Друг мой, Зорро

      * * *       Сеньорита Габриэла любила проводить время после утренней молитвы, прогуливаясь под сенью апельсиновых деревьев в саду Мескиты – прекрасной древней кордовской мечети, по воле рока и человеческой прихоти обрученной на века с католическим собором. Стройные ряды стволов, чьи пышные кроны были усыпаны еще не созревшими, но уже золотящимися плодами, роняли причудливые тени. От прямоугольных водоемов доносился плеск, звуки голосов, смех, а иногда и пара струнных аккордов.       Ее пожилая дуэнья – какая-то троюродная тетка, уже бог весть сколько лет жившая в их доме – присаживалась на парапет одного из таких водоемов и наблюдала издали за племянницей, чьи резвые ножки не желали стоять на месте, а быстрый и ясный ум требовал более энергичного спутника и собеседника, чем престарелая тетушка. К счастью, сеньор Теодоро частенько составлял своей нареченной компанию в таких прогулках. Вели себя молодые люди при этом настолько скромно и достойно, что тетя Амалия даже позволяла себе отвлечься от созерцания их стройных фигур и предаться поучительной беседе с отцом Адрианом или послушать еще более интересные сплетни и толки местных кумушек.       Однако сегодня утром домашняя наседка превратилась в зоркого ястреба и не сводила настороженных глаз с сеньориты Габриэлы и ее спутника. Ее нового спутника – калифорнийского кузена дона Диего. Кто знает, что у них на уме, у этих американских дикарей? В то, что можно уехать на край земли из благословенной Испании и остаться при этом приличным человеком, тетушка Амалия не очень-то верила. Хотя парень вел себя тихо и молчаливо, но взгляды, которыми он одаривал кузину, скромными не назовешь.       Туко и в самом деле едва сдерживался. Этой ночью он почти не спал. С трудом дождавшись рассвета, он увязался за Габриэлой и ее теткой к заутрене, хотя никогда не отличался набожностью. Всю службу он не сводил пылающего взора с возлюбленной, мысленно умоляя ее обернуться, но так и не добившись ответного взгляда. Как и вчера вечером, девушка была вежлива и доброжелательна, но не более того.       Молча прогуливались они по аллее. Сеньориту Габриэлу терзало любопытство. Ей хотелось задать внезапно объявившемуся кузену тысячу вопросов о его прежней жизни – в Новой Испании. Как там все устроено, какова природа, какие люди, что носят, что едят, о чем говорят и мечтают. Насколько дики индейцы и ужасны пираты. Ум ее требовал новых знаний, но губы были сомкнуты. Боясь вызвать у гостя болезненные воспоминания о гибели родного дома, она не решилась задать не единого вопроса. Душа Туко жаждала совсем другого разговора, но и его уста не осмеливались поведать прекрасной кузине о внезапном и глубоком чувстве, охватившем его.       После второго или третьего разворота в конце аллеи, устав молчать и вздыхать, юноша прислонился к теплому апельсиновому стволу и, достав из-за спины прихваченную с собой бандуррию, негромко заиграл на ней. Пленительный напев старинной севильской серенады, известный ему с детства, заставил сеньориту остановиться неподалеку и улыбнуться. Ей тоже была знакома эта песня. Здорово, что у нее с этим загадочным незнакомцем-родственником есть что-то общее. Она склонила голову и принялась пальцем выстукивать на молитвеннике мотив серенады. Как хорошо он играет. Но постойте… Габриэла подняла глаза на кузена в тот момент, когда он пропел последнюю строчку, и внимательно посмотрела на него.       – Как чудесно вы сыграли, Диего, – похвалила она и с некоторым удивлением спросила: – Но это севильская серенада… Откуда вы так хорошо знаете ее, уважаемый сеньор калифорниец?       – Я… – Туко понял, что чуть не выдал себя, забыв в порыве страсти о своей роли, Эрнандесе и всех их коварных планах. Но быстро нашелся: – Я и слышал ее в Севилье. Мы с сеньором Эрнандесом проезжали через этот красивый город по дороге сюда.       – Севилья красива, – согласилась девушка, – но с Кордовой ей не сравниться. Вы ведь еще почти и не видели города.       – Он красив уже потому, что в нем живете вы, Габриэла, – печально произнес Туко. – Мне бы и вовсе не нужно было его осматривать, чтобы понять это…       Девушка зарделась и опустила глаза. Она хотела попросить Диего спеть какую-нибудь калифорнийскую песню, но не решалась. Они снова замолчали, погруженные каждый в свои мысли. Туко охватила тревога. Все шло не так, как в их горном логове расписывал Эрнандес. Ловушки для настоящего Диего, внезапное чувство к Габриэле... и еще отец. Парень уже знал о поимке банды Лученарги и его побеге. Где-то он сейчас скрывается? Туко вздохнул.       – О чем вы думаете, Диего? – спросила чуткая Габриэла, легко поняв, что последний вздох относился не к ней.       – Об отце, – не раздумывая, грустно ответил Туко.       – И о несчастной матери, – раздался довольно резкий голос рядом с ними, отчего оба вздрогнули. Неслышно подошедший Эрнандес гневно сверлил глазами своего напарника, который от своих чувств перестал соображать, что и кому он говорит.       – Да, разумеется, – хмуро подтвердил Туко.       * * *       Габриэла почувствовала, что что-то не так, но ничего сказать не успела. Помахав рукой, от ворот колокольни к ней спешил Теодоро. Вроде бы за ним увязался какой-то долговязый парень, но на полпути он резко остановился и свернул к стайке просто одетых девушек у водоема.       Теодоро отвесил почтительный поклон в сторону дуэньи и радостно поздоровался с невестой. У тети Амалии отлегло от сердца, молодому сеньору Гарсии Алонсо она доверяла гораздо больше, чем этому молчаливому калифорнийцу.       Последовало короткое знакомство с Эрнандесом и Туко. Наслушавшись рассказов настоящего Диего, Теодоро наконец мог воочию увидеть ловких мошенников. Он должен был признать, что манеры, легенда, облик авантюристов – все было продумано до тонкостей. Сеньор Эрнандес, и в самом деле, – тот еще фрукт.       Теодоро спешил в Апельсиновый сад, чтобы встретиться с Габриэлой и предупредить ее быть осторожнее с новыми знакомыми. Но совсем не ожидал встретить здесь их самих. Он с тревогой оглянулся на шедшего за ним переодетого приятеля, но тот заметил опасность еще раньше и испарился. Через мгновение Теодоро увидел Диего в стороне, флиртующим с хорошенькими горожанками. Он стоял спиной к Эрнандесу и Туко и пытался достать с верхушки одного из деревьев самый спелый апельсин. Окружившие высокого юношу сеньориты с хохотом давали советы, какой плод должен оказаться самым сладким.       Усмехнувшись, Теодоро снова переключил внимание на мошенников и решил немедленно приступить к плану, который они в общих чертах придумали с Диего прошлым вечером. Зная кое-что о намерениях и характере Эрнандеса, Диего предположил, что если разбойнику не будет угрожать опасность, то он постарается закрепиться в семье де ла Крусов и в высшем обществе Кордовы. Женить Туко, обзавестись деньгами и связями. Чтобы никто и помыслить не мог о темном прошлом почтенного сеньора Эрнандеса. Но если его припугнуть, то, скорее всего, он прихватит, что подвернется в доме де ла Крусов под руку, и сбежит. Нужно все как следует рассчитать, и можно будет поймать Эрнандеса с поличным.       – Какие новости ты принес нам сегодня, сеньор журналист Теодоро? Все ли спокойно в Кордове? – с улыбкой произнесла свое обычное приветствие Габриэла.       – Все спокойно, дорогая. Крестьяне пашут, лавочники торгуют, священники молятся, альгвасилы следят, чтобы все занимались своими делами и не мешали друг другу.       Эрнандес усмехнулся.       – Прекрасный порядок, – кивнул он. – Будь так повсеместно, мир не знал бы войн и революций. Особенно последнего.       – Вы так полагаете?       – Разумеется! – фыркнул Эрнандес – Как только какие-то странные личности начинают совать свой нос в чужие дела и решать, как крестьянам пахать, а королям собирать налоги, так жди беды – восстание, нелепые законы и головы не на плечах, а в корзинах, словно отбросы.       Теодоро нахмурился:       – Вы приверженец древних традиций и устаревших законов, сеньор? Что вы думаете о Кадисской конституции?       – Что ваш… – Эрнандес вспыхнул, но тут же взял себя в руки. – Что Его Величество отменит ее, едва вернется на престол. И будет совершенно прав.       Атмосфера накалялась. Туко и Габриэла тревожно переглянулись, не желая, чтобы мужчины поссорились, едва познакомившись, но не зная, как их остановить. Внезапно Теодоро вспомнил, что хотел поговорить не о том, но слишком увлекся.       – Посмотрим, – буркнул он и повернулся к невесте. – Прости, Габриэла. Мой журналистский азарт делает меня негодным собеседником. Сеньор, буду рад продолжить с вами этот диспут в более подходящей обстановке.       – Всегда к вашим услугам, сеньор Алонсо, – усмехнулся Эрнандес и повернулся к Габриэле. – Простите, сеньорита, я пришел похитить у вас дорогого кузена. Нам нужно кое-что обсудить.       Габриэла вежливо кивнула, Туко закинул за спину бандуррию.       – Кстати, сеньор… – окликнул Эрнандеса Теодоро, когда тот уже повернулся, чтобы уйти. – Это ведь вас ограбили на севильской дороге на днях?       Эрнандес напрягся, но повернулся и с улыбкой поправил:       – Пытались ограбить, сеньор Алонсо. К счастью, украли только часы.       – Тогда вы, наверно, будете рады узнать, что разбойники схвачены.       – Разбойники? – с интересом воскликнула Габриэла.       - Прекрасная новость, – засмеялся Эрнандес, чьими стараниями они и были арестованы. – Теперь я буду спать спокойно!       – Но только один.       Эрнандес оборвал смех.       – Второму удалось сбежать.       – А они не так уж и проворны, эти ваши альгвасилы… – сердито сверкнул глазами Эрнандес. Туко нахмурился.       – Уверен, они его поймают, – успокоительно произнес Теодоро, внимательно следя за реакцией мошенника. – А пока будьте осторожны. Он может быть где угодно.       – Благодарю вас, сеньор – скорее, саркастически, чем искренне поклонился Эрнандес и вместе с Туко покинул Патио де лос Наранхос.       * * *       – Что на тебя нашло, Теодоро? – повернулась к жениху Габриэла, едва они скрылись из глаз. – Ты словно специально хотел позлить нашего гостя. Опять твои журналистские штучки?       – У меня неприятные новости, дорогая. Ваш гость – настоящий мошенник. И юноша вместе с ним тоже.       – Как? Дон Диего?..       – Он не дон Диего, а сын одного головореза из сьерры.       Габриэла охнула:       – Так никакого калифорнийского дона Диего не существует? Как расстроится отец! Он так обрадовался вчера их визиту, – девушка печально покачала головой.       – Существует, – Теодоро коротко свистнул, парень у водоема обернулся и, раскланявшись с горожанками, подошел к нему.       – Габриэла, позволь представить тебе дона Диего де ла Вега де ла Крус, твоего настоящего калифорнийского кузена. Диего… – Теодоро повернулся к приятелю и замолчал.       