Alter: Что я творю? Боже, как бы сейчас провалиться сквозь землю и никогда больше не поддаваться эмоциям! Хоть бы ты никогда не узнал. Я не хотел, честно. Какой же кретин! Я думал, ниже падать некуда, но, похоже, у моей жизни нашлось второе дно. 18 сентября 2016
Этот стук он узнал бы из миллионов ему подобных — звонок сломан ещё со школьных времён, и никому нет до него дела. Стук продолжительный, монотонный. Первую минуту Лёша каждый раз отчаянно делал вид, что спит, в надежде, что это лишь плохой сон, который можно прекратить силой мысли. Но несчастные шестьдесят секунд пролетали будто в один миг и, если бы он не встал в ближайшее время, незваный гость перебудил бы весь подъезд — время уже давно перевалило за полночь. Он подошёл к двери — настолько тихо, насколько это было возможно — вдруг случилось бы чудо и Илья решил, что никого нет? Он же мастер в принятии неверных решений. Но он явно не собирался уходить, будто точно знал, что сегодня Алексей дома — и один. Удивительно, как удачно он всегда заходил, ни разу не пересекаясь с Васей, которая сама с трудом знала, заглянет она сегодня или нет. Лёшу бросило в дрожь. Он схватил кофту с кресла и закутался в неё, подходя к двери. Ещё секунда промедления. Нет, ничего не изменилось. Стиснув зубы, он повернул ключ. — Лёшик… — расплылся в пьяной улыбке Илья. Он стоял, опираясь о стену рукой, в другой держал бумажный пакет — Лёшка не видел бутылки, но разило на версту так, словно пьянке уже не первый день. И как только добрался сюда в таком состоянии? Хотелось сказать многое, собрать волю в кулак и выплеснуть на него всё, что накопилось с того злополучного месяца «раздумий». Но, казалось, сорвись с его губ хоть одно слово, вся решимость тут же растворится. — Иди домой, — хмуро выдохнул Лёша. Он всё же смог. Но достаточно ли этого? — Я не дойду, — Илья поджал губы и развёл руками, проливая содержимое бутылки себе под ноги. — Пустишь? Одно твёрдое «нет» — и он бы ушёл. Оба это знали. И также знали, что этого не случится. Это было сродни мазохизму. Один не мог перестать приходить, другой не в силах прогнать, несмотря на обиду. Им стоило давно расставить все точки над «i», одного звонка явно было мало для финального аккорда — отголоски звучат до сих пор… — Альт… — назвать Илью по имени у него уже давно не поворачивался язык. — …я могу притащить гитару и петь до самого утра… Лёша со вздохом пропустил его в квартиру, зная, что это не пустая угроза. Однажды такое и правда случилось. Ещё раз краснеть перед соседями из-за своего «поклонника» он не собирался. Закрыв дверь и развернувшись, Алексей опешил. Илья стоял перед ним на коленях, почти впритык, с такой мольбой во взгляде, что у него перехватило дыхание. Он явно был настроен решительно. — Лёшик… Прости меня. Я… кретин последний. — Спорить не буду. Он попытался обойти застывшее изваяние, но Илья обнял его за ноги, да вцепился так, что явно останутся синяки. — Может ещё и отсосёшь мне в качестве извинения? — с желчью фыркнул он, сдерживая растущее желание пнуть гостя, лишь бы отпустил. Собственные слова оставили неприятный осадок на языке. — Всё, что захочешь, сделаю, — нетвердо кивнул тот, икнув. — Иди в жопу. Ты сам положил этому конец пять лет назад. — Я не… хотел. — Хватка ослабла. — Конечно, тебя шантажировали и угрожали убить, если ты мне в душу не насрёшь. Диван в твоём распоряжении, а утром катись к чертям. Мне на работу завтра. — Лёша отцепил его руки, содрогнувшись от давно забытого прикосновения, и закрыл дверь в свою комнату, с сожалением отмечая, что зря снимал поставленные в подростковом возрасте шпингалеты. Илья понуро кивнул, приложился к бутылке, расстроившись, что она успела к этому моменту