Друг мой, Зорро

      * * *       Прикрыв рукой глаза от яркого сентябрьского солнца и прищурившись, Диего оглядел окрестности. Скопище кордовских крыш чем-то напомнило ему сьерру: с хаотично набросанными глыбами домов, ущельями улиц, провалами внутренних дворов, торчащими верхушками деревьев и зарослями вьющихся растений.       Оторвавшись от погони, он не стал сразу спускаться вниз, хотя и избавился от своей главной приметы – морской куртки. Чуть правее он заметил здание, которое было немного выше остальных. На его крыше была устроена уютная терраса со скамейками под тенью навесов и кадками с кустарниками и цветами. Отличное место, чтобы немного передохнуть и поразмыслить, что делать дальше.       А поразмыслить было над чем. Он оказался в незнакомом городе, без друзей, почти без денег, зато под угрозой ареста и... о наказании, которому подвергались пойманные бандолеры, не хотелось даже думать. Диего потер шею рукой и сглотнул. Внезапно он почувствовал, как хочется есть и еще больше пить. Стоило дождаться вечера, спуститься вниз и найти кукую-нибудь харчевню. В ее вечерней сутолоке он не будет привлекать внимания, сможет подкрепиться и узнать, где живут де ла Крусы.       Он выглянул из-под навеса, под которым устроился, добравшись до террасы. Солнце стояло еще высоко и к горизонту явно не торопилось. Он подумал о Бернардо, который томится сейчас в тюрьме и понял, что не может так долго ждать. Снова ощутив приступ жажды, юноша подошел к внешнему краю террасы и осмотрелся. Улица внизу была пуста, но откуда-то неподалеку доносились негромкий шум и говор. Видимо, за углом скрывалась площадь. Диего уже стал подумывать о том, чтобы спуститься, как до него донеслось едва слышное журчание воды, не замеченное им раньше. Он быстро пересек террасу и выглянул с другого края, обнаружив цветущее, зеленое патио с небольшим фонтаном посредине. Такое же пустое, как и терраса. Диего решил, что хозяева этого дома предпочитали дневную жару пережидать в сумраке плотно зашторенных комнат, а не в тонкой тени навесов и зелени.       Но он ошибся. Едва он коснулся башмаками гладких плиток внутреннего двора, как небольшая дверь в углу распахнулась и на ее пороге появилась статная седая старуха в чопорном темном платье и мантилье.       – Воры! – звучно возвестила она на все патио, скорее, сердито, чем испуганно. И всплеснула руками. – Сюда! На помощь! Грабят!       – О, нет... – пробормотал Диего. Он вышел в середину двора и почтительно поклонился. – Прошу прощения, уважаемая сеньора, что потревожил ваш покой. Я, и в самом деле, презренный вор. Но все, что я хотел у вас похитить – лишь несколько глотков из вашего прекрасного фонтана.       – Ты лжешь! – отмела его извинения старуха. – Здесь, за углом, есть источник на площади. Ты мог напиться вволю из него. Схватите грабителя! - приказала она подоспевшим на ее зов слугам. – Пусть альгвасилы разберутся.       – Постойте, – послышался знакомый Диего голос. Раздвинув слуг, в патио вышел молодой мужчина, в котором юноша узнал вчерашнего сотрапезника Теодоро. – Не надо альгвасилов, мама. Я знаю этого юношу. Он нездешний и не знаком с источниками города. Не далее, как вчера вечером, он помог мне выпутаться из весьма неприятной истории. Давай поверим ему и позволим утолить свою жажду.       – С тех пор, как ты связался с этой презренной газетенкой, твои знакомства становятся все более сомнительными, – фыркнула старуха, окинув холодным взглядом Диего.       – Но, дорогая мама, когда ты открыла свою первую кружевную лавку, в нее захаживали тоже отнюдь не герцоги и маркизы, – приподнял бровь ее сын.       Старуха сердито взмахнула руками и вздернула подбородок:       – Зато теперь в любую из моих лавок не стыдно заглянуть и королю!       Теодоро почтительно склонил голову, но от Диего не укрылась усмешка скользнувшая у него по губам.       – Иногда я думаю, – спокойнее добавила сеньора, – что встречусь с создателем раньше, чем ты начнешь писать о настоящих людях! О герцогах и маркизах, а не... – она возмущенно задохнулась, – о политике и бандолерах. Чтобы через четверть часа этого проходимца здесь не было. Я хочу отдохнуть в патио.       Резко развернувшись и махнув слугам, старуха скрылась в темном провале двери.       – Нам хватит и двух минут, – крикнул ей вслед Теодоро, рассмеялся и дружески похлопал Диего по плечу.       * * *       – Ты должен извинить мою дорогую маман за излишнее чванство, – произнес Теодоро немного позже, когда они с удобством расположились в его комнате, а слуги принесли еду и напитки.       Улыбка снова скользнула у него по лицу, но Диего заметил, что приятелю совсем не весело.       – Ты находишься в одном из богатейших домов Кордовы, – продолжил Теодоро. – Но его владелице случилось родиться в семье безродного лавочника. Сильная воля и бесконечное упорство помогли моей матери сколотить такое состояние, что даже грабители-французы не смогли его извести. Но мечтала она всю жизнь не о богатстве, а о титуле. И вот – ирония судьбы. Благодаря своим дукатам она может повелевать почти любым аристократом в Кордове, но стать одной из них ей так и не удается.       Он вздохнул и покачал головой, усмехнувшись.       – А ты? – расправившись с гаспачо, Диего подвинул к себе бокал тонкого стекла и плеснул в него прохладное монтильское. – Ты, Теодоро, хочешь стать герцогом или графом?       – Нет, – твердо ответил тот, отчего-то нахмурившись и вспыхнув. – Мне это все равно. Не титул красит человека. Вот ты – простой моряк и путешественник. Разве тебе мешает отсутствие титула?       Диего закашлялся, поперхнувшись вином.       – Скорее, его присутствие доставляет немало хлопот.       Теодоро, сидевший напротив Диего, откинувшись на спинку стула, внезапно выпрямился и впился взглядом в собеседника. Он только сейчас осознал, что не знает фамилии своего нового знакомого. Да и его молчаливого приятеля тоже.       – Рассказывай, – с азартным интересом потребовал он. – Так ты – дон Диего?       – Прости, Теодоро, вчера я не представился как следует. Позволь сейчас исправить эту ошибку. Меня зовут Диего де ла Вега де ла Крус, – юноша привстал и поклонился.       – Де ла Крус? – изумленно вскинул брови Теодоро.       – Моя мать была из аранхуэсских де ла Крусов. Насколько я помню, в Кордове обитает побочная ветвь нашего рода. Я их совсем не знаю. Но... боюсь, мое появление принесет им одни только хлопоты и неприятности, – Диего огорченно вздохнул. – Мне очень жаль. Я не хотел этого.       – Ты должен все мне рассказать, – нахмурившись, произнес Теодоро. И добавил после короткой паузы: – Я прошу тебя не только как журналист и твой друг. Я... – он снова покраснел. – Я помолвлен с сеньоритой Габриэлой. И должен знать обо всем, что касается этой семьи. Ей угрожает опасность?       – Надеюсь, что нет. Но этот Эрнандес – тот еще проходимец... – И Диего принялся рассказывать обо всем, что произошло с ним на испанской земле с тех самых пор, как он сошел с контрабандного судна в окрестностях Кадиса.       * * *       Нежданные гости поспели как раз к ужину. Дон Франсиско де ла Крус Пелайо по привычке дремал над давно начатой и заброшенной рукописью своих мемуаров, когда слуги доложили ему о посетителях. Все еще пребывая в эмпиреях от сладкой вечерней грезы старый дон поначалу не мог взять в толк, что надо этому подобострастно-настойчивому гостю, все время своей витиеватой речи указывавшего на молодого спутника.       Но стило сеньору Эрнандесу достать родовую шпагу, как остатки сна мгновенно покинул благородное чело достопочтенного дона. Осторожно, словно с опаской, принял он старинный клинок. Близко поднеся его к подслеповатым глазам, дон Франсиско внимательно осмотрел гарду и вернул оружие Эрнандесу.       – Так, значит, вы – мои аранхуэсские родственники, – задумчиво произнес он.       Напарники переглянулись. Этой детали они о Диего не знали. Разбойник едва заметно и успокоительно кивнул Туко и оживленно обратился к хозяину дома:       – О нет, сеньор, я не имею такой высокой чести – называть вас родней. Я всего лишь мадридский советник, да и то в отставке. Мне посчастливилось столкнуться с юным доном Диего, – Эрнандес снова подтолкнул вперед смущенно опустившего взор Туко, – едва тот прибыл из Новой Испании. Я решил взять его под свою опеку и в целости доставить к ближайшей родне – в Кордову. Представьте, достопочтенный сеньор, несчастному юноше довелось испытать столько невзгод, что если бы не помощь вашего скромного и покорного слуги, не знаю уж что бы с ним было в этом логове разбойников, либералов и контрабандистов – в порту Кадиса.       