляй. Похоже, её день явно не задался и именно поэтому она считает своим долгом испортить его всем остальным. Лёша знает, что если поднять скандал, то необходимая информация быстро окажется у него, но прежде всего хочет решить всё мирным путем. Да и сил у него на ругань почти не осталось. Он здесь торчит уже битых полчаса и едва стоит на ногах. Если честно, он напоминает живой труп. Нехватка сна, кошмары, стресс. Он и представить не мог, что всего за сутки может так осунуться. На круги под глазами вообще без слёз нельзя было взглянуть. Ещё и не ел почти — ни настроения готовить, ни аппетита, а что-то готовое казалось настолько пресным, что совершенно не лезло в глотку. В мыслях тотальное непонимание, что делать дальше. Он в очередной раз повторяет имя Антара женщине, надеясь, что она передумает, но только снова натыкается на недовольный взгляд и «ничем не могу помочь». — Пашка! — Лёша пошатывается, когда незнакомая девушка в белом халате заключает его в объятия и до боли стискивает рёбра. — Как давно тебя не видела, божечки! Чёрные кудряшки гипнотизирующе прыгают, а чужие пальцы на запястье сжаты с такой силой, что наверняка останется синяк. Он смотрит ей прямо в глаза и непроизвольно растягивает губы в улыбке, словно бы узнал. Подыгрывает, сам не зная, с какой целью. И благодарит небеса, что ни разу не упомянул своего имени жабе за стойкой. — Пойдём покурим, у меня столько новостей!.. — Как только створки лифта захлопываются за ними, Мирослава — читает он на её бейдже — стеснительно опускает взгляд и разжимает пальцы. Рука побаливает, но не доставляет неудобств. — Простите за этот спектакль. Вашего друга утром перевели, я запомнила имя, необычное такое… — Куда? Что с ним? Мне сказали, кома… — Летаргия. Так как травм не было, вероятно, на фоне стресса, но у нас нет этому подтверждений. И лечения как такового тоже нет. Феномен не изучен, нам остаётся только поддерживать жизнь пациента. — Вы не сказали, куда. — Лёше нехорошо. То ли в лифте слишком душно, то ли от новостей. — Его забрал лечащий врач, друг семьи. Мужчина за тридцать, в очках. Как спустимся, я найду вам его имя и адрес клиники. — Вишневский? — устало вздыхает он. — Да, точно. — Спасибо. Я знаю, куда… Ещё чуть-чуть и истерика накроет его с головой. Конечно. Кто, если не Юлиан? От этого человека Лёша уже не знает, чего ожидать, и точно помнит одно — рядом с ним всегда было неуютно. Сразу и не скажешь, сделал он это из вредности или заботы ради. С абы кем не живут под одной крышей несколько лет. Пускай выбор и вызывает вопросы. Может так у него проходит кризис среднего возраста?.. — Вы выходите, молодой человек? Перед ним стоит бабулька с авоськой и палочкой, улыбается во все оставшиеся четыре зуба и терпеливо ждёт. Врач — …Слава? — словно испарилась, и, если бы не след на запястье, он бы точно решил, что девушка была плодом его воображения, просто натолкнувшим на мысль. — Да… простите. Время играет с ним в очень странную игру. Вроде вот он только что вышел из больницы, не позже полудня, а телефон показывает седьмой час, когда он добирается до клиники. И, сколько он ни пытается, не может вспомнить, куда делось несколько часов, будто они в Лету канули. Знакомый администратор приветственно улыбается ему и сразу сообщает, что Максим Евгеньевич уже выписался, но и Лёшка сегодня не к нему. Парень, стараясь не удивляться, проверяет в базе наличие другого пациента и искоса поглядывает на посетителя. Сколько бы тот ни заходил к своему тяжело больному родственнику, он всегда держался на позитиве и просто источал уверенность в себе. Сейчас же… Кажется, его тень и та более энергичная. Он подтверждает, что Соболь здесь. Антар Власович их частый пациент, однако от нового диагноза у него начинают шевелиться волосы на затылке. Теперь он понимает состояние Алексея и уверен, что, будь они с Антаром знакомы, сам выглядел бы не лучше. Лёша не слышит номер палаты и, похоже, вообще находится где-то далеко отсюда. А когда ему протягивают бумажку с нужной информацией, рассеянно кивает и бредёт к лифту. — Зайди ко мне, когда закроешь больничный, нужно будет утрясти пару моментов. Лёша оборачивается на звук, повинуясь какому-то предчувствию, и сразу сталкивается взглядом с Юлианом. По правую руку от него стоит незнакомый мужчина в синем костюме и смотрит на Алексея, сощурившись, оценивающе. А тому хочется только оскал показать и зубами клацнуть, чтобы не лез не в своё дело. Хотя, вроде, и так не лезет. Просто не вовремя объявился. Лиан не отвечает ему, застыв на месте. На плечи накинут плащ, рука в поддерживающей повязке, а круги под глазами такие же, как у самого Лёши — будто