опустеть, и послушно занял диван. Ему не привыкать, он заслужил такое отношение. Жаль только, что время не обернуть вспять, он бы давно всё объяснил… Как только из спальни послышалось тихое сопение, Илья открыл глаза. Лёшка всегда спал крепко, мог не проснуться даже при работающем в комнате пылесосе. Но при этом каждый раз слышал, как он тихо стучит по двери. Илья улыбнулся, сморгнув непрошеные слезы. Выпивка была лишь предлогом, чтобы попасть сюда. И отчасти храбростью, чтобы прийти. Это случалось чаще, чем было известно Лёше — запасные ключи Илья ему так и не вернул. Сначала теплилась надежда, что всё ещё вернётся на круги своя, а после было уже не до ключей. Заявляться сюда без приглашения было неправильно и уж тем более заходить, когда никого не было дома. Илья прекрасно понимал, что так нельзя, но не мог себя остановить. Лёша был его всем. Любовью, наваждением, болью. О нём нельзя было даже думать, не то что приходить. Но как заставить себя отпустить это после стольких лет?.. Он вернулся в прихожую и подобрал рюкзак. Не мог же он прийти с пустыми руками. Стараясь не шуметь, Илья распихал по ящикам с заначками шоколад, зная, что оба хозяина те ещё сладкоежки. В мяч-копилку на кухне опустил несколько купюр. Воровато оглянувшись, он достал с верхней полки шкафа школьный альбом и вытащил фотку, где четверо друзей были счастливы и, казалось, неразлучны. У него ничего не осталось. Конечно, он не имел на это права. Лёша ни под каким предлогом не разрешил бы ему ничего забрать. И даже подарки, о которых Лёшка едва ли догадывался, не замаливали этого греха. Илья не знал, когда наступит тот день, когда ему больше не удастся попасть сюда. Это был далеко не худший его день рождения. Полночи он не спал, борясь с желанием закурить. Покормил рыбок, помыл посуду. Хмуро взглянул на коллекцию пустых бутылок под раковиной. Украдкой понаблюдал за спящим и в очередной раз укорил себя за бесхребетность и глупость. Сейчас он бы мог лежать рядом, если бы не струсил рассказать тогда всю правду. Безысходность убивала — едва ли Лёша когда-нибудь решит выслушать его. Утро наступило слишком быстро — по ощущениям, он только и успел что закрыть глаза. На столике шипела таблетка в стакане, а где-то в глубине квартиры уже собирался Лёша. Опрокинув в себя лекарство, Илья поморщился и глянул на время. Хозяин явно планировал выставить его задолго до начала работы — его график и время пути Илье были известны уже давно. Он вёл себя как чёртов сталкер, пугаясь самого себя, но ничего не мог с этим поделать. Лёшка свёл его с ума бесповоротно. — Спасибо за… — ткнул он пальцем в стакан, когда Лёша вышел из комнаты. Помятый со сна, по-домашнему уютный, он тут же нахмурился, стоило ему увидеть Илью, который, казалось, был лишь ночным кошмаром. — У тебя пятнадцать минут на душ. — Лёш… Можно я… — Нет. Я скажу в последний раз. Я не хочу ничего слышать. И видеть тебя я тоже не хочу. Тогда всё решил ты. Теперь моя очередь. Так что заканчивай и проваливай. — Сердце предательски сжалось. Что-то внутри кричало — нет! не надо! не руби с плеча! — но иначе было попросту нельзя. Это оконченная глава. Сколько можно мучить друг друга? После встречи на выставке он думал, что не всё потеряно. Казалось, в Лёше что-то поменялось. Но тогда он не стал давить и предпочёл оставить его в покое. А сегодня позволил себе лишнего. Стоило подождать ещё хоть недельку — он же знал, чёрт возьми, как долго тот отходит после их встреч. Илья кивнул, наскоро воспользовался уборной и ушёл, кусая губы и глотая рвущиеся наружу слёзы. Пока это не было сказано вслух, ещё хоть как-то хотелось жить. — С днём рождения, — прошептал Лёша, закрывая за гостем дверь. Как бы