На последней фразе дон Франсиско мрачно кивнул, и Эрнандес понял, что не ошибся. Горделивый, но обедневший престарелый аристократ ревниво относился к древней славе своих предков. Почти лишившийся средств к существованию еще до нашествия французов, он уже не мог превозносить родовое имя ни подвигом, ни златом. Это доставляло ему немалые страдания. Волнения и войны, сотрясающие Европу с начала столетия, он воспринимал с ужасом и презрением. А кадисские кортесы и кровавое разграбление Кордовы полагал не меньше, чем признаком Апокалипсиса.       Наступили странные времена, когда благородный дон, приверженец старых традиций, уже не мог опереться на свою своенравную дочь, откуда-то нахватавшейся либеральных идей. Но нежданно обрел друга и покровителя в виде богатой торговки, мечтавшей породниться с аристократом и также немало страдавшей от своего излишне демократичного сына – журналиста и единственного наследника ее огромного состояния.       Обнаружив у гостей схожие взгляды, дон Франсиско де ла Крус явил им доброе расположение и немедленно предложил ужин, кров и свое покровительство.       * * *       – Вот уж не думал, что ты такой отменный лицедей, – Эрнандес, как обычно стремительно, ворвался в дверь и, уперев руки в бока, встал посреди комнаты, предоставленной Туко. Его подопечный полулежал на кровати, опираясь на высокую резную спинку и задумчиво поглаживал струны бандуррии, подхваченной им где-то в доме. Он коротко глянул на сообщника и снова погрузился в мечтания.       – Какая скромность и почтительность! Горестные взгляды и скорбные вздохи – все к месту и без перебора. Браво, амиго, – Эрнандес снова рассмеялся и принялся расхаживать по комнате и разглядывать мебель – старинную рухлядь, потемневшую и траченную молью. Такая же бедность встречала их во всем доме – в кабинете хозяина, в столовой, в коридорах. Поначалу это ошарашило и разочаровало разбойника. Да есть ли чем поживиться в этом бедном доме?       Но приятный, хотя местами и опасный разговор за ужином рассеял его тревогу. По контрасту с обстановкой трапеза оказалась обильной и изысканной. Странность эта вскоре объяснилась. Дон Франсиско познакомил гостей со своей дочерью Габриэлой и рассказал, что она помолвлена с наследником одного из крупнейших торговых домов Кордовы. Блюдущий родовую честь старый дон не мог принять подарки от будущей свекрови в виде мебели, тканей или хрусталя. Но от хорошей еды отказаться был не в силах.       – Признаться, я подумывал побыстрее женить тебя на какой-нибудь аристократке, – все еще радостно-возбужденный Эрнандес перестал ходить по комнате и остановился напротив Туко. – Но, пожалуй, не стоит торопиться. Пусть сеньорита выходит замуж за лавочника и разбогатеет. Будет тогда, что пощипать у этой хорошенькой курочки.       Разбойник снова рассмеялся, но оборвал смех, не получив ответа от напарника:       – Да слышишь ли ты меня, мучачо? – недоуменно воскликнул он.       Туко, не глядя на Эрнандеса, медленно кивнул и произнес непонятно для кого:       – Она прекрасна.       – Сеньора? Да, недурна, согласен. Хотя эти французские очки ее изрядно портят.       – Она прекрасна... – тихо и мечтательно повторил парень.       Эрнандес зло прищурился и уставился на Туко. Да он влюбился. Вот дурень... Кто может быть опасней, чем влюбленный? Он или выдаст случайно, или предаст намеренно. Какая нелепость! Ведь так все отлично складывается...       Каким сочувствием прониклись хозяева к бедному дону Диего, выслушав измышленную Эрнандесом легенду о жуткой трагедии, лишившей юного дона не только родителей, но и поместья в Америке. А все скользкие и неудобные вопросы мошенник легко отметал на том основании, что воспоминания о семье причиняют немыслимые страданию дорогому и несчастному Диего. И как хорошо его поддерживал Туко, который по большей части скромно молчал и только вставлял горестные вздохи в нужном месте.       Так, значит, у его смущения была и другая причина? По имени Габриэла де ла Крус. Как некстати. Но впрочем... Пусть. Пусть мальчишка ухаживает за сеньоритой. Может быть, так и лучше. Может, его страсть еще пригодится. И сеньорита Удача все еще на его стороне.       Сеньорита Удача... Эрнандес содрогнулся, внезапно вспомнив Суэрту. Сжал губы так, что они заныли. Но что он мог поделать? Не надо думать об этом. Не сейчас. Он потряс головой, отгоняя тягостные воспоминания.       