Друг мой, Зорро

Luciérnaga - (лучернага), светлячок, исп.       * * *       Лошадь, предоставленная своей воле, еле брела по каменистой тропинке между холмами, то и дело останавливаясь, чтобы пожевать густую, но увядающую траву или потрепать невысокий придорожный кустарник. Повинуясь совету и порыву встретиться с родственниками матери, Диего направлялся в Кордову. Прошло дня три, как он расстался со спасенным незнакомцем, о котором знал только имя и то, что он пострадал от французов. То и другое было достаточно распространено в Испании, чтобы по таким скудным признакам найти человека. Но Диего и не собирался разыскивать Бернардо. Впрочем, и ехать к материнской родне ему хотелось все меньше и меньше.       Уже не раз по пути из Кадиса он натыкался на сожженные руины испанских деревень. На вырубленные сады и черные разоренные поля и огороды. В долгие дни войны эту землю не щадили не только французы, но и сами испанцы, не желавшие, чтобы проклятому врагу досталась хоть крошка хлеба, капля вина или масла.       Да, война подходила к концу, но имперцы по-прежнему занимали большую часть Испании. Отдельные местные партиды все чаще объединялись и становились не разбойничьим, а практически регулярным войском. Как армии Эмпесинадо, Маркесито или Мины.       «Нет. Мне нечего делать в Кордове», – решил, наконец, Диего. – «Найду в ближайшей деревне проводника и перейду через горы. Кастилия, Наварра или Арагон. Там отыщется дело и для крепкой руки, и для острой шпаги», – он порывисто сжал рукоятку клинка, но тут же с невеселой усмешкой отпустил ее. Этой прекрасной старинной, но ветхой шпагой много не навоюешь. Ну, ничего, подходящее оружие он раздобудет.       Он даже начал представлять себе, как в горячем бою отберет у какого-нибудь француза отличную саблю и пару пистолетов. Но героические мысли прервал пустой желудок. Напомнив хозяину, что ничего не получал со вчерашнего вечера. Да и прошедший ужин был крайне скуден. Устроившись тогда на ночлег в пастушьей лачуге, за пару песет он получил только обгорелую корку хлеба и кружку подкисшего козьего молока. Больше у пастуха ничего не было.       Оторвавшись от рассеянных мыслей и подобрав поводья, Диего огляделся. Дорога все еще вилась среди холмов, невысоких, но закрывавших обзор и скрывающих за своими горбами и северные предгорья, и южную низину. Бледное вечернее солнце из-за спины бросило ему под ноги длинную лиловатую тень, словно зовущую за собой и всадника, и лошадь. Стайка быстрых птиц, чирикая, пронеслась впереди над тропинкой. Подул прохладный ветерок. И снова все стихло.       Через несколько шагов тропинка резко свернула. Еще толком не успев повторить ее изгиб, Диего вскрикнул и резко дернул поводья. Что-то ослепило его – словно солнце, внезапно прыгнув через все небо, бросилось ему прямо в глаза. Лошадь испуганно заржала и вскинула передние копыта. Диего был умелым всадником, но все случилось столь внезапно, что он мешком свалился на землю. И был окружен точно из воздуха появившимися людьми, наставившими на него ружья и пистолеты.       * * *       Пока двое бородатых мужчин деловито обшаривали седельные сумки, какой-то верзила схватил Диего за шкирку и поставил на ноги.       – Эй, поаккуратней! – пошатнувшись, возмущенно воскликнул Диего.       – Что? – то ли недовольно, то ли недоуменно рыкнул на него верзила.       – Я хотел сказать – спасибо!       Громила захохотал, обдав своего пленника кислым перегаром. Еще один разбойник быстро и ловко обыскал самого Диего, передавая все ценности и деньги своему командиру – крепкому мужчине, который ничем бы не отличался от остальных нападавших, если бы не круглая, отполированная, как зеркало, металлическая пластина на груди.       «Так вот чем они меня ослепили», – восхищенно догадался Диего. – «Хитро придумано! Но… это партизаны?» – с сомнением подумал парень, оставшийся ни с чем. И с ужасом услышал:       – Больше ничего? Избавьтесь от тела.       – Постойте, сеньоры! – торопливо заговорил он. – Я вам не враг, не француз, не изменник. Не надо меня убивать, сеньоры герильясы! Я испанец. И патриот.       Бандиты захохотали.       – Кажется, он не местный, – подошел к вожаку один из них, не принимавший участия в общем веселье. – Не солдат. И на крестьянина не похож.       – Верно, – согласился предводитель. – Скорее, на моряка или контрабандиста. Но нам что за дело? Заморской птичке не повезло угодить в наши сети. Мы ее ощипали, а с тушкой пусть стервятники разберутся.       – Я бы не торопился, – настаивал разбойник. – Возможно, у него найдется еще один способ обогатить нас.       – Да? И какой же?       – Выкуп.       Видимо, вожак привык доверять говорившему с ним разбойнику. Потому что задумался и почесал заросшую переносицу.       – Ладно, – без особой охоты согласился он. – Тащите его в лагерь. Только глаза завяжите. Еще мне лазутчика недоставало.       Пара крепких парней быстро захомутала Диего веревками, надела повязку на глаза и взгромоздила на лошадь, немало не заботясь устроить его там поудобней, скорее, обращаясь, как с бесчувственным тюком.       * * *       Поняв, что возмущение бесполезно, Диего закрыл рот и открыл уши, чутко ловя разговоры и пытаясь узнать, чьи же это руки так ловко и нагло его захватили. Но все их разговоры сводились к добыче, вину и сговорчивым девкам. По ним сложно было составить общее представление об отряде.       «Все-таки это не партизаны, а простые бандиты», – с облегчением через некоторое время решил Диего. Пылая патриотической мечтой вступить в какую-нибудь славную партиду, он был немало изумлен поведением тех, кого он с первого взгляда принял за герильясов. «Не хотелось бы мне принимать участие в грабежах и разбоях», – поежился парень, едва не застонав от больно врезавшейся веревки. «Надеюсь, что настоящие партизаны дерутся только с французами», – озабоченно и не очень уверенно подумал он.       Когда они въехали в лагерь, совсем стемнело. Дорога была бы короче, если бы банде по пути не попался еще какой-то бедолага. Судя воплям и хрипам, ему не повезло, так как Диего. Наконец пленник услышал приветственные крики, ноздри обдал запах сырых, дымящих костров, лошадь остановилась. Какая-то сильная рука – вероятно, все того же пропойного верзилы – подхватила Диего и, пронеся несколько шагов, бросила наземь. От удара перехватило дыхание. Придя в себя, юноша попытался пошевелиться.       – Эй, Лучано, – послышался окрик над ухом. – Что с этим наваром делать? Мы его поделим или как?       Кто-то всхрапнул от смеха. Неторопливые шаги нескольких ног замерли около пленника.       – Что скажешь, Эрнандес? – узнал голос вожака Диего. – Это была твоя идея.       – Поделим. Но не сразу, – ответил разбойник, спасший (возможно, ненадолго) Диего жизнь. – Это еще не сама добыча. Он только ключ от золотого сундука.       – Ты уверен?       – Если я ошибаюсь, то закопать мы его всегда успеем. Пойдем, Лучано, нам надо кое-что обсудить. Оттащите его к моей келье – и глаз с него не спускать!       Ноги разбойников разошлись, а Диего снова подхватили и бросили в другом месте. Он раздраженно зашипел, опять пребольно ударившись о землю. Ситуация из жуткой становилась нелепой. Первое ошеломление прошло. Жизни его пока ничего не угрожало. Но чувствовать себя бессловесной вещью юноше не понравилось совершенно. Надо было что-то придумать, что поможет ему хоть на мгновение освободиться. В том, что он сможет ускакать, словно быстрая серна, едва ему развяжут ноги, он не сомневался ни на минуту. Но как этого добиться?       * * *       Через несколько минут Эрнандес вернулся. Диего подняли с земли, завели в помещение и усадили на табуретку.       – Оставь нас, – приказал разбойник охраннику, освобождая пленника от повязки на глазах. – Как зовут тебя, мучачо? – довольно доброжелательно поинтересовался он.       – Диего, – рассеянно произнес юноша, с интересом озираясь. Он не ожидал, что в лагере у бандолеров будут не шалаши, а дома. Кажется, Эрнандес назвал это кельей? Помещение и в самом деле походило на келью – узкое и длинное, с зарешеченным окном, укрытым с улицы шерстяной тканью. У одной стены тянулось каменное ложе, накрытое только тонким покрывалом. На другой висела лампа. Под окном примостился сундук.       – Диего – и все? – усмехнулся Эрнандес.       – Гарсиа, – ответил Диего, осмотревшись и сосредоточив взгляд на хозяине комнаты. – Диего Гарсиа Лопес, сеньор.       – Думаю, что ты врешь. Но допустим. Тогда расскажи мне, амиго, откуда у тебя эта необычная шпага?       – Необычная? – насторожился Диего. – Что вы имеете в виду, сеньор Эрнандес? Шпага как шпага, бывают и лучше.       – Бывают, – согласился разбойник, взяв клинок за лезвие у самой гарды. – Но не на всякой увидишь такое клеймо. – Он поднес клинок к лицу Диего той стороной, где на яблоке рукояти едва виднелся полустертый дворянский герб. – Так что вы скажете, сеньор Гарсиа Лопес? Откуда у вас оружие старинного рода де ла Крус?       Диего опустил глаза, судорожно пытаясь придумать ответ, чтобы выпутаться из этой сложной ситуации. Скажи он, что шпага его, и тогда бандиты отправят гонца за выкупом к родственникам матери – к людям, которых он совсем не знает и кому не хочет причинять неприятности. А если отказаться от шпаги – подумают, что он ее украл. И просто прикончат, раз за него нельзя получить денег.       – Скажи мне правду, Диего, – с неожиданной теплотой в голосе произнес Эрнандес. – Я пытаюсь тебе помочь. Ты же помнишь: это именно я не дал тебя прирезать на месте. Ты показался мне довольно симпатичным малым. Если ты, и правда, такого благородного происхождения, то, может быть, мне удастся вернуть тебя родным в целости и сохранности.       Эрнандес отложил шпагу на кровать, достал из-за пояса пистолет и наваху и присоединил их к шпаге. Он встал напротив Диего, скрестив руки на груди. Разбойник был чуть выше среднего роста. На вид не слишком крепкий, но и не тщедушный мужчина лет около 40. Темные волосы едва виднелись из-под пепельного, с неясным узором платка. Тонкий контур усов и бороды делал не слишком четкие черты лица выразительней. Светлая рубаха и шерстяная куртка простого покроя ничего не говорили о его достатке или вкусе.       Диего пристально посмотрел в лицо Эрнандесу. Ему очень не понравился его мертвенно-холодный взгляд. «Глаза убийцы», – подумал юноша и смущенно улыбнулся:       – Вы правы, сеньор, это не моя шпага. Я даже не знал, что там есть какой-то герб. Я купил ее в Кадисе, в порту. Один незнакомый мне человек очень нуждался в деньгах, и шпага – это все, что у него было. Оружие так себе, но мне стало жалко беднягу. Даже не знаю, зачем я таскаю ее за собой.       – Но ты не Лопес. И даже не Гарсиа, – хмыкнул Эрнандес. – Не будь ты сам дворянином, вряд ли ты рискнул бы носить на поясе клинок.       – Да. И тут вы не ошиблись. Но я не имею отношения к де ла Крусам. И никогда их не видел. Мое имя все равно вам ничего не скажет. Пусть будет Гарсиа или Лопес – не все ли равно. Я калифорниец, из Новой Испании. И здешние богатеи не дадут за меня ни единого дуро, – Диего снова повесил голову и тяжело вздохнул.       – Очень… очень жаль, – медленно протянул разбойник. – Боюсь, что не смогу защитить тебя, мучачо, если ты не принесешь нам никакой пользы.       Он помолчал, недоверчиво глядя на Диего.       – Подумай, юный сеньор Гарсиа, хорошенько подумай. Даю тебе час.       – Но я… – удивленно вскинул глаза Диего.       – Я не знаю. Может, наши молодцы слишком сильно тебя потрепали, и у тебя отшибло память. Может, с перепугу ты забыл собственное имя и свою родню. Попробуй успокоиться и все хорошенько вспомнить. Это твой последний шанс.       Диего горестно сжал губы, но потом открыто улыбнулся Эрнандесу:       – А можно мне глоток воды и кусок хлеба? Я целый день ничего не ел. Помирать на пустой желудок несправедливо.       Эрнандес расхохотался.       – Нравишься ты мне, парень. Я вижу мозги у тебя есть. Да и не трус ты вовсе, хоть и пытаешься им казаться. Жаль… жаль будет пускать тебя в расход.       Он открыл дверь и позвал двоих разбойников.       – Хосе, Родриго, возьмите этого мальца, привяжите к дереву и накормите. Потом опять свяжите и стерегите, как самое дорогое сокровище, – он обернулся к Диего. – Час, мучачо. Мы снова поговорим через час.       * * *       Охранники потащили Диего наружу и теперь он мог осмотреть и лагерь. Было уже совсем темно, но в свете костров и ущербной луны он понял, что бандолеры расположились в каких-то руинах. Возможно, когда-то здесь был монастырь или чей-то замок. От строений остались лишь невысокие стены в половину человеческого роста. Диего оглянулся. Эрнандес и, вероятно, их вожак устроились в единственных уцелевших каким-то чудом помещениях с окнами и крышей. Остальные спали где придется. Кто-то ставил шалаш, а кто-то покрывал ветками и одеялами угол из полуразрушенных стен. Сквозь потрескавшиеся плиты бурно проросла трава и молодая поросль деревьев.       В лагере было шумно, бандиты устроились у костров, пили и громко смеялись. В одном углу вспыхнула ссора, но быстро оборвалась – после того, как более сильный спорщик угомонил соперника пудовым ударом. Разнимать их никто не пытался.       Охранники подвели Диего к одному из костров, неподалеку от которого росло довольно крепкое деревце. Повинуясь приказу Эрнандеса, пленника привязали к стволу, освободили ему руки и поставили рядом миску и флягу с кислым вином. Диего принялся торопливо растирать совершенно онемевшие кисти. Когда он наконец смог взять ложку, руки уже не дрожали и не кололись. Быстро насыщаясь, юноша внимательно следил за происходящим вокруг. Если он не сможет сбежать прямо сейчас, то очень скоро ему вообще уже никуда бежать не придется.       «Верзила!» – радостно подумал Диего, заметив огромного головореза с другой стороны костра. – «Кажется, удача все-таки повернулась ко мне лицом».       Верзила был пьян и едва не падал головой в костер. Но, видимо, и в таком состоянии он внушал опасения, потому что никто не рисковал над ним подшучивать. Хотя грубоватые остроты между бандолерами прыгали, как метательные ножи.       – Кажется, ваш приятель нализался, – заявил он громко охранникам, кивая на верзилу. У костра повисла тишина. – Наверно, он совсем не умеет пить. От этого кислого пойла, что вы мне дали, не опьянеет даже младенец.       Верзила медленно приподнял голову. Бандиты замерли, не столько от возмущения, сколько предвкушая веселье, когда этого юного наглеца как следует взгреют. С трудом сфокусировав взгляд, верзила уставился в сторону Диего, не в силах разглядеть его за пламенем костра.       – Пойло паршивое, правда, – почти неразборчиво пробормотал он. – А кто тут не умеет пить? Щас научим!       – Да ты не умеешь, приятель, – звонко засмеялся Диего. – Сейчас в костер свалишься и станешь, как подгорелый медведь.       Кто-то из разбойников не выдержал и заржал. Верзила хрипло икнул и поднялся. Охранники Диего испуганно переглянулись. Им было велено его беречь, но вставать на пути верзилы, даже пьяного, было очень опасно.       – Замолчи, дурила! – зашипели они на парня. – Надо было заткнуть ему рот.       – С заткнутым ртом есть неудобно, – веско заметил Диего. – Чего вы боитесь? Этот переросток даже на ногах не стоит. Я бы мог разобраться с ним одной левой.       – Ты? Мальчишка! Что ты несешь?       – Не верите? Развяжите меня и увидите сами.       – Ага, как же! Чтобы ты сбежал. С нас Эрнандес шкуру спустит.       – А если меня разорвет этот пьяный медведь, то вам тоже не поздоровится, – со смешком заметил Диего. – Похоже у вас нет выхода. Развяжите меня. Смотрите, вон там неплохая площадка, огороженная стенами. Вы можете встать на ее входе и держать меня под прицелом. А я покажу вам, как у нас в Калифорнии разбираются с такими хлипкими пьянчугами.       Охранники переглянулись. Дело обещало из опасного стать весьма интересным и прибыльным. Если поставить пару ставок на исход боя.       – Эй, где ты, молокосос? – ревел верзила, размахивая руками.       Хосе и Родриго быстро посовещались с еще парой парней и развязали Диего. Затекшие ноги плохо слушались его, но пока он с помощью охранников доковылял до площадки, то успел разогнать по конечностям кровь. Двое других бандитов криками и подбадриваниями загнали к месту поединка верзилу.       Все еще разминая ноги, Диего внимательно осмотрел все: бандитов с пистолетами, соперника, стены неподалеку. Должно получиться. Он уже делал подобный фокус, но только тогда он твердо стоял на ногах. Надо получше размяться.       Словно пританцовывая, Диего двигался вправо и влево от верзилы, делая шаг вперед и назад. Почувствовав в ногах обычную силу, он отошел назад сразу на несколько шагов, почти упершись в одну из стен. Верзила соображал туго. Наконец, он разглядел соперника, донимавшего его обидными шуточками и ринулся вперед. Когда между ними осталось меньше шага, Диего отскочил вбок и резко развернулся. Не ожидавший такого, верзила со всего маха врезался в стену и упал на колени. Лучшей подставки было трудно придумать. Вскочив на спину поверженного соперника, Диего ухватился за край стены, перелетел ее и скрылся в ночи.       Обалдевшие охранник принялись палить ему следом, но было уже поздно. На выстрелы из своих «келий» выскочили Лучано и Эрнандес.       – Проклятье! Теперь все сорвется, – выругался Лучано, узнав, что их пленник сбежал. Но Эрнандес расхохотался, восхищенный ловкостью и смелостью парня, и спокойно сказал:       – Нет, не сорвется, не волнуйся.       Разгневанный Лучано хмуро посмотрел на него, ожидая пояснений.       – Без оружия, лошади, еды и не зная местность… Он или заблудится в горах или помрет от истощения. Конец один у мальчишки. А даже если ему каким-то чудом повезет, то он потеряет столько времени, что мы успеем хорошенько нагреть руки и скрыться.       – Так ты все-таки хочешь попробовать свой сумасшедший план? Хочешь выдать моего сына за этого калифорнийца? Мне кажется, ничего не выйдет.       – Все получится. Даже проще, чем ты представляешь. Я уверен, что кое в чем он мне не соврал. И де ла Крусы его действительно никогда не видели. Пойдем, Лучано, обговорим детали.       И разбойники ушли.       «Так вот что они задумали, мерзавцы», – гневно подумал подслушавший их Диего. – «Ну, ладно, сеньоры, я с вами еще разберусь».