ни хотел, не мог он этого не помнить. Рано или поздно такое обязано было случиться. Вот только легче от понимания не становилось. Каких сил ему стоило не разреветься на месте после слов «я не хочу тебя видеть» от самого дорогого в жизни человека. Разумеется, он сам во всём виноват. Только он. Только его решения привели к этому знаменателю. Можно было до бесконечности оправдывать себя тем, что это ради Лёшиной же безопасности, но красивые слова разбитое сердце не склеят. Он спустился, сел в машину и доехал до дома словно на автомате, и только заглушив мотор понял, что даже не пристегнулся. Чудо, что не влетел никуда. Наверняка прилетит пара штрафов. Плевать. Отчаяннее всего сейчас хотелось только сдохнуть. Мозг не находил элементарного ответа на вопрос «как жить дальше». Он бы всё отдал, чтобы вернуться в тот злосчастный день и сказать Лёше всё сразу. Лучше бы он презирал его, брезговал прикасаться, но хотя бы не ненавидел за молчание. Илья не заметил, как опустела пачка сигарет, а квартира пропиталась густым сизым дымом. А после ушёл из дома, кажется, даже дверь не заперев. Во рту со вчерашнего вечера не было ни крошки, но от одной мысли о еде желудок сжимался в спазме. В машине нашлась ещё пара недокуренных пачек и телефон, трезвонящий о том, что пора вставать. Лёша выгнал его ни свет ни заря… Будильник словно отрезвил. Выставка продлится ещё несколько дней, а после можно будет и покончить со всем этим.***
23 сентября 2016
Он не был обязан провожать Хелен, но, когда она попросила, не смог отказать. Девчонка была младше его всего на три года, но была ходячей катастрофой — гиперэнергичный генератор идей и любитель влипать в неприятности. Всю дорогу Илья вполуха слушал её истории о разных странах с нескрываемой завистью и думал о том, какие всё же люди разные. Предложение полететь вместе оказалось столь неожиданным, что он едва не пропустил нужный поворот. — Я почти год потратила на эту выставку и, поверь, ни один из моих предыдущих помощников не соответствовал должности организатора больше чем ты, — неожиданно серьёзно заявила девушка на английском. — Всегда находились какие-то вопросы, которые они не могли решить без меня. Я не успевала разобраться со своими делами, потому что была вынуждена висеть на телефоне, разрешая вопросы, которые были вообще не в моей компетенции. Не то чтобы я жалуюсь… — протянула она. — Я привыкла. И считала такое нормой. А потом связалась с тобой и едва не сошла с ума в ожидании звонков. Я была уверена, что что-то не так, что нам не предоставят помещение, что не привезут закуски, что… Да много чего. А когда ты под вечер отчитался о проделанной работе, просто не поверила своим ушам. — Лена говорила быстро, экспрессивно. Илья понимал не всё сказанное, но общую суть уловил. — Мне бы пригодился личный помощник, впереди ещё много выставок, — наконец вернулась она к русскому. — Что скажешь? — Боюсь, за границей и я буду заваливать тебя звонками. Здесь всё просто, а с английским моим не всё в порядке. — Подтянешь. — Мне нужно подумать. — Тебя здесь что-то держит? Семья, друзья, дети? — он качнул головой, стиснув руль сильнее. Ведь и правда. Уже ничего. — Смотри. Через две недели мне нужен будет твой окончательный ответ. Если ты откажешься, я пойму. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты согласился. Он вымученно улыбнулся и кивнул, с тоской отмечая, что скорее всего снова поведёт себя как последний мудак и не перезвонит. Хелен давала ему шанс на новую жизнь, но в свете последних событий ему и старая-то не была особо нужна.***
1 октября 2016