И снова задержал взгляд на мечтающем Туко. Какая жалость, что это не настоящий Диего. Уж он-то был не чета этому простофиле. Настоящий дворянин, сразу видно. Жаль, что он отказался от союза с Эрнандесом. Вдвоем они бы такого наворотили... Разбойник тихо и злорадно рассмеялся. А может, еще не поздно? Может, вытащить его из тюрьмы и попытаться снова переманить на свою сторону? Покачал головой. Не выйдет. Не согласится, есть у мальчишки характер. Но жаль, ах, как жаль... Парень был ему чем-то симпатичен.       Хватит мечтать и вспоминать! Эрнандес нахмурился. Он становится мягкотелым, надо собраться с мыслями. Ведь было же что-то... какая-то деталь не давала ему покоя с того момента... Когда это случилось? Он напрягся, пытаясь поймать ускользающую мысль. Да – шпага! Она что-то значила для дона Франсиско. И не только как символ рода. И потом – поверенный. Хозяин послал за ним перед самым ужином, а после – отправился в кабинет. Он, конечно, объяснил все текущими делами. Но острое охотничье чутье подсказывало Эрнандесу, что все не так просто.       Решено. Надо узнать, в чем дело. Он еще раз кинул разочарованный взгляд на мечтающего напарника и, резко открыв дверь, вышел из комнаты. Коридор был пуст. Снова удача. Не раздумывая больше, Эрнандес направился в сторону хозяйского кабинета.       * * *       Солнце уже почти село, унося с собой давящий и тягостный дневной зной. Через неровные щели опущенного жалюзи из патио вливался сладкий аромат цветов, словно прошитый золотой нитью соловьиных трелей. Мгновение спустя к вечерней птахе добавился струнный перебор и негромкий мужской голос.       Дон Франсиско, сидевший в кресле спиной к окну, только покачал головой, а его поверенный Нуньес выглянул во двор.       – Ваш гость, – недовольно пробурчал он. – Этот американский мальчишка. О, темпора... Один день в доме, а уже серенады распевает!       – Оставь его, Нуньес, – отмахнулся хозяин кабинета. – Он наш родственник. Бедняга! Сколько ему пришлось пережить страданий!       Нотариус с сомнением поджал губы. Он не присутствовал на ужине, не поддался очарованию Эрнандеса и не доверял историям о зверских индейцах. Все это очень странно. Да и где доказательства, что они не лгут?       – Шпага... – словно услышав его мысли, произнес дон Франсиско. – Та самая. Я уверен.       – Допустим. Но они могли ее украсть.       – Не думаю. Она не представляет ценности как оружие, – старый дон задумчиво погладил темное щербатое дерево небольшого продолговатого ящика, который держал на коленях. – А даже если и так – не все ли равно. Главное, что она здесь, в моем доме.       – В доме, да. Но все еще не у вас в руках. Как мы ее получим?       – Не знаю. За тем я и позвал тебя, Нуньес. Придумай. Умоляю, придумай законный способ заполучить клинок. Я, как радушный хозяин, предложил им гостить у нас, сколько им вздумается. Но вдруг они уедут?       – Куда им ехать?       – В Аранхуэс, к примеру. Те де ла Крусы для юного дона гораздо ближе, чем я.       – Тоже странность. Почему они сразу не отправились к ним? И неужели они не знают, что между вашими двум ветвями существует старинная и непримиримая вражда?       – Калифорния так далеко, амиго, – пожал плечами дон Франсиско, – что старая вражда могла забыться. А в Кастилии все еще разбойничают эти ужасные французы. И, слава богу, что из Кордовы они ушли!       Мужчины помолчали. Дон Франсиско снова погладил ящик и открыл крышку. Медленно и любовно достал он из небольшого углубления в темном бархате необыкновенную, полностью металлическую стрелу, на блестящую поверхность которой свечи бросили горсть мерцающих искр. Собеседники замерли, затаив дыхание, как это случалось всегда, когда хозяин доставал свое сокровище.       – Вы хорошо рассмотрели гарду? – нарушил молчание нотариус. – Там есть выемка для стрелы?       – Да, есть, – уверенно ответил дон Франсиско, убирая стрелу в коробку, а коробку – в секретный шкафчик в стене. И повторил: – Та самая шпага. Думай, Нуньес. И поскорее. Мне нужен этот клинок.       – Я придумаю, не сомневайтесь, сеньор дон Франсиско, – поверенный кивнул, еще раз хмуро посмотрел в сторону окна, за которым уже смолкли и соловей, и серенада и откланялся.       А за стеной, в глубокой тени сбоку от окна замер радостно взбудораженный Эрнандес. О, эти старинные родовые тайны! Как сладко вы маните отчаянные души! Разбойник тихо рассмеялся. Он был уверен – эта тайна ему подойдет...