Трудно было описать выражение лица Диего в этот момент. Ошеломление, испуг, радость, боль, восхищение. Габриэла тоже вглядывалась в лицо кузена не только с интересом, но и с некоторым недоумением.       – Дон Диего… – пробормотала она. – Почему у меня такое чувство, словно я видела вас раньше? Нет, я точно вас не знаю, но ваши черты словно бы мне знакомы….       – Я… испытываю похожее чувство, сеньорита, – с трудом разлепил губы остолбеневший Диего.       Теодоро нахмурился, почувствовал легкий укол ревности, но потом вгляделся в их лица и легко рассмеялся.       – Я знаю!       Он подхватил их под руки и подвел к водоему, у которого сидела тетя Амалия.       – Посмотрите на себя, – он махнул рукой на отражения в воде. – Да у вас на лице написано, что вы родственники. Черты кажутся вам знакомыми, потому что это ваши собственные черты.       Диего и Габриэла недоверчиво переглянулись, посмотрели в воду и рассмеялись. Теодоро был прав.       – Теперь ты понимаешь, дорогая, кто же твой настоящий кузен?       Габриэла кивнула и протянула руку юноше:       – Я очень рада, Диего, что все так хорошо разрешилось. И этим мошенникам не удалось нас одурачить до конца.       Диего поцеловал протянутую руку, с теплом глядя на Габриэлу, но та какофония чувств, что отразилась на его лице при знакомстве, все еще где-то пряталась в уголках глаз.       Теодоро оглянулся на тетушку Амалию и, решив, что уж ее-то не стоит пока посвящать в курс дела, отвел кузенов в сторону и как мог коротко, но ясно рассказал Габриэле об Эрнандесе, Туко, Диего и томящемся в тюрьме Бернардо.       На общем совете было решено, что Диего и Теодоро устроят сегодня ночью засаду в доме де ла Крусов, а Габриэла проследит, чтобы слуги, тетка и отец им не помешали.       * * *       – Проклятье! Проклятье! Проклятье! – ругался Эрнандес, всю дорогу до ворот и за воротами тоже.       – А твоя ловушка оказалась с дырой, – невесело поддел его напарник.       – Зря смеешься, мучачо, – набросился на него Эрнандес. – Если нас раскроют, не видать тебе Габриэлы, как своих ушей. Да и ушей не видать, если схватят и повесят.       Туко молча пожал плечами. Он мечтал о Габриэле, но притворяться другим человеком ему становилось все труднее. Наконец, Эрнандес взял себя в руки и вздохнул.       – Что ж… чему быть, того не миновать. Но просто так я не сдамся, – он лихорадочно обдумывал новые планы и сразу выдавал распоряжения Туко. – Отправляйся к де ла Крусам. Скажись больным и сиди в своей комнате.       – Это будет несложно… – пробормотал мрачный Туко. – А что будешь делать ты?       – Кое-что подготовлю… Потом поговорю с альгвасилами – может, беглеца уже поймали. Кстати, узнаю, который сбежал. Если дело совсем плохо, сегодня ночью обчистим кабинет дона Франсиско и скроемся.       Туко помрачнел. Тогда он точно потеряет Габриэлу. А если останется – потеряет голову. Но первое хуже. Впрочем, говорить о своих сомнениях Эрнандесу он не стал. Опасный тип. И изворотливый. Вдруг он опять что-то толковое придумает, и они смогут остаться.       – Да, кстати… – Эрнандес замялся, но потом все-таки добавил: – Если старый дон будет выпрашивать у тебя родовую шпагу, не отдавай ни на минуту.       Туко недоуменно посмотрел на Эрнандеса.       – Я потом тебе объясню, а пока делай, как велено. Если придется бежать, шпага должна быть с нами. Ты понял, амиго? Что бы он там ни сочинил, со шпагой не расставайся.       Туко пожал плечами, кивнул и отправился к де ла Крусам. Эрнандес с сомнением посмотрел ему вслед, но выбора не было – придется надеяться, что напарник все выполнит в точности.