Смешаться с толпой, зарядиться её энергией. Отключить голову. В одном ритме со всеми — стать единым целым. Всего на миг отпустить все проблемы и просто расслабиться. Но сегодня это было непросто. Антар напряженно прислушивался к музыке, пытаясь поймать нужный настрой, но, кажется, присутствие Юлиана сковало его больше, чем он предполагал. За эти три года Лиана было практически невозможно куда-либо вытащить. Ан пытался не раз — находилась масса причин, чтобы не идти. Список оправданий бесконечно пополнялся как вполне логичными, так и совсем нелепыми отмазками. И со временем Антар почти перестал предлагать варианты — так, по праздникам разве что. Но в этот день, когда он уже стоял на пороге, Юлиан окликнул его и сказал, что составит ему компанию. Это было неожиданно. Ант настолько привык посещать подобные места в одиночку, что сегодня был сам не свой. Ему и надо-то было немного — час на танцполе, одиночество в толпе и один коктейль для пущего расслабления — свою норму он знал и не переступал грани дозволенного. А сейчас чувствовал, как рамки сузились до невозможных пределов, и не мог толком сделать даже шаг. Любимый мужчина неожиданно оказался стоп-краном. — Принесёшь выпить? — попросил он Юлиана, услышав любимую мелодию. У бара собралась куча народа, это определённо задержит его на какое-то время — как раз достаточное, чтобы Ант смог хоть чуть-чуть расслабиться. Юлиан не удивился просьбе — скованность парня была видна невооруженным взглядом. Нежно потрепав его по волосам, он подавил в себе непривычное желание поцеловать Антара у всех на виду — что это? ревность? собственничество? — и направился к бару, где украдкой оглянулся, чтобы понаблюдать за танцем. Даже в таком расположении духа Ан завораживал. А может, это неожиданно нахлынувшее чувство влюбленности не позволяло оторвать от него взгляд. Лиан улыбнулся себе под нос — кажется, решение выйти куда-нибудь было не столь плохим. Пробравшись сквозь толпу, он заказал пиво и, оглянувшись, понял, что потерял Антара из виду. Со вздохом он расплатился, забрал выпивку и отправился на его поиски. Музыка всегда действовала на Антара умиротворяюще. Даже будь она громче пушечных выстрелов и быстрее ветра. Он прикрыл глаза и позволил телу двигаться самостоятельно. Удовольствие постепенно заполняло душу… Не прошло и пяти минут, как он почувствовал прикосновение к своей руке. На секунду он решил, что это Юлиан, и развернулся с улыбкой, но та тут же сошла с его лица. Этот парень был ему смутно знаком, но был вдрабадан и Ан не намеревался иметь с ним ничего общего. Вырвав руку, он оглянулся в поисках Юлиана, но того как ветром сдуло. Как некстати ему, Антару, приспичило выпить именно сейчас. Он сделал несколько шагов вглубь танцпола, но знакомец прилип как банный лист. — Да стой! — послышалось позади сквозь басы. Этот голос помог вспомнить, но легче от этого не стало — всё равно было непонятно, какого чёрта от него нужно Илье. До этого дня они виделись лишь единожды, и всё, что Антар знал об этом человеке, было ему известно благодаря тому, что вскользь рассказал ему Алексей. А по тем крупицам информации у него сложилось впечатление, что лучше с ним дел не иметь. Хелен, правда, была в восторге от его работы, но профессионализм в работе не является гарантом того, что человек не говно. Он снова почувствовал прикосновение и тут же сбросил руку с плеча. — Какой агрессивный, — рассмеялся Илья, перекрикивая музыку. — Чего тебе? — раздраженно спросил Антар. Ему становилось не по себе. Илья приблизился непозволительно близко и прошептал на ухо: — Хорошо тебе трахаться с двумя сразу? — не успел Антар оттолкнуть его, как недоумок положил руку ему на пах, настойчиво массируя. Парня словно парализовало. — С Лёхой, с этим стариканом четырехглазым. — Антар побагровел от ярости. — Может и меня