в зеркало смотрит. Вот только не кажется ему, что причиной тому Антар. И злость снова просыпается внутри. — Сказал бы хоть, что переведёшь его. — А ты кто ему, чтобы тебя лично оповещать? — Взгляд Юлиана бесстрастен, а на виске пульсирует венка. Он мог бы оправдаться элементарно отсутствием номера, но с губ слетают именно эти едкие слова. На сцены нет ни сил, ни желания. Да и не место, и не время. Наверху Антар и увидеть его — самое главное сейчас. Просто убедиться, что он в порядке, возможно, поговорить с врачом и узнать, вдруг он может чем-то помочь. Кроме Юлиана у Антара здесь никого — разве что отец, затерявшийся где-то в работе, да немногочисленные друзья, а в этот самый момент он наиболее уязвим и оставлять его в одиночестве, пусть и без сознания, кажется просто кощунственным. — Что он только в тебе нашёл, — качает головой Лёша и, не дожидаясь ни ответа, ни лифта, скрывается за дверью на лестничный пролёт. — А ты всё развлекаешься и наживаешь себе врагов? — с усмешкой спрашивает Родион. — Будто тебя это волнует. — Не поверишь. С тех пор, как ты решил, что я совращаю сына, волнует. Мне твой котелок нужен в рабочем состоянии. Этот разговор совершенно не к месту. Он и так задержался куда дольше, чем планировал. Даже ему, как главврачу, было непросто устроить этот перевод, тем более без согласия родителя. Пришлось основательно покопаться в архиве и подделывать подписи. А после вывести деньги со счёта, потому что, кем бы он ни был здесь, оплачивать пребывание пациента приходилось в полном объёме. По крайней мере, в отличие от городской больницы, тут он был уверен в хорошем уходе. Конечно, Антар вряд ли бы оценил, но у него, благо, и выбора сейчас нет. О том, что будет, когда он очнётся, Юлиан предпочитал не думать. Потому что не ждал ничего хорошего.***
До нужной двери Лёша добирается на негнущихся ногах. Только сейчас организм осознаёт, насколько ему необходима энергия. В карманах как назло не находится ничего, кроме мелочи — и той недостаточно для самого дешёвого батончика из автомата на первом этаже. Он стучит, в надежде, что внутри кто-то крикнет «войдите», но не слышит ни звука кроме пищащего аппарата и тогда толкает дверь. Палата просторная, одиночная. Определённо не из дешёвых. Слева от входа полноценный шкаф для одежды, наверняка пустой, и огромный телевизор на стене, напротив койки, справа от которой примостились аппараты жизнеобеспечения. Аккуратный столик в дальнем углу и холодильник рядом. На тумбочке приглушённо горит ночник. Жалюзи опущены не до конца, но на улице уже слишком темно, чтобы оттуда проникал свет. При таком освещении Антар уже не кажется таким бледным, каким был в его квартире. Всё бы ничего, если бы он ещё и проснулся. Он касается замёрзшей руки и поправляет одеяло. Даже в таком состоянии этот мерзляк себе не изменяет, хотя в целом палата тёплая. Ему наверняка и в плюс сорок на пляже понадобится плед, потому что дует. — Я к тебе ненадолго, ты уж прости. Да и ты сам, я надеюсь, здесь не задержишься. Нечего разлёживаться, ты вон мне уроки обещал — я теперь птица свободная, времени вагон. А ты тут валяешься… Односторонние диалоги ему никогда не нравились. Как будто в стену орёшь и не знаешь даже, слышат тебя или нет, потому что, конкретно в этом случае, никакой реакции нет и быть не может. Остаётся лишь подбирать правильные слова и уповать, что вскоре это закончится. — Мы с тобой так и не поговорили. Извини, если это не совсем то, о чём тебе хочется слышать. Я сам не до конца понимаю, как это вышло. У меня был рабочий вызов, я до последнего был уверен, что мне откроешь ты, вдруг опять нога… Обычно же ты целыми днями дома. А там Юлиан, ужратый в говно. Надо было отказать и дело с концом. Но, «что может случиться?» — подумал я. С рукой и правда было хреново. Вывих, мышцы — камень. А потом ты, и он… Короче, я не ожидал. И мне стыдно, пусть я и понимаю, что от меня мало что зависело. Хотя, могу представить, как это выглядело со стороны… Ему хочется заметить хоть что-то, что бы подсказало, что Ант слышит. Он бы с удовольствием бы пошёл в заданном направлении, если бы его послали на хер, но сейчас это кажется чем-то из области фантастики. Кулаки снова сжимаются в бессилии. На языке вертится что-то вроде «как ты вообще связался с этим мудаком?», но Лёша останавливает себя прежде, чем пожалеет об этом. И правда, кто он такой, чтобы осуждать чужой выбор. Будто бы его решения всегда приводили к хорошему исходу… — Ты приходи в себя, а я пойду. Весь день коту под хвост, пока тебя искал. Он пошатывается, вставая с кресла, и целует Антара в висок, смахивая непрошеные слёзы. Скорее бы всё закончилось…