обслужишь, раз такой щедрый? Здравый смысл явно был незнаком этому идиоту. Антар стиснул его пальцы, не представляя, откуда в нём взялось столько силы. Илья скривился от боли и закряхтел. Казалось бы, представлению пора было окончиться, но, стоило Антару развернуться к бару, как Илья схватил его за волосы, не позволяя уйти. — Шлюха, — едко выплюнул ему на ухо Илья, скользнув по мочке языком. Антар резко ударил его локтем по рёбрам, заставив согнуться пополам, но тому явно всё было мало. Танцующие потихоньку освободили пространство, беспокоясь о собственной безопасности. — Ну хочешь, я даже заплачу? Во, косарь! — сквозь смех достал Илья из джинс смятую купюру. — Повтори, — рыкнул Юлиан, вручая Антару пиво. Наконец-то нашёл свою путеводную звезду. — О, — умилительно скорчился Илья. — Папочка тут как тут. Юлиан схватил его за грудки. — Лучше бы тебе убраться, пока по морде не получил. — Окей-окей, — наигранно-расстроенно поднял руки Илья, скалясь. Как только Юлиан отпустил его, он повернулся и сделал шаг назад, но тут же с разворота зарядил мужчине по челюсти. — Ещё кто кому, — пьяно шатнувшись, ухмыльнулся он. Пока Юлиан с досадой проводил улетевшие очки и потер подбородок, тот продолжил: — А вы его вдвоем, одновременно? — кивнул он на Антара — то краснеющего, то бледнеющего. — Оглянись — мир жаждет подробностей! Окружившая их толпа действительно прислушивалась. Казалось, даже музыка стала тише. — Я жажду подробностей, Юлиан Сергеич. — Парень в очередной раз расплылся в хищной улыбке. Знание — сила. Стоило выждать момент, чтобы взглянуть на лицо Антара при упоминании этого имени. Поглощенный моментом славы, Илья не заметил приближения охранников. Крепкие парни скрутили его в два счета — упирающегося, кричащего «show must go on», — чтобы выставить из заведения. С вынужденным уходом зачинщика людской интерес поубавился, и Юлиан положил руку на плечо ошарашенному Антару, чтобы увести его. — Отлично отдохнули, — с иронией усмехнулся Лиан. — Пойдем уже. Парень кивнул, но, стоило выйти на улицу, замер, так и не выпуская бутылок из рук. — У нас ничего не было. С Лёшей. — Мне плевать. — Юлиан накинул ему кожаную куртку на плечи. По ночам было уже довольно прохладно. — Домой? Антар неопределенно мотнул головой и протянул одну бутылку Юлиану, прикладываясь ко второй. На душе было мерзко — словно вылили ушат говна, да на всеобщее обозрение выставили такого красивого. Хотелось как-то заглушить это ощущение. Его прилюдно назвали шлюхой и чуть не втянули в драку их обоих. Он так и не понимал мотивов Ильи. — Откуда ты его знаешь? — спросил он. Это тоже не укладывалось в голове. — Понятия не имею. В моем кругу общения нет таких отбитых. По работе тоже не припомню. Юлиан пытался найти номер такси в телефоне, но это оказалось почти непосильной задачей. — Где твои очки? — удивился Антар, видя, что тот хмурится и настойчиво пытается что-то отыскать. — Покоятся с миром на танцполе. — Давай сюда, — криво улыбнулся Антар, потирая затылок, и забрал телефон. — Вот и пригодился подарок. — Подарок? Я забыл о чём-то? Звонить не хотелось. Вызвав машину через приложение, Антар прислонился к перилам. — Ага. Ещё с августа, — пожал он плечами. Наблюдать за Юлианом, осознающим свой промах, было божественно прекрасно. Как округляются глаза, а губы в миг сливаются в единую линию, как краснеют щеки, а в глазах явно виднеется понимание того, насколько важную вещь он забыл. — Дьявол… Ему хотелось провалиться сквозь землю. Мало, видимо, было сцены в клубе, Антар решил его добить. Не специально, сам дурак. Стоило поставить хотя бы напоминание. Слова извинений как назло казались искусственными, неподходящими. — Проехали. Парень отсалютовал бутылкой и присосался к горлышку. Выпрашивать извинений ему тоже не хотелось. Срок давности уже прошёл. Позже он вручит Юлиану коробочку в алой глянцевой бумаге, внутри которой футляр с очками. Мужчина приобнимет Антара, поцелует в макушку, а потом на коленях попросит прощения. Ему правда стыдно за забывчивость и невнимательность. Он старается не допускать подобных промахов, но всегда что-то упускает из виду. И ему страшно, что из-за этого он может потерять Антара. Тот ведь тоже не железный.***
В мыслях такой пиздец, от которого не укрыться ни алкоголем, ни колёсами. Смех накатывает волнами, его невозможно сдержать, хоть в рёбрах и больно до чертиков — там, куда пришёлся удар. Запястье тоже побаливает, но в боку — прям до звёзд из глаз. Илья плачет и ржёт, эмоции меняются подобно картинке в калейдоскопе, но свежий воздух наконец начинает отрезвлять. Желудок не выдерживает — Илья склоняется над ближайшей клумбой, и это меньшее, за что ему в скором времени будет стыдно. Он лежит на пожелтевшем газоне, бездумно вперив взгляд в небо — не удивление безоблачное. Издевательски чистое. Оно чертовски глубокое, и Илья тонет. Остаётся лишь синь его дна и бесконечность звёздных рыб. Было бы неплохо среди них потеряться, но холод одолевает раньше, чем в жабрах кончается воздух. Илья несмело отталкивается от дна и всплывает. На земле не так приятно, как в небесном озере. Ночь едва вступила в свои права, хоть ему и кажется, что путь наверх длился целую вечность. В гостинице пустынно. Сонный администратор приветствует странного гостя. Илья с трудом вспоминает, что у него же и заселялся дня три назад — или это было сегодня? — и поднимается в номер. Табличка «не беспокоить» так же сиротливо висит на ручке, и он не решается её снять. Красиво висит. Внутри ничего не тронуто — на журнальном столике, будто в дешёвом фильме о гангстерах, уютно расположились бутылки недопитого вискаря и пистолет в россыпи таблеток. Не хватает только дорожки кокса и скрученной купюры. Илья больше не хочет заглушать боль. Он мечтает избавиться от неё насовсем. Ватными руками — удивительно, как только ключом в дверной замок попал — он поднимает пистолет. Кажется, он весит тонну, но какой же приятный на ощупь металл. Илья чувствует, как возбуждение отдаётся приятной тяжестью в паху и сжимает член через джинсы. Он не трахался целую вечность. Интересно, если бы он просто снял кого-нибудь на стороне, это бы помогло? Едва ли. В ванной перегорает лампочка, как только он щёлкает выключателем. Ничего, света из комнаты вполне хватит. Залезть в ванну не остается сил — прислонившись к стенке, он съезжает на пол. Кафель леденит кожу — когда только успел раздеться? — и возбуждает сильнее. Лёшка безумно любил касаться его ледяными руками. Теперь он ими трогает только его душу. Рука ужом проскальзывает под резинку трусов, сжимая болезненно эрегированный член. Наконец-то. Удовольствие волной пробегает по телу. Лёшка смотрит на него с немым укором. Илья знает это, не открывая глаз. Он чувствует прожигающий взгляд на коже. Та покрывается крупными волдырями, они чешутся и лопаются, заливая кожу кислотой. Хорошие таблетки, забористые. Возбуждение не проходит, но касаться себя Илья уже не может. Нельзя. Он не разрешает. Илья невольно усмехается. Перед смертью не надрочишься. Он думает вернуться за стариной Джеком, но идти лень. Да и похуй — у него уже есть компания — молчаливое видение. Уж спасибо, что оно не разговаривает. Илья и так знает всё, что тот мог сказать. Наверное, хорошо, что он здесь. От кафеля куда проще будет отмыть кровь, чем от ковров. «Видишь, я забочусь о других», — кривая усмешка. Лёша одобрительно хлопает в ладоши, звук бьёт по ушам, будто у самой головы удалили в колокол. Лёша раздражает неимоверно — потому что ненастоящий. Возбужденное подсознание даже глюки нормальные подсунуть не может. В его воспоминаниях он и то живее. Илья сжимает рукоять пистолета и наставляет на своего гостя. — Проваливай. Сам же говорил, что не хочешь меня видеть. Вот и сам не мельтеши. Но видение не спешит исчезать и, наоборот, присаживается на бортик ванны. — Жить не даёшь, так ещё и сдохнуть мешаешь… Лёша только разводит руками. — А плевать. Смотри, наслаждайся. Одним движением он приставляет дуло к виску. «Ты же этого хотел всегда. Чтобы я оставил тебя в покое». Его трясет. Хочется сказать ещё многое, но только не этому жалкому подобию. Оно даже дышит неправильно. Время тянется бесконечно. Сердце начинает отбивать бешеный ритм. Илья зажмуривается и начинает обратный отчёт. Цифры успокаивают. Десять… Сначала кажется, что под конец отчёта он отложит пистолет с мыслью «я был не прав, жизнь священна». Девять… Мысль преждевременна. Разве сможет он? Восемь. Когда он купил пистолет, он точно знал, чего хочет. Чтобы сознание перестало орать о никчёмности, а в любимых карих глазах больше никогда не виднелось обиды. Лучше так, чем продолжать истязать и его, и себя. Семь. Пальцы нащупывают предохранитель. К горлу подкатывает тошнота. Это проще простого. Нажать на курок. И наступит блаженная тьма. Насовсем. Или, если не слишком повезет, закинет на новый круг рождения. Предыдущая жизнь всё равно не вспомнится, жалеть будет не о чем. Шесть. Пелена воспоминаний обволакивает. Жаркими поцелуями. Крепкими объятиями. Первой неловкостью. Лёшка стеснялся до невозможности, хоть и любил беззаветно. Первую пару месяцев точно, потом подпривык. Пять. Его не пугала смерть, он был готов к ней с того самого дня, когда ему поставили диагноз. Он хотел этого. Чертовски хотел. Не видеть непонимания и жгучей обиды Лёши, не знать, что когда-то лучший друг теперь ненавидит его, не чувствовать безмолвного сожаления матери за то, что не смогла этого предотвратить… И больше никому не причинять боли своим существованием. Он был готов к такому шагу. Но ожидание смерти — нечто совсем иное, нежели собственноручное её приближение. Четыре. Видение напоминает о себе смехом. От неожиданности Илья вздрагивает и открывает глаза. Рядом никого, но звук всё нарастает. Это кажется призывом к действию — мол, давай уже, отпусти меня. И это настолько непохоже на Акса, что пистолет падает из рук. Илья чувствует, что его колотит. С приглушённым всхлипом он опускает голову. Не смог. Трус. Слово жирными красными буквами выжигается клеймом на сердце. Не смог дать отпор, не смог признаться в том, в чём не виноват, не смог нажать на курок. Бесполезное существо. Сознание услужливо дорисовывает детали дня, который он бы предпочел никогда не вспоминать. «Тебя все ненавидят. Ты никому не нужен». Мысль далеко не нова, но воспалённый таблетками и алкоголем разум воспринимает её стократ болезненней. «Все только вздохнут с облегчением». Кажется, в комнате ещё остались таблетки. Он не помнит инструкции и закидывает в рот сразу несколько. Каким бы ни был эффект. Может он сдохнет через пару минут или лишится рассудка — всё лучше, чем сейчас. Распластавшись на широкой кровати, он смотрит в потолок. В голове блаженно пусто. Тяжело дышать. Да и вообще двигаться. Веки тяжелеют, но он их даже опустить не может, только чувствует, как рвутся из глаз предательские слезы, затекают в уши и сплошным потоком текут по шее, превращая кровать в чёртов океан. Он пропитался солёной водой и больше не может держаться на плаву. Он снова позволяет себе упасть на самое дно, в спасительное забытье. Здесь его больше ничто не держит.